Оленин, машину! 2

Глава 33

Я подкрался к третьему, который отошёл за дерево. Подождал, пока он оправится. Не брать же в плен мужика с расстёгнутыми штанами и летящей струёй. Когда он оделся, тогда я скользнул к нему бесшумной тенью, левой рукой зажал рот, а правой приставил лезвие танто к горлу.

– Тихо, мистер, – прошептал я ему на ухо. – Не шуми.

Он замер, глаза расширились от страха. Его дыхание стало прерывистым, но незнакомец сразу понял, что лучше не сопротивляться. Я медленно ослабил хватку, позволяя ему повернуть голову и посмотреть на меня. Лезвие кинжала по-прежнему оставалось у его горла.

– Кто ты? – прошептал он, едва шевеля губами и тараща на меня круглые от ужаса серо-голубые глаза.

– Это неважно, – ответил я. – Важно то, что вы здесь делаете и почему вас всего трое. Где охрана?

Мужчина колебался, но я слегка надавил на лезвие, и он быстро закивал, ощущая, как по коже прокатилась и затекла за воротник капелька крови.

– Они… они инженеры, – начал он дрожащим голосом, кивнув на тех, что продолжали беспечно пить кофе в овражке. – Их привезли откуда-то, кажется, из городка Ок-Ридж, округ Андерсон, это в штате Теннеси. Они должны разобрать атомную бомбу и помочь вывезти её по частям. На озере… оно тут, недалеко, в условленное время и в условленном месте будет ждать самолёт – гидроплан.

Я внимательно слушал его, пытаясь осмыслить услышанное. Если не врёт, – а перед лицом смертельной опасности только дурак станет брехать, – то это может стать решающим моментом в нашей операции. Американцы планировали эвакуировать бомбу, а значит, я всё рассчитал правильно: без этих инженеров у десантников не будет ни шанса выполнить операцию.

– Значит, те двое инженеры. Ты кто?

– Сержант Циммерман, – отозвался мужчина. – Собственно, я тоже не совсем военный. Я должен помогать тем двоим, а выпускник колледжа, изучал физику. Просто мой дядя, Марк Циммерман, работает в лаборатории в Лос-Аламосе, и он договорился, чтобы меня к ним присоединили. Нам обещали, что по возвращении каждый получит большую награду.

«Типичная мотивация пиндоса: всё за бабло», – подумал я и спросил:

– Имя?

– М-м-майкл…

– Слушай внимательно, Майкл, – сказал я, не отводя лезвия. – Ты сейчас пойдёшь со мной. Без глупостей, без попыток сбежать или предупредить ваших друзей. Иначе дядя Марк получит от тебя только похоронку.

Он согласился, быстро заморгав, и я убрал кинжал, развернул пленника и связал ему руки за спиной. Мы вернулись к месту, где сидели его товарищи. Те, увидев нас, вскочили на ноги и собирались, кажется, броситься к сваленным в кучу автоматам, но я быстро приложил палец к губам, давая понять, что нужно сохранять тишину, а второй рукой снова прижал танто к горлу Циммермана.

– Не двигаться! – сказал громко и отчётливо: – Кто дёрнется – умрёт.

Они застыли на месте, уставив на меня полные ужаса глаза. Да, сержант не соврал. Это гражданские в камуфляже. Притом обоим лет под 50, если не больше. Такие дядечки с немного оплывшими фигурами, страшно уставшие от скитаний по этим дебрям и страха, который поселился в их сердцах, вероятно, с того момента, как им пришлось забраться на борт самолёта, а потом десантироваться на советскую территорию… кромешный ужас, словом.

Я сделал шаг вперёд, не сводя с них взгляда.

– Ты, – я указал на одного из них, повыше и с усами, – связывай коллегу. Используй ремень.

Он медленно кивнул. Руки дрожали, когда начал действовать. Вытащил ремень и связал запястья своего товарища за спиной. Затем я подошёл к нему и проделал с ним то же самое, проверив надёжность узлов.

– Теперь все втроём пойдёте впереди, – сказал я, направляя их в сторону тайги. – Любое резкое движение – и я вас прикончу.

– Простите, сэр, – сказал самый высокий, – нема нужно наше оборудование, – и он показал на два чемодана.

– Что там?

– Инструменты, а главное – дозиметрическая аппаратура. Если вы понимаете, о чём я, – пробурчал он себе под нос, но я расслышал.

– Прекрасно понимаю, – ответил я. – И надеюсь, что гамма-излучение от урана, который спрятан внутри «Малыша», нас не убьёт прежде, чем мы заберём бомбу с собой.

Инженеры, все трое, уставились на меня ошарашенно. Прямо как полковник Маршалл, узнавший ещё раньше, что мне очень многое известно об их «суперсекретном объекте».

– Ладно, берите и пошли, – мне пришлось высокому и сержанту развязать руки, чтобы взяли по чемодану.

Самому пришлось убрать танто и взять «Томпсон». Рожки распихал по карманам, а два других автомата разобрал и раскидал детали по сторонам. Мне так спокойнее: чем меньше у противника оружия, тем лучше. Напоследок мне даже удалось схватить термос с кофе и сделать несколько глотков обжигающе горячего напитка. Ах, как же хорошо стало! Ещё бы коньячка туда плеснуть, и совсем было бы распрекрасно.

Мы начали двигаться через лес, я следовал за ними. Каждый десяток шагов казался вечностью, каждый звук ломающейся ветки или шорох листвы заставлял меня напрягаться. Всё казалось, что вот-вот за нами поспешит погоня, и придётся отбиваться. Но боеприпасов кот наплакал – три рожка всего, эти балбесы не собирались ни с кем воевать. Они покорно ждали, как стреноженные лошади, пока за ними придут, отведут к самолёту и прикажут «Малыша» разбирать.

