Грани будущего Zero: Карлов (*30 иллюстраций)

Глава 7 Ты не пройдешь

Проскочив Кемерово, Мариинск и Ачинск, мы разбили лагерь в безлюдном поле у трассы. Примерно в полусотне километров от Красноярска. Всего за день удалось проехать семьсот с небольших километров. От полного бака осталась треть.

Мир по-прежнему выглядел по-старому. Но то, что я видел в городах, подтверждало слова Невельского: бродячие толпы людей, митинги с лозунгами «где власть?», баррикады на улицах, стычки со всеми видами умной техники, траурные процессии с разворованными лакированными гробами или безымянные тела в чёрных мешках, терпеливо ожидающие своего часа.

Социальный муравейник бурлил несмотря на то, что люди не видели каверн от ядерных бомбардировок даже по кадрам новостей. Не было никаких новостей за неимением света. Социум заполнял информационный вакуум, додумывая кто что горазд. Одним мерещились заговоры, другим восставшая из пепла истории инквизиция. Но пока я не видел разбитых витрин небольших магазинов. Причина была весьма прозаичная: у них были свои хозяева-люди, и все они в этот час находились на своих объектах вместе с работниками-людьми, не давая поблажек толпе. Малый бизнес плотно держался друг друга, как последний шанс рабочего человека удержаться за вакансии, которые ещё не отошли к робототехнике. Вот и выходило, что маленькие кланы или семейный бизнес не давали разобрать по частям всё честно нажитое имущество. А вот лопатой в ухо от владельцев можно было получить на раз-два.

Мы ехали быстро, стараясь не останавливаться среди этого начинающегося безумия. Пока люди просто собирались вместе и требовали ответов. Но что-то мне подсказывало, что уже к ночи начнутся первые пожары… устроенные человеческой рукой.

Люди любят огонь! Хомо Сапиенсы всегда любили фаершоу. Начиная от седых времен, когда это было единственное развлечение в пещере, продолжая Средневековьем, когда из огня кричали сжигаемые заживо красивые женщины. И вот заканчивая постиндустриальной эпохой, когда это вновь стало единственным способом погреться и отодвинуть ночь. Костры протестов сменили костры выживания.

Подлив в бак канистру бензина, я понял, что хода хватит ещё километров на восемьсот. При той же перегруженности автомобиля и максимальной работе кондиционера.

Это проблема, если не перейти на «бережный режим». Учитывая, что сделать это нельзя, чтобы не задохнуться в моменты радиационного ветра, по пути нужно было снова искать бензин, и активнее избавляться от лишнего груза. Лишь тогда можно снова доверять точным цифрам расхода топлива на дисплее.

Но всё это были мелочью по сравнению с тем, чем на ночь глядя огорошил академик. Поджаривая зефирки на костре и попутно поглядывая на радиометр и всматриваясь в компас, Невельской нехотя признал:

— Мы в западне, господин Карлов.

— В смысле?

— Все дороги отсюда ведут в Красноярск. А этот город-миллионщик представляет собой сплошную радиоактивную пустыню. Данные субъективны, но мою теорию подтверждает ветер, когда начинает дуть с востока. Самый благодатный для нас ветер, судя по показаниям датчика — северный. Остальная роза ветров нас не радует. Лишь на севере Ное почти нечего было взрывать. Положа руку на сердце, я признаю, что Арктику мы освоили менее, чем на процент. Там не первоочередные цели, во всяком случае. «И последние станут первыми». Так говорилось в писании?

— Что это значит?

— Я имею ввиду диких оленеводов в глухих тундрах, — пояснил академик. — Теперь они сами по себе. И дела до них никому нет. Тем и выживут, что под ногами, если не понадеются на «северный завоз». А мы… мы в кувшине. И его горлышко сужается с каждым часом.

— А как же дороги в объезд Красноярска? — спросил я, припоминая, что все крупные города давно разгрузили если не кольцевыми линиями как в Москве, то хотя бы объездными трассами для фур.

Платными, как и положено для капитализма.

— Та, что ведет на юг параллельно Енисею, отправляет нас прямиком в лапы мощной китайской радиации, — ответил академик и подвинув к костру котелок с чистой водой из бутыля. — Вы помните, что нам пришлось облачаться, когда ветер подул с юга. И чем южнее мы окажемся, тем больше усугубим ситуацию. Так что этот вариант мы исключим.

Крепкий чаек — то, что надо, чтобы завершить этот долгий день. Едва разобрались с очисткой костюмов радиационной защиты от пыли, выжали насквозь мокрые летние костюмы и растопырили их на палках над костром, как принялись обжигать им губы. Попутно избавились от возможно-зараженной еды в салоне. На этом световой день и завершился. Странно это — вновь спать ночью, не продляя ее искусственным светом гаджетов и любого вида ламп.

В сумерках вконец обессилевшим людям можно сделать не так много: как раз хватило на чай и зефирки. Аппетит от усталости пропал, подташнивало, словно нахлебались радиации по самые уши. Но академик сказал, что это лишь самовнушение и надо есть, чтобы жить.

