Игла

Глава 4

Лес пел весеннюю песню, тринадцатую в недолгой жизни Иглы. Нестройная, но живая и от того прекрасная, мелодия складывалась из перечивчатых птичьих трелей, перезвонов быстрых ручейков и нежного шёпота трав. Игла сидела под старым зеленеющим дубом и вязала из мягкой шерсти шаль. Рядом сидел леший и держал пряжу, чтобы не путалась тонкая нить. Его чёрное, дымчатое тело сливалось с тенями, тонкие руки, похожие на ветви, аккуратно пропускали меж острых когтей нить. Олений череп, который скрывал его лик, кивал в такт лесной песне, а колокольчики на могучих рогах качались на красных лентах и тихонько звенели. Зелёные угольки глаз внимательно следили за каждым движением Иглы.

— Надеюсь, бабушке понравится, — сказала она, улыбнувшись. — Только ты ей не рассказывай о подарке раньше срока. Понял?

Леший кивнул, протянул узловатые пальцы к лицу Иглы и коснулся когтями нежных девичьих губ. Игла засмеялась и отпрянула, спасаясь от щекотки.

— Хочешь, чтобы я спела?

Леший вновь кивнул, и колокольчики на его рогах вызвенили знакомую мелодию, подсказывая, что именно он хотел послушать. Игла улыбнулась и затянула свою любимую песню:

Вдаль убегает река,

С собою меня зовёт.

Куда всё бегут облака

И птицы держат полёт?

За горы падает небо,

За солнцем уходит в ночь,

Туда отправиться мне бы,

От дома родного прочь.

За звездами следовать, гнаться,

И отыскать бы ту,

С которой навеки остаться,

В далёком, волшебном краю...

Песню прервал пронзительный птичий возглас, из кустов выскочил лис, и рванул к дубу. Игла вскочила, роняя вязание, как раз в тот момент, когда из леса выбежал мальчишка с луком наперевес. Лис прижался к ногам Иглы, тяжело дыша и дрожа всем телом. Леший медленно повернул голову, колокольчики недовольно зазвенели. На мгновение время застыло и смолкло. Мальчишка, едва ли старше самой Иглы, застыл с удивлением на загорелом лице. Черные брови исчезли за занавесом таких же чёрных кудрей, рот приоткрылся, открывая крупные белые зубы и щербинку между передними резцами. Круглые карие глаза взволнованно блестели. А когда время вновь рвануло вперёд, стрела легла на тетиву, и лук взметнулся в поисках цели.

— Леший! Спасайся! — испуганно крикнул мальчишка, а Игла тут же преградила путь стреле, раскинув руки в стороны.

— Не тронь его! — Она глядела на мальчишку, но обращалась к лешему. Простая стрела не причинила бы тому вреда, но вот мальчишка за подобную дерзость вполне мог бы поплатиться головой.

Мальчишка растерянно заморгал, лук в его руках дрогнул.

— Так это ты! — выдохнул он, похоже не до конца понимая пугаться ему или восхищаться увиденному. — Рыжая! Дочка лесной ведьмы!

Игла нахмурилась. Раз мальчишка слышал о ней, значит, жил в деревеньке неподалёку. Все они нет-нет, да заглядывали к бабушке в избу за помощью или советом.

— А я слыхал, что ты голая по лесу бегаешь, как дикий зверь на четвереньках, и говорить не умеешь! — выпалил он, будто ставя Игле в упрёк за то, что та не оправдала его ожиданий.

Игла прыснула, попыталась сдержаться, но не сумела и громко расхохоталась. Мальчишка сперва удивился ещё больше, а потом и сам засмеялся в голос. Стрела больше не искала добычи, лис запрыгнул на руки к Игле и она нежно потрепала его между ушей. Леший отступил, растворившись в тенях — он не любил людского общества.

— Как звать тебя? — спросил мальчишка, когда они уже не могли больше смеяться.

— Игла.

— Это же даже не имя.

Игла пожала плечами, за тринадцать вёсен бабушка так и не нарекла её, называя не иначе как «внучка». «Не моё на то право», — говорила она, качая головой.

— Очень даже имя, — фыркнула Игла, и лис фыркнул ей в тон. — Можно подумать, твоё имя лучше!

— В сто крат! — Мальчишка упёр руки в бока и вздёрнул подбородок.

