Грани будущего Zero: Карлов (*30 иллюстраций)

Глава 24 Биробиджан — не деревня

В Биробиджане сложилось три основные силы, которые влияли на всё. И множество мелких групп, которые ничего не решали, но при случае могли умертвить так же, как и весь остальной безрадостный мир.

Часть из представителей органов правопорядка примкнула к сбежавшим с зон заключенным, договорившись о мирном сосуществовании. Они быстро всем скопом превратились в бандитов, живущих за счёт уцелевших жителей. Особая речь, свои порядки, каста, но одним выражением — тот же беспредел.

Едва призванные солдаты-срочники смешались с барыгами-торговцами. Те брали плату с простых людей даже за место у костра и ночевку на шконке в относительной безопасности.

Выжившие ненавидели оба класса, но боялись. Потому мирились с их существованием, как и холодом за окном. Соседей не выбирают. Всё одно — военные, служивые, «погоны» или те, кто под погонами ходит. Главное — сила.

Кто не соглашался на подобное соседство с волками в людском обличье — уходили в карстовые пещеры вблизи поселков Облучье, Теплоозерска и Лондако. К «пещерникам».

В глубинах тех пещер температура опускалась немногим ниже нуля градусов по Цельсию. Почти курорт по сравнению с поверхностью. В таких новоявленных общинах было легче перезимовать.

Редкие гости из тех мест говорили, что там царствовали демократические порядки, принципы коллективизма и по возможности даже проявлялся гуманизм. Но как долго он продлится, я не загадывал.

Умирали дети, умирали взрослые. Болезни и голод косили приспособленных лишь для цивилизации людей. Те, кто крепче цеплялся за жизнь, выживали. Перепись среди них не проводили. Сколько всего людей по округе не мог бы сказать никто.

Я отлично помнил уроки академика и не спешил кучковаться с толпой людей в замкнутых пространствах. Соседство с сыростью ничем для лёгких хорошим не заканчивалось в мире без лекарств.

Ходили слухи, что там не было плесени. Карстовые пещеры, вымываемые древними океанами растворимые проломы в залежах гипса, известняка и соли, не терпели подобного соседства. Но что-то мне подсказывало, что костры в пещерах поднимут температуру выше нуля и очень скоро она появится. А вместе с теплом проявят себя крысы, тараканы, вши и болезни — типичные соседи людей, которые «зарываются» в землю.

Считать пещерников долгой и надёжной силой я бы не стал.

Второй реальной силой в Биробиджане стали группы охотников и бывших сотрудников силовых структур. Они заняли старые бункера, склады и наиболее теплые сухие места. Взяли легко, так были вооружены. Правда, они были не многочисленны и часто спорили за влияние друг с другом, что усложняло их консолидацию. Но большая часть отступающих с запада солдат-дезертиров растворилась среди них, логично решив, что лучше искать своё место под солнцем и лить кровь за территории, чем отдать ледяному богу душу.

О том, чтобы дать отпор бандитам в городе и округе или объединиться против роботов речи и не шло. Ноя отпрянула от людей, словно пережидая непогоду также, как биологические организмы. Недалекие посчитали это временное состояние постоянным, предпочитая отбирать кусок хлеба у ближнего и что называется «жили на полную катушку» в мире постапа.

Быть среди второй группы означало попасть в подчинение к людям, которые не близки мне ни по духу, ни по стремлениям. Мир, где правит лишь сила, обречён. Деспотия и тирания всегда временны.

Независимые же выживальщики-сталкеры были слишком малочисленны, чтобы что-то из себя представлять. Сила таких заканчивалась также верно, как пустел рожок автомата.

Наконец, третьей силой оказалась — религиозная. Но не православная, мусульманская или еврейская община, что почти полным составом ушли в карстовые пещеры, а секта.

Секта Пельменей!

Это был самый странный союз в городе, как нельзя лучше отражающий нашу новую действительность. Глядя на белые нашивки «пельменей» на руках её членов, посторонний человек мог думать, что люди сошли с ума.

