Дихотомия

Глава двадцать пятая, в которой больше всего на свете я боюсь опоздать

Было бы преувеличением сказать, что Люмерион изменился до неузнаваемости. Несмотря на вспыхнувшие в кварталах пожары, сбившихся в кучу раненных, заполнявших и без того узкие улочки, застывшую, а местами и совсем свежую кровь на дороге, разбитые окна жилых домов, следы прошедших сражений на испещрённых разломами стенах, город едва ли стал хуже.

Одного вторжения было мало, чтобы стереть наследие целых поколений, рассчитывающих, что о городе позаботятся их потомки. Мы же, будучи теми самыми потомками, сквозь пальцы смотрели на покосившиеся здания, ветхие объекты культурного наследия и, требующие регулярного ремонта, разбитые мостовые. Во всех кварталах от мала до велика знали, что красивым видом сыт не будешь, а потому, воины Тьмы, едва ли могли угрожать нашему культурному ландшафту.

Чему они действительно могли угрожать, так это самим жителям, разбуженным посреди ночи новостью на грани газетной выдумки. Вторжение оказалось настолько внезапным, что многие в него и вовсе не поверили, пока не получили топором по голове. Иных это отрезвило. Представший перед их глазами неоспоримый факт привёл даже самых несговорчивых в чувство, однако, было уже поздно — враги захватили город. Доблестная стража, успевшая заступить на ночное дежурство, почти не стояла на ногах, патрулируя харчевню за харчевней и столкнувшись с толпой вооружённых, подготовленных и разъярённых противников, оказалась не боеспособнее простых гражданских, с криками выбегавших на холодные полночные улицы.

К тому же войны давно канули в прошлое. Уже несколько десятков лет, кроме как локальных сражений, случавшихся скорее по глупости, чем из жестокости (так, заблудившийся отряд мог набрести на другую сторону, поплатившись головой), ничего масштабного не происходило. Это было попросту невыгодно. Обе стороны — Свет и Тьма, в открытую презирая друг друга, каждый на своей части суши и морей, вполне устраивало такое положение вещей.

Король Света и Царь Тьмы с пренебрежением посматривали на земли оппонента, с гордостью заключая, что копошиться в чужой грязи нет никакого удовольствия. А вот собственные земли, столицами которых являлись Раденгард и Ноктарион, раскинувшиеся до горизонта, стоят куда большего внимания, чем бесконечные попытки отобрать кусок скисшего пирога. И самое удивительное, что так думали оба правителя, надменно взирая на владения, которые только для чужака и представляли ценность.

До сегодняшнего дня. Точнее, ночи, когда всё резко поменялось и впервые за много лет провинциальный город потонул в крови.

***

Королевский квартал я миновал быстро и без особых проблем. Лишь дважды на моём пути встретились воины Тьмы, но и те были слишком заняты грабежом опустевших домов.

Иначе обстояло дело с кварталом Праздности. Там кишели враги, заполняя широкие улицы. Дружным строем они двигались от края города, где возвышались стены, к самому центру. Превосходя числом и силами Стражу Люмериона, воины методично расправлялись с любыми попытками сопротивления. Прижавшись к кирпичной стене, я задержал дыхание — мимо пробежал очередной враг, сверкая чёрными глазами в поисках добычи. Должно быть, он отстал от остальных, опьянённый внезапной свободой, которую решил употребить на грабежи. Дождавшись, когда тот скроется за углом, я снял покров Тени. Необходимо экономить запас магии для важного случая. И этот случай не заставил себя долго ждать.

— Так, так, так. Что тут у нас? — раздалось позади меня.

Резко развернувшись, я столкнулся лицом к лицу с воином, внезапно вынырнувшим из темноты. Не повезло… Вот что бывает, когда расслабляешься. Избегая одной неудачи, не успеваешь моргнуть, как встречаешься с другой. Закон подлости ночных подворотен.