Просто мозг, наконец, начал верить, что вокруг невидимая смерть и теперь подозревал её повсюду. Это походило на продвинутые стадии паранойи, что пришла сразу после повторного знакомства с умными камерами. А психотерапевтов вокруг больше не было, чтобы выписать нужный рецепт.

— А как же северный объезд? — напомнил я.

— Здесь ситуация поинтереснее, — признался академик. — Но, чтобы до него добраться, мы должны будем въехать в город, которого уже не существует по факту. Или нам придётся давать крюк, огибая город по лесу. А у нас не вездеход. Сколько, по-вашему, придется срубить деревьев на каждый километр? И как быстро нас настигнет радиационное облако, едва начнёт дуть с города?

Это походило на спор учителя с нерадивым учеником.

— Но зачем мы тогда сюда ехали? — не понял я.

— Чтобы спастись! — развел руками Невельской. — Я не учёл, что проблемы радиации могут схватить нас в клещи так скоро. Возможно, стоило свернуть раньше, но я не помню всех дорог этой местности. Вы разве помните все карты России? Всех направлений и железнодорожных путей? Нет? Так я тоже не компьютер! А сверху теперь не посмотреть, не проверить.

Покачал головой. Какие там карты? Я и Новосибирск покидал редко. Все карты давно на гаджетах, люди перестали доверять бумаге.

Да ни один гаджет теперь не включится без связи. Не активирует учетку. А, значит, и доступа к оффлайн-картам не получить, чтобы рассмотреть всё «сверху». Без учетной записи в прошлом мире давно нельзя было и шагу ступить. Проклятая политика идентификации личности была повсюду. Это вышло нам боком.

Академик протянул палочку с расплавленной зефиркой. Под конец долгого дня не было ничего лучше. Сидя у костра в новых теплых и сухих зимних костюмах я наслаждался этой сладостью, пытаясь в кой-то веки не спешить и ощутить вкус и послевкусие продукта.

Это было сложно — научиться жевать медленно, и тут же не глотать. Сложно, учитывая, что всю прошлую жизнь запихивал в себя еду не глядя, на ходу, мало уделяя времени правильному процессу питания. Желудок, мол, сам разберётся. А если нет — таблетки помогут.

А тут ощущения обострились. И половина из них ни к черту. Зачем мы заменили подсолнечное масло пальмовым маслом? Для прибыли компаний и сокращения расходов производителя, это понятно. Но почему мы как потребители это позволили? Зачем проголосовали рублем за понижение качества пищи?

Тогда некогда было подумать. Иллюзия выбора. Хочешь — покупай. Хочешь — нет. Скорости, скорости, скорости, за которыми забыли, зачем существуем. Но сейчас можно думать над чем угодно. Спешить уже некуда. Остаётся лишь анализировать прошлый опыт. И понимать, как сильно мы были не правы.

— Единственное, что я помню совершенно верно, это то, что дорога на север выведет нас к реке Ангаре, — брякнул академик.

Наверняка он последние годы ел только самые лучшие в мире зефирки. Но где их теперь взять? Вот и миллиардер рядом со мной ел то, что было, а не то, что мог себе позволить. Апокалипсис уровнял всех в праве на выживание. И судя по увиденному за день, эта уравниловка на днях должна была пойти в перекос.

— Причём она же выведет нас к самому Байкалу, — продолжил он. — Но до не ещё добраться надо.

— Тогда бросаем автомобиль и идем на север пешком по лесу? — сытый мозг разродился идеями.

— Вы в своем уме, Карлов? — удивился собеседник. — От Красноярска до Лесосибирска, который расположен на Енисее, почти триста километров! Сливается с Ангарой он немного ранее.

— Зачем нам так далеко? — снова заспорил мозг. — Отсюда Енисей совсем поблизости. Красноярск расположен на берегу. Мы можем сделать плот и спуститься вниз по течению, едва обойдём город. А где Ангара сливается с Енисеем, там и встретимся.

— Разумная идея, даже если учесть, что на себе придётся нести полцентнера веса минимального набора продуктов, костюмов и снаряжения, — вздохнул академик и принялся выискивать слабину в ответе. — Но включите серое вещество уже! Енисей — это отныне отравленные воды мёртвой реки, Карлов. Вся радиация Красноярска уже в его водах. Это та же Припять Чернобыля, если помните уроки прошлого, — грустно добавил Невельской. — Наше спасение в Ангаре лишь потому, что она впадает в Енисей, а не выходит из него. Река, берущая начало из Байкала, должна быть чиста, как и прежде. Возле Байкала Ное нечего было уничтожать. Заводы позакрывали милостью правозащитников уже десятилетия как. Всё загрязнение Ангары и Байкала всецело на совести человека. Но загрязнение мусором мы переживем. Главное — избегать южных ветров.

