Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 12

Да, я великая царица,

Но в спальне жуткая блудница

И только мужу моему

Позволено имать жену.

И он творит эксперимент

Имея «твёрдый аргумент».

Я знаю строгий взгляд Христов

Не будет проникать в альков.

Zay…

Московская Русь. Москва. Кремль. Апрель 1515 года от Рождества Христова.

— Саша, и всё же… — Начал говорить Василий, когда Алексей Кобыла и тысяцкий вышли.

— Василий. — Взяла его за руки. — Пожалуйста, поверь мне. С Константином и Дарьей ничего не случится. Ты должен верить мне, муж мой.

— Что ты со мной делаешь? — Василий встал с лавки. Прошёлся из угла в угол. Остановился и посмотрел на меня. — Хорошо. Я всё же надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Знаю. Василий, знаешь такой девиз…

— Что это за девиз? Опять басурманское слово? Мне иногда трудно тебя понять, Саша.

— Девиз, это изречение. Так вот, я следую такому девизу: «Делай, что должен и будь, что будет!» А ещё: «С нами Бог, так кто же против нас⁈»

Я подошла, обняла Великого Князя и поцеловала его в губы, долгим страстным поцелуем. Очень даже действенное универсальное женское оружие. Применяется для закрепления достигнутого успеха или когда других аргументов уже нет. Он сразу же схватил меня и стал мять мой зад. Оторвавшись от его губ, возбуждённо проговорила, с хрипотцой и тихо:

— Потерпи, любый мой. Ещё пока нельзя. Но за своё терпение будешь вознаграждён сторицей. Обещаю тебе. Вась, моё седалище от тебя никуда не денется. Но мне нужно переодеться. Прошу тебя.

Василий со вздохом отпустил меня. Я погладила его по щеке. Крикнула служанку. Василий удивился:

— Саш, почему тебе переодеваться будет помогать служанка? Я сюда к тебе молодую боярышню Лопухину направил. Где она?

— Настю что ли? — Он кивнул. — Глупая она совсем. Её сначала научить нужно. Ксюша с Агнешей и Паулой её и будут учить. Не беспокойся, никакого урона чести мне, что тут не боярышня, а простая служанка не будет. По мне так вообще лучше моей Фроси нет.

— Ну так пусть Фрося твоя тут будет.

— Спасибо, Василий. Будет. Вот поеду к Вяземским и заберу её оттуда.

Я думала Василий уйдёт, но он только поудобней устроился и уходить, явно, не собирался. Я удивлённо на него посмотрела.

— Великий Государь будет смотреть, как я переодеваюсь?

— А почему бы и нет? Я твой венчанный супруг, так что могу смотреть на свою жену безвозбранно. И в этом нет греха.

— Даже так?!!

— Да. Что замерла, Саша? Переодевайся. Опять свой китель со штанами надевать будешь?

— Обязательно. — Я ещё некоторое время смотрела на супруга. Заметила, как служанка, глядя в пол, покраснела. Перевела взгляд назад на Василия. Мило улыбнулась ему.

— Конечно, Великий Государь имеет полное право смотреть на свою венчанную супругу. И никто ему в этом не указ. Ну что же, тогда начнём. — Посмотрела на служанку. — Вон там видишь шкаф стоит? Принеси оттуда мою форму. Китель с погонами… Ты видела мою форму хоть раз? — Служанка кивнула. Шкаф, кстати, мне сделали специалисты по мебели из литовско-польской слободы. Впечатлили их и плечики, которые они сделали по моим эскизам. Сначала не могли понять зачем, пока я им не продемонстрировала свою форму на плечиках. Не меньшее любопытство вызвал и чертёж моего письменного стола, который я так же у них заказала. Особо их впечатлили выдвижные ящики на медных колёсиках, которые двигались по направляющим. Заказала два таких стола. Для себя и для Ленки. Василий, увидев это чудо, сразу же заказал себе.

Я спокойно разоблачилась до нижней нательной рубашки. Она была у меня до колен. Посмотрела на Василия. Он с интересом наблюдал за мной. Улыбнулась ему и сняла рубашку, оставшись в одних трусах. Трусы были у меня в виде шортиков. Всё же с момента родов прошло совсем немного времени. Челядинка принесла мне форму на плечиках. Я взяла её.

— Там на полочке принеси мне лифчик. — Сказала ей. Девушка вопросительно на меня посмотрела. — Открой вон ту дверцу. На второй полке с верху лежат мои лифчики. Грудь мою укрывают и поддерживают. Поняла? И ниже на полке, нательную рубашку и верхнюю рубашку. Эту в стирку.

— Да, Матушка. — Ответила она, метнулась к шкафу и, открыв указанную дверцу, забрала с полок мои аксессуары. Я вновь отдала ей форму на плечиках. Вновь взглянула на Василия. Он во все глаза смотрел на меня. Я покачала головой. Словно осуждая его. Потом облизала губы, глядя на него и… Надела лифчик, закрыв грудь. Увидела на его лице неудовольствие, но он промолчал. Продолжал смотреть на меня. Погладила себя по животу и по бёдрам. Опять посмотрела на него. Увидела на его губах усмешку. Теперь он покачал головой, но опять ничего не сказал. Надела нижнюю, нательную рубашку, на неё верхнюю. На ноги натянула носки. Потом штаны. Сунула ноги в сапоги. Посмотрела на супруга. Он тихо засмеялся. Но вновь ничего не сказал. Я надела китель. Застегнула его на все пуговицы. В дневном свете, что проникал в комнату через окна, погоны переливались золотом. Опоясалась поясом, типа портупея. Прицепила на него шашку с левой стороны и сунула в кобуру пистоль с правой. Посмотрела вновь на супруга. Он встал. Подошёл ко мне, очень близко. Жестом отослал челядинку. Она выскочила из комнаты. Он смотрел мне в глаза, я в его. Оба улыбались.

— Ты чего себя поглаживала? Хотела меня в вести в грех соблазна, Царица Ливонская?

— Почему в грех, Великий Государь Московский? Разве жена может супруга своего венчанного в грех ввести? Телесная любовь между мужем и женой, это не грех, Василий. Ибо сказано в библии, да прилепится муж к жене своей и будут они единой плотью. Так в чём же грех, Господин мой?

— То есть, ты сейчас дала понять мне, что готова впустит в себя мужа своего и удовлетворить желание его?

— Нет, дорогой. Я дала понять, что я, несмотря на роды, всё равно могу быть красивой и желанной. А насчёт впустить в себя мужа своего, мы же говорили с тобой об этом. Я пока не готова. Не всё у меня там зажило. Потерпи… Хотя, давай так, Вась. Я всё понимаю и то, что у тебя долгое воздержание…

— Господь благоволит воздержанности, Саша.

— Конечно, благоволит. Но не всегда и не везде. Ибо во всём надо знать меру. В конце концов, ты не монах. Давай так, после того, как всё закончится, я постараюсь сделать так, чтобы ты удовлетворился. Сбросил напряжение.

— Что сбросил?

— Удовлетворил желание плоти своей.

— Но тебе же нельзя!

— Вась!!! Ты чего? Нельзя пока беспокоить тебе лоно моё. А во всём остальном… Разве ты забыл? — Я усмехнулась, глядя на супруга.

— Не забыл. Просто… Ты потом почти не стала так делать.

— Вась, я была беременная. А сейчас нет. Так что всё возвращается на круги своя.

— Саш, я вот иногда думаю… Скажи, ты имеешь хоть толику стеснения?

— Не поняла, дорогой? Поясни?

— Ну стеснения, христианской скромности?

— А что не так? В чём именно стеснения, христианской скромности, ещё скажи добродетели во мне, по твоему мнению, не хватает?

— Просто ты иногда такое вытворяешь, на супружеском ложе. И стонешь громко. Да вот хотя бы сейчас, когда ты переодевалась. Взгляд у тебя такой был… И ещё оглаживать себя давай.

— А тебе не нравится? Может мне надо лежать под тобой аки брёвнышко, молчать и не шевелится, ожидая, пока ты удоволишь зов своей плоти? Хорошо, давай я так и буду делать. Лягу с тобой, ноги раздвину, лицо отверну, буду молчать, как рыба.

— Саш, я же не говорю, что мне не нравится. Всё нравится. Я тут намедни с Владыкой разговаривал. Так он мне сказал, что мы с тобой должны вести себя, проявляя христианскую скромность и добродетель и благопристойность, ибо являемся примером для православных поданных наших. Потом он давай мне читать откровения отцов церкви, которые предписывают, как вести себя супругам на брачном ложе… Александра, ты чего так на меня смотришь?

Василий не смотря на свою порой жёсткую и даже жестокую натуру, всё же был человеком богобоязненным. И в отличии от своего сына, который Иван IV, откровенным развратом, тем более с замужними женщинами не занимался. Это его не совсем, так сказать, адекватный сынок, будучи юным царём, заставлял ближников своих приводить к нему дочерей и жён бояр, служивых людей и купцов. Словно мстил им за детство своё, когда остался без матери, которую отравили бояре, а его самого задвинули на задворки, чтобы сподручнее разворовывать казну было. За что в последствии и поплатились. Здесь такого не будет. За Костей я присмотрю. И боярщину прижму, так чтобы вздохнуть своевольно не могли. Ибо нам смута, бардак и семибоярщина на фиг не нужна.