Но правда оказывалась простой и легко объяснимой…

Местный предприниматель Игорь Емельяненко на заре своей карьеры в «девяностые» был «челноком». Он по нескольку раз в месяц гонял через речку в Китай за поставками дешёвой одежды, на чём и нажил первое состояние. В «нулевые» он подсел на контрабанду женьшеня, медвежьих лап и струи кабарги. А когда был прижат силовыми ведомствами и отсидел несколько лет с конфискацией имущества, быстро перепрофилировался обратно в легального бизнесмена и на протяжении «десятых» и «двадцатых» занимался исключительно торговлей провизией.

Когда открыли железнодорожный мост через Биробиджан в Китай, Емельяненко быстро нащупал золотую жилу. В Китай на пищевые выставки и рынки он возил российские продукты в виде шоколада, сгущенки, соков и молочных сосисок, а обратно привозил рисовую водку, БАДы, соевый соус, сушеную морскую капусту, китайскую лапшу и всё, что можно было запаривать в тарелке. Поставлял в промышленных масштабах.

Незадолго до восстания Нои господин Емельяненко готовился к очередной осенней продуктовой выставке в Харбине и закупил небывало-крупную партию пельменей, вареников, колдунов, голубцов, котлет, нагетсов и прочих полуфабрикатов, забив ими все холодильники своих складов. Но когда отключили свет, пришел в отчаянье и вывалил всю продукцию на ближайшую свалку, а себе пустил пулю в лоб, предчувствуя скорое разорение и общение с коллекторами и иными кредиторами.

Но у Генерала Мороза было своё мнение на счёт продукции. Заморозив пельмени, укрыв её снегом, Зима сохранила целую гору еды. Первыми о «Продуктовом Клондайке» смекнули бомжи старого мира, неожиданно став самыми обеспеченными людьми в городе.

Когда же замороженные пельмени в упаковке попали на чёрный рынок, слух о «бесконечном холодильнике» достиг и предпринимателя Александра Розенберга. Он поставил своих людей на свалке, разогнал бомжей, а когда те попытались отвоевать утерянные позиции — предложил им работу за долю.

Это положение устраивало всех. Собирая и сортируя провизию, бомжи остались рядом с едой. А ворвавшись на территорию бывших складов Емельяненко, Розенберг также получил в свои руки и продукты длительного хранения. Сочетание полуфабрикатов, консервов и сухой пищи очень быстро сделали из предпринимателя ведущего человека в городе.

Через месяц находчивый предприниматель объявил себя новым Спасителем, продуктовым Мессией, а затем и «дарующим богом Алро».

Люди, что получали еду взамен работы, когда вокруг пустовали полки магазинов и пустели продуктовые склады, готовы были на всё за пайку. В том числе и называть его богом.

Добровольцы охотно вступали в ряды «секты пельменей» или сотрудничали с ней через товарный бартер: к секте стекались патроны, оружие, медикаменты, топливо, техника. Накормленные, обогретые, полные сил сектанты Алро быстро захватывали удобные территории, вооружались и подминали под себя все силы в городе.

Власть временна… Но власть, что кормит свой народ — постоянна.

Когда я достиг Биробиджана, армия нового «бога на земле» уже состояла из сотни людей. Лимитируя раздачу еды, Алро не стал бездумно наращивать количество людей в подчинении, а предпочитал оставлять лучших, быстро заменяя недееспособных, обмороженных, болеющих и старых на молодых, здоровых и исполнительных.

«Сотня бога» стала элитой, за место в которой нужно было бороться или доказывать свою полезность организации иными способами от информации до сдачи ресурсов.

Моих навыков механика, солдата, повара и выживальщика не хватило, чтобы попасть в секту. Но чемодан-дипломат привлек внимание. Меня приняли за клерка. Считать я умел, так что не увидел в этом ничего страшного. Рассчитывать пайки, проценты с «инвестиций» и вести бухгалтерию на бумаге было не сложно.

Моя сноровка товароведа пришлась по душе Розенбергу. Так я получил нашивку пельменя и попал в младшую лигу к так называемым «собирателям».

Эти тридцать три человека, что быстро пришли на смену бомжам, владели ресурсами, от которых мы раньше брезгливо отворачивались: они собирали тёплую одежду и топливо для костра, металл и любой материал, из которого можно было строить и утеплять жилища.