— И как мы туда доберёмся из этой радиационной западни? — вконец устал я даже от горы вопросов, а не то, что от растянутых ответов эрудита.

На многие вопросы он вообще не собирался отвечать, заставляя это, как его… домысливать!

Тоже мне нашёлся учитель последнего дня.

Сначала мне было непонятно, почему костюмы радиационной защиты мы просто полили водой из бутылей и протерли тряпками, чтобы избавить их от радиационной пыли. Но ответ был прост — полный цикл очистки взять было не откуда: ни специальных химических средств, ни высокой температуры поблизости, разве что просто сжечь их в костре. Да и самих новых костюмов в запасе не было.

Потом мне было не понятно, зачем выбивать пыль из сиденья в автомобиле в противогазе и так же оттирать его водой с тряпкой. Но я не спорил. Хоть и делал это, глядя как датчик Гейгера терпеливо молчал. Значит, заражение было не большим. В конце концов, учёному виднее, при какой мере безопасности нам спать в салоне.

А теперь мне было не понятно, что делать дальше. По-моему, даже «план Б» Невельского потерпел поражение.

— Как? — протянул академик и усмехнулся. — Я не знаю. Давайте допивать чаёк и ложиться спать. «Утро вечера мудренее». Помните поговорку?

— Помню, — ответил я, уныло слушая бульканье воды в котелке.

Крепкий чай, кофе или любой другой энергетик вряд ли лишили бы меня сейчас сна. Усталости в теле за день накопилось на неделю.

— Надеюсь, автомобиль достаточно подсушил сиденья включённой печкой, — выдал мозг. — Спать на сыром не придётся.

— Ох, если бы это было нашей главной проблемой, — добавил академик.

Ночевать пришлось почти сидя, периодически прогревая двигатель и включая печку. Если с отсутствием места в салоне ещё можно было мириться, то холод в ночи сворачивал в клубок. Была возможность раздеться и положить одежду на себя, используя как одеяло, но в ночи всё равно бы всё сползло. Человек имеет свойство ворочаться, устраиваясь поудобнее.

За полночь мне показалось, что вот-вот пойдёт снег, а утро встретит нас сугробами.

Как жаль, что не захватил в магазине спальников или хотя бы одеял. Об этом не думаешь в тёплый, летний день. На практике же оказывается, что даже сухой, зимний костюм плохо держит температуру, если перестать двигаться.

Ночка та ещё. Проваливался в сон. Тут же подскакивал. Смерть во сне — не худший способ отойти на тот свет. Но умирать при положительных температурах в собственном автомобиле было позорно.

Вместо обморожения и снега под утро зорька началась с грохота, раздававшегося по всему полю. С первыми лучами солнца из леса рядом с нами проехал большой красный танк!

— Что? Военные? — не понял я спросонья, протирая глаза.

Слипшись, они никак не давали чёткую картину мира, зрение расплывалось. Привыкнув к постоянным сверхнагрузкам на глаза, мы так мало давали им возможности отдохнуть. Теперь же глазные мышцы расслабились, не пялясь в гаджеты, и веки опухли с непривычки. Или восторга видимо.

Хотя в душе я подозревал, что просто простыл от постоянно работающего кондиционера. Шея болела, во всяком случае изрядно. В организме всё взаимосвязано.

— Какие к чёрту военные, Карлов? — пробурчал академик, первым сориентировавшись выскочить из салона и побежать навстречу новому объекту. — Это СПМ!

— Что?

— Специальная пожарная машина! Но для вас он может быть и «пожарным танком»! — услышал я его удаляющуюся речь сквозь приоткрытую дверь.

Я выскочил следом, вновь протёр глаза и пригляделся. Действительно, пушки у танка не было, а сам гусеничный агрегат скорее походил на вездеход. Только впереди у него был раздвоенный ковш-нож. Но он определенно был собран на базе танка Т-80. Это и ввело в заблуждение человека, который каждый год наблюдал военную технику вблизи на парадах и немало написал про неё переводных обзоров для различных журналов.

Пригляделся. Корпус пожарного танка получил массивную надстройку: кабину водителя, пожарный гидрант, и резервуар для воды, емкостью в два десятка тонн. Сам же корпус был бронированным, и на первый взгляд, мог выдержать удар из крупнокалиберной пушки. А пуль и огня он точно не замечал. Даже толстые смотровые стекла явно говорили о том, что они бронированы и камушком в окно их так просто не выбить.

Чем ближе подходил, тем больше замечал деталей: лесенки по бокам позволяли быстро залезть на «горб» танка, а над стеклами висели в ожидании своего часа листы железа. Они опускались, когда пожарнику становилось по-настоящему «горячо», и нужно было прикрыть «глаза».

Красная краска на корпусе наверняка была особой и выдерживала перепады высоких температур. И даже на первый взгляд её слой был толщиной в полпальца, что наталкивало на мысль о наличии усиливающей решетки, на которую её клали как шпаклевку. Вместе с фарами и фонарями в разные стороны смотрели камеры внутреннего наблюдения. Через мониторы «пилот» мог позволить себе ехать вслепую, ориентируясь только по ним, когда «глаза закрыты».