— Как я смотрю на тебя, Государь? Нормально смотрю. Слушаю тебя, что ты мне ещё скажешь? Знаешь, Вась, вот ты мне сейчас начал говорить про благопристойность и мне показалось, что не ты это говоришь, а Митрополит. И много отцы Церкви знали, как нужно себя супругам вести на их ложе? Может они состояли в браке с женщиной? Кто из них? Пётр Александрийский??? Нет. Он был епископом, естественно, жены не имел и был казнён римлянами мученической смертью. Или может Афанасий Великий? Тоже нет. Женат не был. Феофил Александрийский? Он вообще был патриархом и естественно, не женат. Аттик Константинопольский или Василий Великий? Может Григорий Богослов был женат? Тоже нет. И все остальные Отцы Церкви. Все они были епископами, архиепископами и даже Патриархами. А значит блюли обет безбрачия. А некоторые из них, я подозреваю, даже ни разу женщины не познали. Хотя это я не утверждаю, ибо иногда в это трудно поверить. Но всё же. И как можно учить чему то, чего сам ни разу не познал??? Для меня это нонсенс.

— Какой ещё такой нонсенс? Опять басурманское слово?

— Почему сразу басурманское, Василий? Нонсенс, это бессмыслица и нелепость.

— То есть, отцы Церкви говорили бессмыслицу?

— Василий, я не подвергаю авторитет Отцов Церкви перед христианством. Особенно в догматах Церкви. То есть, во всём том, что относится к самой вере и её символах. Но взаимоотношения между супругами, это уже, на мой взгляд, другое. По моему мнению, здесь следует отталкиваться от первоисточников. А первоисточниками считаются не откровения Отцов Церкви, а сама Библия. А что в Библии сказано, Василий? В первом послании апостола Павла к Коринфянам: «Каждый мужчина должен иметь свою жену и каждая женщина иметь своего мужа. Муж должен выполнять свои супружеские обязанности по отношению к жене, а жена — по отношению к мужу. Тело жены принадлежит не ей самой, но её мужу. Так же и тело мужа принадлежит жене его. Не избегайте близости друг с другом, разве что на короткий период, договорившись посвятить его посту и молитве. Но после этого будьте опять друг с другом, чтобы сатана не искушал вас невоздержанием». Вот, Василий, это говорится в первоисточнике. И в нём не указывается, как и в каком положении муж и жена должны вступать в близость, то есть исполнять супружеские обязанности по отношению друг с другом. Там не сказано должна молчать жена или муж во время близости. И это главное. Главное, это соблюдать верность и супружеское целомудрие. Не изменять друг другу. И если моё тело принадлежит тебе, а твоё мне, давай без чьих-либо советом сами распоряжаться ими. А всё остальное, как сказал один киногерой, это предписания, а не законы! А если они не законы, то и исполнять их не обязательно.

— Какой герой сказал?

— Да это не так важно, супруг мой и Великий Государь. Главное, что он сказал всё правильно. А раз так, тогда, всё что происходит между мной и тобой в нашей спальни, это сугубо моё и твоё дело и больше ничьё. В следующий раз, если Владыко начнёт тебя поучать в этом вопросе, ответь ему моими словами.

— Как ты ловко всё повернула в свою пользу, Александра! — Василий засмеялся. — Даже словами Апостолов из Библии аргументировала. М-да, Царица Ливонская. На всё то у тебя есть ответ. Тебе одно слово, а ты десять в ответ. И ведь главное, придраться не к чему! Может я тебя за это люблю?

— Может, Василий, и за это. Но, я думаю, не только за это. Ладно, Вася, мне пора. Позже, если ты захочешь, в нашей опочивальне, мы продолжим эту полемику в плане догматов и схоластики.

Расстелила на столе одеяльце. Достала из кроватки Костю. Он спал. Укутала его в пелёнки, потом в одеяльце, ласково воркуя и приговаривая при этом. Василий наблюдал за мной. Увидела улыбку на его лице. Прежде, чем взять сына на руки, я поцеловала Василия ещё раз в губы. Взяла на руки Костю и вышла из комнаты. Василий вышел вслед за мной. Увидела Божена, Агнешу, Александру, Паулу и Ксюшу.

— Где дети? — Задала им вопрос. — Они что, не готовы?

— Готовы, Матушка. — Тут же ответил Божен и открыл двери в детскую. Первыми выбежали Вячеслав с Андреем. Подбежали ко мне.

— Славушка, Андрейка, давайте на выход. Там карета должна ждать.

Айтан в форме Корпуса — кителе, штанах, высоких сапогах и в кубанке, с полупрозрачной вуалью на лице, закрывающую её до самых глаз, вывела за ручку Дашу. Она, увидев меня, отпустила руку сержант-дамы и подбежала ко мне. Айтан больше нравилась именно кубанка. А вот остальные сержант-дамы красовались в киверах с султаном. Они очень гордились такими головными уборами и любили в них щеголять. Ну а что, ни у кого из женщин, кроме меня больше таких головных уборов не было.

— Айтан, возьми Костика. — Сказала девушке. Она взяла ребёнка у меня из рук. Я взяла на руки Дашу. Малышка обняла меня за шею и прижалась личиком ко мне. — И я тебя люблю, чудо моё. — Сказала ей, целуя в лобик. — Повернулась к Великому Князю, смотревшему на нас. — Всё будет хорошо, Василий. Я тебе обещаю. — Он мне кивнул.

Вышли на Красное крыльцо. Карета уже стояла. Илья и Богдан помогали мальчишкам сесть в неё. Тут же рядом на конях сидели Никифор и Аббас. Спустилась с крыльца. Богдан придержал дверцы кареты. За мной спустилась Айтан с малышом на руках. Она вслед за мной села в карету. Божен, Богдан и Илья вскочили на коней. За ними так же сели на коней и мои фрейлины. Они все окружили карету. За воротами Кремля нас ждала сотня Алексей Кобылы. Его конные латники образовали ещё одно кольцо охраны, внешнее. Мы двинулись к подворью Вяземских…

…- Брат. — Обратился к Саиду один из четырёх его братьев хашишинов Хасим. — Старшая махарани прибыла к бею.

— Надолго?

— Я думаю, до завтрашнего утра, это как минимум. — Ответил Хасим.

— Почему так решил?

— Она привезла детей, в том числе и самого младшего своего сына, сына Султана Василия. С ней приехали её девки и палатины. А так же, махарани сопровождала сотня султана. Однако сотня, сопроводив махарани до дома бея ушла назад в Цитадель. С ней остался десяток.

— Младшая махарани не покидала дом отца мужа своего?

— Нет. Она даже встречала свою сестру. — Хасим замолчал, смотрел на Саида. Тот некоторое время думал. Потом сказал. — Предупреди остальных братьев. Или сегодня мы сделаем то, зачем сюда пришли или уйдём, не выполнив волю Учителя. Другого шанса не будет. Я чувствую, что наше время на исходе. Мы и так здесь непозволительно долго пробыли. Наёмники готовы?

— Да, брат. Это местный разбойник. Он хочет отомстить бею Вяземскому, ты же знаешь.

— Знаю. Глупый человек. Его брат был схвачен людьми бея при грабеже купцов и посажен на кол. Любой правитель сделал бы тоже самое. Но нам это на руку. У него почти три десятка людей. Пока на них будет отвлечено внимание десятка охраны и людей самого бея, мы проникнем в сам дом. Дочь Султана Василия махарани тоже привезла?

— Да, брат.

— Хорошо бы её забрать с собой. Самих махарани навряд ли получится, так что их придётся убить. А вот дочь султана надо забрать, в качестве подарка имаму. Где сейчас люди этого разбойника Антипа?

— Мы не знаем. Они где-то хоронятся в городе. Но их человек всегда находится на постоялом дворе за Китай-городом.

— Кто ещё из братьев знает в лицо этого человека?

— Только я.

— Хорошо. Тогда иди туда и предупреди его, чтобы ближе к сумеркам, до того, как на улицах поставят рогатки, они подтянулись к дому бея, но до сигнала не нападали. И ещё, надо поджечь ночью перед нападением пару домов в разных частях города. Это отвлечёт внимание городской стражи. Пусть тушат.

— Я всё сделаю, брат Саид…

…

…Сменила Костику пелёнки, подмыла его, села кормить. Ленка сидела рядом со мной. Смотрела на моего сына с умильной улыбкой. Тут же была Айтан. Она сняла с одного края свою вуаль, открыв лицо. Конечно, присутствовала Фрося, недовольно поглядывая на персиянку. Похоже, девушка моя заревновала. Остальные сержант-дамы вышли. Сидели внизу, на первом этаже. Пили зелёный китайский чай, к которому я их приучила, с мёдом и общались между собой. Мальчишки были заняты Василием, мужем Елены. Фёдора Мстиславовича ещё не было. Как и маман, Евпраксии Гордеевны. Матушка находилась на территории Корпуса, разбиралась с вещевым и продовольственным довольствием кадетов.

