Раз в четыре года

14

Птах наклонился и потрогал жилки листьев подорожника. Растение, одно из многих, пробилось сквозь трещины среди кусков асфальта и проложило себе дорогу к солнцу. Но этим утром и темнеющее мёртвое покрытие и живую зелень припорошил недолговечный снег. Мокрый воздух вселял уверенность в долгой поздней осени. Мокрые улицы в большей части ещё покрывала земля, переходящая в грязь. Как аккуратно мужчина ни старался догнать спутницу, остаться чистым не получилось. Коричневая масса и брызги от шагов сделали своё дело: капли грязи покрыли ноги.

А затем Птах вновь отвлёкся, проведя рукой по боку оболочки оставленного железного гиганта. Транспорт, забытый на краю дороги и немного заваленный на бок, изъеденный временем. В той жизни за ним спешили, в нём мчались по делам и возвращались домой. В этой коррозия поразила массивное тело, и теперь краска облетала кусками на землю. Лепестки прежде яркого покрытия, выцветшие, с острыми краями, собрались на земле. Птах потрогал дверь машины, и та нехотя и противно отозвалась старым скрипом. Чешуйки краски сорвались, осыпаясь вниз с брошенного остова.

— Аккуратней, — почти шепотом сказала Аня. — Если будем шуметь, сможем нарваться на неприятности. Звери или люди — напастей хватит.

Она осмотрелась и чуть громче добавила:

— Да, обойдись без резких движений. Скользить не советую. За этим нам и нужны костюмы с повышенной защитой. Под грязью может найтись острое, ржавое или токсичное барахло. Поскользнёшься и обнаружишь его, любой частью тела.

— Отличные перспективы, — с грустной иронией ответил Птах. — Мы убрали отсюда элементы электростанций, а часть лабораторий и производств законсервировали на века. Раньше я жил рядом с неизвестными хищниками и проносился среди обломков планет и космического мусора. Где не было ничего, ни технологий, ни особой опасности. Но умереть здесь, от забытых на дороге инструментов, общественного транспорта или велосипеда — это горькая ирония.

— Добро пожаловать! А чего ты ждал? Роботов и смерчи микроорганизмов, что восстанавливают планету? На какие деньги? Здесь нет порталов и космических станций, больше нет полезных ископаемых. Туристы не скапливается внизу. Только остатки истории, порой превратившиеся в ловушки. Умереть от подобранного ножа, патрона или стрелы — ничуть не лучше.

Статистику за секунды приготовила сеть. Аня вывела несколько блоков информации о несчастных случаях и обеспечении в открытом доступе и продолжила:

— Местные обеспечены едой, которая не испортится множество поколений: спасибо генераторам и куче оставленной техники. Оружия именно для добычи пропитания достаточно. Охота для них — скорее забава, а не промысел. Эффектность важнее эффективности, наверное. Ну, и держи в уме, с нами местные не общаются, остаётся наблюдение. Оно не оплачивается и потому мало кто подсматривает за котиком в мешке. Сейчас угроза слишком близко для игнорирования. Всё, что подскажет число и состав группы, ценно. А торговый центр они посетят в первую очередь, если не запаслись заранее инструментами, экипировкой и провиантом.

— Почему мы просто не направим к ним машины? — спросил и пожал плечами Птах.

— Потому что именно так источник беспокойства не нашли вовремя сети, — обернулась Аня. — Значит, нужен инструмент поинтереснее. Поживее. Ну, может поточнее.

— Но если мы не найдём следов в этом центре, поищем признаки мародёрства рядом, верно? — спросил собеседник. — Продолжим поиски по предполагаемому маршруту до кострища или оставим датчики вокруг дома? Прибавим сигнализацию к мониторингу спутников?

— Датчики, — ответила на ходу девушка. — Вокруг живут не варвары, а достаточно хитрые, немного озлобленные и по нашей мерке чокнутые охотники и собиратели. Хранители леса для аборигенов — чужаки, мешающие и опасные. С которыми связываются при острой необходимости. Кроме исключительных случаев. Нам нужно выявить, что происходит сейчас.