Что сказать? Хорошая техника!

Агрегат из наследия прошлого, которую так и не доверили чипам ИИ, впечатлял. Я даже помнил, почему его оставили в строю при роботизации.

Любые разумные действия программ обучения подобных объектов сводились к тому, что «бороться с пожаром не стоит и лучше удрать из опасной зоны, когда становится слишком горячо». Поэтому роботы отказывались тушить пожары вблизи или бороться с последствиями химического или радиационного заражения так, как это мог делать человек.

Это отлично показал пример Фукусимы. ИИ не видел смысла в самопожертвовании ровно с того момента, когда ему давали определенную свободу воли.

Проще говоря, искусственный интеллект доверял датчикам и не умел игнорировать или презирать их показания. Рациональный до последней микросхемы, он не понимал, что такое «необходимый риск».

Невельского заметили люди из СПМ.

Пожарный танк остановился. Из кабины высунулся рослый дядька в шлемофоне. Собеседники принялись кричать друг на друга, перекрикивая шум работающего двигателя. Такой диалог длился не больше минуты. Но назад Игорь Данилович вернулся вприпрыжку, в приподнятом настроении.

— Хорошие новости, Карлов. Он проложит нам трассу на север по лесу.

— Как это проложит? — не понял я.

— Как, как, ковшом! — воскликнул довольный академик. — Он деревья валит как хворостинки. А мы всего-то лишимся всех запасов алкоголя в салоне. Удачный обмен, учитывая, что похмелье мне не по душе… Так что собираем манатки и едем за СПМ!

Идея, конечно, хорошая, но как же детали?

— А завтрак?

— Вы можете думать о чём-то кроме жратвы, Карлов⁈ — посуровел учёный, не намеренный упускать шанс на спасение.

— А что нам вообще в этой жизни из удовольствий осталось?

— Как насчёт «дышать чистым воздухом»?

Паковаться не пришлось. Собрав ещё в ночи всё, что расположили у костра, чтобы уберечь от возможной радиации, мы запирали автомобиль, оставив один из датчиков Гейгера снаружи. Теперь же просто рванули следом за агрегатом, убедившись, что уровень радиации по округе приемлемый.

— Может, постоим и прогреем мотор? Ехать за просекой от танка можно и с опозданием. Потеряться сложно, — предложил я, запоздало подумав, что если температура упала ночью до нуля, то цилиндрам тяжело работать.

Не хватало ещё поломки двигателя в дороге. Теперь детали по интернету не заказать. А сами двигатели нежные, с пределом прочности не больше, чем выгодно рынку. Производитель создавал ровно то, что нужно, чтобы быстрее обновляли комплектующие или брали новые автомобили в аренду.

Академик промолчал, поглядывая за красным танком. Очень скоро я понял, что ошибался насчёт самой возможности задержки. Туман поднялся от земли вскоре после восхода солнца. Он стал густым как молоко, убрав видимость до пары метров. Мир «ёжика в тумане» стал реальным, живым. В таком тумане можно было спрятать не только лошадку, но и стадо динозавров.

Едва пожарный танк достиг границы леса, как его ковш вгрызся в подлесок, перемалывая кусты и молодые деревца в труху. Деревья покрупнее он срезал как нож спички, даже не думая сбавлять хода. Водила своеобразного вездехода выбирал пространство лишь между самыми высокими деревьями, но их было не так много. Лесопилки поблизости давно вырубили все рослые деревья. Вековые древа остались лишь в сказках и заповедниках других стран. Свою древнюю природу мы предпочли распродать рынку сырьем. Ему нужнее. Тушить всё равно не успеваем. И делаем вид, что не выгодно.

Опытный пожарник рванул на северо-восток, ориентируясь по встроенному компасу. Это давало нам возможность плавно обогнуть мёртвый город ещё на подступах к Красноярску.

— Пожарник, значит? — спросил я, держась проложенной танком колеи.

Особых трудов дорога не доставляла, так как нож-таран СПМ не только валил и раздвигал срезанные деревья, но и ровнял дорогу, срезая выбоины и ямы, а затем проглаживал их бронированным дном.

Удачный укладчик!

Его проектировали для групповой работы. Пожарный танк первым должен был обеспечить подъезд для прочей пожарной техники, чтобы добраться до места локализации пожара даже в самом глухом лесу. Так что после него прочие пожарные агрегаты ехали как после катка по асфальту. Всё, за чем приходилось смотреть — это острые ветки, которые могли воткнуться в шины автомобиля.

У танка таких проблем не было. Он был на гусеницах и вероятно мог выдержать не только высокие температуры, но и подрыв на снаряде. Не зря же ему дно и лобовуху зашили в броню, чтобы водителя не повредило от взрыва баллонов с газом и тому подобных разлетающихся объектов в пожаре.

