Раз в четыре года

20

Оба спутника остановились, осматриваясь. Не упуская времени, Птах машинально запустил в воздух два аппарата слежения, после чего расставил батареи вокруг на подзарядку. Прогал среди деревьев, вызванный парой поваленных сильным ветром собратьев, спешил затянуться молодой порослью. Но солнце на маленькой поляне светило достаточно ярко. Земля была свежей, хоть и прикрытой зеленью. Без сомнения, кто-то грубо и спешно вскопал место под яму размером с небольшой пилотируемый аппарат. Но чётких следов, подтверждающих количество и состав группы, не осталось.

— Мы потеряли их следы два дня назад, — сказал Птах. — Искали по направлению от последней стоянки, в этом секторе, отдаляясь всё дальше с каждым днём. И теперь наши скрытные друзья решили оставить нам подарок. Неслучайный след совсем на поверхности. Тебе не кажется, что здесь пахнет ловушкой? Невыносимо отчётливо, а?

— Не уверена, — ответила Аня. — Вряд ли прям ловушка, вряд ли у них осталось много оружия. В целом подлость возможна, да. Может мы и согласились на участие в постановке. Но сейчас мне не кажется, что перед нами провокация или заложенный заряд. Большую часть взрывчатки, кстати, они бросили у моего дома.

Девушка наклонилась, отметила потревоженную поверхность глазами, растёрла землю пальцами. Почувствовала, как еще влажные комочки пахли чем-то чужим. Земля ещё не остыла, но жизнь уже замерла внутри почвы. Немногословная сцена складывалась в неприятное предположение, хотя серьёзные находки ещё не случились.

— Не перестраховываемся, — сказала девушка, привстав и отряхнув руки. — Думаю, это неглубокие могилы. Земля ещё свежая, размеры подходящие. Запах и характер проплешины почти естественные, но что-то обстоит иначе. Первые предположения мрачные. Поможешь мне сгрести верхний слой земли?

— Руками? — Птах расстроенно покачал головой. — Очень заманчивое предложение, даже не знаю. Или просто испачкать руки в грязи, или наткнуться ими же на трупный холод. Прям страшно, если роботы повредят тела? Мне нельзя постоять в стороне?

После обмена взглядами пара человек принялась аккуратно разгребать землю. Их руки двигались слаженно и направленно, складываясь в работу единого механизма. В костюмах пальцы оставались защищёнными. В молчании пара копала первые минуты, и только дыхание сбилось в тот момент, когда бледная синева показалась из-под земли.

Дальше работа пошла значительно быстрей. Фрагменты обнажались, проступая из коричневой влажной земли. Они собирались вместе, уже явно скручивая два трупа в одну картину. Спокойные выражения лиц, ещё почти не разрушенные временем тела и одежда — вместе они создавали ощущение обратимости, странной ошибки. Словно люди не могли оказаться здесь, под шумом листвы и в шорохах ветра в замирающем лесу. Оцепенение с молодых людей сняла только птица, прохлопавшая крыльями над головами.

— Никаких следов борьбы, — сказала наконец Аня. — Трупы уже остыли, но повреждений на первый взгляд нет. Совсем не хочется собирать материал для анализа, вскрывать тела и копаться в одежде. Но тогда мы не узнаем ничего: ни возможного оружия, ни социальной подоплеки, ни мотивов.

Девушка вздохнула, отряхнула руки и перевела взгляд на спутника. Птах присел на колено рядом с телом женщины. Отвернул рукав из тёмно-зелёной ткани, осмотрел шею и расстегнул материал рубашки. Здоровое, худое и немного сутулое тело обнажилось, раскинув руки под желтоватым послеобеденным солнцем.

— Не пойми меня неверно, — сказала девушка, опираясь на колени, — зачем ты её раздеваешь? Это зрелище похуже вскрытия, потому как она на земле, рядом второй труп, совсем ничего не ясно… словно тыкаешь пальцем в рану беспомощного человека.

— Можешь успокоиться, — Птах ответил не отрываясь. — Все мои психологические тесты и анализы врачей говорят о слабом сопереживании в критических ситуациях. Я не способен думать и смотреть со стороны, если считаю способ и цель необходимыми. Ей уже не помочь, а вот тело пригодится для нас и в целом, и в раздетом виде. Одежду я уже осмотрел, кстати, целиком снимать нет смысла. Карманы просторные, но испачканные и пустые. Материал плотный, практичный и не очень маркий.

В паузу совсем исчезли звуки. Природа вокруг замерла. Птах посмотрел по сторонам и продолжил:

— Женщина ещё молода, но лицо уже усеяли морщины. На руках мозоли, спина и сутулая, и сильная, и натёртая вкупе с плечами. Она выполняла тяжёлую работу, готов поспорить. Ту же, что и её собрат по могиле. Знаешь, я уверен, как минимум в ещё нескольких совпадениях. Посмотри на его запястье.