— Сань, дай я покормлю? — Попросила Елена. Я подумала немного и согласилась. Костика я уже кормила молоком. Ленкина дочка тоже здесь была. Лежала на постели в одной рубашонке и смотрела в потолок большими своими глазёнками. — Никак спать не хочет. Но знаешь, Сань, на удивление, она такая спокойная. Даже когда мокрая лежит покорно ждёт, когда её перепеленуют. И только если никто так ничего не замечает, только тогда голос подаёт.

Елена забрала у меня Костю. Тут же освободила грудь из рубашки и сунула её малышу в рот. Тот моментально присосался. Елена сидела, смотрела на него и продолжала улыбаться.

— Сразу чувствуется, мужик кормится. Как он мне её наяривает. — Тихо засмеялась подруга. Я взяла малышку, она тут же сосредоточила взгляд на мне и… Улыбнулась беззубым ротиком.

— Лен, она мне улыбается. — Сказала я подруге.

— Улыбается. Она всем улыбается. — Ответила Елена.

— Значит, весёлая и жизнерадостная девушка вырастит. Я за ней присмотрю, чтобы не попала в руки какому уроду.

— А я не присмотрю за своей дочерью? — Возмущённо ответила Елена.

— Ты нет. А я да! У меня больше возможностей, Лен. Я Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская, в перспективе Царица Московская.

— А, ну да, Королева, Великая Княгиня и тем более Царица. Я уже описалась, Сань!

— Лен, ты чего? — Удивилась, услышав её слова. Встала и подошла к ней. Взяла малышку на сгиб правой руки, а левой обняла подругу. — Ленка моя, ты чего? Прости, если обидела. Просто у меня возможностей больше, за Олечкой присмотреть. Если надо, к себе заберу. — Дочку Елена и Василий назвали Софьей, по моей протекции.

— Ладно, Сань. Это я так взбрыкнула. Ты тоже прости меня. На самом деле, у тебя больше возможностей. Присмотри за ней, Сань. Спасибо тебе. А то папан захочет выдать её замуж, за боярского сына, который ему будет выгоден. А доче моей этот жених будет на фиг не нужен.

— А ты сама что?

— Саш, я это я. А ты, это ты! Ты святая. Над тобой Богородица покров свой раскрыла. Ты на самом деле Королева. И Ещё Великая Княгиня Московская. А по мимо этого, большая ханум в степи. Твоё слово закон. И не дай бог, кто нарушит этот закон. А кто я? Я просто царевна.

— Ты не права, Леночка моя. В нашем тандеме ты главная. Да, Лена, именно ты. Ты мозг.

— Пошла ты, Сань. Какой я мозг? Никакой. Очень часто этот мозг косячит не по детски. Так что не надо елей мне на уши лить. Самый главный мозг, это ты. И не спорь со мной, Саша! — Ответила Ленка.

— Хорошо. Спорить с тобой не буду, Леночка. Но тогда слушай, сегодня ночью на нас нападут.

— Кто? — Ленка вытаращилась на меня. При этом продолжала кормить грудью моего сына.

— Пока не знаю. Наёмники, убийцы. Они сегодня придут за нашими, Ленка, головами.

— То есть, Сань, нас придут убивать? Сань, а дети? Их тоже убьют?

— Думаю, нет. Но исключать это не стоит.

— И ты так спокойно это говоришь? — Ленка была возмущена. Но вскочить ей не дал мой сынок. Он только крепче вцепился в её титьку. Лена охнула.

— Господи, как он сосёт… Мамочка, мне уже больно становится! — Охнула Ленка.

— Терпи, Леночка моя. Да, Царевич сосёт грудь как в не себе, дорогая. И у меня он так же сосёт. И успокойся. Нападение на нас тебе и детям ничем не грозит. Всё просчитано и измерено.

— Сань? Правда? Для меня главное, чтобы дети не пострадали.

— Никто не пострадает! Я готовлю здесь засаду, Лен.

— Вознесенская, ты с ума сошла?

— Успокойся, Лен. Всё предусмотрено и даже то, что не предусмотрено. Мы сидим с тобой здесь, в моей спальне. А люди работают. Мои палатины все перекрыли. Все подходы к нам. Плюс люди Алексея Кобылы. Плюс люди папана. Плюс Корпус.

— Что-то я никого из Корпуса не видела.

— Вот и хорошо, что не видела. Если ты не видела и ничего не поняла, значит и враги наши так же, надеюсь, ничего не увидели и не поняли. Твои то пистоли где?

— У нас с Васей в комнате. В спальне.

— Тогда пойдёшь и заберёшь их. Не сейчас, Лена. Костю накормишь, а потом сходишь.

Я сидела на постели и держала двумя руками Ленкину дочку. Держала столбиком. Стала покачивать её, напевая:

Мы едем, едем, едем

В далекие края,

Хорошие соседи,

Счастливые друзья.

Нам весело живется,

Мы песенку поем,

И в песенке поется

О том, как мы живем.

Малышка улыбалась мне. Рядом со мной на постели сидела, в одном сарафанчике Даша, слушала меня. Потом засмеялась и стала хлопать в ладошки. Я продолжала напевать.

Красота! Красота!

Мы везем с собой кота,

Чижика, собаку,

Петьку-забияку,

Обезьяну, попугая —

Вот компания какая!

Даша, похлопав в ладошки, глядя на Ольгу в моих руках, сказала:

— Ляля! — Как-то я, показывая ей на Костю назвала его лялей. После этого она всех маленьких детей, что младше её самой, стала называть лялями.

— Ляля Соня. Сестрёнка твоя. — Кивнула я дочке. Даша показала ручкой на Костю, сосущего Ленкину грудь.

— Ляля!

— Верно, девочка моя. Ляля Костя, братик твой.

Она показала куда-то ручкой и глядя на меня вопросительно, произнесла:

— Сяся, Ека? — Это она так называла Славку с Андрейкой.

— Сяся с Екой с папой своим и дядькой. У них мужские дела. — Вновь кивнула Дашеньке.

— Був! — Развела она ручки в стороны, показывая, как мальчишки играют в войну.

— Правильно бух-бах-тарабах. У них сплошная и вечная война.

Дашенька шустро слезла с постели и подошла к двери. Посмотрела на меня, протянув ручку. Это она звала меня. Маленькая Княжна не могла усидеть на месте, если Славка с Андрейкой где-то играли в войну.

— Куда это она? — Удивлённо спросила Елена.

— Как куда, дорогая? Где-то Славка с Андрейкой без неё в войну играют! Это не порядок. — Усмехнулась Елене в ответ. Сама встала, держа Олю на руках, прижимая одной рукой нежно к себе, подошла к Даше, взяла её за руку. — Ну пойдём, дочь, посмотрим, чем мальчишки занимаются. Айтан, Фрося, остаётесь здесь.

Вышла с Дашей из комнаты. На втором этаже, где мы находились, в коридоре присутствовали Божен, Илья и Аббас. Последний, в отличии от моих остальных палатинов, которые носили русскую бронь — бехтерец, кольчато-пластинчатую броню, где грудь и живот закрывали броневые пластины. Поверх бехтереца они надевали или кафтан, или мундир Корпуса. Аббас же с моей подачи был облачён в тяжёлый персидский доспех. Его я купила у персидских купцов. Хороший доспех, самое главное очень дорогой. С пластинами, прикрывающими грудь, спину. Чем-то похожий на бехтерец. С серебряной чеканкой и восточной вязью узоров. У Аббаса было две сабли. У остальных палатинов по одной, плюс пистоли.

— Бдим, мальчики? — Спросила их.

— Бдим, Матушка. — Ответил Божен. Богдан, Айно и Никифор находились на первом этаже.

— Мальчишки, Василий с детьми в опочивальне?

— Да, Матушка. Там они. — Кивнул Божен.

Я, ведя за руку Дашу и прижимая Соню к себе другой рукой, прошла в спальную к Елене с Василием. Василий и мальчишки сидели на лавке и он что-то рассказывал Вячеславу с Андреем. Все трое посмотрели на нас удивлённо, когда мы вошли.

— Решили посмотреть, чем вы тут занимаетесь? — Усмехнулась я, глядя на одного взрослого и двух маленьких мужчин.

— Да вот, рассказываю им, как на литвин ходили. — Улыбнулся в ответ зять. Даша посмотрела на меня вопросительно.

— Что, моя хорошая, удивлена, что мальчишки в войну не играют? — Ответила вопросом на взгляд малышки. Посмотрела на мальчишек. — А мы думали у вас тут битва солдатиками идёт.

Мальчишки засмеялись, глядя на Дарью.

— А нету! — Развёл руками Славка, глядя торжествующе на Дарью. Взглянул на Василия. — Дядька, а Даша у нас садат постоянно беёт.

— И пушки! — Добавил Андрейка. — А потом убегает. А у неё кукы есть, а она ими не игает. К нам езет. — Потом посмотрел на Дарью и скопировал Славку, разведя руки в стороны. — Нету, Дашка.

Мальчишки смеялись, глядя на недовольное личико Княжны. Я покачала осуждающе головой, хотя у самой на губах была улыбка.

— Ай-яй-яй, мальчики. Ябедничать не хорошо.

Василий протянул руки к Даше.

— Даша иди ко мне. — Сказал он. Маленькая Великая Княжна посмотрела на меня. Я кивнула ей.

