Дихотомия

Глава тридцатая, в которой остаётся лишь цель

Коридор тюрьмы петлял, то и дело загоняя их в тупик. Приходилось постоянно возвращаться, меняя маршрут. Уставшие, они еле передвигали ногами, и только необходимость двигаться поднимала с холодного пола во время коротких привалов.

— Тупик! — от досады взвыл Солод, находящийся на грани нервного срыва. — Мне эта тюрьма уже в печёнках сидит! Выпить бы чего-нибудь… Прохладненького… Хмельного…

Тут же прилетел мощный подзатылок.

— Тебе сейчас не о выпивке надо думать, брат! Как только спрячем людей в надёжном месте — вернёмся к Аделаиде. Нельзя оставлять её наверху одну, а мы здесь уже второй час петляем! Соберись.

Хмель смахнул со лба пот, оглядев всех, кого взялся сопровождать. Истощённые люди взволнованно смотрели вокруг. Чудом сбежавшие, они, как ни странно, искали пристанища в катакомбах, куда ни один из них не стремился попасть. Однако сейчас было не до предпочтений. Люди просто хотели выжить.

— Внимание! — пробасил Хмель. — Устроим небольшой привал на десять минут! Двинемся дальше, как я отыщу подходящий путь.

Солод поднялся с пола, вняв призыву брата, словно личному приглашению.

— Ты остаёшься, — осадил Хмель. — Приглядишь за остальными. К тому же будет быстрее, если я пойду один. И даже не вздумай мне перечить! На это нет времени…

Солод помялся на месте, но спорить не стал. Он хорошо знал, что это бесполезно. Уж если его брат так решил, то его уже не переубедишь.

— Будь осторожен, — сказал Солод добавляя. — Иначе сделаю из нашей харчевни публичный дом. Светом клянусь, сделаю!

Хмель замахнулся для нового подзатыльника, но вместо удара похлопал брата по плечу.

— Даже не мечтай! Я не позволю превратить наш дом в постель ни за какие барыши!

Его тяжёлые шаги потонули в темноте коридора и слабом отблеске свечи. Осторожно ступая вперёд, Хмель изучал тюремные камеры, держа перед собой сальный огарок. Десятки метров остались позади. Свернув вправо, Хмель недовольно хмыкнул, отмечая, что воздуха становится меньше. Хмель успел запыхаться, прежде чем наткнулся на диковинную камеру, отличавшуюся от других каземат. Просторная, она вмещала в себя не только одинокую кровать, но и операционный стол, с цепями у изголовья. Невольно вздрогнув, Хмель с опаской огляделся, но, не встретив ни единой живой души, осторожно переступил через порог.

Тут его глаза широко раскрылись. На кровати в дальнем углу он заметил силуэт женщины. По фигуре та, несомненно, принадлежала к прекрасному полу, но вот её положение на кровати… Его нельзя было назвать естественным: сдвинутая набок голова, скрещённые на груди руки, свесившиеся ступни ног, на которых не удержалась бы ни одна обувь. Хмель в ужасе застыл, разрываясь между желанием сбежать и параличом. Пошатываясь, он подкрался ближе, заглянул в черноту угасших глаз и чуть было не вскрикнул.

Нет, дело не в том, насколько изуродованной она оказалась. Точнее, не только в этом.

Хмель узнал девушку. И тотчас вспомнил историю, несколько недель назад показавшуюся ему глупой выдумкой о парне, чьи волосы в моменте перекрасились в чёрный, а сам он был испачкан в крови. Тогда Хмель по доброте душевной, а значит, совершенно бесплатно, угостил испуганную девушку крепким стаканом эля, посоветовав обратиться к городской Страже. С того момента они не виделись, и он даже успел забыть о ней. Точнее, до этого момента.