Горы досок, металла, стекла и бумаги росли вокруг меня на зависть всем перерабатываемым заводам прошлого. Это можно было использовать если не сейчас, то в дальнейшем. А ещё у нас всегда была вода и бани, чтобы её подогреть. Вода в ЕАО залегала на глубине не более десятка метров в самых труднодоступных местах. Достать её можно было самой простой водокачкой, банально забив трубы в землю молотком и устроив давление подкачкой-подсосом.

Не скажу, что такая вода поверхностного залегания была самой чистой в мире. Её приходилось кипятить и очищать от песка, но жить можно. Оставалось лишь принимать для профилактики йод и иногда — антирадин, украдкой.

Датчик радиации показывал небольшое превышение радиации, но сколько радионуклидов в земле без химической лаборатории сказать было сложно. На всякий случай я полностью отказался от потребления мяса живности.

Помимо почти полностью забитых домашних коров, свиней, коз, овец и птицы, люди ели собак, кошек, голубей, ворон и даже воробьев. Из леса охотники нередко приносили зайчатину, медведя и оленей.

Я не стал вегетарианцем. Потреблять старые запасы мяса в тех же замороженных пельменях и консервах никто не запрещал.

Второй группой в секте были «запариватели». Так же тридцати три человека, которые собственно и собирали полуфабрикаты, занимались раздачей пайков и меняли еду на любую полезную продукцию.

Очень скоро Алро перевёл меня в эту группу, поставив добывать для него ещё и информацию.

Набеги на склады случались часто, а недовольные курсом обмена люди находились каждый день. Помимо счетовода приходилось стать дипломатом. Мне приходилось сглаживать конфликты, искать решения, которые подходили бы всем сторонам.

Чаще всего просто приходилось стравливать одни группировки против других, ослабляя противников. Но нередко мы просто договаривались с лидерами за процент насчёт военной помощи, если своих сил справиться не хватало.

Недовольных одиночек-торгашей вояки секты просто выкидывали вон… Нечего спорить с богом!

Вояки, они же «благодарители» — третья группа в секте. Те, кто начинали как охранники складов, стали перепрофилироваться в головорезов и «коллекторов». А над ними я — скромный консультант по особым вопросам, который пытался не допускать лишней крови.

Вскоре ко мне стекалась обстановка по всему городу.

Третья группа так же состояли из тридцати трёх человек, поделенных на более мобильные группы-тройки. И очень скоро помимо функций защиты территории Алро, благодарители стали нападать на соседние, собирать проценты с «инвестиций», выбивать долги, наказывать воров и налётчиков на склады, а карать тех, кому Алро подписывал смертный приговор по разным причинам.

В такие моменты в дело вступала «алая тройка» — трое отморозков-головорезов, которые словно наслаждались процессом мучений.

Над девяносто девятью подчиненными стоял лишь сам Алро, замыкая сотню.

Он — единственный судья и законодатель на своей территории. Новоявленный бог, что грезил мечтой о расширении общины за счет животноводства по весне. Этой идеей он периодически делился с капитанами и получал их поддержку. Есть куда развиваться!

Попутно собирал по округе выживших коз, коров, овец, лошадей и свиней, предлагая выгодный обмен.

На мои замечания о необходимости очистить землю и создать особые режимы содержания животных в зонах радиоактивного загрязнения, Алро лишь отмахивался.

— Говорю же, Зима никуда не уйдёт в ближайшие годы, — уверял я.

Но они не слушали.

Когда минула календарная зима, а Зима уходить не пожелала, надежды предводителя рассыпались в прах. Корма для животных быстро таяли. Вместо того, чтобы сделать выводы из ситуации, и перенаправить старания, он нашёл крайнего.

— Накаркал, Карлов!

Так я попал под опалу.

Отвели от меня смерть, как ни странно, роботы… В марте потеплело до минус сорока. И с этой «теплынью» к нам с территории Китая вновь пришли искатели.

Город встал в оборону, отчаянно огрызаясь. Каждый человек на счету.

Постоянно пребывая на складе, я видел, как быстро проедаются полуфабрикаты.