Теперь уже сеть сама вывела вероятности и подчеркнула данные, иллюстрирующие сказанное Аней.

— Сейчас идут не поиски еды, трофея или мести. Люди лезут по беспросветным туннелям, вонючим трубам и руинам. Цели пока не ясны. Не знаю, насколько сама верю, что это глупость и агрессивность. Не уверена в такой опасности. Кто так изощряется, лишь бы самоутвердиться, убить и унизить жертву? Хотя, в происходящем может быть смысл. Может он нам не понятен. Ритуал, может жертвоприношение. Может сообщение, может ловушка…

— Возможно осмысленное и спланированное нападение, с целеустремленной жестокостью и с огромным недочётом, — наигранно выгнув спину, с иронией сказал молодой человек. — Вполне серьёзно заявляю, враги ошиблись. У тебя теперь есть я!

Девушка на секунду даже остановилась и покачала головой. Уже догоняя, Птах продолжил:

— Перестань так на меня смотреть! Давай представим самое худшее. Вокруг твари, расчётливые убийцы. Они же ещё не в курсе прилёта второго человека. Это наше преимущество. Даже если мы говорим о рецидивистах, условия и силы изменились.

— Это меня и волнует, — негромко ответила девушка. — Как совпадение Солнца и Луны в отношении размеров и расстояний. Как вращения системы в одной плоскости и её устройство в качестве учебного пособия. Как условия для эволюции жизни.

Тут уже её прервал Птах, положив руку на плечо. Аня отшутилась:

— Слишком много совпадений! Слишком странная синхронность: словно тебя ждали или ты спустил какой-то механизм. Что почти невероятно по всем мыслимым причинам.

Птах кивнул в ответ, пожал плечами и остановился перед большим зданием. Облака заволакивали небо тонкой пеленой. Отблески холодного солнечного света на полусфере не давали представления о происходящем внутри. Прочное покрытие местами сохранило намёки на зеркальную поверхность. Вероятно, с нескольких участков грязь смыли осадки. Но внутри, скорее всего, царила полутьма, холод и влажность, если внешние и внутренние коммуникации уже прохудились. Любой запуск генераторов мог занять время и вызвать возгорание, перерастающее в пожар. Да и шум привлёк бы изрядное внимание.

Поэтому две одинокие фигуры стояли перед густым мраком мёртвых остовов. В защите и тепле костюмов, вооруженные и подготовленные, но одинокие среди потёртых зданий и застрявшей под снегом зелени. Мужчина осмотрелся и подумал, что системы отслеживания не перестанут за ними приглядывать. Они останутся частью информационной сети даже внутри, под крышей. С другой стороны, это не помогло убитой здесь хранительнице. Может не спасти и их. Система и костюмы не способны обезопасить полностью от приступа паники, неверного решения или множественных попаданий. Сеть призвана помочь, снизить вероятность, но не исключить весь риск — иначе нет места свободе воли и передвижения. В самых надёжных латах они бы еле сдвинулись с мест. Невероятно низкий риск не позволял тратить время на сбор армии машин и лишние переживания. Птах выдохнул и ещё раз проверил настройки костюма и сети.

— Выглядишь растерянным, — окликнула девушка спутника. — С тобой всё в порядке?

— Да, наверно, — ответил мужчина. — Не каждый день представляется такая вылазка. Ещё мы долго добирались: условия так себе, я отвлекался. До сумерек осталось всего три часа. Мы не успеем осмотреть всё здание вместе засветло.

— Ты прав, — девушка построила проекцию перед ними, выделив цветом два маршрута. — Тогда обследуем поодиночке основные витрины. При малейшей необходимости соединяемся, без игр в героев ужастиков. Спутники не фиксировали приближение крупных млекопитающих за последние сутки, с виду всё кажется безопасным. Нас интересует склад стратегических запасов, оружие, спецкостюмы и инструменты. Ещё раз, если что-то случится или бросится в глаза — сразу зовём второго человека или включаем тревогу. Согласен?