— Да, нам крупно повезло, — ответил Невельской. — СПМ когда-то собирали в Омске, пока полная автоматизация не поручила тушить пожары вертолётам и самолетам без пилотов с воздуха.

— Пожарная авиация?

— Да, за пределами городов роботов научили работать, не слишком близко приближаясь к возгоранию, что устроило их протоколы безопасности. Роботам оставалось лишь рассчитать скорость, с которой сбрасывать смесь для тушения пожаров, — добавил сосредоточенный на дороге академик.

Он словно ожидал лося, что вот-вот выскочит навстречу, чтобы вовремя закричать «стоп!». Но всё, что мы видели, это чёрный дым из выхлопной трубы танка. Он работал на дизеле. Этот запах выхлопа висел в воздухе.

Из-за тумана пришлось прижаться вплотную к «танку», но потеряться было сложно, словно шла за красным задом макаки на расстоянии вытянутой руки. Учитывая небольшую скорость, казалось, что пешком гораздо быстрее.

— Мы, можно сказать, наткнулись на «старовера», — продолжил академик. — Этот говорит, что их пожарная часть располагалась фактически за городом. Значит, он решил сбежать, когда над городом начали расцветать «грибы».

— Наверняка, бронированный корпус СПМ и позволил ему выжить, — прикинул я. Все любят размышлять и фантазировать, пока не получают в лоб голые факты. — Дал деру в лес, выбираясь из ада тихой, но уверенной бронированной черепахой. Вот и катается, пока топливо не кончится… Кстати, как у него с топливом?

Словно услышав этот вопрос, танк остановился. Единственный водитель выскочил из просторной кабины и пошёл к нам навстречу. Был он с лёгкой щетиной на лице и носил до того роскошные усы, словно те служили дополнительным фильтром от пыли и гари в нос.

Мы вышли из салона и сразу поняли, что туман смешался с дымом. Сочетание гари и сырости было привкусом на любителя. Долго дышать этим не стоило.

— Так, ребята, дальше пожар, — озадачил нас водила красного танка. — И судя по ветру, мы едем прямо на него.

— И что? — не понял я. — Потушим его?

Усач приманил нас пальцем к СПМ, постучал по корпусу и гордо заявил:

— Я слил пожарную смесь с бака и накачал туда топлива с резервуара пожарной базы. Так что дизеля у меня двадцать шесть тонн. При разумном подходе хватит надолго. Но тушить я им… Ха-ха… ничего не собираюсь. Как и приближаться к огню хоть на сотню метров. Да и скучно ехать без горючего в кабине, если вы понимаете, о чём я. Так что заправляйте!

— А где мы вообще? — спросил я, не имея ни карты, ни компаса. Такие, как я в лесу терялись первыми, пытаясь разглядеть, где у них растёт мох. Да всё без толку, пока была возможность бриться.

— Скоро будем под Никольским, — объяснил водитель спецтехники. — Небольшое село. Там выедем на второстепенную дорогу. По ней доберётесь до трассы и дальше на север. Так что я свою часть сделки почти выполнил. Ваш ход! — и он даже подмигнул. — Дважды не повторяю.

Игорь Данилович кивнул и повёл меня к внедорожнику.

— Так может, просто выменяем его СПМ на автомобиль? — предложил я по дороге. — Раз у него столько топлива! Да и проходить эта хреновина может по любому лесу. Нам бы пригодилась. Рванём напрямую во Владивосток!

Игорь Данилович посмотрел на меня, как на ребёнка с вопросами «почему трава зелёная?» или «почему солнце светит?».

— Карлов, а вы не заметили ничего странного? — прищурился учёный. — Почему вы не спросили в лоб нашего нового товарища следующее. «Почему он не взял двух товарищей в кабину?» Видели кабину? Там легко располагается ещё двое. Надо заметить, это при стандартной комплектации. А при желании и пятеро влезут.

Я примолк, выбирая бутылки с виски и водкой из салона и складывая их в отдельный пакет.

Невельской кивнул на ружья.

— Ответ мне известен. Отдайте ему пакет, а я буду держаться поближе к оружию. На всякий случай. Идите. Жду вас здесь.

На негнущихся ногах я понёс пакет пожарнику. Потенциальный душегуб ждал в кабине. Пришлось подняться по лесенке, чтобы забраться к нему. Зато удалось заглянуть внутрь.

Среди обилия рычагов и датчиков, на всём свободном для прочих пассажиров месте громоздились ящики. Маркировка «НЗ» не позволяла себя обмануть. Это были продукты долгого хранения с неприкосновенного запаса нашей Родины. Возможно, с той же базы пожарника. А ещё я узнал, что никакого руля здесь, как и в танках, нет. Только рычаги. Одни управляли одной гусеницей, другие — другой. По остальным знаниям о танковождении в голове зияла дыра. Это же не игра с использованием мышки и клавиатуры.

— Что-то не густо, — погремев бутылками в пакете, обронил пожарник. — Я рассчитывал на ящик.