— Правое пустое, — ответила девушка, спустя секунду. — А на левом браслет. Я не могу его снять. Такие же были на убитых у дома. Напоминает временный терминал для подключения к общим данным. Но с добавлением силикона и металла. Ты думаешь, в нём что-то большее?

— Есть аналогия, — ответил Птах, присев около трупа. — Думаю, это и средство связи, и ловушка. Тоже переделка. Но времени не так много, а спиливать руку я не возьмусь. Стоило осмотреть их лучше у тебя.

Мужчина посмотрел данные сети и сказал громче:

— Чёрт, земля уже совсем холодная. Придётся искать укрытие на своём пути. Иначе энергии костюмов не хватит надолго.

— Её можно достать, мы можем найти несколько подходящих естественных и техногенных мест для ночёвок, — ответила девушка, быстро перебрав сказанные слова. — Выход будет. Не отвлекайся, прошу. Твоя часть сети запросила и выдала минимум основной информации. Понятия не имею, до чего ты догадался, и предлагаю начать рассказывать.

— Незнание и спокойствие — современная роскошь. Оторвать нас от системы, что оставить ребёнка на воспитание зверям. Мы теряемся вне потока информации, вне общества и вне привычных путей. Я не говорю о новых планетах, исследованиях и экспериментах. Они могут быть и могут не быть стереотипами, защитным панцирем черепашки.

Птах посмотрел на спутницу, улыбнулся и продолжил:

— Мы, например, так и не доверились друг другу. Ни одна крыша, ни одна дорога, ни одни страхи не подтолкнули нас навстречу. Пока не подтолкнули. А это опасно в критических положениях. Ты согласна?

Девушка остановилась, наклонив голову. Аня осмотрела спутника с ног до головы, пару минут не отрывая глаза от его лица.

— Давай я попробую начать, — сказал Птах. — Меня не отпускает идея, что местные жители отличаются от нас по душам, по сознанию, по глубине человечности. Не по категориям, глубже. Слишком разные потоки информации, по качеству и количеству, должны повлиять на структуру местных душ. Мы очень разные, а значит понимание верно закреплять на фактах. Отбросил аналогии. Мне видно достаточно, чтобы испугаться. Поделюсь, если ты будешь со мной откровенней хоть на шаг.

— Сейчас лучшее время, да? — с вызовом спросила девушка, смотря на кивок собеседника. — Ладно, маленький секрет для подтверждения доверия: как я собираю всё ценное вокруг. Ты спрашивал. В вещах и материалах я нахожу что-то чудесное, учусь видеть и собираю магические моменты жизни. Иногда чувствую, иногда нахожу глазами и понимаю, могу объяснить. Например, летящего над ноябрьской заснеженной дорогой одинокого паучка, почти невидимого на паутинке. Невесть откуда взявшись посреди леса, снятый затерянным во множестве прошедших зим человеком. Перебирающий лапками призрачный воздухоплаватель. Или видео дождя под прохудившейся крышей в весенний погожий день. Вокруг ни капли, но под усеянным трещинами бетонным навесом ливнем обрушивается талый снег. Дождь, сумрак и лужи под крышей в солнечный день. Надежда, обречённость, противоречия и красота — я вижу такие вещи, веру в них. Что могу, я собираю. И ненавижу, когда кто-то хочет понять их глубину, торопливо перебирая поверхность без спросу. Выкладывай теперь, что рассмотрели твои глаза?

— Ладно, ладно. — мужчина с улыбкой поднял руки. — Достаточно на первый раз. Браслет не только коммуникация, это ещё что-то вроде ловушки на твоём мохнатом друге. Консоль дополнена, заряжена и работала до недавнего времени. Думаю, что отключение и смерть не слишком разошлись по времени. Людьми управляли, живыми людьми, как марионетками — это не самая тривиальная задача. Убивали по желанию.

— Почему больше никто не заметил совпадение? — спросила Аня.

— Потому что кто-то здесь искусно паразитирует в общей или собственной сети, не привлекая внимания и не выходя из тени, — парировал Птах. — Применяет разные инструменты, планирует длинные проекты и подчиняет местных. Почти не оставляет следов и ответов на видных местах. Одни крошки вокруг, одно беспокойство. Вот что ты здесь видишь?

— Ничего толком не разобрать, — сказала Аня, обходя трупы. — Следов борьбы на телах нет. На коже вроде бы нет проявлений травм. Небольшие багровые пятна на теле, но это не следы ожогов. И ещё, трупы пахнут, горький запах, знакомый. Может мне собрать внешние анализы?

— Не стоит, — Птах встал, повернув голову к девушке и запустив руку в свои волосы. — Очень похоже на отравление. Яд подействовал на нервную систему. Лёгкие отказались дышать, а тело — жить. Скорее всего, средство синтетическое, хранилось в том самом приборе, что намертво прикрепили к людям.

— И это следы отравления, — тихо произнесла Аня. — Но что тут случилось, мы можем только догадываться. Одни косвенные признаки. Одежда этих рабочих отличается от защитных костюмов убитых тобой людей. Думаю, что они носили вещи и выполняли повседневные дела, сопровождая отряд. Груз уменьшился, людей стало меньше, цель изменилась. Может они задерживали остальных, может испугались и не согласились с чем-то, может совершили что-то страшное — это интересно, но не слишком важно.