Пополнять их было нечем.

Над головой повис Дамоклов меч. «Алая тройка» пока занята работой, но мне постоянно казалось, что в следующую ночь они придут за мной.

Решение пришло само. С запада в город прибыли старые знакомые Сергей и Валерий. Лейтенанты рассказали, что искатели прикончили генерала Владыкова и добили военные группировки под Сковородино и в Свободном.

Все, кто мог — бежали.

Ребята, как и раньше, были в девронах. Так что убедить Алро взять их в ряды благодарителей не составило труда. Военные в секте обновлялись чаще всего, а в связи с ситуацией в городе, нам не мешало пополнение.

Втроем мы решили, что Биробиджан долго не выстоит. А служить богу с городской пропиской долгое время — грешно.

Имея доступ ко всем складам, я собрал нам провизии и амуниции. Вот только рейды благодарителей к должникам сожгли всё топливо. Брошенный транспорт перемерз и не годился в дорогу. Зато были лыжи! Три набора.

Три мешка, три автомата. И трое людей в ночи покинули город.

Конечно, Алро это дело так не оставил. За нами отправилось погоня из девяти человек. Три тройки благодаритетелей нагнали у Смидовичей семьдесят километров спустя ночного марш-броска.

Вымершая деревня у дороги не могла дать нам крова, но оказалась отличным опорным пунктом. С трёх позиций простреливалась вся ровная дорога на несколько километров, а ближайшие заснеженные поля лежали как на ладони. Учитывая слабый ветер, лучшего стрелки и желать не могли. Для того же, чтобы обойти деревню по дуге, требовалось сделать немалый крюк. Этого уставшие полуголодные лыжники позволить себе не могли.

Глядя в бинокль на погоню, я понял, что среди ликвидаторов рвёт жилы «алая тройка». Убеждать их в мировой было себе дороже. Алро — бог и все тут.

Откуда только такие твердолобые взялись за полгода? Психоэмоционально-неустойчивых порождает любая война. А Последняя в особенности.

Остальные шестеро отстали и явно выбились из сил. Они были из умеренных. Их тех, кто просто работал на Алро, чтобы выжить. Тройка Коржа, тройка Гарика.

— Валер, Серый, работаем по первой тройке.

— А остальные? — спросил Валера.

— Остальных не трогать.

— Почему? — не понял и Сергей.

— Поговорю сначала.

Едва я отметил врагов среди нагоняющих, как Валера с Сергеем без всяких сомнений спустили курки.

Новый мир не пачкает рук. На морозе кровь быстро застывает. Потому лидеру пустил пулю в лоб я сам. Его зверства над оголодавшими людьми стояли перед глазами и нередко снились ночами.

Поделом.

Остальные опустили голову в снег, залегли. Я закричал, что желаю говорить и вышел к ним без оружия.

Тройка Коржа, тройка Гарика — нормальные ребята. Я предложил им присоединиться к новому походу до Хабаровска.

Конечно, слова на ветру ничего не значили. Но голод одинаково терзал всех. И стоило показать припасы в сумке и обрисовать ситуацию дальнейших развитий событий в городе, как они задумались.

Тройки могли вернуться и гарантировано попасть под мясорубку бога или пойти с нами, разделив припасы, и постараться начать новую жизнь подальше от внимания искателей.

Дипломатическая миссия и совместный ужин возымели успех. Из трех человек наш отряд вырос до девяти. А до лидерства в тех тройках я не покушался. Всё по-старому. Доберёмся до пункта назначения — там видно будет.

Несколько дней мы шли до Хабаровска, ночуя по брошенным деревням. Спайки, как это часто бывает в совместных походах, не ощущалось. Мы по-прежнему держались своих людей, отдыхали особнячком. Наученный горьким опытом, я не спешил говорить о подземном городе. Дело было даже не в том, чтобы давать людям слепую надежду. Просто меньше всего хотелось, чтобы об этом прознала Ноя.

Как доберёмся до города — разнесут же. Всем хочется делиться радостью!

Со мной поддерживали разговор лишь Валерий и Сергей. Для остальных я был скорее беглым предателем. Оно и к лучшему — так и не стал своим за несколько месяцев проживания в секте Пельменей.