— А есть выбор? — усмехнулся мужчина и развёл руками.

Аня шла по просторному коридору. Костюм тускло освещал несколько метров вокруг в режиме поиска: сканировал помещение и собирал данные. В отсутствие новой информации, девушка следила за отблесками на колоннах и на стёклах витрин, за искрами на полу. Все поверхности покрывала пыль, чей слой нарушали только свежие следы позади.

Одинокие следы оставались напоминанием о безрезультатности поисков, но сдаваться преждевременно Аня не собиралась. Они действовали по самому эффективному сценарию. На проложенном маршруте, построенной ломаной линии от её дома до найденного кострища, не нашлось иных явных следов. Сбор и анализ, интерпретации косвенных данных и интуитивные выводы выявили ещё три точки и увеличение численности группы местных жителей.

Группы передвигались неподалёку всю последнюю неделю. Аня помнила, как оцепенело её лицо, когда перед глазами система вывела возможной вероятность нападения. Не вероятной, но и не нулевой. Одна новость хуже другой: требовалась информация, подготовка и спешка. Никаких определённых выводов и сценариев сети не выдали: происходящее казалось аномалией.

Общая сеть также посчитала, что при быстром реагировании эффективнее всего искать признаки пребывания местных жителей. Но в то же время место хранения всех возможных товаров могло оказаться на пути случайно. Может, так их провели туннели, дороги и канализации. Может сложились погодные и случайные факторы. Аня не знала.

Спускаться в поисках ответов вниз, в коммуникации, или тратить больше времени вне защищённых стен — идеи хуже некуда. Сети подсказывали, что потенциал иных точек поиска слишком низкий. И если ближайшая пара часов не принесёт результат, двум неудавшимся следопытам придётся перейти к защите. Возможно, только от собственных мнимых страхов. Спрятаться за стенами дома, устанавливать системы слежения и закрывать внешние устройства здания. Превращать дом в бункер. А это уже совсем другая позиция, давившая на прежнюю уверенность, но потворствующая слабостям.

Аня подёрнула плечами. Костюм мгновенно отозвался. Девушке хотелось поддаться подавленному желанию спрятаться, понадеяться на системы и стены. Но это влечение обманывало, не казалось цельным. Она представляла себе долгое ожидание, бессилие взаперти, ограниченность четырьмя стенами. От такого неприятно вязало в горле, отчаяние накатывало волной.

Если местные придут, она будет слышать их крики, шум и треск, в сопровождении которых её сад и знакомые деревья могут ломать с бессмысленной злостью. Стены измажут и отобьют снаружи, она и это будет слышать, сидя внутри и рассчитывая только на их прочность и слаженность защитных механизмов: от закреплённых панелей до запуска мощного разряда по внешнему корпусу. Да, одного лесничего одни стены от расправы не спасли. Подход помощи мог занять значительное время. Печальные мысли вели к плачевным выводам: по завершению обороны приходилось рассчитывать только на трупы от разряда или противное выслеживание. Все варианты развития событий представлялись проблемными. Смерти, естественно, казались хуже прочих.

Взгляд девушки, до этого скользивший по сумеречным границам освещаемого пространства, отвлёкся на движение. В одном из павильонов, содержащем сувениры и подарочные изделия, сработал датчик движения. Какой-то объект оказался подключён к внешнему блоку аккумуляторов или иному источнику питания, рассчитанному на продолжительную автономность или возобновляемость. Оказавшись ближе, Аня еще издалека узнала декоративный миниатюрный театр. Знакомый раритет, который девушка видела в парках. Те версии производились в большем масштабе и обладали более реалистичными проекциями, дополняющими настоящую сцену своим миром. Тут, в миниатюре, отпечаток времени проступил настолько явно, что девушка встряхнула голову, отгоняя ощущение сказочной дымки перед глазами.