— Иди, дочка, к дядьке. Он хороший, добрый. Это папа Еки.

Даша отпустила мою руку и подошла к Василию. Тот взял её на руки и посадил себе на колени. Посмотрел на меня:

— Еки? Это кто?

— Это она так Андейку зовёт. — Тут же ответил дядьке Славка, и они с Андреем опять засмеялись.

— А тебя как зовёт? — Спросил Василий Вячеслава.

— А Славу, Дашенька зовёт Сяся. — Ответила уже я.

— Сяся? — Переспросил Василий, глядя на племянника. Тот кивнул. — Значит Сяся и Ека? Красавцы какие! — Расхохотался Василий. Даша тоже засмеялась. Славка и Андрейка недовольно смотрели на неё. Отсмеявшись, он продолжил: — Эх вы, отроки. Вы же мужи⁈ А Дарья Васильевна дева. Она тянется к вам, а вы не пускаете её играть с вами. Плохо это, дети. Вам надо держаться вместе.

— Папа, а когда Соня подостёт, мы тоже с ней игать дожи? — спросил отца Андрей.

— Конечно. Вот вы все вместе, ты, Слава, Даша, Соня и Костя должны будете держаться вместе. Вы же все родные между собой. Братья и сёстры. Поддерживать друг друга, защищать, если будет нужно.

Мальчишки сидели, некоторое время, смотрели то на Дашу, то на нас с Василием, то друг на друга. Первым слез с лавки Славка, прошёл к своему ранцу, сшитому по Ленкиному эскизу, который захватил из Кремля и вытащил оттуда солдатиков. Подошёл к Даше. Протянул ей солдатика.

— На, Даша, игай. Мне не жайко.

Андрей, видя такое дело, тоже соскочил с лавки и достал из своего ранца солдатиков. Подошёл к Дарье, которая уже держала Славкиного солдатика в руке, протянул ей своего.

— Мне тоже не жайко. Давайте игать в садат?

— Вот и молодцы, Андрей, Слава. Вы поступаете, как настоящие мужчины. — Улыбаясь, сказала им. Василий кивнул, подтверждая мои слова.

Дети тут же расположились на полу. Мальчишки ещё поделились с Дашей солдатиками. Василий встал с лавки и подошёл ко мне. Взял у меня свою дочь. Стал её покачивать.

— Саш, как ты считаешь, когда они нападут? — Спросил Василий. Я поняла о ком он спросил.

— Ночью. Скорее всего во второй половине, когда сон особо крепок. Ты сам-то готов?

— Готов. Люди везде, где нужно, расставлены. Сидят тихо.

— Хорошо. Детей укладывать спать будем в моей спальне. Надо, чтобы они все вместе были. Ты бронь то надень и прикрой её кафтаном. — Сказала Василию. Он кивнул.

— А если сегодня они не нападут?

— Тогда завтра по утру их возьмут люди из приказа твоего отца при поддержке городской стражи. Это, конечно, хуже, чем если бы они напали сами. При нападении они обязательно должны воспользоваться ещё кем-то. Пять человек недостаточно для проведения диверсии. Их просто охрана перебьёт. Они ко мне и Елене даже близко подойти не сумеют. И они это, я думаю, понимают хорошо. Не даром столько времени ведут наблюдение за нами.

Позже, поужинав и укладывая детей спать, спросила, какую сказку хотят они послушать на сон?

— Мама, аскажи какую-нибудь интеесную сказку. — Попросил Слава. Они с Андрейкой разместились на моей кровати. Даша спать легла на кровати, где раньше спал Славка. Костю качала на руках Фрося. Ленка сидела рядом с Ольгой на руках.

— Давай Сань, расскажи про Машу и медведей.

— Мультик что ли?

— Можно и мультик. — Ленка тихо засмеялась. Я махнула на неё рукой.

— Ладно слушайте. Жила-была девочка, которую звали Маша. И пошла как-то она в лес, по грибы. — Рассказывала детям сказку. Фрося с Айтан и Еленой слушали её тоже. Под конец сказки дети уже спали. Груднички тоже. Мы погасили все свечи, кроме одной. Укрыв Дашу получше. Так же укрыла и мальчишек.

— Елена и Фрося ложитесь спать здесь. Постелите на полу. Айтан, ты не спишь. Поняла? — Сказала я шёпотом.

— Да, Госпожа. — Так же тихо ответила она. Айтан сидела на лавке. Рядом с собой она положила саблю. Как оказалось родители учили обращаться с оружием не только сына, но и дочь. Конечно, у Аббаса лучше получалось, всё же из него получился оберукий воин. Но и Айтан хорошо умела биться на саблях и на кинжалах. Так же она выложила на лавку заряженный пистоль.

— Айтан, из пистолета не стрелять. Детей можно сильно испугать. Постарайся, если придётся, обойтись саблей и кинжалом. Метательные ножи у тебя есть?

— Есть, Госпожа.

— Хорошо. Я выйду, прогуляюсь.

— Сань. — Ко мне подошла Елена. — С детьми же ничего не будет?

— Нет. Не беспокойся. Лучше ложись спать и отдохни.

— Да какой тут спать? Ты с ума сошла? Нас убивать придут, а я спать буду?

— И всё же, Лена, постарайся уснуть.

Я вышла из комнаты. Парни рассредоточились по этажу. Спустилась на первый этаж. Там сидели остальные мои сержант-дамы и палатины. Так же тут был и Василий, уже в броне, с надетым поверх доспеха кафтаном. Пока укладывала спать ребятишек, приехала маман. Она тоже была в курсе.

— Уложила? — Спросила меня Евпраксия Гордеевна.

— Уложила, матушка. Сказку им рассказала. Спят они. Вы бы, матушка, тоже пошли отдохнули.

— Да какой там. — Махнула она рукой. — Федя в Кремле. Приедет только утром.

— Евпраксия Гордеевна, Вам надо отдохнуть. Вы очень устало выглядите. Прошу Вас. Вам себя беречь нужно. У Вас ещё младшие дети и внуков вон сколько.

— Тогда я пойду к детям. Они все вместе?

— Ваши младшие у себя. С ними ваши с Фёдором Мстиславовичем люди. Ваши внуки у меня в спальне. Там Елена, Фрося и Айтан. Айтан вооружена. На этаже Божен, Илья и Аббас. Там всё перекрыто. Все окна закрыты оконными щитами. Через них в терем не попадут. Только отсюда с первого поверха. Хотя, может я что-то упустила? Как в терем ещё можно попасть?

Свекровь подумала. Потом посмотрела на меня.

— Через кладовую. Там ход есть, на той стороне терема. — Ответила Евпраксия Гордеевна. Вот чёрт, сколько прожила в этом тереме, а не знала об этом. Хотя откуда я могла знать? Ведь вопросы запасов меня не интересовали. Меня другое интересовало тогда.

— Он запирается? — Спросила я у маман.

— Конечно, запирается.

— А куда он выходит?

— Сюда. Вон в углу дверь. — Показала свекровь.

— Я проверю, закрыта наружная дверь или нет. — Встал с лавки Василий.

— Подожди, Василий. — Я взглянула на одного из своих палатинов. — Никифор, иди с Васей. Ты идёшь первым. Проверите, закрыта входная дверь с той стороны или нет.

— Слушаюсь, Матушка. — Подхватился со своего места Никиша.

— Саш ты чего? — Смотрел на меня Василий. — Я и один проверить могу.

— Можешь, но лучше вас будет двое. И не спорь со мной, Вася.

— Правильно тебе Саша говорит, сынок. Не спорь с ней. — Поддержала меня свекровь.

Никифор взял толстую свечу и пошёл к двери. Василий обнажил саблю, двинулся вслед за Никифором. В этот момент в терем зашёл один из людей Алексея Кобылы.

— Матушка-Государыня. Там человек пришёл, говорит от Гаврилы. Тебя хочет видеть.

— Пошли. Где он? — Я вышла из терема на крыльцо.

— Там он, за конюшней. — Сказал ратник.

Мы прошли туда. Там в окружении четырёх людей Кобылы, в том числе и самого Алексея, стоял какой-то мужик, разбойного вида. Увидев меня, он поклонился, сняв шапку из овчины. Я присмотрелась к нему в свете факела. Узнала. Да, это был один из людей Гаврилы Чёрного. Тоже бывший тать.

— Говори. — Велела я, подойдя к нему.

— Государыня. Гаврила велел передать, что к подворью стали стягиваться людишки. По три-четыре человека. Оружные.

— Я так и знала. Значит есть ещё кто-то. Много их?

— Гаврила сказал, что примерно три дюжины.

— Узнали, чьи это люди?

— Узнали, Государыня. Тати лесные. Люди Антипа Косого. Он зло затаил на боярина Вяземского. Тот его брата велел на кол посадить, когда поймал на разбое. Вот он и хочет, наверное, поквитаться. Так сказал Гаврила.

— Поняла. Вас они не заметили?

— Нет, Государыня. Мы хорошо схоронились.

— Молодцы. Передай Гавриле, чтобы сначала в бой не лезли. Сидите тихо. Пусть тати сюда к нам все залезут. Ваша задача, не дать никому уйти из западни, там по ту сторону стены. И ещё. Всех не убивать, нужно взять в полон и особенно этого Антипа Косого. За него отдельная награда. Понятно?