Чей-то болезненный стон донёсся из дальнего каземата. Хмель нащупал висевший на поясе топор, подобранный у мёртвого воина. Значит, туда дорога им заказана. Достаточно с них сюрпризов. Неизвестно, кто или что скрывается за этим стоном в недрах тюрьмы…

Стиснув топор крепче, Хмель замер. Огонь слабо дёрнулся. Болезненный стон раздался повторно, но на этот раз отчётливее. Человек (а Хмель очень хотел верить, что это именно человек), явно нуждался в помощи, и едва ли представлял собой опасность. Стараясь не впутываться в новые неприятности, он лучше многих понимал, что нужно двигаться дальше, выбросив прочие мысли из головы, но продолжал стоять между коридором, ведущим обратно, и темнотой впереди.

Темнота вновь подала голос.

Хмель выдохнул, поигрывая топором и привыкая к его габаритам. Не тяжелее, чем тесак для рубки сушёного мяса! Хмель улыбнулся, отмечая, что допусти Солод такую авантюру, как тот непременно бы получил смачный подзатыльник. А что касается самого Хмеля, то, как говорится, что дозволено льву, не дозволено ослу…

***

Мне ещё никогда не было так плохо, и вместе с тем, так хорошо, как во власти огромной стихии. Казалось, что она вырвется из меня, прихватив с собой и сердце, и печень, а потому нужно дать выход всей необузданной мощи. А давая выход, я получал облегчение, которое не сравнить ни с одним удовольствием в мире. Это как прийти к цирюльнику, с просьбой вырвать болезненный зуб. Спустя неделю мучений, бессонных ночей, стонов и слёз, резким движением щипцов он выдирал источник страданий, даруя куда больше, чем обыкновенное удовольствие ­– свободу от страданий. Такое ощущение не сравнить ни с чем. Именно тогда вкус к жизни становится наиболее острым. А в моём случае к этому вкусу примешивался вкус крови поверженных врагов, радость обладания сметающей всё на своём пути силы, страх и ужасающий трепет тех, кто минуту назад на меня смотрел свысока. Но, как и предупреждал голос, такая сила способна разорвать меня на части. Поэтому нужно дать ей нечто взамен. Например, своего врага.

Как только погасли свечи и помещение накрыло темнотой, я ринулся к ближайшему противнику. Ночным зрением выхватил незащищённое место возле шеи, напряг правую руку, воплощая Теневой клинок, и что есть силы резанул перед собой.

Удар вышел сильнее, чем я рассчитывал. Чужую голову размозжило всплеском энергии ещё до того, как лезвие коснулось шеи. Противник не успел издать даже писка, и только по запаху крови, да топору, звонко упавшему на липкий пол, можно было заключить, что темнота не только пугает, но и кусается.

Следующий удар пришёлся врагу в плечо, по локоть отсекая руку. Раздался вопль.

Поторопился. Нужно бить прицельнее, наверняка.

Воплотив кинжал в левой руке, а правую оставляя пустой, я налёг корпусом и со всей силы вонзил острие в грудь однорукого. Вопль прекратился. Кинжал прошёл насквозь, сминая рёбра, словно хворост.

Ночным зрением окинув оставшихся воинов, я ринулся к следующему, но получил сильнейший заряд в бок. Ударившись спиной об стену, чуть не ослеп от искр, бьющих из глаз. Тусклый свет из самого неба заставил усомниться, что я ещё жив. На деле же всё оказалось куда проще. Просто потолок над нами неожиданно треснул, обнажая взошедшую луну. Не сам, конечно. Мощный удар, направленный в небо, пробил брешь в тюремном укрытии. В свете луны возвысился Командор Тьмы. С нескрываемым удивлением он осмотрел двух павших солдат.

­– Похвально, воин. Кем бы ты ни был, но положить четырёх моих ребят, умело пользуя элемент неожиданности… Ты достойный противник, пусть твои методы мне и не близки. Я же предпочитаю биться в открытую.

— Я не воин, — сдавленный хрип исторгся из раскалённых лёгких. — И с радостью бился бы в открытую, не напади вы толпой. А если такой благородный, то отзови своих людей и сразись со мной в поединке один на один.

Командор молча вернул топор на пояс.

— Чтобы сразиться со мной, нужно сделать нечто большее, чем одолеть пару-тройку солдат. Или ты думаешь, что с Командором может вступить в бой любой мальчишка?