— Мы тоже вроде проехали только часть пути, — напомнил я, как будто собственный автомобиль был заставлен алкоголем от пола до потолка.

— Ладно, всё равно так веселей, — обронил он, отвинтил крышку от бутылки водки и отхлебнул прямо с горла. — Будешь?

«Как быстро мы перешли на „ты“. Жаль, такое не проходит с академиком», — прикинул я и пригляделся.

Он не походил на алкаша. Но по той поспешности, с которой лакал горячительное, было видно, что беспокоит свой внутренний пожар. Что же он увидел там, в умирающем городе? Оставил семью? Кольца под перчатками не видно. А спрашивать о таком сейчас не самое лучшее время.

И мозг выдал более рациональные темы разговора:

— Не хочу. Кстати, у нас есть две пустые канистры. Сольёшь нам с резервуара топлива за еду?

— Я же на дизеле. Не коптите небо, — занюхав рукавом, ответил он и принялся открывать большим охотничьим ножом банку с сайрой. — Вы на бензине. Так на кой вам дизтопливо?

Глядя на нож, я легко представил, как этот рослый усатый мужик ограбил собственную часть и зарезал сообщников-напарников. Дезертиры они такие.

Возможно, он никого и не терял по жизни, а пьет потому, что ощутил свободу от прошлой жизни. Ведь одинаково всех бесили эти бесконечные кредиты, налоги, обязательства перед всем обществом и каждым родственным индивидуумом по отдельности.

А теперь что? Теперь полная свобода. В истинном её значении. Нет цивилизации — нет рамок… Вот только от этого не легче.

— Если оберёмся до реки, то нам придётся искать транспорт для автомобиля. Дизельные лодочные моторы еще не редкость, в отличие от автомобилей. Пригодится, — ответил я, пытаясь, чтобы не разгорелся ещё и мой внутренний пожар противоречий.

— Разумно. Покумекаем, — он протянул мне сайру. Я покачал головой. Он пожал плечами и обронил. — Что ты нос воротишь? Нормальная сайра.

— Да у меня ещё аппетит не проснулся. Глаза открыли, только тебя услышав.

— Ладно, поехали, пока не задохнулись в дыму. У меня-то своя система вентиляции, а вам скоро придётся не сладко в салоне.

Разумно.

Вернувшись за руль автомобиля, и вновь последовав за пожарным танком, я попытался представить план. Сколько дней уйдет на то, чтобы собрать подходящий плот, способный удержать автомобиль на плаву, и сколько понадобится моторов, чтобы идти по реке против течения? А сколько придётся запасти топлива? Ведь идти не одну сотню километров.

— Игорь Данилович, я в толк не возьму, — признался я насчёт расчётов. — На чем мы будем сплавляться по реке против течения? Сколько протяженность Ангары?

— Без малого тысяча восемьсот километров, — ответила моя персональная энциклопедия на ножках.

— Но… как мы… — я не договорил. Все примерные подсчёты плавно летели ко всем чертям.

— Вы умеете управлять танком, Карлов? — прервал размышления академик, загоняя патроны в патронник.

Делал он это целенаправленно, сосредоточено, как охотник перед походом на крупного зверя. В зимнем костюме со спортивной шапкой он выглядел бывалым лесником. Лёгкая щетина говорила о паре дней на природе.

Такой знает, где сидит хищник, и по каким тропам идти к берлогам и дуплам. Он даже знает, что потом делать с трофеями, кроме того, как делать фото для социальных сетей. Такой не задумываясь, вытащит охотничий нож из ножен и начнёт потрошить добычу с видом мясника. Ровно так же, как он сейчас потрошит мою душу.

— Нет.

— Придётся научиться.

— Что вы задумали?

— Выжить. Просто выжить, — вздохнул Невельской. — Жаль, что вы не взяли ни одного оружия из семейства Калашникова в магазине.

— Я брал то, что подороже.

— Дороже не всегда значит лучше. Или военный итальянский опыт выше российского?

Смолчал.

— Итальянцы что ли остановили «коричневую чуму» в Европе? — продолжил нагнетать академик.

— К чему вы клоните? — и по его холодным глазам вдруг всё понял. — Так, я не собираюсь стрелять в пожарника!

— Мы не будем ни в кого стрелять, мой друг, — успокоил академик. — Он уже приложился к бутылке?

— Да, но….

— А путь ещё не близкий, — вновь прервал Невельской. — Напьётся, расслабится. Авось, возьмем тёпленького.

Придерживая руль, я всё больше понимал, что везу с собой в одном салоне самого Сатану. Злой гений, циничный ублюдок, что одинаково безразлично идёт к цели, не выбирая средств.

Дым сначала сгустился. Но стоило нам переставить воздухозаборник на внутренний, (который переставили обратно после ночевки), и включить кондиционер, как пожарный танк вильнул в сторону и двинулся на восток. Через несколько километров запах гари исчез, и туман стал не таким плотным. Ветер среди деревьев подул сильнее, разгоняя вату, укрывшую землю.