— Понятно, Государыня. Не сумлевайся, всё сделаем. И Антипку повяжем.

— Хорошо. Иди тогда… Так, стоп. А как ты сюда попал? Через калитку что ли зашёл?

— Нет, Государыня. Я перелез через стену в самом дальнем углу.

— Как перелез? Она же высокая. В два с половиной человеческих роста? — Удивлённо спросила его. Увидела улыбку в его густой чёрной бороде.

— Так у меня, Государыня-Матушка, крюк с верёвкой. А чтобы не звенел сильно, я его ветошью обмотал.

— Ловко! — Я посмотрела на Алексея Кобылу. — И никто не заметил, как он перелез? Как крюк закинул?

— Почему не заметил, Государыня? — Спокойно ответил Алексей. — Заметили сразу. Люди полковника Евсея из Корпуса. Но ждали пока перелезет.

— Всё верно, Государыня-Царица. — Кивнул мужик. — Я только земли коснулся, как меня тут же повалили. Я даже и не понял, откуда они взялись. Руки давай вязать. В рот тряпку засунули. Потом разобрались. Я сказал, что от Гаврилы иду и что говорить с тобой, Государыня-Матушка послан.

— Тебя никто не видел, когда ты на стену полез, с той стороны?

— Нет, Государыня. Я хорошо там всё проверил.

— Хорошо или нет, мы этого пока утверждать не можем. Значит так, сработаем тебя под татя ночного. Алексей, дайте какой-нибудь небольшой мешок. Пусть туда положат съестное. А ещё уздечку дадут и седло. Якобы залез, украл и убежал, пусть так думают те, кто наблюдает за нами с той стороны. Понятно?

— Понятно. — Ответил Алексей и послал одного из своих мечников за всем необходимым. К нам подошёл дядька Евсей.

— Ну что, дочка, разобралась с мужичком?

— Разобралась, дядька. Он из наших с той стороны. От Гаврилы. К нам стягивается порядка трёх десятков, чуть больше. Так что быть готовыми. Они могут начать в любой момент…

…Василий и Никифор зашли в кладовую. В отличии от самого терема, кладовая была сложена из кирпича. Кладовая была большая. Метров тридцать в длину и пятнадцать метров в ширину. Вдоль стен стояли бочки и лари. Здесь же в левой стене от входа была дверь в ледник. В стены были вмонтированы масляные светильники. Сейчас они не горели, и кладовая была погружена в темноту. Василий с Никифором прошли до конца кладовой.

— Светильник зажги. — Велел Василий палатину Александры. Никифор, от свечи, зажёг светильник. Василий проверил дверь, выходящую на задний двор. Она была закрыта. — Закрыта. Ладно, пошли назад.

— Подожди, боярин, Василий Фёдорович. — Произнёс Никифор. Василий вопросительно посмотрел на него. — А если здесь устроить засаду? Открыть дверь. Вернее, убрать засов. Оставить гореть один светильник. Вот этот, прямо у входа, а остальные не зажигать. Когда тати войдут, мы их будем видеть, а они нас нет. Принести сюда арбалеты и мы их просто расстреляем.

Василий некоторое время молчал, обдумывая предложение Никифора. Потом кивнул.

— Хорошая мысль. Тогда вон там, где будет засада, часть бочонков передвинуть, на них поставить ещё бочонки, чтобы тати сразу не увидели нас. Пойдём, позовём ещё людей. Надо сделать всё быстро…

… Посмотрела на наручные часы. Время начало четвёртого утра. Ну где же вы, соколики? Над Москвой во всю властвовала ночь. На подворье Вяземских тишина. Никакого движения. Если бы не свет звёзд и убывающей луны, темнота была бы, хоть глаз выколи. Взглянула на Богдана. Он сидел на лавке. Глаза закрыты. Но это обманчиво. Любое постороннее движение, например я подняла или опустила руку, как он сразу реагирует. Девочки — Агнеша и Паула дремлют. Ксюша с Александрой о чём-то шепчутся. Иногда хихикают. Но напоровшись на мой взгляд тут же замолкают. Дядька Евсей на улице. Тоже в засаде, как и кадеты с солдатами Корпуса. Посмотрела на пламя свечи. Ровно горит. Даже как-то завораживающе, словно само время остановилось… В какой-то момент почувствовала, как тягучая, сонная реальность дрогнула. Даже в какой-то момент увидела, как качнулся маятник каких-то больших часов. Наваждение исчезло. Увидела, как открыл глаза Богдан. Перевела взгляд на Айно. Он подобрался и сместился почему-то к двери, ведущей в кладовую, встав с право от неё, прижавшись спиной к стенке. В его руках появился стилет. С некоторых пор, Айно стал пользоваться стилетом с длинным трёхгранным лезвием. Он взял его обратным хватом.

— Приготовились. Они здесь. — Сказала всем. Наши с Айно глаза встретились. Мы понимали без слов друг друга. На мой немой вопрос он просто кивнул. Я не устаю поражаться его интуиции, предчувствию. Но он всегда мгновенно определял с какой стороны грозит опасность. Словно видел её приближение каким-то внутренним зрением. — Богдан, дверь на крыльцо. — Он кивнул. Взял в руки пистоль. Агнеша и Паула уже не спали. Александра и Ксюша смотрели на меня. У каждой девушки в руках было по два пистоля.

— Паула, Агнеша, на лестницу. Саша, Ксюша, разошлись в стороны и контролируйте вход в кладовую.

Сама так же была уже была на ногах. В руке пистоль. Шашка на поясе…

…Евсей вглядывался в темноту возле стены из частокола. Услышал, как что-то глухо стукнуло в той стороне. Потом ещё и ещё. Звуки были приглушённые и, если бы он не всматривался и вслушивался, но не обратил бы на них внимания. Евсей поднял руку, давая сигнал к готовности. Вот в свете убывающей луны, над частоколом стены показалась сначала один темный силуэт, потом ещё один и ещё. Одновременно с этим с противоположной стороны подворья, точно так же, стали появляться и другие тати. Они пошли с двух сторон. Евсей взвёл курок на пистоле. Рядом приготовились солдаты Корпуса и старшие кадеты. В руках первой линии были ружья с примкнутыми трёхгранными штыками. Вторая линия, стояла с обнажёнными саблями и щитами. Темнота ночи скрывала их от глаз нападающих. Перелезая через стену, тати стали группироваться. Всего перелезло со стороны Евсея примерно полтора-два десятка нападающих. И с другой стороны перелезло полтора десятка человек.

— Факела зажигай. Первая линия товсь, огонь!..

…Один из кадетов, как только началась стрельба, наложил стрелу с фейерверком, одним из тех, которые сделала Ленка, на тетиву лука и послал её вверх. Вскоре в ночном небе расцвёл огненный цветок…

— Сигнал! — Раздался крик стражника на одной из башен Кремля. Тут же две сотни кованной конницы сорвалась с места и через открытые ворота выплеснулась на улицу Москвы. Они неслись к подворью боярина Фёдора Мстиславовича Вяземского. На их пути улицы города не были перегорожены рогатками…

…Василий и Никифор ждали, притаившись в кладовой и укрываясь за бочками, которые выставили в два ряда вверх, одну на другой. В руках у них было по арбалету. Плюс по два пистоля и сабли. Неожиданно колыхнулось пламя масленого светильника при входе в кладовую с заднего двора. Дверь тихо открылась. В проёме возникла фигура. В руках у непрошенного гостя была сабля. Лицо его было закрыто по самые глаза повязкой. Он тихо скользнул вперёд. За ним появилась вторая фигура, потом третья. На какое-то время они замерли. Всматривались в темноту и прислушивались. Василий и Никифор даже дышать перестали. Наконец, они двинулись вперёд. Больше никто не зашёл. Раздался хлопок тетивы арбалета. Один из непрошенных гостей рухнул, как подкошенный, остальные двое среагировали мгновенно. Отскочили в стороны. Никифор, это он выстрелил первым, вышел из-за бочек. Отбросил арбалет. В руках сабля. Он осклабился. Один из татей кинулся на него. Раздался звон сабель. Второй попытался подобраться к Никифору справа, как хлопнула тетива второго арбалета и ещё один тать рухнул, закричав от боли. Василий сразу выскочил из своей засады и кинулся на помощь Никифору. Неизвестного они зажали в угол. Он попытался прорваться к выходу, но получил удар эфесом сабли по голове и рухнул на пол без чувств. Второй, оставшийся в живых, попытался отползти. У него арбалетным болтом перебило кость ноги возле колена. Василий подошёл к нему и выбил из рук саблю. Ударил ногой в голову. Когда тот отключился, перетянул ему ногу, чтобы он раньше времени не истёк кровью…

…Я находилась на первом этаже терема, в так называемом холле или как тут называли горница, когда на подворье начался шум. Сначала грохнул один оружейный залп, потом второй. Раздались крики. Подворье стало наполняться светом зажжённых факелов. Послышался лязг сабель. Мы стояли и ждали, ворвётся к нам кто-то или нет. В обеих руках у меня было по пистолю. Девушки тоже приготовились. Айно почему-то замер у входа в кладовую, или по-старорусски в подклеть. Богдан, наоборот, возле входа в терем с крыльца. Двери резко открылись. В терем ворвалось пять человек. Первый забежавший тут же упал, убитый ударом сабли Богдана. Во второго я разрядила пистоль. В третьего попало сразу две пули. Стреляли Ксюша и Агнеша одновременно. Остальные двое забежавшие остановились. К горлу одного из них Богдан приставил лезвие сабли. Во второго целилась я.