— Развелось этих Командиров… Командоров… Куда ни плюнь, попадёшь ненароком, — недовольно заметил я, поднимаясь с пола. — Надоело.

Удар вышел по-настоящему сильным. Только плотный слой энергии, покрывавший моё тело, смог защитить от серьёзных увечий. А то пришлось бы совсем несладко. Может, и выжил бы, но едва ли смог ходить в ближайшие несколько месяцев. К тому же Командор стоял в добрых десяти метрах от меня. Что бы произошло, ударь он вплотную? Об этом даже думать не хотелось. Воины, завидев, что я и не собираюсь помирать, пришли в себя. Крепче перехватив топоры, они следили за каждым моим движением, не решаясь нанести удар. Осторожничают. Ждут, когда нападу первым. Теперь, когда элемент неожиданности растворился в блеске луны, они понимали, что врасплох их застать я больше не смогу. А потому медлили, прицениваясь к моим действиям. Но и я понимал, что отныне понадобится нечто большее, чем скорость и внезапность. Например, безумная сила, не оставляющая и шанса для тех, на кого она направлена. Воплотив в правой руке Теневой кинжал, я огляделся. Пятеро воинов, не считая Командора, который (надеюсь) не будет вмешиваться до самого конца. Вивиан с Аделаидой и Фролом забились в углу, с опаской поглядывая за происходящим. Понимали, что даже вступи они в бой, то едва ли смогут оказать весомую помощь. Нынешнему мне они только помешают.

Блуждающий взгляд невольно скользнул по накрытому телу в углу, прямо возле Аделаиды.

Матушка…

НЕ СЕЙЧАС. У ТЕБЯ ЕСТЬ ЦЕЛЬ, ОСТАЛЬНОЕ — ЛИШНЕЕ.

Правильно. У меня есть цель. Даже больше — шесть целей. И сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы выводить методично одну за другой из игры. Резкими движениями, молниеносными выпадами, сокрушительными атаками. Неважно как, но прервать их дыхание раз и навсегда. Двинувшись к первому из врагов, я сразу получил отпор: взмах кинжала пришёлся по топору. Искр не последовало, лишь всплеск Тени и Тьмы разметался в пространстве. Второй удар мне не дали нанести — подоспели четверо воинов, оттесняя к стене. Они стремились зажать меня в угол, ограничить площадь нанесения урона. Действовали слаженно, без лишних слов сочетая оборону с атакой. Выставив Теневые иглы, мне с трудом, но удавалось смещать их удары. Порой я предпринимал слабые попытки прорваться сквозь ловушку. Безуспешно. Энергия таяла прямо на глазах. Иглы истощались. Взмах топора отнимал у меня порядочно магии. Такими темпами я долго не продержусь. А если конкретнее, то до первого серьёзного удара.

ВОИНАМ НЕ НУЖНО БЫТЬ СИЛЬНЕЕ ТЕБЯ, ЧТОБЫ ВЗЯТЬ ЧИСЛОМ. А В ЭТОМ ПРЕИМУЩЕСТВО НА ИХ СТОРОНЕ. К ТОМУ ЖЕ ТВОИ СИЛЫ НЕУКЛОННО ПЕРЕХОДЯТ К НИМ. ЧЕМ БОЛЬШЕ ТЫ УСТАЁШЬ, ТЕМ ВЫНОСЛИВЕЕ ОНИ. ТАКОВ ЭФФЕКТ ИСТОЩЕНИЯ МАГИИ ТЬМЫ.

— Об этом я мог догадаться и без подсказок! Куда важнее, что теперь с этим делать?

ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ОДИН ПРОТИВ ШЕСТЕРЫХ? ТОЛЬКО РАЗДЕЛИТЬ ИХ, УБИВАЯ ПО ОДНОМУ, НАЧИНАЯ С САМОГО СЛАБОГО.

— Ещё полезные советы будут? Не успеваю записывать! — подстегнул я, продолжая разговаривать сам с собой. Кажется, это начинало входить в привычку. Как бы не пришлось потом входить в комнату с мягкими стенами в смирительной рубашке.

