Дихотомия

Глава четвёртая, в которой взрывается смех

Проснувшись, я сразу заметил неладное. Что-то было не так. Оно выбивалось из привычного начала дня. Осмотревшись, узнал свою комнату. Откинул тёплое одеяло, проверил всё ли на месте.

Живой.

Только тело болит так, будто меня разобрали, покрутили на свету каждую частичку организма, а затем, не вчитываясь в инструкцию, спешно собрали обратно. Иными словами, у меня болело всё. Но оставалось нечто, не столь очевидное.

Поднявшись с кровати и справившись с лёгким головокружением, я проследовал на кухню.

Пусто.

На столе отсутствовал даже скромный завтрак, который обыкновенно готовила матушка.

Матушка…

Выскочив из кухни, я помчался наверх, в её комнату.

Ну точно! Вчера ведь, когда я вернулся домой и застал её в таком состоянии, то присел на кровать возле неё, а потом… Голова была как в тумане. Я смутно помнил события вчерашней ночи. Но с каждой преодолённой ступенькой воспоминания выстраивались в хронологический ряд.

Испытание… Харчевня братьев Хмеля и Солода… Бег по ночным улицам… Волнение сестры… Болезнь матушки…

Резко всплыло воспоминание о лице, на котором печатью отразилась боль. Стремительно открыв дверь, я ворвался в комнату, словно октябрьский ветер. В комнате никого не было. Только раскрытое окно, впускавшее рассветные лучи солнца. На первом этаже раздался шум ходьбы. Знакомое шарканье пожилых ног. Бегом спустившись по лестнице, я соскользнул с нижней ступени, чуть было не распластавшись на полу.

— Демиан! Ты когда-нибудь свернёшь себе шею, если будешь так носиться по дому! Энергии в тебе столько, что можно выжимать литрами, и всё равно останется, — причитала матушка, расплываясь в мягкой улыбке.

Для неё казалось обычным делом отчитывать нас с сестрёнкой с таким видом, будто она нас хвалит, а не ругает. Сколько же раз, в детстве, мы с Аделаидой терялись во время разговора… И не счесть попыток разобраться в особенном свойстве нашего воспитания, пока мы не приняли действительность и своего рода доброту, которая была так присуща матушке.

— Тебе уже лучше? — спохватился, оглядывая её с головы до ног.

Не считая трясущихся в треморе рук, да согбенной от тяжести спины, матушка выказывала удивительную бодрость. Бросив работу пять лет назад по состоянию здоровья, оставшиеся силы она жертвовала на создание домашнего уюта. А поверьте, когда не хватает средств даже на еду, последнее, о чём ты задумываешься, так это об окружающем быте. Наши с сестрой комнаты находились бы в постоянном запустении, если бы не заботливая рука матушки, неназойливо приводящая их в порядок.

И когда я говорю неназойливо, то имею в виду, что изменения в доме происходили так планомерно, что заметить их возможно было лишь спустя время. А порой и вовсе, когда мы понимали, что нуждаемся в неожиданной пропаже. Так, слабая свеча источала чудесный аромат, по которому мы начинали скучать спустя неделю после того, как оплавленный воск напоминал об утраченном. Тогда только и обнаруживали, что ранее не замечали эту свечу. На следующий день с ещё большим удивлением замечали, что аромат вернулся, и на месте старой свечи стояла новая, совершенно такая же. Что и говорить, какие изменения происходили вокруг, пока мы отсыпались после работы. Не отличавшиеся никогда особой внимательностью, мы с сестрой подолгу ломали голову, был ли этот плед ранее, какого цвета должен быть ковёр под ногами, что изменилось в кухонной утвари и, главное, как нам на это хватило денег?

Живущая впроголодь, наша семья не могла себе позволить такой роскоши, как уют. И всё-таки он у нас был. Пусть и без налёта богатства, сытости и праздности. Скромный, местами изношенный, он заключал в себе тихую любовь повседневной жизни, где каждый день проживался со смирением. А самое большое богатство, каким мы обладали, пусть этого и не понимали, оказывалось здоровье. Но как выяснилось, до этого дня.