— Далеко собрался? Город захвачен. Впрочем, можешь попытаться сбежать. Так будет даже интереснее…

Хищно улыбнувшись, противник сделал шаг вперёд, доставая из-за пояса топоры. Я не двинулся с места, наблюдая за его отточенными движениями. Язык не поворачивался отпускать скабрёзные шутки в его адрес. Плавная, практически бесшумная поступь. Отличная физическая форма. Твёрдый взгляд. Всё это не оставляло и шансов в прямом столкновении, что невольно вызывало если не уважение, то безотчётный страх. Рискованно открывать ему спину, в надежде, что он не ударит в неё. Нужно действовать аккуратно… Подобрать момент. Спешка лишь погубит.

— Не даёшь дёру? Достойно принимаешь смерть! В таком случае…

В ТЕМНОТЕ ОН ОРИЕНТИРУЕТСЯ ХУЖЕ ТЕБЯ.

— Заткнитесь! — не выдержал я, срываясь на крик. — От вашей болтовни голова кругом. Я сам разберусь, что мне делать!

Противник застыл, осматриваясь по сторонам. Он выглядел озадаченным.

— С кем это ты разговариваешь, полоумный?

Не успел я ответить, как услышал позади себя смех:

— Со мной, видать! Только я ничего не говорил. Мальчишка со страху с ума сходит. Ну, ничего, это мы сейчас исправим. Страх, он ведь из головы идёт! Нет головы — нет страха!

Второй воин, вынырнувший с другого конца улицы, был от меня дальше, чем первый. Его явно забавляло мучить своих жертв, выказывая безудержное превосходство не только в силе, но и в количестве. И дураку ясно, что если я не мог справиться с одним противником, то от двух у меня должны поджилки трястись, как у курицы на закланье. В некотором роде так и было — я был для них не осмысленнее скота. Другой народ, всё равно что не человек. И правило это, к сожалению, работало в обе стороны. Я был почти уверен, что окажись на их месте Стража, а вместо меня — один из них, то разговоры не поменяли бы свой контекст. Слова, возможно, были бы другие, но вот контекст… Он бы наверняка сохранил эмоциональный окрас.

ВСТУПАЙ В БОЙ С ТЕМ, КТО БЛИЖЕ. СУДЯ ПО ТРЕМОРУ В РУКАХ — ОН СИЛЬНО ПЬЯН.

Приглядевшись, я отметил, что голос прав: руки противника слегка потрясывало, отчего металл слабо поблёскивал. Я бы оценил эстетику момента, если бы не стремительно кончавшееся время. Враги сокращали дистанцию, отрезая путь к свободе.

— Брок, не лезь. Он — моя добыча, — ответил первый воин второму.

— На нём написано?! Или я из жалости к тебе должен пройти мимо? Это видел?

В темноте блеснул средний палец, но едва ли Брок что-нибудь заметил. Прищурившись, он глядел мне за спину, пытаясь угадать, что ему показывают. Раздался громкий смех второго воина — единственного, оценившего шутку. Собственную шутку, что едва ли делало её удачнее.

С помощью Теневых игл я бы, может, и справился с одним воином, но вот другой не станет ждать, пока я разделаюсь с его товарищем. Одно дело — биться со Стражей, к тому же в полную силу, и совсем другое — пытаться совладать с двумя магами армии Тьмы. Жестокость, помноженная на непредсказуемость, снижала мои шансы на успех практически до нулевого значения. К тому же неизвестно с кем сражаться предпочтительнее. У того, что трясутся руки — два топора. Тот, что находится дальше, а большая дистанция явно была мне предпочтительнее, имел только один топор, но куда больше, чем у первого. Уровень разнообразия оружия Тёмных магов не поражал воображения, но что-то мне подсказывало, что не стоит проверять, насколько хорошо им владели. Они точно не оттачивали свои навыки в рубке дров к костру. Только если костёр не ритуальный, ведь известно, что в Ноктарионе какой только ужас не происходил.