ПОСТАРАЙСЯ НЕ УМЕРЕТЬ. БОЛЬШЕ МНЕ СКАЗАТЬ НЕЧЕГО.

Парировав очередную атаку, я высвободил гигантское количество энергии, вынуждая противников разойтись в сторону. Проскользнув в образовавшуюся брешь, здорово увеличил пространство для манёвров. Следующие два удара я не принял — избежал, балансируя на краю смерти. Свист топоров пролетел совсем рядом. Я не преминул дать отпор — выпады кинжала просвистели в ответ.

Не так-то просто выбрать слабое звено в крепкой цепи. Присматриваясь к врагам, я с восхищением отмечал, что их движения — не только быстрые и сильные, но ещё и слаженные. Нанося удар одному, я тотчас получал контрудар от второго и третьего, а четвёртый с пятым уже готовились поймать меня на грубой ошибке. Приходилось держать каждого противника в поле зрения. И если с двумя-тремя это уже была нетривиальная задача, то с шестерыми казалось вообще невыполнимой. Порой я не успевал отклониться, чувствуя, как место удара вспыхивает, будто от огня. Только плотный покров Тени, да иглы, выступавшие щитом, сдерживали натиск.

— Демиан, слева! — ворвался крик Вивиан.

Дёрнувшись вправо, я чудом избежал широкого замаха. Топор пролетел в миллиметре от меня, обжигая ударной волной.

Покров слабел. В этот же момент другой топор уже был направлен к моему лицу. Выставив Теневой щит, я принял удар, но отлетел в сторону. Ударов было несколько. Два топора пробили щит, разбивая подо мной пол. Кинжал Тени рассыпался в руках.

Теряю контроль? Быстро, однако…

Спиной чувствуя раскрытую дверь, подавил в себе желание сбежать. Вместо этого направил Теневые иглы перед собой, выигрывая немного времени. Сосредоточил энергию в правой руке. Создал новый кинжал.

Тем временем энергия рвалась наружу. Её становилось так много, что я, будто переполненный сосуд, норовил не только расплескать содержимое, но и лопнуть от напряжения. По-крайней мере я практически ощущал треск костей. Меня лихорадило.

Бросившись вперёд, двое воинов разрезали пространство передо мной, вынуждая меня отступить. Такими темпами отступать будет некуда. Половина зала преодолена, за спиной — раскрытая дверь, сбежать через которую я никак не мог, и холодные тюремные стены.

Что и говорить, расклад дурной до невозможности!

ТВОЁ ТЕЛО НЕ СПРАВЛЯЕТСЯ. У НАС МАЛО ВРЕМЕНИ.

— У нас? Я один здесь отдуваюсь!

НЕ ПРЕПИРАЙСЯ, ДЕМИАН. СОСРЕДОТОЧЬСЯ НА СРАЖЕНИИ. ОБРАТИ ВНИМАНИЕ, НА ТОГО, ЧТО СПРАВА. ОН ГОТОВИТСЯ К АТАКЕ. ЭТО ЗАМЕТНО ПО ВОЗРОСШЕЙ В НОГАХ МАГИИ.

Сосредоточившись на противнике, я сжал кинжал. Костяшки обдало огнём. Боль стала ощутимее. Необходимо выждать момент. Подготовиться к чужому удару. Парировать атаку и ударить в ответ. Воин справа первым бросился вперёд. Обрушив топор, промахнулся, но тотчас атаковал повторно. Тогда я его и поймал. Отскочив в сторону, направил на него кинжал, предвкушая, как нанизываю сердце на лезвие. Тот, будто только и ждал контратаки: отпустив топор, схватился обеими руками за мою кисть. Тут же возникли другие воины.

СЗАДИ!

Пригнувшись, я чудом избежал Световой заряд. Противникам повезло меньше — их с силой отбросило в стену. Развернувшись к источнику магии, я не поверил увиденному: на пороге стоял Командир Света. Но что самое страшное — я и не знал, друг он мне или враг.