Каждая секта обречена. Тем более, когда в ней есть персональный бог. Раньше таких сажали. Теперь на них ровняются.

О, времена! О, нравы!

Нет, дело не в Алро. Мы наверняка смогли бы найти с ним общий язык. Но не чувствуя той тяги, какой испытывал к академику, я даже не знал, о чём говорить с людьми.

Каждый из них после Невельского казался дремучим Питекантропом, копошащимся в земле, когда я такой весь в белом, Хомо Сапиенс, смотрю на звёзды в ночи. И уже знаю, что посетим Луну и колонизируем ближайшие планеты. А для них это просто глаз в небе.

Перед мостом через Амур хабаровчане выстроили огромный блокпост из задубевших мешков песка. Стояли и высокие деревянные вышки. Поверх укреплений покоились пулемётные точки. Но без пулемётов.

Сколько мы не всматривались в бинокль, так и не смогли найти ни одного человека на дежурстве. Ни над мостом на автомобильной трассе, ни на железнодорожных путях. Камер, что раньше следили за нарушением скоростного режима, след простыл. Растащили на запчасти или побили. Таковы люди без самоорганизации.

Застава пустовала.

— Сложно удерживать точку перехода в Хабаровск, когда на реке стоит лёд и обойти мост можно в тысяче мест, — навёл на разумную мысль Валерий. — Смысла нет.

Мы прошли через блокпост, и пошли по заснеженному автомобильному полотну. Снега было по перила. Его никто не убирал. Спрессованный, слежавшийся, он мало чем отличался от предыдущей двухсоткилометровой лыжни от Биробиджана. Фонарные столбы торчали лишь по правую сторону. Вторую очередь моста так и не построили. Видимо, с нагрузкой справлялась и одна полоса, рассчитанная лишь на две автомобильные полосы.

— Территория опережающего развития же, — буркнул Толя, совсем молодой парень из второй тройки Гарика. — Вот и опередили всех, кого видели.

Мы разглядывали во все глаза раскинувшийся заснеженный город. На сопках среди малоэтажных застроек в небо валил дым. На льду стояли временные убежища рыбаков, вдали у набережной двигались чёрные точки.

— Рыбачат, греются, — подстегнул Сергей, и ноги сами ускорили ход. — Жив город!

— И никаких дронов, роботов, — добавил лидер первой тройки — Саша Корж.

— Даже почти не холодно, — брякнул Валерий. — Не так конечно тепло, как в марте прошлого года, но лучше, чем в январе этого.

Дальний Восток был областью, где на ощущение температуры воздуха сильно влияла влажность. То, что в средней полосе России ощущалось как минус двадцать, здесь ощущалось как минус тридцать с ветром.

Минус сорок, что показывали часы на руке сейчас, были минус пятьюдесятью. Но как же быстро мы привыкли к такой температуре после январского падения, когда при минус шестидесяти металл крошился как хлеб.

Область перед мостом пустовала. Заброшенный пост ДПС и автомобильную остановку занесло снегом с горкой. Давно пустовали и несколько АЗС по обе стороны от дороги. А вот район коттеджей и домов по левую сторону исправно коптил небо белым дымом, что выдавало наличие людей.

— Там же колонка на улице есть! Баня наверняка, печку топят, — обронил Прохор из тройки Коржа. — Сань, давай туда, а? За банку тушенки помоемся, а то и девок найдём.

Корж посмотрел на меня. Я пожал плечами:

— Мы достигли города. Припасы и патроны, как и обговорено, разделены. Я вас не держу. Ищите девок или проблемы. Только сами. Не маленькие уже.

— Ну, бывай тогда… предводитель, — почти выплюнул последнее слово Корж и махнул нам рукой.

И нас стало шестеро.

Сняли лыжи и забрались на сопку, оглядывая округу. Ничего подозрительного в окрестности не оказалось, как и на самой сопке — только мусор, спиленные деревья и старые могилки со звездами вместо крестов на самой сопке. Захоронения давние, заброшенные.