— Сабли на пол! — Крикнула им. Звякнуло оружие, упавшее на пол. — На колени! — Они встали. — Руки за голову, живо! Богдан, вяжи их.

В терем заскочило несколько человек. В основном солдаты и кадеты Корпуса.

— Александра, с тобой всё в порядке? — Воскликнул дядька Евсей.

— Как видишь, дядька. Всё в порядке.

В этот момент на втором этаже раздался грохот. Я, не раздумывая, бросилась туда по лестнице. Мои сержант-дамы бежали впереди меня. Так, как уже стояли не лестнице. Там слышался лязг сабель. «Господи, только не дети!» — Билось у меня в голове…

… Антип Косой сразу понял, что дело плохо. Что они попали в западню. Поэтому не мешкая, крикнул двум свои ближникам, надеясь, что его люди задержат государевых людей:

— Уходим. — Кинулся назад к частоколу и стал, как обезьяна по висящей сверху верёвке карабкаться на верх. По двум другим верёвкам стали взбираться двое его самых верных товарищей. Грохнул выстрел из ружья и один из ближников рухнул вниз.

— Живьём брать татей! — Раздался позади крик. Но Антип успел перемахнуть через острые концы частокола, как и второй его товарищ. Оба спрыгнули вниз, приземлившись на ноги упал на четвереньки. Быстро вскочил и застыл на месте. На него смотрели с десяток мужиков. И самое главное, на него смотрел Гаврила Чёрный. У двоих его людей в руках горели факела.

— Здорово, Косой! Узнал меня?

— Гаврила, Чёрный⁈ — Выдохнул Антип. Тот кивнул.

— Вижу узнал. Сабельку, как, сам бросишь или мне тебе руку отрубить вместе с ней? Она тебе не так важна будет.

— Ты чего, Гаврила? Бежать надо. Сейчас здесь княжьи люди будут.

— Не княжьи, Антипка. А люди Царицы Ливонской, Государыни-Матушки.

— Ты что, Иудой стал? Продать меня ей хочешь?

— За языком следи. Я служу Государыне. И тебя тать такой, ждал. На всякий случай, вдруг от солдат Корпуса сбежишь. И вижу не зря ждал.

— Значит Иуда. Не возьмёшь ты вольного человека Антипа Кречета!

— Какой ты Кречет? Ты Косой, Антипка. То же мне Кречет. Кречет птица благородная, а у тебя, какое к ебеням-феням благородство? Из смердов ты. И батька твой смердом был. Сабельку по хорошему клади на землю.

Но Антип в ответ взвыв бросился на Гаврилу. Тот словно ждал. Отбил удар сабли Антипа своей. Зазвенела сталь. В какой-то момент Антип упал на землю и замер. Гаврила удивлённо посмотрел на него. Позади Антипа стоял один из его людей, бородатый Афанасий.

— Извиняй, атаман. Но я решил, успокоить его. Что-то шибко шустрый он. — Сказал Афанасий, наматывая на кулак верёвку, к концу которой крепился свинцовый шарик, обмотанный дерюгой. По-русски это оружие называлось кистень. Очень любили им орудовать тати лесные, да тати ночные городские.

— Эх, Афоня! Такой поединок испортил. — Сокрушённо вздохнул Гаврила. — Ладно, вяжите его. И второго.

— Второго уже повязали, Атаман. — Сказал Афанасий.

— Не атаман, Афоня! Привыкай уже. Командир, как говорит Матушка. Чай не шайка у нас разбойничья, а подразделение Корпуса. Секретное. Понятно?

— Понятно, Гаврила. Чего не понятного то⁈ — ответил Афанасий, стягивая руки Антипа верёвкой. В этот момент их стала окружать кованная конница Алексея Кобылы.

— Всем стоять, тати! Оружие бросаем или всех побьём! — Крикнул главный среди них.

— Не тати мы. — Ответил Гаврила. — Люди мы служивые Корпуса Матушки-Государыни.

— Кто, вы? Что ты мне здесь мелишь? Ты на себя посмотри. Истинный тать шатучий.

— Мелет мельница, а я говорю. Давай, полутысячник, спросим у самой Матушки, кто тать шатучий, а кто нет. Мы тут их главного поймали, атамана. Антипка это, Косой. И дружок его, что привели своих людей напасть на подворье боярина Вяземского, Фёдора Мстиславовича…

…Забежав на второй этаж, увидела, как Аббас теснит какого-то мужчину к светлице Василия и Елены, у которого лицо было закрыто повязкой по самые глаза. Сразу поняла, вот он, один из убийц. Бился он ожесточённо, не пуская моих палатинов. Позади Аббаса, стоял Илья с саблей наголо и словно выжидал момент, чтобы включится в сабельный бой. Но Аббас крикнул, чтобы он не лез. Тут же, в паре шагов от них сидел на полу Божен, держась за бок. Лицо скривилось в гримасе боли. Меж его пальцев, которыми он зажимал прорубленный кафтан и доспех, сочилась кровь. Аббас ловким движением выбил саблю у убийцы и нанёс ему удар ногой по мужскому хозяйству. Тот взвыл, попытался заскочить в светлицу. Но Аббас, приседая, рубанул его по ноге и тот упал. Что-то прокричал в комнату, в которую стремился. Я поняла, что он кричал кому-то. Но язык был не знаком.

Аббас, Илья и я бросились в светлицу. Стоял дым от сгоревшего проха. И им же пахло. Обломки оконного щита, из дубовых досок валились на полу светлицы. Поняла, что воспользовавшись шумом боя на подворье, они взорвали окно. Какие умные и ловкие засранцы. Я хотела выглянуть в окно, но Илья не дал мне.

— Нет! — Крикнул он и оттолкнул меня. В окно влетел метательный нож и воткнулся в потолок. Сам резко выглянул. — К стене побежал. Там никого из наших нет. Уйдёт! — И хотел бросится на выход, но я его остановила.

— Не уйдёт. Будем надеяться, что не уйдёт. Там Гаврила со своими людьми должны быть. По ту сторону стены. — Вышла из светлицы. Присела рядом с Боженом.

— Прости, Матушка. Достал он меня. — Сказал мой палатин. — Ловкий сукин сын. Хорошо бьётся.

— Хорошо. Что есть, то есть. Но Аббас лучше. Теперь будете ещё и у него обучаться. — Посмотрела на своих сержант-дам, что толпились в коридоре. — Окажите помощь. И в Госпиталь его надо. Я посмотрю.

Сама встала и пошла в свою светлицу. Вспомнила, что там Айтан. Постучалась.

— Это я, Айтан. — Дверь мне открыли. Увидела Андрея с Вячеславом. Они подбежали ко мне.

— Мама, там на взыв быв? — Спросил меня старший сын. — На сабях биись?

Я присела, обняла мальчишек.

— Был, Славушка. Плохие люди приходили, да мы их всех побили.

К нам подбежала в одной рубашонке Даша. Заплакала. Я её обняла и взяла на руки. Она обхватила меня за шею и уткнулась в неё личиком. Я её гладила. Целовала в макушку.

— Ну что ты, доченька? Ничего не бойся. Всё будет хорошо. Мама твоя здесь, рядом с тобой. — Взглянула на Фросю и Елену. Те были бледные.

— Сань? — Елена смотрела на меня.

— Всё хорошо, дорогая. Всех взяли. Кого полонили, кого убили. Вся кодла попалась. — Взглянула на люльки с младенцами. Что удивительно, те продолжали спать. Я удивлённо изогнула брови. Взглянула на Ленку.

— Спят. Я сама удивлена. Их пушкой не разбудишь. Оля ещё заворочалась после грохота, а Костик даже ухом не повёл.

— Тогда пусть спят. Лен присмотришь за ними. Фрося ты тоже. Возьми Дашу. — Погладила княжну по спинке. — Солнышко моё. Маме надо идти. Но я приду. А ты с Фросей останешься и с тётушкой своей, хорошо? Мама вернётся.

Малышка кивнула. Я отдала её на руки к Фросе. Подошла к Айтан.

— Твой брат молодец. Полонил одного из убийц. Побудь пока здесь.

— Да, Госпожа.

Вышла из светлицы. Айтан закрыла за мной дверь на засов. Божена уже увели либо унесли. Только следы крови остались на полу. В том числе и там, где Аббас порубил ногу убийце. Того тоже здесь не было. Утащили. Спустилась на первый этаж. Там встретила Василия.

— Саша, что там было? — Он кивнул на второй поверх. — Что там грохнуло?

— Убийцы ловкие попались. Никогда бы не подумала, что они так захотят войти в дом. Одним словом, они как-то установили небольшую пороховую бомбу на оконный щит и взорвали её, воспользовавшись стрельбой и шумом на подворье. Щит в куски, они залезли в вашу с Еленой светлицу. Их было двое. Одного полонили с помощью Аббаса. Второй ушёл. Если бы мы специально не готовились, они бы тут дел натворили. Ведь в обычных случаях окна второго поверха щитами не закрывают?