Время таяло с каждым шагом противников. Они неуклонно сокращали и без того малую дистанцию, отнимая у меня последние шансы и на бегство, и на удачную атаку. Развернувшись, я рванул ко второму магу. Позади прогремел разочарованный возглас. Блеснули в воздухе топоры. Сокращая дистанцию до противника, за мгновение до столкновения, я выпустил перед собой Теневые иглы. Сгустки энергии расширились. Воин занёс топор, готовясь отразить удар.

Но удара не последовало. Вместо этого я с разбегу вскочил на Тень, с трудом удержался на её поверхности, а затем, перепрыгивая с площадки на площадку, перемахнул через противника. Бесшумно приземлившись, накрыл себя Покровом, свернул вправо, где и продолжил бег.

От усталости ноги стали свинцовыми. В последнее время я только и делал, что бегал, да подвергал свою жизнь регулярной опасности. Пообещав, что впредь не стану повторять сомнительные фокусы без тщательной подготовки, я миновал квартал Праздности и оказался в рыбных доках на той самой пристани, где всё началось — знакомство с братьями Торгенами, вторая встреча с Вивиан, последний разговор со стариком. Тогда я даже не подозревал, куда меня приведёт исчезновение крупной партии рыбы. Невольно вздрогнув, я скользнул взглядом по глади воды, отмечая, что цвет моих волос вновь стал чёрным. Отсюда, если присмотреться, можно было увидеть очертания домов. Среди них находился и мой. С покосившейся крышей, сгнившими оконными ставнями, скрипучими полами. Разглядеть с такого расстояния это не представлялось возможным, но кое-что увидеть можно было даже отсюда. Например, клубы дыма, вившимися в небе. Внутренности сдавил холод. Страх, что я уже опоздал, накрыл меня с удвоенной силой.

***

Этой ночью Аделаида не могла уснуть. Сказывалось ли волнение за матушку, которой полегчало лишь к вечеру, или дело в раскинувшейся на улице духоте, а может, и Аделаиде стоило усилий это признать, всё из-за того, что Демиан в очередной раз не ночевал дома.

Ещё чего! Ей нет никакого дела до того, где, и главное — с кем, ошивается её непутёвый братец! Пусть катится к нимфам Спального квартала вместе с той девчонкой! Как её звали? Витьен? Вивьен? Кажется, Вивиан. Язык сломаешь. Наверняка она даже не местная!

Впрочем, как и они. Демиан, должно быть, не помнит — он был очень маленьким, когда они с матушкой переехали в этот тихий, спокойный городок. За десятки лет он здорово разросся, и уже никто не мог с уверенностью сказать, что Тэнроки здесь были не всегда. Они прижились. Насколько вообще возможно прижиться, имея в семье мага Тени.

Кошки скребли не только на душе, но и в горле. Отбросив меховой плед, Аделаида нащупала кресало, ударила им о кремень, высекая искры на трут, а затем усердно подула, разжигая огонь. Свеча, покрытая не одним слоем сгоревшего воска, вспыхнула, освещая комнату. Пламя заплясало по стенам, выхватывая из темноты дверь, а с ней и коридор. Мягкой поступью Аделаида проследовала на кухню, поставила свечу на стол, набрала холодной воды из чайника в глиняную кружку и села возле окна. Её вновь одолевали гнетущие мысли. Они подкрадывались к ней в особо тихие ночи, принося с собой недобрые предчувствия. Уже не впервой Аделаида встречала рассвет, высматривая силуэт Демиана, кошкой крадущегося к стене их дома.

Матушка говорит, что мальчики взрослеют иначе, чем девочки. Часто проводят время вне дома, находя сомнительные компании, становятся взбалмошными, обжигаются в чувствах, и, набив все возможные шишки, только тогда возвращаются в родительский дом. Матушка говорит, что Демиан сейчас проходит тот же самый путь, а значит, Аделаиде нужно запастись смирением и пониманием.