Наконец, мы добрались до места, достаточно далеко от их временного лагеря и основных сил противника. Я нашёл подходящее укрытие среди деревьев и камней, где можно было спрятаться и обезопасить себя – глубокий овраг с высокими стенами, по дну которого журчал едва видимый среди травы ручей.

– Сядьте здесь, – приказал, указывая на землю. Они повиновались, и я начал обыскивать их, забирая все возможные средства для побега или самообороны. Нашлось два перочинных ножика, а больше ничего. Их я выкинул подальше.

– Теперь слушайте меня внимательно, – сказал я, встав перед ними грозной фигурой с автоматом. – Ваша задача – помочь нам транспортировать бомбу. Если вы сотрудничаете, вам гарантируется жизнь. Если нет... – я не договорил, но они прекрасно поняли мою мысль.

– Мы будем помогать, – быстро ответил самый высокий, явно стремясь сохранить свою жизнь. Второй лишь кивнул, всё ещё находясь в состоянии шока. Сержант тоже мотнул согласно головой.

– Хорошо, – сказал я. – Повернулись ко мне спиной.

Связал им снова руки и ноги. Приказал сесть.

– Ждите. Скоро вернусь.

Возникла мысль, пока уходил: что, если, пока меня не будет, дикое зверьё решит полакомиться сочным американским мясом? Но решил: знать, судьба у них такая. У меня нет возможности приставить к ним охрану. Весь наш отряд, за исключением меня и лейтенанта Добролюбова, погиб. Да, эти трое – важные персоны, их бы охранять, как зеницу ока, поскольку двое знакомы с внутренним устройством атомной бомбы, а это на сегодняшний момент самый важный государственный приоритет. Но как мне быть-то? Дать им автомат и сказать, мол, давайте, парни, защищайте себя сами, если злой волк придёт? Они первую очередь мне в спину и пустят.

Думая так, я потихоньку добрался до места крушения В-29. Но прежде чем соваться на поляну, по которой были разбросаны обломки «суперкрепости», и где мы приняли неравный бой с кратно превосходящими силами противника, решил осмотреться. Правильно сделал: десантники выставили боевое охранение. Правда, сделали это весьма безалаберно: несколько автоматчиков стояли по периметру обломка фюзеляжа, внутри которого осталась бомба, и смотрели по сторонам. По мне, так это называется «не видеть дальше своего носа».

Остальные вместе с полковником Маршаллом возились внутри. Что они там делали, интересно? Тут же я вспомнил про Добролюбова. Словно ответ на мой молчаливый вопрос, его из самолёта вынесли за руки и ноги двое американцев, потом отнесли метров на двадцать и бросили на поляне, у небольшого куста. Следом туда же перенесли остальных членов нашего отряда, причём укладывали не как попало, а в ряд. Ну, и на том спасибо. Так я понял главное: Серёга оказался среди трупов, а значит не в плену. Очень хорошо, иначе бы он стал для американцев заложником, и мне пришлось устраивать его обмен на тех трёх долбоящеров.

Пока наблюдал, стали сгущаться сумерки. Ещё один день войны подошёл к концу. В животе заурчало, но я решил, что не уйду отсюда, пока не вытащу Серёгу. Правда, дело это очень рискованное, да и нужно поскорее вернуться к пленным, пока те, – инженеры всё-таки, иху мать! – не придумали способ, как сбежать к своим. Я решил, что Добролюбов тоже не дурак, и до темноты двигаться не станет. Потому запомнил место, где уложили наших, и поспешил инженерам.

За ними ведь наверняка уже и полковник Маршалл отправил бойцов. Те скоро поймут, что люди пропали, вернутся к командиру с докладом, чтобы тот принял решение о поисковой операции. Значит, и мне надо сменить место, где я спрятал пленников.

Когда прибежал к ним, то прежде, метрах в полусотне, замер, вслушиваясь и всматриваясь. Но вокруг было тихо, и лишь убедившись, что всё в порядке, спустился в овраг. К моему большому удивлению, инженеры даже не попытались убежать. Видимо, поняли, что в этой глуши у них намного больше шансов потеряться навсегда и сдохнуть от голода, а может даже стать чьим-то завтраком, обедом и ужином, чем найти своих. Ведь ни карты, ни компаса, ни понимания, откуда пришли. Я-то дорогу заприметил, благо в училище к этому хорошо готовили, а эти-то – гражданские и, судя по всему, никогда прежде дальше какого-нибудь кемпинга не заезжали.

Увидев меня, американцы оживились. Мне кажется, даже порадовались, что за ними вернулся. Всё верно: страшно вечером в тайге. Тем более со связанными руками. Ну, не орать же «Помогите!» хором.

Я спустился к ним, проверил, не пытались ли перерезать путы. Всё в порядке, узлы тоже целые.

– Уходим отсюда, – сказал я.

Американцы переглянулись тревожно. Стали вслушиваться. Видимо, решили, что свои приближаются. Угадав это, я сказал негромко:

– Первому, кто зашумит, сделаю сицилийский галстук.

Сержант и высокий удивились, и лишь третий, чернявый, нервно сглотнул:

– Мы вас поняли, сэр, – сказал он.

– Вы среди них самый старший, так понимаю? – спросил я.

– Так точно, сэр, – он ответил вроде по-военному, но без должной выучки прозвучало вполне цивильно. – Меня зовут Марчелло Конти, я…

– Теперь понятно, откуда вы про сицилийский галстук наслышаны, – прервал я, усмехнувшись. – Объясните своим коллегам во время пути. Пошли!

Мы двинулись в чернеющий впереди лес.