— Намного лучше, — благодарно кивнула матушка. — Так, лёгкое недомогание. Погода разыгралась, только и всего. Ты же знаешь, как с возрастом я реагирую на дождь.

— Но вчера не было дождя…

— На будущий дождь. Если не было вчера, значит, будет сегодня или завтра. Рано или поздно дождь пойдёт. Вот у меня кости и ломило, — залепетала она, протирая влажной тряпкой пыль с полок. Пыли там, естественно, не было, ведь не успевала она оседать на многочисленных поверхностях, как заботливая дряхлая рука уже приступала к уборке.

— У тебя не только кости ломило. Были и другие симптомы, — не сдавался я.

Матушка открыла было рот, чтобы отмахнуться от опасений, но, заметив мою серьёзность, промолчала.

— Ада пригласила городского лекаря. На днях он обещал зайти, поэтому переживать не стоит. Всякое может быть… И погода, и сквозняк… Да и возраст уже обязывает…

— Больше всего это было похоже на…

В горле внезапно запершило. Произносить это слово казалось куда страшнее, чем рассказывать незнакомцам о Теневой магии. Даже мысли об этом старались избегать.

— Знаю, — опустила голову матушка, крепче сжимая половую тряпку. — Ада сказала.

Проглотив подступивший страх, она добавила с натужным оптимизмом:

— Рано меня хоронить! Дождёмся лекаря, а там узнаем, насколько плачевны мои дела. А ты, раз у тебя сегодня, как погляжу, выходной, сходи на рынок за продуктами. Список тебе я подготовила. Главное — в пропорциях не перепутай, а то получится как в прошлый раз, когда квашеную капусту без мяса ели третий день… На, вот, со сдачи угостись сахарными леденцами. Обратно не приму!

Пихнув в руку кулёк с деньгами, да клочок замусоленной бумажки, матушка ушла проветривать кухню. Скрипнул засов, засвистел ветер, и за окном мелодично застучал дождь.

***

Дождь закончился быстро, но дорога всё равно оказалась испещрена лужами. По ним весело пробегали ребятишки, размахивая над собой деревянными палками.

Играли в Стражей.

Спустя десяток лет многим из них предстоит отправиться на Испытание, где вместо деревянных палок будут стальные мечи, а вместо дождевых луж — озёра крови. Но не сегодня. Сегодня они были самыми обыкновенными детьми, для которых бой на мечах — это не танец со смертью, а потешная игра.

Не выпуская из рук список продуктов, я двинулся в сторону квартала Праздности — к городскому рынку. Путь предстоял неблизкий, но меня это не пугало. Напротив, воспринимая поручение матушки как лёгкую прогулку, я впервые за долгое время смог позволить себе не торопиться. Обыкновенно в это время, я уже вовсю горбатился на ворчливого старика. Взяв единственный выходной за пять лет, я разозлил его так сильно, что тот ещё долго будет меня обсчитывать. А может, и вовсе скажет, что деньги кончились и теперь я работаю в долг. Вот только на рынке никто не отпускал Теневому магу товары на честном слове, поэтому я выпрашивал каждую монету как последнюю. Кормить семью ведь надо. Сестра, пусть и зарабатывала на порядок больше меня, но одна не справлялась. К тому же доходили разные слухи, что матушка занималась попрошайничеством…

Мы не доверяли досужим сплетням, но проверять, признаться, боялись. Так и отмахивались от чужих слов, отводя усталость матушки на разыгравшиеся погоду и воображение.

Проходя по центральной площади, я наткнулся на мальчишку, выкрикивающего заголовки газет. Я редко ступал этим маршрутом. Так путь выходил дольше, но сегодня, приняв решение освежить голову, я тратил время так, словно мог себе это позволить. Недоступная ранее роскошь стала для меня мимолётной отдушиной. Хоть я её и не заслужил.

— Армия Тьмы у ворот Люмериона! Король готовится дать решающий отпор!