— Ну, и как звать тебя? — прищурилась Игла. — Болиголов? Или Хвастуша?

Мальчишка скорчил рожу, а потом расплылся улыбке, щеголяя щербинкой между зубов.

— Светозар.

***

Карета подпрыгнула на кочке, и Игла проснулась. Дар сидел напротив, подперев подбородок рукой, и изучал Иглу скучающим взглядом. На его плечах лежала тёплая накидка с соболиным воротником, в ушах блестели золотые серьги. Изящные пальцы, на которых блестели перстни, лениво выстукивали по колену незнакомую мелодию.

— Где мы? — спросила Игла, отодвигая шёлковую шторку. За окном запряжённой шестёркой вороных коней кареты утопало в предрассветных сумерках бескрайнее поле. Конями никто не правил, и те скакали без отдыха третьи сутки. Игла беспокоилась, что чары Дара заведут их не туда.

— Где-то в на пути к Инежским горам, — пожал плечами тот. — А что? Тебе опять по нужде приспичило? Пойдёшь в поле или потерпишь до леса?

— Не в этом дело! — Щёки Иглы залил румянец. — Хотя, это тоже, остановимся за той рощицей? — Кощей выглянул в окно и кивнул, а Игла продолжила. — Хорошо бы остановиться где-то на ночь, передохнуть, разогнуть спину, поесть горячего. У меня уже все кости болят, а ты вообще сидишь без движения, не ешь и не спишь. Не знаю как ты, но я таким делом выдохнусь быстрее, чем мы доберёмся до цели.

Дар приподнял брови и вздохнул.

— Какие нынче ведьмы пошли. Даже не умеют сохранять тело в путешествиях. На что тебе чары даны — непонятно.

Игла сложила руки на груди.

— Хочешь сказать, что я тоже могу не есть несколько дней и даже по нужде не ходить?

— Разумеется. Надо лишь замедлить движение веществ в теле, пустить магию по венам, позволяя ей питать себя вместо пищи и сна. — Дар глубоко вдохнул, приложив руку к груди и медленно выдохнул. — Такие вещи стоит знать, мало ли где застанет тебя судьба.

— Например, в ящике с шипами? — хмыкнула Игла.

— Это называется саркофаг. Между прочим, Кощей его привёз из самой Чёрной Пустыни.

— Без разницы. Научи меня этому твоему замедлению веществ. Но сперва, выпусти в этой рощице. И поскорее.

***

К постоялому двору карета подъехала на закате. Игла выпрыгнула наружу и потянулась, разминая спину.

— Наконец-то! Горячий ужин и настоящая кровать! — в предвкушении выдохнула она.

Дар с сомнением оглядел старенький двухэтажный сруб с покосившимися ставнями.

— Напоминаю, что всё ещё могу научить тебя чарам...

— Обязательно, этим и займёмся после ужина. Идём! — Она потянула было его за рукав, но тут к карете подбежал взъерошенный мальчишка, с восхищением глядя то на скакунов, то на Дара, завёрнутого в меха.

— Почистить и напоить, еды не давать, — велел тот и бросил мальцу монету.

В трактире, который занимал первый этаж просторного сруба, было многолюдно и душно. Путники сидели за столами, галдели и смеялись, стучали кружками, играли в карты и кости. Пахло потом, пивом и щами. Завидев новых гостей, к Игле и Кощею выскочила круглолицая девушка, румяная от жары.

— Вечер добрый! — она широко улыбнулась, вытирая руки о грязный передник. — Чем могу услужить господам?

— Нам бы ужин и ночлег, — ответила Игла.

— Вам несказанно повезло! — воскликнула девушка. — У нас осталась последняя свободная комната. Еду подать наверх или отужинаете тут, со всеми? Сегодня мы предлагаем щи, пироги с капустой и пироги с яблоками.

— Пироги с яблоками! — воскликнула Игла, нашаривая на поясе кошель. — Мы поедим тут, только... сколько стоит ночлег?

— Для вас, — девушка окинула оценивающим взглядом Иглу и Дара. — Всего две серебряные монеты.

Игла округлила глаза.

— Сколько?

— Комната последняя, другой постоялый двор на сотню вёрст отсюда, — пожала плечами девушка. — Но дело ваше.