Но она отказывалась его понимать! Аделаида не верила, что её родной брат, всегда такой тихий, заботливый и чуткий, мог внезапно стать взбалмошным, обжечься в чувствах (да ещё и к кому? К Вивиан?!), и, ввязавшись в сомнительную компанию, раз за разом набивать шишки… Нет, Демиан был не таким. Будь это только взросление, то у Аделаиды не было бы так неспокойно на сердце по вечерам. К тому же их последний разговор… Он сильно её напугал.

Аделаида вздрогнула. Холодает.

Интересно, как там матушка? Не мёрзнет ли? Задрав голову, Ада прислушалась. Тишина. Должно быть, спит… Однако печь затопить лишним не будет. К утру на улице станет ещё прохладнее, а к тому времени дом уже прогреется. Кто знает, может и Демиан вернётся.

Прежде чем отойти от окна, Аделаида заметила тень возле фонаря. Фонарь погас. Прислонившись к окну, Ада увидела человеческий силуэт. Её глаза широко раскрылись.

Демиан?! Ну наконец, явился не…

Сердце подскочило в груди, но тотчас шлёпнулось в пятки: ещё силуэт. Ада вгляделась пристальнее. То был не Демиан. Незнакомые фигуры уверенно направлялись к их дому. На поясах висели блестящие топоры, лица отражали звериную злобу.

Аделаида чуть не вскрикнула от неожиданности, едва успевая зажать рот дрожащими пальцами. В горле вновь пересохло. Задрожали колени. Не отворачиваясь, она спиной отошла от окна, ненароком задевая кухонный стол. Свеча повалилась на скатерть, тотчас погаснув. Оказавшись в тёмном, пустом коридоре, Аделаида на цыпочках подошла к замочной скважине. Протянув руку, нащупала две щеколды, без единого скрипа с силой протолкнула их вглубь. Опустилась на пол, прислонилась спиной к входной двери. Выдохнула.

Но вновь задержала дыхание: со стороны улицы раздались шаги.

— И что, просто будем грабить дома? — шёпот возле двери.

— А зачем мы здесь, по-твоему? — произнесли раздражённо.

Повисло молчание. Так текла мысль в чужой голове. Медленно, огибая препятствия.

— Ну как же, осада города… Победоносный захват…

— Да к чёрту эту осаду! И без нас разберутся, как город взять. Прорвались ведь? Перебьют быстренько Светлых, займут площадь. Ты же видел их Стражу? Посмешище, да и только! Даже меч в руках толком не удержат, не обоссавшись от страха! Наши справятся, как пить дать, говорю. А мы с тобой успеем добром обжиться, да самых сочных баб взять… Дело говорю?

— Раз так говоришь, то, конечно… Я и не сомневался, только уточнил…

— Заканчивай уточнять, выбивай дверь, а я погляжу, чтобы никто с окон не выпрыгивал. Только не шуми! Незачем панику поднимать. Успеется.

Дверь протяжно заскрипела. Аделаида почувствовала, как навалились с другой стороны. В доме становилось небезопасно. А судя по разговорам, то и во всём городе…

Ну где же Демиан? В такой момент он просто обязан быть дома! Ведь одна Ада не справится… Так, надо взять себя в руки. Она сможет! Должна. Ей, как никому известно, что нельзя терять дух. Времени осталось не так много: дверь долго не выдержит. На неё уже давят с таким весом, что петли вот-вот сорвутся. Осторожно поднявшись с пола, Аделаида бросилась к лестнице на второй этаж, практически бесшумно ступала по ступеням. Практически. Всё-таки одна из ступенек предательски скрипнула, и ровно в тот момент, когда дверь уже была открыта. Конечно, это не могло остаться незамеченным. Аделаида услышала, как незнакомцы направились прямиком на второй этаж. В тишине больше не было смысла. Ворвавшись в комнату матушки, она первым делом пододвинула к двери старенький комод, преграждая выход. Затем поставила друг на друга табуреты, закинула наверх вещи, создав баррикаду из всего, что подвернулось под руку.