Мальчишка тряс свёртками, вытянутой рукой, привлекая редкое внимание прохожих, кому до таких абстрактных вещей, как вторжение и многолетняя война, не было никакого дела. Пускай этим занимается доблестная, взыскивающая налоги, Стража. А простой народ и слышать не хотел о событиях, не имеющего к нему никакого отношения. К тому же газеты были платными. Обстоятельство, уже понижающее к ним интерес у большей части населения. Однако юный продавец событий, которые непременно скоро войдут в историю, не сдавался, выхватывая редкий осмысленный взгляд из равнодушной толпы. Именно это меня и погубило. Мальчишка заметил, что я на мгновение замер, совершив главную ошибку случайного прохожего: заинтересовался товаром. Газетных дел мальчик подскочил ко мне, словно к месту пожара. Вытаскивая из свёртка напечатанный, отдающий свежей типографской краской экземпляр, он, понижая голос до полутонов, заговорщически ко мне обратился:

— Что замышляют слуги Тьмы? И как на это планирует ответить Его Светлость? Что ждёт нас завтра, и какие события сегодня предопределят будущее целых поколений?

Я пожал плечами. Стоит только раскрыть рот, и я вступлю на поле боя, где у меня нет ни единого шанса уйти целым, невредимым, и с деньгами. Крепче сжав в одной руке кулёк монет, а в другой — список продуктов, я попятился. Позади взорвался смех. Вздрогнув от неожиданности, я на секунду отвлёкся от мальчишки, а когда вернул взгляд, то перед моими глазами уже был развёрнут последний номер. Я зажмурился.

— В другой раз! — бросил газетчику, ответившему мне хмурым взглядом.

Обогнув мальчишку, устремился вперёд, под защитой толпы, где не было места событиям, важнее, чем закупка овощей к ужину да заточка кухонных ножей.

***

Рынок встретил меня гулом сотен голосов. Оживлённее площади Королевского квартала, он будто вмещал в себя не только весь город, но и немного соседних. По крайней мере, так мне казалось, стоило миновать входную арку. Подёрнутое тучами, она угрожающе проплывала над толпой ничего не подозревающих торговцев и покупателей. И те и другие, спорили до хрипоты. Преимущественно — о цене товара. Величина, в которой крайне сложно найти компромисс, не задев чувства другого. Я всегда плохо торговался, а потому выжидал, когда предприимчивый торговец выдохнется в схватке с не менее предприимчивым покупателем, и к тому моменту, когда я обращусь к нему за полкило курицы, он не будет особенно сильно на меня наседать и ограничится наценкой в жалкие двадцать процентов от средней цены по рынку. Для меня и это было удачей. Торговаться, как матушка я не умел. Той достаточно было скрестить руки на груди, уперев хмурый взгляд в растерявшегося торговца, чтобы выбить скидки, на которые мне и духу не хватит даже просить. Магия, думал я в детстве. Но нет, всего лишь стойкость характера да многолетний опыт общения с торговцами. Матушка знала все их слабости, взглядом убеждая, что ругань с ней — пустая трата времени, сил и нервов. Ещё и покупателей распугают ожесточённым противостоянием, в котором как пить дать не одержать победу. Конечно, можно отказаться в продаже товара, но в таком случае это даже хуже, чем поражение — полнейшая капитуляция и передача покупателя другому продавцу. Уж проще бесплатно товар отдать, чем проиграть конкуренцию в таком месте, как городской рынок. Свои же сожрут.

— Юноша, вам что-то подсказать? — обратился низкорослый мужчина, подкручивающий весы, норовившие обмануть не только покупателя, но и продавца.

Без лишних слов я протянул ему клочок бумаги со списком продуктов, молясь, чтобы он не счёл меня профаном, и не накрутил стоимость. Он оказался куда благороднее, чем я ожидал. И это было ещё хуже, ведь благородный продавец, то же самое, что нимфа — девственница. Существо мифическое, а потому непредсказуемое.