Небольшая сцена представляла собой бальный зал, наполненный волнами играющего света. В расходящихся теплых кругах органично вальсировала одна пара. Аня не понимала, осознанно или по поломке отсутствует звук, но натуральности движений эта деталь не вредила. Танец переносил в мир лилипутов, а не в парк, не в воспоминания. Движения создавали иллюзию, а не дополняли реальность. Казалось, что модели оступаются, дышат и обмениваются словами, словно живые, только едва заметно. Две фигурки вальсировали среди огромной чужой пустоты, словно идущий среди застывшей толпы человек. Хотелось перенестись к ним, к мягкому свету, чувству окружённости другими людьми вокруг сцены. Аня нахмурилась и отошла на шаг, на что тут же отреагировала проекция, увеличиваясь в размерах. Мысль о присутствии иных зрителей становилась всё реальнее, навязываясь и пугая, оживляя постановку. Вальс разрастался, увлекая всё новыми кругами, дополненными переливами далёкой музыки.

Лицо девушки расслабилось, застыло в тусклом свете, одинокое в темноте. Спустя добрый десяток секунд ледяное чувство дрожью спустилось по её спине. Через мгновение Аня бросилась бежать на звуки, наполняя своды эхом от глухих ударов обуви костюма, оставляя позади в темноте танцующие силуэты на подсвеченной бледным светом сцене. Каждое вращение пары могло с легкостью стать последним.

Птах сидел на полу, опираясь на правое колено. Пальцы обеих рук проворно подхватывали клочки жестокого пластика, раскиданные по полу. В тот момент, когда Аня подбежала к нему, он остановил её жестом и добавил еще пару клочков к пазлу. Прямоугольник размером десять на пятнадцать сантиметров сам собрался воедино, оставляя едва заметные швы на местах соединений.

С улыбкой мужчина поднялся и повернулся на пятках к девушке. Вскинул руку, заставил карточку исчезнуть и появиться в ладони, плавно раскачивая кисть. Дождавшись, пока выражение обеспокоенности сошло с лица спутницы, протянул прямоугольник ей.

— В космос, — озвучил он единственную надпись. — Манипуляция. Всего лишь сувенир с трюком. Маленькая часть большого представления.

— О чём ты?

— Само представление и вещи помрачнее оставим напоследок, — произнес мужчина, подойдя ближе. — По всей видимости, эта карточка — часть компании по агитации к миграции. К массовому исходу, культурному бегству с планеты. Плотность и восстановление, один посыл в лаконичных и приятных буквах, оттиск на гладкой и притягательной поверхности. Словно кто-то закладывает идею в голову через кончики пальцев. Не услышал призыв, так смотри и бери в руки. Раньше, верно, карточки и пахли как-то особенно. Идею привносили и давали вдохнуть полной грудью.

Птах усмехнулся, собрав морщинки по уголкам рта, и покачал головой. Слегка ссутуленные плечи, сомкнутые руки и аккуратные движения наполнили обстановку тревожностью и грустью.

— Но откуда здесь такое количество обрывков? — спросила Аня, осматривая пол, усеянный дорожками из клочков знакомого цвета. — Запах ещё забивает мысли. Странный, похожий на что-то сгоревшее, но не совсем то. Откуда он?

— Это правильный вопрос, — совсем бесцветно произнес Птах. — Посмотри за тумбой.

Он опустил взгляд и застыл.

— Боже мой! — выдохнула Анна, зажав ладонью рот через пару шагов и секунд.

Колени девушки подогнулись, тело сжалось, ноги ослабели на мгновение. Костюм тут же принял нагрузку, а к нервной подключилась внешняя система. Взяв себя в руки, Аня взглядом обратилась к молодому человеку. Сеть поддерживала её, но хотелось рассчитывать и на участие спутника, который только освободился от оцепенения.

— Ты же не думаешь, что это я? — сказал Птах, обходя тело. — Да, высохший труп обгорел, но тканей осталось немного. Обрывки вокруг целы, но я бы не на это обратил внимание. Со смерти этого человека прошло много лет, а сожгли труп недавно, расположив так намеренно. Местные жители недавно обнаружили постановку, которая включилась при приближении.