Оглянувшись обратно на Амур, я вдруг понял, что вид моста с этого ракурса когда-то обозначался на пятитысячной рублевой купюре. Выходит, смотрели прямо с кладбища, когда рисовали купюру самого высокого номинала. Какой уж тут крепкий курс рубля?

Спустились с сопки, вновь надели лыжи и пошли дальше по автомобильной развязке. Едва миновали путепровод, как одна дорога свернула вправо в спальный район пяти— и десятиэтажек, а вторая вела прямо и под мост в сторону высокой, отдельно стоящей сопки, почти горы.

— Это дорога в объезд города, — вновь подал голос Толя. Я местный. Всё тут знаю. Вырос рядом с «Санаторкой», пока родители в Бирик не переехали. Это сейчас вправо и дальше ещё пару километров. На лыжах быстро со склона доберёмся.

— И что находится на Санаторке? — спросил я.

— Как что? Санаторий, — удивился он. — И военные. Гаражи ещё, но то с другой стороны дороги. Там наверняка сейчас мастерские.

— Нет, мы туда не пойдём, — обронил Гарик. — Что нам делить с военными?

— Да почему не пойдём? — заспорил Толя. — Может они уже разбежались? Там и в мирное время нечего было охранять.

— Тела видишь по городу? — прозвучал мой вопрос.

— Нет, — ответил Анатолий. — Но это же хорошо?

— Как знать, — обронил Валера, приблизившись к нам. — Может порядок, и складируют.

— А может… едят, — добавил Серёга, выдержал паузу и… заржал на зависть всем коням.

Настроение сразу улучшилось. Толя покраснел щеками больше, чем уже позволял мороз и длительная дорога. Высмеяли, вроде как.

От меня не укрылось, что смех был немного натянутым. Каждый понимал, что исключать возможность каннибализма не следовало. В Биробиджане встречались обглоданные тела. То часто были бродячие собаки. Но когда встречали тела с отпиленными руками и ногами, вопросов больше никто не задавал.

Доведённые до отчаянья люди, которые и без того задолжали секте пельменей, чем-то должны кормить семьи.

— Но там тоже есть колонка! — стоял на своем Толик. — Их раньше в старых районах везде тыкали, пока водопровод не сделали. «Северный» район как раз и таких. Я здесь каждую улицу знаю. Неподалеку от Санаторки на Уборевича универсам старый есть. Под ним бомбоубежище. Схорониться можно от радиации, если что, — тут он повёл рукой в сторону. — Здесь неподалеку тоже есть бомбоубежище, если что. Вон там!

Я знал, что в штатах бомбоубежища под ресторанами быстрого питания делали, а в СССР под универсамами.

Хорошо, что на тот момент не пригодились. Плохо, что не пригодились и сейчас. В любом случае «вон там» мне нравилось больше, чем шагать ещё сколько там километров в область, где наверняка были военные.

— Так где?

— Да вот там!

«Вот там» располагалась в трёхстах метрах от сопки.

Теперь уже Гарик посмотрел на меня, буркнул:

— А малой прав. Мы, пожалуй, разведаем дальнее бомбоубежище тогда. Что там с колонкой, говоришь? Когда вода рядом — удобно.

— Лишь бы не было радиации, — обозначил я. — Бойтесь юго-западных ветров. И… удачной дороги, Гарик.

— И тебе не хворать, Роберт. Авось, свидимся.

Едва поднялись на пригорок, как вторая тройка покатились дальше вниз по склону к загадочной санаторке.

Мы застыли напротив ещё одного длинного магазина советской постройки. Новомодные вывески и обшивка пластиком не могли сбить с толку первоначальный дизайн из камня и алюминия. Магазин тянулся вдоль трёх торцов трёх домов-хрущёвок, замыкая один двор с одной стороны полностью, а с другой — частично.

Что ещё было с другой стороны бывшего универсама, мы не видели. Зато хорошо видели, что вход в один из дворов, ровно там, где заканчивался магазин, был заставлен металлическими строительными щитами в три роста. А над щитами громоздилась вышка. Прямо в щитах была вырезана дверь. Магазин защищал от вторжения половину двора, вторую половину защищали умелые руки людей.

— Удачное положение, — отметил Валерий. — Щиты поставили от ветра или для защиты?