Вместо стоимости торговец подкрутил весы, пытаясь мне продать килограмм по цене пяти. К таким уловкам я был привыкшим и прекрасно понимал, что дальше будет только хуже, а потому вежливо попросил список обратно и направился к торговцу напротив. Сверкнул взгляд, раздались сдавленные грубости в мой адрес, но второй торговец сразу понял, что со мной лучше быть честным. Честность вознаграждается: обманутый ищет подвох там, где его обманули, но на остальное смотрит сквозь пальцы. А потому я и сам не заметил, как к изначальному списку добавились пару позиций, которые шли дополнительно, и едва покрывались оставшейся сдачей. Таким образом, вместо леденцов я приобрёл сто грамм горькой редиски и столько же грамм не менее острого перца. Слёзы выступили ещё на моменте оплаты, не то от, бьющего в нос аромата, не то от излишне потраченных средств. Однако теперь я мог со спокойной совестью и пустыми карманами возвращаться домой.

Мог, но не стал. Вместо этого я двинулся в харчевню братьев Хмеля и Солода. Солнце ещё не скрылось за горизонтом, а потому я рассчитывал встретить питейное заведение если не пустым, так в состоянии полудрёмы. Тогда мне удастся поговорить с Аделаидой.

— Демиан, ты что тут делаешь? — поразилась Ада, заметив меня в покосившихся дверях. — Разве ты не должен быть на работе?

Стыдливо потупив взгляд в пол, я кивнул. Должен.

— Попросил выходной перед Испытанием. Подумал, мало ли как повернётся.

— Счастье, что вообще выжил! Ещё и с магией…

Сестра запнулась. Она прекрасно понимала, каково мне приходится, когда я вспоминаю, что в магическом мире, я не иначе как бракованный. Только такого не предъявишь торговцу, с требованием возврата денег или замены товара. Приходится мириться с тем, что это до конца жизни… Вопрос остаётся лишь в предельных сроках. Они, как известно, ниже средних.

— Неважно. В этом году Испытание никто не прошёл. Но я был близок…

Сестра вопросительно изогнула правую бровь, ожидая услышать продолжение, но ничего не сказала. Я же, в свою очередь, только добавил:

— Попытаю удачу в следующем году.

Ада напряглась. Левая бровь взмыла вверх, образуя изогнутый мост с пропастью посередине. По всему её виду было заметно, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет, но тактично промолчав, она взяла себя в руки. Моя сестра была вспыльчивой, местами взбалмошной. Её строгость держала нас с матушкой в тонусе, однако именно она, в самый ответственный момент брала ситуацию под полный контроль. И несмотря на все мои попытки помочь, лучшее, что я мог сделать — не мешать и чётко исполнять не то просьбы, не то поручения.

— Сейчас у нас другие заботы, Демиан. Спеши домой, возможно, лекарь уже на месте. Я постараюсь освободиться раньше и приду сразу же, как смогу.

Кивнув на поступившую просьбу, не терпящую ни осмысления, ни отказа, я покинул харчевню. Зажав под мышкой корзинку с продуктами, силился представить, каким должен быть муж моей сестры, чтобы справиться с такой волей. Страж? Сбежит после первой ссоры. Командир? И того в ответственный момент дух покинет. Разве что сам Король…

Как ни пытался, я так и не смог представить себе претендента на сердце Аделаиды, способного растопить кристалл, отражавшийся в ледяных глазах. Несмотря на всю её миловидность: роскошные белые волосы, аккуратную фигуру, выразительный бюст, привлекающий сотни восхищённых взглядов, и десяток безуспешных попыток ухаживаний, Ада была не из тех, с кем можно было устроить мимолётную интрижку. Отметавшая попытки завязать с ней интимный разговор, она резким словом обрывала любой намёк на флирт, выставляя очередного ухажёра форменным идиотом. Ну а те, кому одних слов не хватало, очень быстро обнаруживали, что кулак у неё не менее тяжёлый, чем взгляд. Аделаида умела давать решительный отпор. Как поклонникам, так и тем, кому Теневая магия стояла поперёк горла. Даже Стражи, несмотря на абсолютную власть в стенах Люмериона, предпочитали лишний раз пройти мимо, находя иные неприятности, чем испорченное настроение и подорванная самооценка в стычке со старшей дочерью рода Тэнроков. Безумная семейка давно стала городской легендой, где вымысла больше, чем правды. От таких, как считали жители Спального квартала, лучше держаться подальше. Что они, собственно, и делали.