— Музыка и свет могут привлечь их сюда и сейчас, — девушка остановилась, увидев покачивания головы собеседника.

— Да, но предлагаю не думать об этом, — согласился мужчина. — Посмотри на ситуацию с точки зрения представления. Как бы это ни звучало.

— Во-первых, у нас есть труп, — Аня наклонилась над останками. — Если воссоздать картину, то ясно — смерть наступила давно. Почему? В сухом воздухе чистого помещения труп оставался целым достаточно долго. А потом его сожгли — тоже ясно. Возможно, он сам пришёл сюда и вокруг остались приготовленные им вещи: музыка, рекламные брошюры, раскиданная одежда, расставленные статуэтки и картины, покрытые пылью. Он что-то пытался сказать после своей смерти.

— А к его сообщению добавили некоторый смысл, — поддержал Птах. — Чтобы мы увидели всю тщетность усилий. Бесчувственность судьбы и ничтожность человека в безысходном положении. Вместо сердца у него — пламенный мотор. Посмотри сама, эта деталь уцелела, в отличии от тканей. Нам это показали, сожжением лишнего и человечного.

— Значит с этим рудиментарным последствием лечения, он не мог улететь, — догадалась девушка. — Раньше такое дешёвое лечение исключало перемещение. Что сделало его заложником ситуации. А нас подвели за ручку к факту.

— Да, — согласился Птах. — Прибавить вещи, одежду и украшения вокруг, автоматы со светом и музыкой. Думаю, что в рамках были напечатанные фотографии. Обгоревшие остатки и осколки стекла разбросаны, хрустят под ногами. Думаю, ими его подожгли.

— А он ждал здесь возвращения тех, кто ушёл — сказала Аня.

— Семью, друзей или любимого человека, потомков, — отозвался Птах. — Напрасно. Возможно, но не так важно для истории. Вокруг остались украшения, картины и скульптуры. Всё красивое, что нашлось. Маленькая грустная сценка или сказка.

— Которую нам рассказали и к которой привели. Зачем? Скорее всего, мы — выбранные цели.

Девушка сделала паузу, ещё раз осмотрела тёмное тело, обугленные части и покрытые сажей кости. Шумно вздохнула и добавила:

— Тогда новые поиски ничего не дадут. Нужно быстрее возвращаться. Мой дом, как и остальные хижины хранителей лесов, защищены. Нужно время, чтобы стены с системой целиком перестроились. Если поторопимся, будем в безопасности уже к завтрашней ночи.

— Поспешим подготовиться к гостям, — согласился и закивал Птах.

Пока костюмы перестраивались на бег, мужчина потёр виски. Он помотал головой, пересобрал выводы вместе сетью, шумно выдохнул и улыбнулся. Продолжил говорить уже на бегу:

— Интересно. Не знаю, как ты, но для меня будущее — сплошная интрига. Трактовок увиденного найдётся множество. Слишком много возможных сценариев. Не вижу смысла гадать. Честно, не ожидал таких загадок. Словно попал за пределы привычного и оказался в темноте. Всё не то, чем кажется. Никак не отделаться от странного чувства.

Шредер издавал мерный гул. Шум менялся только от количества поглощаемых бумаг и плотности самих листов. Анна уже научилась не доводить аппарат до застревания и не доходить до необходимости чистки руками. Страницы отсчитывались машинально, гул оставался равномерным, наряду с подавляемым раздражением. Очередной рабочий документ подлежал конфиденциальному уничтожению. Проект закрылся, за выполненную часть заплатили. Архивы уже сохранили, а вот документы с выведенным оформлением остались не у дел. Послевкусие уничтожения ненужных собственных часов работы только нарастала. В жёлтом освещении вечернего офиса никчёмность особенно наваливалась. Привкусом бумажной пыли на языке, с сухой кожей рук в придачу.