— Тогда... — Игла замялась, заглядывая в кошель, и продолжила поникшим голосом. — Тогда нам комнату и только щи...

Дар тяжело вздохнул, потёр переносицу и взял девушку за руки. А потом высыпал в её ладони серебряные монеты. Игла даже не успела заметить, когда он их достал.

— Нам комнату, а госпоже щи и пироги. И мёду.

— Пироги с капустой или с яблоком? — спросила девушка, с восторгом глядя на сияющие монеты.

— И те, и те, — велел Дар и направился к свободному столу в дальнем углу трактира.

— Госпоже? — хихикнула Игла, садясь напротив. — Стало быть, я теперь госпожа?

— Ты права, на госпожу ты не походишь. Скорее на мою служанку. Надо будет прикупить тебе приличное платье.

Игла обиженно надула губы и разгладила юбку.

— Мне и мой наряд по душе.

— О, я в этом не сомневаюсь.

Игла облокотилась на стол и подпёрла подбородок руками.

— А что, по-твоему, не так? Юбку я сама сшила, и душегрейку. Он, знаешь, какая тёплая?

— К твоим рыжим волосам подошёл бы изумрудный шёлк или тёмно-зелёный бархат. Нежно-голубой атлас тоже был бы неплох. Можно добавить соболиного меха, или потемнее, бобрового, к примеру.

— Звучит дорого.

— Красота бесценна.

— Потому, что ничего не стоит, — хмыкнула Игла, прислонившись к стене.

Дар откинул за спину белоснежные волосы и сощурил золотые глаза.

— Именно красота открыла мне сотни дорог. Короли и королевы, цари и царицы лежали у меня в ногах и просили одного лишь моего взгляда и...

— И кончил ты в сракофаге престарелого чародея, — хихикнула Игла.

— Сар-ко-фа-ге, — прошипел Дар. — И ничего ещё не кончилось. Впрочем, чего я распинаюсь перед... тобой.

— «Перед дурнушкой» ты хотел сказать? — ухмыльнулась Игла, принимаясь за щи, которые уже успели принести. — Не переживай, я знаю, что не красавица. Но именно поэтому, — она вытащила ложку изо рта и укзала ею на Дара, — я знаю цену другим вещам.

Дар ухмыльнулся.

— Каким же?

— Доброте, трудолюбию, верности, правдивости...

Дар рассмеялся, а Игла удивлённо заморгала. Трактирщица принесла пироги, бросила заинтересованный взгляд на Дара и, покраснев, смущённо удалилась. Игла проводила её недовольным взглядом, а Дар внимания, кажется, даже не заметил.

— Ну, и чего ты хохочешь? — прошипела Игла.

— Представляешь, как грустно это звучит? — Дар облокотился на стол и игриво посмотрел на Иглу. — Мне, чтобы понравится людям и получить всё, что хочу, надо просто быть красивым, а тебе? Добродетельно трудиться, быть удобной и праведной, пахать, пахать и пахать.

Игла прищурилась и постучала ложкой по тарелке.

— Не твоя красота купила нам еду и ночлег.

— Просто не хотел заморачиваться, — пожал плечами Дар и поджал губы. — Хотя ты права, очаровать эту простушку было бы раз плюнуть, сберегли бы серебро.

— А меня те очаровать не сумел, — стояла на своём Игла. — Хоть и пытался.

— Это лишь потому, что сердце твоё уже занято, — ответил Дар, наклонился ближе и поддел подбородок Иглы указательным пальцем, внимательно посмотрел в глаза, будто пытался разглядеть в них что-то известное только ему одному, а потом разочарованно отпрянул. — Да и взять с тебя всё равно нечего.

— Разве? — Игла похлопала перекинутую через плечо сумку, в которой лежали книги. — Давно ты читать научился?

Улыбка Дара стала почти хищной, золотые глаза лукаво заблестели.

— Это, что, вызов?

— А мне бояться нечего, — искренне рассмеялась Игла. — Ты прав, сердце моё уже занято, и места в нём ни для кого больше нет. Да и как мы уже выяснили, ты, Дар, совсем не в моём вкусе, так что хвалёная твоя красота бессильна.

Дар хмыкнул, отхлебнул мёда, поморщился от вкуса и отвернулся к окну.

— Пожалеешь, дикая.

В ответ ему прозвучал лишь звонкий смех Иглы.