Придя домой, я выставил продукты на кухонный стол, протёр овощи и фрукты. Подкинув дров в печь, заворожённо следил, как языки пламени лизнули сухую кору. Набрав воды в металлический чайник, стоявший на печи, заварил травяной настой: размолол в глиняной ступке можжевеловые листья, добавил щепотку корицы, кулёк засушенных ягод, да веток гибискуса. Соблюдая пропорции, дождался клубов горячего пара, а затем, направив сгусток Тени в ладонь, схватился за обжигающую ручку. Душистый аромат закружился по кухне, смешением пряностей ударяя в нос. Убрав тень, я взял чашки и направился к матери. Не обнаружив её ни в коридоре, ни в гостиной, прислушался.

Тишина. Почти что мёртвая…

Осторожно ступая по деревянной лестнице, я заглушал подкрадывающуюся панику. Сердце колотилось как бешеное — того и гляди весь чай окажется разлитым пятном на полу. Дверь в комнату была распахнута настежь, как и окно, впускавшее тёплый, солнечный свет. Ярко-жёлтые лучи скользили по серым стенам, ударяя лежащей на полу женщине прямо в лицо. В бледное, испещрённое полосами лицо с застывшим выражением испуга. Чашки со звоном разбились об пол. Громкий уличный смех полоснул меня по ушам.

***

Дождь хлынул потоком, стоило мне выскочить из дому. Мокрые от слёз глаза выхватывали поворот за поворотом. Я торопился, но всё равно чувствовал, что опоздал. Матушке с каждой минутой становилось хуже. Нужно во что бы то ни стало отыскать лекаря. Несмотря на нехватку лечебных магов и бурный рост болезней (поговаривали, что во всём виноваты воины Тьмы, насылавшие на нас проказу), в городе ещё можно было получить помощь. Но не всегда своевременную. Это отдельная, зачастую дорогостоящая, опция.

Однако сейчас меня не волновала цена вопроса. Только бы отыскать городского лекаря…

Лечебная магия была почитаемой, редкой способностью, а потому, самые талантливые перебирались в Раденгард, где и условия оказывались лучше, и возможностей больше. Задерживаться в провинциальных городах, как наш, означало ставить крест на карьере. Поэтому и не стоило удивляться, что оставшиеся лекари взвинтили цены, будто работали в карантинной зоне и у них двадцатичасовой рабочий день. Что было совершенно не так, пусть рук для помощи больным и правда не хватало. Не все жители дожидались своей помощи. Многие сгорали от лихорадки на следующий день после вызова мага.

Я не мог допустить, чтобы и с моей матушкой случилось нечто подобное…

Ворвавшись в гостиную господина Иезекиля, я пролетел узкий коридор и оказался на кухне. Запах реагентов ударил удушливым газом. Я закашлялся, смахивая с глаз слёзы. Сбившееся дыхание не планировало восстанавливаться, а, потому сделав несколько шагов в сторону, я припал к стене.

Лекаря не оказалось. Лишь следы опытов, указывающих, что маг покинул дом недавно, и, должно быть, по неотложному вызову. Опускать руки пока рано, однако куда мне направляться дальше я не представлял. Лекарь мог оказаться где угодно. И задержаться там, сколько потребуется, ведь подобно цепким псам, если лечебный маг начинает бороться с болезнью, то он не успокоится, пока не победит. Спортивный интерес, сочетающийся с выгодой.

Мозг подкидывал лихорадочные идеи от поджога дома, который обязательно привлечёт хозяина, до безумного, внезапно всплывшего воспоминания о блудной нимфе, в считаные секунды затянувшей мне раны… Решение отчаянное, но выбирать не приходилось. Я должен…

Раздался стук в прихожей, впустивший громкий уличный смех. Но не успел я узнать, кто пожаловал в дом, как почувствовал сильное головокружение. Что-то с шумом грохнулось на пол. О том, что это был звук падения моего собственного тела, я узнал позже — по расплывшейся вокруг тишине. Уличный смех оборвался, эхом отдаваясь внутри здания.