Рубашка, успевшая неудобно осесть на теле, прилипнуть и пропитаться часами прошедшего дня, неприятно обволакивала. Медленное веретено дел казалось бескрайним и бессмысленным, отчего так и тянуло в соседний киоск за никотином, кофеином и отсутствием мыслей. Но сейчас под ногами ещё лежал не мощённый плиткой тротуар, а тёмный ковролин. Не оставалось особенных мыслей, сил или эмоций — жизнь прокатывалась в неизвестном направлении.

Анна протёрла глаза, не понимая и не желая принимать происходящее. Ради чего стоило переживать бюрократизм, что из числа проделанных действий имело смысл, в собственной или в сторонней оценке себя сомневаться — сплошные загадки сфинкс. Несуразные и неудобные. Будни могли оттенять вылазки на природу, встречи с друзьями, походы на премьеры и концерты. Накопленная усталость сменялась приятной, но приходилось проживать вечность в ожидании маленьких чудес. От напряжения тяжелели виски. Глаза постоянно жмурились, кожа обветрилась, шею и челюсти не удавалось расслабить. Под давлением рутины нервы постоянно держали тело и разум в напряжении, словно через мозг и все внутренние органы протянулись струны.

Девушка уже наливала в чашку воду и возвращалась к ноутбуку, когда череда предвкушений маленьких удовольствий заслонила действительность до спасительного конца рабочего дня. Задачи перемешивались. Отсчёт минут шёл под фоновые мечты о тёплом душе, мягкой кровати и сне без сновидений. Они спутывались планами на ужин, на подготовку вещей и зарядку телефона, наушников и часов. Выбранные, поддерживающие, приятные, удобные и знакомые мелочи собирались в коллекцию ежедневных маленьких удовольствий. Тоже убивающих время.

В поисках новой музыки, в потоках новостей и развлечений минуты пролетали десятками. Девушка верила, что нечто серьёзное из занятий в свободное время сможет вытащить её из рутины будней, из карусели дней, потраченных ради зарплаты. Анна искала что-то среди собственных интересов, ремесла, подработок и самообучения. Мир расширялся после выключения рабочего ноутбука, преображаясь в красочную пёструю ленту из возможностей и искушений. Немного заслоняя печали. Или девушке хотелось так думать.

Уже в метро, покачиваясь в тоннеле по пути к пустой квартире, Анна отказалась от мысли о полноценном ужине. Готовить для себя в последние недели решительно не получалось. Пустота отражалась изнутри, проступая в отражении, в медленных движениях и отстранённости. Депрессия вцепила сильные пальцы в область груди. С этого момента ничего не хотелось, ни делать, ни чувствовать. Усталость начала наваливаться намного раньше, волна тревоги и подавленности не спешила прекращаться. Тяжесть уже подобрала ключики от всех внутренних помещений. Как только острая необходимость в действиях пропадала, внутренности заливал свинец. Вне обязательств работы хотелось свернуться и спрятаться, даже от мыслей. Планы зачастую отменялись.

Одиночество накатывало волнами, унося каждый раз с собой силы, желания и энергию. Краски подменялись серыми невзрачными сутками. Между миром и восприятием нарастала ватная стена, заглушая звуки, сковывая осязание и замедляя реакцию. Встречи с подругами, кино и музыка, приятные неожиданности, вроде окончания очередного этапа работ, еда и сон — всё содержание и все события проносились по касательной. Вне основной жизни. Как серые стены за стеклом вагона метро. Слишком ненадолго ситуация выправлялась, чтобы потом снова скатиться в серость. Выбираться приходилось медленно, шаг за шагом. Анна перебирала инструменты и постоянно переключала треки по дороге домой, не находя нужное.

Рецепты от всех недугов, что помогали раньше, не справлялись. Изредка и вовсе ломались. Например, сейчас, пролистывая фотографии, девушка использовала и чувствовала приходящий в негодность инструмент. Режим просмотра, удобство и эмоции затупились и не подлежали заточке. Фото совместного отдыха, прогулок и событий, с друзьями и знакомыми, с родными и коллегами, требовали разбора. Часть давно стоило удалить.