Всего на дорогу через лес от трассы до Никольского ушёл час, за который мы преодолели около двадцати километров. Лишь один раз гибридный внедорожник зацепил передним правым колесом грязь в яме и забуксовал на пониженной скорости. Выбрались без посторонней помощи, сдав назад и проскочив препятствие на скорости. Хорошо, когда все четыре колеса ведомые.

Ковш пожарного танка в какой-то момент зацепил придорожный гравий и выехал на дорогу за пределами кювета. Как по трамплину вверх, мы вылетели за ним следом. Пожарник красного агрегата выполнил своё обещание.

Академик вздохнул, взял ружье и повернулся ко мне.

— Пора. Прикройте оружие ящиком, Карлов. Я пойду за вами следом. Оглушим. А если понадобится, то и… надеюсь, не понадобится.

— А что, если усач не виноват⁈ — воскликнул я.

Мне было не понятно, почему законы нового мира позволяли забирать всё, если в руках было оружие. Это что-то должно было надломиться в голове, переключиться. У меня пока этот «тумблер» не дозрел.

— В мире больше нет правых и виноватых. Остались только выжившие и… доживающие., — вновь вздохнул ученый. — Вы к кому себя относите?

— Дайте мне хоть поговорить с ним!

— О чем? О гуманности? Бабах? Футболе? Всё — брехня! — ответил резко он. — Мир уничтожила наука, а не ваши пустые разглагольствования.

Не слушая дальнейших возражений, я подхватил ящик со скоропортящейся провизией и почти побежал к усачу. Пожарник, пошатываясь, выбрался из кабины мне навстречу, сыто икнул и одобрительно посмотрел на ящик с закуской.

— Ну вот, другое дело.

— Слушай, тут ещё одно дело есть… — начал было я, но тут вдоль дороги показался конвой.

Если так можно было назвать несущийся на полном ходу транспорт, что словно участвовал в безумных гонках. Одно было ясно как божий день — конвой был цвета хаки.

Военные, как ни крути.

Мы все всмотрелись в туман, больше вслушиваясь в начинающийся гул, чем разглядев детали. В сторону Никольского спешила колонна армейских грузовиков, БТР, БМП и танков. Мы оказались на дороге на пригорке, так что видно было чуть лучше, чем в низине в лесу.

Первыми нас настигли грузовики. Одни были с пометкой «люди», другие доверху груженные зелёными ящиками, что на миг показались под тентами. Не сбавляя хода, они промчались мимо.

— Вояки, значит, — протянул пожарник. — Заварушка поблизости.

Следом пронеслись бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Один из них сбавил скорость, открылся люк, и человек в шлемофоне прокричал усачу и мне:

— Чего тут стоите, убогие? Никольское горит! Спасайте новый штаб округа!

— Нечем! Я пустой! — отозвался пожарник, не горя желанием делиться своим секретом с военными.

Пожарник пихнул меня в сторону кабины. Не споря, я быстро забрался внутрь вместе с ящиком. Лучше оказаться частью пожарной команды, чем получить автоматную очередь в неразберихе.

Пушка БТР повернулась в сторону СПМ.

— Найдем чем! — обронил военспец. — Поехал за нами быстро! Введено военное положение!

— Я свое давно отслужил! — заспорил пожарник. — А это моя личная собственность!

— Реквизируем сейчас все, дебилоид! — даже не собирался сдаваться военный.

— Хер ты угадал! — ответил подпитый пожарник тем же тоном. — Моё, значит мое!

Я бы подчинился. Но пожарный танк не мой.

Мой усатый напарник уже мало чего боялся «под градусом». Но с какой же поразительной быстротой он заскочил в кабину следом за мной и опустил «забрала». Бронированные листы железа просто опали перед пушкой как жалюзи. Единственный вход-выход закрылся. Военный по ту сторону брони выругался таким набором слов, где единственным произносимым оказалось «дезертиры». И обещал «дать очередью».

Пока я пытался понять, что к чему, по кабине прошлась очередь из крупнокалиберного пулемёта. Сердце застучало быстро-быстро.

— Не ссы, малец, — полупьяно хохотнут пожарник и охотно пояснил. — Эта броня крупный калибр в упор держит с защитной нано-сеткой-то. Активной защиты нет, но пассивная не подведёт. Помнишь, как Сколково на радостях от успехов нового руководства, решило всю технику в новый тип брони одеть? Так этим госзаказом сначала всю военную технику в неё укутали, затем МЧС и Эрзацгвардию1 снабдили. Крупный заказ был. Едва здания не начали «бронировать». У нас же всегда так. То ни хрена, то всё и сразу по принципу «догнать и перегнать». Инициативные мы, как приспичит.

1 Так переименовали Росгвардию после роботизации

— А бак с дизелем не рванёт?