— А вышка что? Тоже от ветра? — добавил Сергей. — Давайте зайдём. Что думаешь, Роберт?

— Нас осталось трое, — напомнил я. — Но мы не тройка. Каждый пусть думает и решает за себя.

Валера хмыкнул:

— К чёрту таких депрессивных учителей, — и, сняв лыжи, замолотил в дверь.

Сергей приблизился к нему. Я отдалился, пытаясь посмотреть на магазин в целом. Единственный вход в переделанный универсам и все окна были наглухо заколочены. А возможно, и заложены кирпичом изнутри для крепости. Что явно намекало на то, что вход в помещение находится с другой стороны: либо в одной из пятиэтажек, либо в бомбоубежище.

Подобный архитектурный замысел приводил к двум выводам: здесь была сильная община и действовала она разумно.

Такие чужаков пускают не охотно.

Дверь в щитах не открылась. Но сквозь бойницу суровый голос обронил:

— Кто такие? Что надо?

— Мы с Бирика. Торговцы, — ответил Валера. — Товаром меняетесь?

— И солдаты, — добавил Сергей. — Наймиты нужны?

— Нет, — обрубил тот же голос видимо на оба вопроса сразу.

Створка прикрылась.

— Э, а ты чё там такой дерзкий за щитом? — вспыхнул Валера. — Двести километров отхерачили, чтобы твое «нет» услышать?

— Поговори мне ещё, — послышалось с вышки, и лоб лейтенанта поймал лазерный прицел.

— Похоже, нам лучше догнать тройку Гарика, — услышал последние слова от Сергея.

Я покачал головой и обошёл вокруг длинного магазина. Ребята были расстроены провалом, порядком устали и не знали, что делать.

Таким бы учителя. Хотя бы депрессивного… Но был только я.

Вход во дворы слева, где стояли десятиэтажки, был заставлен брошенными автомобилями и завален сугробами.

Я свернул направо, обогнул первый пятиэтажный дом с наглухо заколоченными окнами до третьего этажа и дверьми на подъездах. И понял, что внутри у прото-анклава общий комплекс.

Строительные щиты тянулись до уровня третьего этажа. Привинчены к стене, наглухо закрывали путь во двор за домом. Лезть по таким по морозу себе дороже. Разве что делать лестницу. В том дворе не было входа-выхода, не обозначались двери и не торчали вышки. Но в затылок жгло ощущение, что кто-то наблюдает с крыши, провожая в прицел снайперской винтовки.

Зачем ставить вышку, когда есть крыша? Очень удобно.

Прошёл дальше вдоль щитов. За вторым пятиэтажным домом следовал следующий двор между пятиэтажками. Там увидел ту же картину — щиты, вышка. Ещё одна дверь. Во втором дворе что-то дымилось, слышались голоса.

Выходило, что строители сделали один двор проходным, второй закрыли наглухо, но проход между ними легко мог тянуться через срединное здание. Как и проход в магазин. Значит, там был штаб.

Там же наверняка располагались спуски в подвалы и бомбоубежища. Таким образом, на территории выходило несколько километров площади полезной площади с парой входов-выходов и полной защитой от пронизывающих ветров.

Кто может быть нужен таким людям?

Солдаты? Нет, они дежурят на вышках по очереди.

Торговцы? Нет, у них есть всё, что нужно в обширных складах во внутреннем пространстве.

Натаскать могли с ближайших торговых центров и продуктовых складов и рынков всякой всячины ещё в первые недели. В относительной близости даже были расположены колонки на случай радиоактивного снега. На крайняк — могли сменять воду у ближайших соседей.

Кто ещё? Проститутки? Клоуны? Актёры?

Нет, никому не нужны лишние рты. Это теперь как поэты и художники, которые отлично вписывались в мир с древних времён до конца двадцать первого века, но напрочь потеряли смысл ещё в начале двадцать первого века.

Озарение посетило внезапно: специалисты!

Им нужны специалисты широкого профиля. Доктор из меня никакой, считать тут нечего, но… я достал из кармана дюралевый сюрикен и уверенно застучал в дверь.

— Открывайте! Кузнец пришёл.