— Нет, не закрываем. Нет нужды в этом. Если только зимой, когда метель метёт сильно.

— Ну вот. Не было бы щита, они бы быстрее и более бесшумно залезли в терем. Вас бы убили, потом меня. Бойцы хорошие.

— Хорошие, но мы лучше. Одного с Никифором убили, из арбалета. И двоих взяли живьём. Правда одному ногу прострелили, тоже из арбалета, так, что кость перерубило. Во двор их вытащили. Я ногу то ему перетянул. Что с ним делать, тебе решать. Что с Еленой и детьми?

— С ней всё нормально. И с детьми тоже. Не беспокойся. Хорошо, что они к вам с Еленой полезли, а не ко мне. Детей бы точно перепугали. Если не того хуже. Что-то просчиталась я. Не учла, что могут вот так, окно взорвать. Даже не предполагала такое. Ну ладно. Пошли во двор.

Сержант-дамы стояли все на крыльце. На подворье было много народа. Тут же стояли на коленях полонённые. Некоторые из них лежали. Были ранены. Лечить их я не собиралась. Всё подворье Вяземских по периметру было оцеплено кованной конницей. Увидела, как в ворота заходят ещё группа людей, в сопровождении всадников Алексея Кобылы. Зашедшие оказались людьми Гаврилы. И он сам там же был.

— Государыня, тут людишки, говорят, что твои, из Корпуса. Вот только рожи у них больно на татей похожи. — Доложил мне старший конвоя.

— Всё верно. Это мои люди. Гаврила, что у тебя?

— Вот, Матушка, Антипку Косого поймали. Это его ватага на подворье напала. Через стену перемахнул со товарищем своим, а там мы их ждём. — Гаврила усмехнулся.

— То, что татя главного поймали, это хорошо. Но один из убийц ушёл. Туда, через задний двор терема.

— Не уйдёт, Матушка. Там мои людишки тоже стоят.

В этот момент ещё человек пять зашло в ворота. С собой тащили мужчину, со связанными руками и ногами. Во рту кляп. Это был тот, который ушёл. Я узнала его, хотя лица его не видела. Узнала по одежде. Он был одет так же, как и тот, которого мы взяли в тереме.

— Он ранен?

— Нет, Матушка-Государыня. — Ответил молодой мужчина со светлой аккуратной бородкой. — Хотя одного из наших успел убить, а ещё одного поранил сильно.

— А как взяли?

— Так по голове кистенём стукнули и всё.

— Матушка. Антипку то тоже кистенём, Афоня мой приголубил. — Сказал Гаврила.

— О как⁈ — Так, как же я забыла про такой полезный во всех отношениях инструмент, как кистень??? Надо срочно пополнять арсенал моих палатинов. Вещь и правда хорошая. Самое главное его в рукаве спрятать можно, чем, кстати, и пользуются разное жульё, гоп-стопом промышляющее. Как поётся в одной песне, тюк по темечку и нету Кука.

На подворье въехал Великий Князь в сопровождении уже своей охраны. Соскочил с коня. Народ стал кланяться в пояс и на колени становится. Но он не обращал ни на кого внимания. Подбежал ко мне.

— Александра⁈ С тобой всё хорошо?

— Всё хорошо, как видишь. Сразу скажу, и с детьми тоже всё хорошо. Хотя убийцы взорвали пороховую бомбу в окне на втором поверхе.

— Что???

— Успокойся, Великий Государь. Я же сказала, что с детьми всё хорошо. И с Дашей, и с Константином. Кстати, Государь, твой сын даже не проснулся. Как спал, так и спит. М-да, Государь, даже не знаю, что и сказать!

Василий смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Потом улыбнулся. Я засмеялась.

— Что от грома бомбы даже не проснулся? — Спросил он.

— Нет. Лежит сопит носиком своим.

Я видела, как Василий облегчённо выдохнул, оглядел народ на подворье. Я увидела своего свёкра. Он, оказывается, с Великим Князем приехал. Василий смотрел на захваченных разбойников.

— Кто из этих татей главный? — Спросил Великий Князь.

— Вот он, Государь. — Поднял лицо Антипа, стоящего на коленях, вверх за волосы Гаврила. — Антип Косой. — Пояснил он.

Василий смотрел в глаза разбойнику. Антип посерел от страха. Я не знаю, что он увидел в глазах Великого Князя.

— Ты, смерд, посмел умышлять против Великой Княгини, против моего сына, моей дочери?

— Нет, Великий Государь. Смилуйся, пощади. Не знал я, что они там. Это они, басурмане, подговорили меня. Сказали, что злата много в этом тереме. Это они всё, неверные, магометане.

— Лжа, смерд. Пёс поганый. — Василий поднял правую ногу и сапогом, уперевшись Антипу в грудь, толкнул его так, что тот упал на спину. Гаврила в этот момент отпустил Косого. Государь повернулся к тому, которого приволокли связанным люди Гаврилы Чёрного.

— Ты кто такой? — Задал он вопрос одному из хорасанских купцов. Тот, конечно, ему не ответил, так как во рту у него был кляп.

— Позволь, Государь. — К Великому Князю подошёл Фёдор Мстиславович. — Это один из хорасанских купцов. Их пятеро. Почти три с лишним месяца они вели наблюдение за моим теремом и подворьем, за территорией Корпуса, и за Кремлём. Остальные, это местные тати, наёмники. Так шелупонь. Расходное мясо.

Василий посмотрел на Вяземского-старшего.

— Этих, за татьбу, разбой и умышление смерти, Царевне Елене, Великой Княгини Московской и Царицы Ливонской, наследника престола Московского и Великой Княжны, колесовать. Чтобы завтра, на лобном месте совершить казнь.

— Подожди, Государь. — Тронула я его за руку. — Конечно, их казнят. Но не всех сразу. Нужно с некоторыми пообщаться, очень хорошо. Мне надо знать, кто всё это организовал и с какой целью? Я имею ввиду, нужно пообщаться вот с этими хорасанскими купцами. Хотя из них хорасанские купцы такие же, как из меня Император Максимилиан и понтифик Римский вместе взятые.

Раздался смех. Василий посмотрел мне в глаза, покачал головой и усмехнулся.

— Да, Саша, на Максимилиана и тем более на понтифика ты точно не похожа. — Потом кивнул. — Ты права. Тогда я сам послушаю, что они скажут. Боярин Вяземский, Фёдор Мстиславович, забирай этих и начни дознание. Сегодня же.

— Слушаюсь, Великий Государь.

— Саша, теперь в Кремль. — Сказал Василий.

— Государь, я сейчас не могу. Мне в Госпиталь нужно. Туда Божена унесли. Ранили его, один из этих. Да и другие пораненные тоже есть. К тому же дети спят. Не надо их будить. Пусть спят. Ты езжай. А днём я приеду. Детей привезу. — Он вздохнул.

— Ладно. Иди в Госпиталь.

В Госпитале переоделась. Тщательно вымыла руки, лицо. Надела хирургический халат, шапочку, маску. Прошла в операционную. Дарёна уже оперировала Божена. Мой палатин сейчас прибывал в Сонной долине, так как на его лице лежала марля, смоченная эфиром.

— Дарёна, как Божен?

— Я почистила рану. Ему ребро перерубили. Я сейчас зашиваю. После надо будет зафиксировать ему торс. Но тогда рану закроем. Как быть, Матушка?

— Зашивай. Фиксировать будем жёстко, но оставим место для доступа к ране. Пусть принесут лонгеты.

Когда Дарёна закончила зашивать моего палатина, стали накладывать лонгеты ему на торс. Особо аккуратно клали возле раны, обходя её, но в тоже время, чтобы пострадавшее ребро было зафиксировано.

— Дарёна, надеюсь лёгкое у него не задето? — Спросила её, продолжая делать парню гипсовый корсет.

— Нет. — Чуть подумав, ответила она. — Ребро ему перерубили кончиком сабли. До лёгкого не достали. Я видела, когда чистила ему рану.

Закончив с Боженом, велела санитарам перенести его в палату. Потом оперировали наиболее тяжёлых из людей Гаврилы, которые пострадали при задержании «хорасанского купца». Из солдат и кадетов Корпуса пострадало немного. Человек пять. Но там были в основном лёгкие ранения. Так что с ними, когда дошла очередь, справились быстро. К этому моменту, солнце уже встало довольно высоко. К подворью Вяземских стягивались москвичи. По городу моментально разнёсся слух, что Великую Княгиню и наследника пытались убить. Раздавались даже крики, что нужно идти и громить армянский двор и вообще всех поганых иноземцев. Но городская стража и солдаты с кадетами Корпуса, под командованием полковника Евсея, действовали быстро, решительно и жёстко. Крикунов тут же вылавливали и тащили к боярину Вяземскому, в Службу Государевой Безопасности, сиречь в Разбойный приказ. Там репрессивная машина заработала на всю свою мощь. Шли допросы и пытки. Сам папан был уставший. Глаза красные. Всё же он в возрасте, а не спал уже больше суток. На улицах города и особенно возле иноземных слобод стояли усиленные патрули городской стражи, части княжьего войска и Корпуса. Митрополит устроил благодарственный молебен, по случаю спасения Великой Княгини, наследника и Великой Княжны от татей и убийц. Даже организовал крестный ход. Закончив с ранеными, поехала к свёкру на службу. Палатинов и сержант-дам оставила при входе в пыточную избу. Зашла туда. Посмотрела на свёкра. Села рядом с ним на лавку.