— Так тоже бронирован, — ответил почти спокойно пожарник, потерев усы. — Да и не настолько же он ебанутый, чтобы и по ёмкости стрелять, которой надеется пожары тушить. Хотя, когда я служил, в армии не редко и просто квадратуру круга искали. А вот после нас призывали уже просто конченных кшатриев. Эти способны на любые чудеса. Но к тушению пожаров их бы не допустили.

— Ага, а потом всех умников заменили роботы, — добавил я, не горя желанием взорваться и гореть факелом на дороге.

В древности говорили, что смерть от огня очищает от скверны и грехов. Но проверять раньше времени не хотелось. Жить хочется здесь и сейчас, даже в этом скучном мире.

По ту сторону что-то грохнуло. Я испугался, что подорвали внедорожник вместе с академиком. Словно развеивая мои страхи, пожарник включил обзорные камеры. Они показали, что БТР с говорливым командиром рванул дальше по дороге, а за ним помчался и автомобиль с академиком за рулем.

Стоило нам повернуть камеру, как мы все поняли почему: на пригорок, замыкая караван, поднималась пара танков семейства «Армата» и Т-90М. Арматы обогнали своего устаревшего, хоть и модернизированного побратима. И теперь мы четко видели, как «Владимира» настигает большой звероподобный робот. Быстро перебирая всеми четырьмя конечностями, легко и непринужденно, как гепард, он нёсся по дороге гораздо быстрее, чем позволяли гусеницы танкам.

Тогда я впервые и увидал новую линейку звероподобных роботов, что ещё пару дней назад служила армии. Теперь её же терзала.

— Скай! — воскликнул пораженно мой новый усатый друг и рванул с места пожарный танк.

Линейка военных роботов «Скай», поступившая в ряды армии всего пять лет назад, порядком повлияла на перестановку сил в военных частях. Тяжело вооруженные и отлично бронированные роботы быстро заменяли собой все классы используемой военными техники от лёгких разведывательных машин до тяжелых агрегатов массированного огневого поражения.

Это были не жалкие «путы», с которыми при желании можно было справиться крупнокалиберным оружием. Это воплощённые машины убийства, которые теперь использовала Ноя в новом мире так же легко, как люди микроволновки.

Одно время пожарный танк ехал по дороге. И в камеры заднего обзора мы могли видеть, как Скай-гепард быстро настигает Т-90, не давая возможности оторваться. Краем глаза мы даже заметили дроны, несущиеся над лесом следом за конвоем. Зенитная пулемётная установка на крыше башни танка поймала их в прицел и выплюнула серию пуль крест-накрест. Ближайшие дроны посыпались с неба, ослепляя разведку роботов. Дистанционно наводимые автономные 12,7-мм пулемёты «Корд» сработали как часы.

Нередко делая репортажи на военную тематику, я помнил с одной из выставок, что наведение пулемёта в горизонтальной и вертикальной плоскости осуществляется при помощи электромеханического привода. А боекомплекта такому пулемёту хватало на триста патронов — две ленты по сто пятьдесят штук. Впрочем, расстрелять их можно было меньше, чем за минуту. Был бы приказ.

Этот выпад с уничтожением дронов словно озлобил Ская. Робот ускорился, выдав спринтерский разбег, быстро настиг танк и первым делом сорвал ударом мощных лап сначала одну, затем вторую гусеницу.

Танк завертелся, затем застыл на месте, беспомощно проворачивая колёсики. Спаренный танковый пулемёт Калашникова калибра 7,62 разрядился в голову роботу в упор уже человеком, что на мгновения вылез из люка. Но меткие пули лишь высекли искры на морде робота. Титановый сплав не дал пулям никакого шанса, а вот молниеносное движение гепарда оторвало верхнюю часть офицера-героя в одном мгновение.

Поворот пушки слишком запоздало ударил робота по корпусу. Но он этого даже не заметил. Словно в холодном гневе Скай ударил по дулу, погнув его. Затем серией ударов вмял пушку и напоследок оторвал её, вырвав прямо с листами железа. После чего стальные лапы принялись терзать обшивку, разбирая башню, как взбешенный кот рвёт картон.

Комбинированная броня ничего не могла противопоставить целенаправленным ударам по одному и тому же месту. Робот последовательно ослаблял бронь, точно зная, как и куда бить.

Его учили уничтожать, и он спокойно выполнял свою задачу. Смена сторон его никак не смущала. Он спокойно уничтожал армию той страны, которой был собран и введён в строй, чтобы защищать и служить её интересам.

Одна из Армат замедлила ход, башня повернулась в сторону противника и дала залп. 125-милимитровая гладкоствольная пушка 2А82−1C выплюнула бронебойный снаряд без малого метр длиной, точно послав его прямо на холку робота.

Он даже подыграл, делая вид, что не замечает летящей в него цели. Лишь в последние мгновения сделал прыжок в сторону, как горный козел, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями. Сделав сальто в воздухе, робот приземлился в полной безопасности в десятке метров от подбитого своим же снарядом танка.

Цель поражена.

Но ещё больше увиденной картиной были поражены мы.