— Ада? — прозвучал встревоженный голос. — Что происходит? Почему ты…

Ответ не понадобился. Им послужили грозные удары, а затем дыра, сквозь которую прошёл топор. За дверью послышался смех. Противный, громкий смех.

— Вот так вы встречаете гостей, девочки? Мы сильно разочарованы!

— А ну-ка, открывайте! Обещаем, никто не пострадает! Может быть, вам даже понравится… Мужчины мы обходительные, порядочные. Вы и не представляете, что упускаете!

Аделаида прекрасно знала, что упускала. И была уверена, что эти нахалы мало чем отличались в обходительности от рядовых Стражей. Ещё одна волна смеха обдала Аделаиду промозглым дождём. Возмущение смешалось с животным страхом. Нет! Она не допустит, чтобы матушке навредили! Даже если для этого понадобится умереть.

Смерть не худшее, что может случиться. Худшее с ней уже случалось.

— Встанешь с кровати? Попробуем выбраться через окно. Высоко, конечно, но другого варианта не остаётся. Давай, я помогу.

Матушка в ответ лишь кивнула, стянула с себя одеяло и движением, в котором сквозило больше боли, чем решимости, встала на ноги. Её тотчас пронзила невыносимая боль, отразившись судорогами с пятки до макушек. Она повалилась на кровать, и только рука Ады удержала её на ногах.

Второй топор пробил новую брешь. От двери ничего не осталось, также, как от надежды Ады спуститься через окно по крыше, скатиться аккуратно вниз, приземлиться и скрыться в закоулках большого города. Едва ли такой трюк был под силу больному человеку.

Опустив матушку на кровать, Аделаида схватила вязальные спицы — хобби матушки. Враги уже прорвались сквозь баррикаду, игриво помахивая топорами. Увидев, что им хочет противопоставить молоденькая девушка, они громко присвистнули.

— Да ты не только милашка, но ещё и с характером… Нам крупно повезло!

— Люблю бойких. Мы с тобой здорово повеселимся, малышка.

— С кем это ты здорово повеселишься? Тебе достанется мамаша, а дочку я себе заберу. Отдам позже, как наиграюсь. Может быть.

— Не нужна мне её мамаша… Она к тому же больная какая-то… Подцеплю ещё чего!

— А ты с умом развлекайся! Сообрази барьер магический на дружке своём. Неужели, на Бордельной аллее не был? Сунули в отряд молокососа, тьфу ты!

Смачно сплюнув к ногам Аделаиды, он высветил в оскале передний ряд зубов, демонстрируя острую нехватку цирюльника. Аду пробила дрожь.

— Неужели, взаправду пустишь их в ход? Даже интересно, что из этого выйдет.

Аделаида бросилась вперёд, но поймала удар в живот. В лёгких разом сгорел весь воздух. Ей вывернули руки, заставляя выпустить спицы. Чужие пальцы струились по шее, хищно смыкаясь на горле. Больно. Страшно и больно.

Она закричала. Нет, не так. Она позвала его, истошно разрывая гортань.

Демиан! Демиаааан! Демиааааааааааан!

Мощный удар отбросил врага в сторону. Ада упала на колени, хватая ртом воздух. Подняв голову, она увидела, как неизвестный забил кинжалом врагов. У него были тёмные волосы, а сам кинжал выглядел необычно. Его клинок не просто был покрыт магией. Напротив, он полностью состоял из чистой энергии, сохраняя стойкость первоклассной стали. Подобное Аделаида видела впервые. Она заворожённо наблюдала за незнакомцем, в считаные минуты расправившимся с негодяями. Ещё до того, как он развернулся, встречаясь с ней взглядом, Ада расслышала слабый голос матушки:

— Демиан, мальчик мой… Ты в порядке?