— Да, — согласился мужчина. — Людей жаль. Спецсвязь в браслетах нам не отследить. Скорее всего, техника военная. Кроме постоянной перестройки, они ещё и созданы скрытными.

Сеть попробовала собрать дополнительные данные. После повторной неудачной попытки, Аня собрала итоги:

— Хорошо, что мы узнали о системе обмена информацией: она достаточно эффективная, маскируется, не фиксируется внешними машинами, не проявляла себя в сети и содержит различные сюрпризы.

— Ещё число оставленных здесь людей должно превышать официальную статистику, — добавил Птах. — Слишком легко сбрасываются со счетов рабочие муравьи. Никаких следов мутаций по итогам родственных связей. Что скажешь?

— Думаю, есть ещё что-то, — ответила Аня, не сводя глаз с лица собеседника.

Девушка движением смахнула предположения сети. Продолжила она заметно громче:

— Давай теперь о тебе. Ты запросил минимум информации за всё это время. Ты сталкивался с отравлениями раньше? Или пережитая травма усугубляется паранойей по поводу защищённости? Думаешь, что варвары незаметно проникли в глубины общего интеллекта?

— Нет, я учитываю все вероятности, даже самые невероятные, — отшутился Птах. — Но не в этом дело. Ты права, для поиска симптомов отравления не было необходимости в запросах.

Мужчина подошёл и прикоснулся к голове девушки. В миг он передал снимки чувств и воспоминаний.

Помню отчётливо. Именно в тот раз я понял, насколько уязвим человек в быстром потоке событий, в своей скорлупке из доспехов и с туманом знаний в глазах. Другие звёзды, новый мир и первые поселения. Мы руководили автоматическим забором проб. Порой собирали что-то необычное руками. Тот самый момент, когда романтика движений и работы захватывает с головой. Гравитация неощутимо выше, коррекция костюмов незначительная, флора и фауна предварительно не агрессивные.

Мир, которому присвоили номер и класс, но ещё не добавили название. Всегда новые впечатления. Парень рядом собирал цветы и насекомых. Составлял аккуратный и неповторимый букет. Другой вылавливал обитателей с растений. Позади робот нёс уже десятки коробочек с диковинными тварями размером с листки деревьев, с окраской морских раковин и в хитиновых латах маленьких рыцарей. Каждый сходит с ума по-своему. Я наслаждался зрелищем и ловил удивлённые взгляды тех, чьи ноги шли не по первой планете, не в первой системе.

Мужчина рядом перевёл систему в режим пониженной опасности, ловко ухватывая очередное членистоногое. Схватил, словно стеклодув, держа на расстоянии опасную красную массу, и подбросил. Поднял беспомощное существо с раскинутыми лапками в воздух, чтобы в мгновение прозрачная коробка замкнулась на зависшем членистоногом. Другой рядом подхватил последний фиолетовый цветок, что-то между анемоном и тюльпаном, завершив композицию в обрамлении широких сочных зелёных листьев.

Его спутница подала тревогу первой. Костюм выявил симптомы и собрал картину отравления. Цветы содержали нейротоксин, насекомые укрывались среди них, как рыбки среди рифов. А мы не заподозрили опасности, понадеявшись на технику. Техника ошиблась. Так мы впервые попрощались с другом на той планете, пополнив картотеку новой записью.

Системы обучаются и спасут ещё множество жизней. Но в их фундаменте всё равно закладываются человеческие ошибки и жизни. До сих пор помню эту смесь: запах цветов смешался с запахом горького миндаля, а красные пятна на теле с яркими оттенками цветов за стеклом в лаборатории.

— Надо двигаться, — ответила Аня, выдержав паузу. — Идти дальше. Движение заставляет нас жить и достигать целей.

Бодриться не получалось. Рассказ о глупой смерти, пара трупов, пропущенные ранее детали. Девушка думала, сколько ещё важных мелочей она успела пропустить. Потом обновила анализ сети, посмотрела карту и сказала:

— Мы сохраняли безопасную дистанцию, но теперь объект будет перемещаться быстрее и оставлять меньше следов. Предполагаем это. Придётся сократить расстояние до дня пути. Хотя, если ты прав, мы уже можем и не переживать о подобных мелочах.

— О чём ты? — спросил мужчина, отряхивая костюм.

— Социальная организация большой группы людей, использование современной техники для управления разумными существами и множество неоднозначных решений преследуемых. Если мы принимаем факты, то всё говорит о системном подходе. Кто бы не управлял этим отрядом, скорее всего они знают о нас многое. Либо мы не представляем угрозы, либо впереди засада. Какие вожди могли придумать ловушки, способные остановить двух человек в защитных костюмах?

— Не знаю, — ответил Птах. — Но они могут предусмотреть мелочи.

— Простая логика, но какая любопытная загадка, верно?