Пускай все они заставляли переживать приятные мгновения заново. Прежние снимки быстро отдалялись, казались взятыми из другой жизни, оторванными от реальности настоящих событий. В текущем времени и в пространстве вагонов, раскачиваемых на очередном перегоне, по-настоящему согревал только картонный стаканчик кофе. Больше ничего не помогало, сколько девушка не убеждала себя в обратном. По дороге домой она не находила ни на что сил.

Дома картонный стаканчик сменила глиняная кружка. Анна нажала на ручку пресса чайника, прерывая хаотичный танец крупных зелёных листьев. Вместе с ними внутри кружились ароматные лепестки и части трав. Сам запах уже прорвался наружу и охватил кухню, подымаясь вместе с паром. Перелитый в чашку, чай Аня перенесла на тумбочку и утонула в кресле, закутав большую часть тела в тёмный плед. Жёлтые лучи светильника, уютный сумрак комнаты, тёплое укрытие, открытое для свежей прохлады окно, выключенные экраны, забытые вдалеке гаджеты в волнах неиспользуемой беспроводной сети — мысли замедлили собственный бег вслед за временем. Обездвиженные тревоги осели в голове, отпуская сознание под размеренный ход настенных часов. Даже лицевые мышцы полностью расслабились, стараясь снять напряжение. Но внутри, при строгой ревизии, оставалось нечто холодное и беспокойное.

Вокруг ощущения одиночества кружились сомнения. И чувство неуверенности в завтрашнем дне не обещало пройти с появлением второго человека рядом. Даже невозможное не спешило на помощь. Анна чувствовала, как одну из основных опор внутри выбило. Вся конструкция самооценки, планов и приоритетов неприятно пошатывалась, застряв в подвешенном непривычном состоянии. Словно на открытом балконе резкий порыв ветра покачнул тебя, поставив под глупый вопрос всю уверенность перед боязнью высоты. Взгляд прошёлся по комнате, зацепив чашку и продолжая смотреть сквозь неё. Девушка сильнее закуталась в плед и ушла в собственные мысли.

Согреваясь в тепле, Анна задумалась, насколько отношения похожи на чашу. Со временем и после обработки она может принять законченный вид. Некоторые чашки только от использования сохраняются и преображаются. Другие украшает не старина, но желание и дополнительная отделка. Иногда годами ничего и добавлять не нужно, а зачастую от ежедневных дел с тем же временем истлевает вся красота. Порой одно усилие может разбить на осколки посуду. Но и скалывая кусок за куском, прибавляя скол за сколом и множа царапины, уже нельзя с уверенностью сказать, что уцелело. Разная судьба посуды зависит от рук, глаз и собственных желаний. Оставался вопрос, стоило ли сожалеть в таком случае?

Мысли в метафоре не столкнули накопившиеся переживания. Отложив проблемы в сторону и оставляя их «как есть», девушка с неохотой приподнялась и потёрла спину. Пустые размышления и прогоны ситуаций она считала слабостью, этаким внутренним поощрением собственных ошибок. Потому что снаружи уходило время, усугубляя ситуацию.

Прошёл ещё час. Закрытые уставшие глаза, тепло и свежий воздух не приносили снов. Затянулись недосказанные проблемы, накопилось достаточно вопросов и сошлись неприятные обстоятельства. Все составляющие чудесного послевкусия напитков обернулись бессонницей, а эта бестия усугубляла собственную компанию разбитым состоянием и упадком сил. Оставив провальные попытки пролистать новости или найти что-то интересное для просмотра и выведения из состояния подавленности, Анна закрыла глаза.

Девушка посмотрела в потолок, снова подняв отяжелевшие веки, только спустя двадцать минут. Никакой надежды заснуть и никакой значительной разницы в степени пустоты и темноты она не обнаружила. Мрак множил себя, повторяясь снова и снова.