— Батюшка, ты совсем уставшим выглядишь. Тебе отдохнуть нужно. — Сказала ему.

— Нужно, дочка. Да только службу Государеву нести надо.

Тут же на дыбе висел Антипка Косой. Хорошо над ним поработали. Фёдор Мстиславович сказал, что из Антипа выбили всё, что он знал и что не знал. Я усмехнулась.

— Что, оказалось, что Антипка агент ста пятидесяти разведок?

Фёдор Мстиславович недоумённо посмотрел на меня.

— Каких разведок? Ты о чём, Александра?

— Не бери во внимание. Это я так сказала. И много, что он сказал?

— Много. Сколько кого и где грабил, сколько душ сам лично загубил, а сколько его тати. Сколько наворовал в татьбе своей. Где спрятал награбленное. Сейчас туда людей направил. А басурмане наняли его. Обещали много заплатить. Даже заплатили часть. Вон посмотри.

Я бросила взгляд на стол, где писарь писал опросный лист. На столе лежала кожаная сума. Рядом с ней серебряные монеты. Взяла одну из них. Акче, мелкая серебряная монета Османской империи.

— Сколько здесь? — Спросила я Свёкра. Тот кивнул на писца.

— Ровно сто пятьдесят три монеты, Матушка-Государыня. — Ответил писарь

Я взглянула на болтающегося на дыбе Антипа. Он висел, свесив голову вниз. Всё тело его было покрыто кровавыми полосами и ожогами. Его не только избивали разным пыточным инструментом, но и жгли.

— Что-то мало тебе заплатили. — Сказала Антипу. — Сто пятьдесят акче. Курам на смех. За мою голову и за голову моей сестры, султан османов обещает по миллиону золотом. И заплатить обещает не какими-нибудь серебряными акче, а золотыми султани. Это такая крупная монета осман. Обманули тебя, Антипка, обманули. И вот висишь ты тут теперь за 150 серебряных акче. Я бы вот, например, не стала рисковать за 150 акче. А вот за миллион золотом, может быть и рискнула. — Антип поднял голову, посмотрел на меня.

— Мильён? Золотом? — Прохрипел он. — Это сколько?

Я смотрела на него удивлённо. Ничего себе!!! Он одной ногой в могиле, а как услышал про золото и мильён, сразу оживился.

— Это очень много, Антип. Очень много. Такого ты никогда не видел. И не увидишь. На эти деньги безбедно, не только ты мог бы прожить, но и твои внуки, правнуки, праправнуки и их дети и внуки. Жить и не работать. Не заботится о хлебе насущном.

— Ему пообещали ещё столько же. — Сказал Вяземский. — Но главное, что он хотел мне отомстить. Я же брата его на кол посадил, когда поймал на разбое.

— Пощади, Матушка-Государыня. Верой и правдой служить тебе буду. — Опять прохрипел он. Я смотрела на него. Покачала головой.

— Ты, Антип, шёл убивать меня. Меня, моих детей, моих родных и близких. — Он замотал головой отрицательно. — Ладно, пусть не меня или мою сестру. Но ты хотел убить Фёдора Мстиславовича. А он вместо отца мне. Я была замужем за его сыном. Внука ему родила. Он и матушка Евпраксия Гордеевна моя семья. Моя родня. А ты думаешь я кому-то прощу, кто покусился на мою семью? Нет, Антип. Я никому ничего не прощаю. И никому ничего не забываю.

Фёдор Мстиславович внимательно на меня смотрел.

— Что, батюшка? Вы и правда моя семья. А Слава, ваш с Евпраксией Гордеевной, внук, я так решила, станет принцем Ливонским. Наследником престола. Если по нашему, то царевичем.

— Славушка царевич? — Фёдор Мстиславович даже привстал с лавки. Каты, что стояли возле дыбы и писарь притихли.

— Царевич. По западному принц. И в нём течёт кровь Вяземских, батюшка. Так что один мой сын царевич Ливонский, второй мой сын, Костя, царевич Московский.

— Саша, ты точно решила насчёт Вячеслава? А ливонцы примут его?

— Примут. И я точно решила. А Андрейка станет Князем Полоцким.

Фёдор Мстиславович перекрестился. Я улыбнулась.

— Ну с этими всё ясно. Можешь снимать Антипку с дыбы. Отправляй его и всю его шайку на лобное место к катам, как и велел Великий Государь. А что с «хорасанскими купцами»?

— А с этими я тоже разобрался. Только кажется мне врут они. Лжу говорят.

— Что именно говорят?

— Да трое из четверых вообще ничего не говорят. Крепкие попались. Смотрят с ненавистью. А вот одного удалось разговорить. Слабоват оказался. Он и сказал, что они ассасины. Что это такое за ассасины, я не знаю. Не слышал о таких.

— Ассасины? Ты ничего не перепутал, батюшка?

— Нет. В переводе с их языка, это значит, что они ассасины. Кто это, дочка? Правду ли он сказал?

— Толмач кто?

— Да здесь, с армянской слободы. Позвать?

— Позови.

— Ванька, позови толмача. Живо! — Велел боярин писарю. Тот подскочил с лавки и рванул на выход. Вскоре вернулся с человеком явно восточной наружности и в таких же одеждах. В халате и чалме.

— Здравствуйте, уважаемый. — Обратилась я к переводчику. Тот смотрел на меня с испугом. Заметила, как Фёдор Мстиславович поморщился при слове «уважаемый». Но мне было всё равно.

Он низко поклонился.

— Здравствуйте, Искандер-Султан. Да прибудет с Вами милость Аллаха. Да продлит он годы Ваши в благоденствии и процветании…

— Стоп. — Я выставила перед собой ладошку. Я не собиралась слушать восточное словоблудие. — Ты был переводчиком при допросе «хорасанских купцов»?

— Я, Великая.

— Тот, кого допрашивали точно сказал, что они ассасины?

— Да, Великая, Искандер-Султан.

— Ты не ошибся?

— Нет. Они хашшишины. Наёмные убийцы. На востоке считается, что их давно уже нет. Что их уничтожили монголы Чингиз-хана.

— Значит не уничтожили. Спасибо тебе. Я хочу, чтобы ты был переводчиком при моём допросе этих хашшишин.

— Я маленький человек. Я сделаю так, как велит Искандер-Султан.

— Не беспокойся. Тебе хорошо заплатят. Я сама тебе заплачу, золотом. Но мне нужен честный и точный перевод.

— Я всё сделаю, Искандер-Султан.

Я кивнула ему. Посмотрела на свёкра.

— Батюшка, что ещё сказал ассасин?

— Старший у них Саид. Он в соседней избе. Тоже на дыбе болтается. Но молчит. Но тот, который начал говорить. сказал, что их наняли османы с подачи тамплиеров.

Услышав это, я засмеялась. Мой смех, наверное, показался всем, кто там присутствовал, каким-то дьявольским. Так, как и Фёдор Мстиславович, и писарь с катами стали креститься.

— Пойдём, батюшка туда. Здесь уже делать нечего. — Сказала я свёкру. Прошли в соседнюю пыточную камеру. Там на дыбе висел один из «хорасанских купцов».

— Вот он, Саид. — Сказал Вяземский. — Ничего не говорит, сволочь.

— Надеюсь руки, ноги у него целые? Ничего не переломали? — Спросила свёкра.

— Нет. Это всё целое. Хотели уд у него отщепнуть клещами.

— Не надо, батюшка. Мало того, снимите с дыбы и пусть пошлют за Дарёной. Он мне живой нужен и целый.

— Как, Саша? — Удивлённо смотрел на меня Вяземский.

— А так, батюшка. Этот мне нужен живым. Как я понимаю, руки ему уже вывернули?

— Конечно. Дыба для этого и сделана, чтобы суставы выворачивать и давать боль.

— Поняла. Снимите его. И за Дарёной пошлите.

— Саша, но Великий Государь велел всех татей к кату на лобное место. Казнить их. Тем более, он главный из этих, прости Господи, ассасинов.

— Я знаю. Но со своим мужем я сама договорюсь. А сейчас сделай так, как я сказала.

Саида сняли с дыбы. Я дождалась, пока не приедет Дарёна со своей лекарской сумкой. Она обработала раны Саида. Костоправ вправил ему назад вывернутые суставы рук.

— Почему? — Прохрипел он, глядя на меня. Толмач перевёл мне.

— Потому, милый, — усмехнулась я в ответ, — что ты должен отвезти Старцу Горы моё послание. А пока лежи, отдыхай. Восстанавливайся, засранец. Как только ты готов будешь ехать, уедешь и увезёшь имаму моё письмо. И не вздумай что-то делать. За тобой будут смотреть. Ты уже провалил свою задачу. Не выполнил то, что тебе велел имам. И не выполнишь никогда. Тогда хотя бы отвези ему моё послание…