Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 5

Город русский, город славный

Гнездо Людмилы и Руслана

Не по правде Ярослава

Жил последние века.

Городам по всей Руси — ты же мать!

Постылой мачехой тебе им не стать

Коль поклонишься Москве,

То получишь благодать.

Zay …

Новая южная граница Ливонского королевства. Город Ковно. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

К вечеру так называемые термы Ковно были готовы для релакса. Фрося уже подсуетилась и в тёплую комнату, по мимо бассейна, который там был, притащили посеребрённую ванну, которую палатины забрали из дома войта. Фрося проследила, чтобы туда налили горячей воды. Она разбавила её холодной и накидала туда травок разных. Я полностью раздеваться не стала. Оставила нательную, короткую рубашку до колен. А девушкам сказала, чтобы разделись полностью. Первым делом зашла в кальдарий или по другому горячую комнату. В парилку, где совсем горячо, заходить не стала. Мне и этого хватило. А вот Ксюша затащила в парилку, или как она называлась лаконикум, Паулу и Агнешку. Услышала, как там зашипела вода, которую плеснули на раскалённые камни. Тут же заныла Паула.

— Ты меня в ад затащила, Ксения⁈ — Завопила итальянка и попыталась выскочить. Ксения ей не дала.

— Ничего не ад, Паула! Ты же любишь Ваньку Васильчикова? А как ты с ним, когда замуж выйдешь, в баню ходить будешь? Привыкай. Посиди немного, сейчас станет по легче. Я не сильно поддала!

— Что значит не сильно? У меня уши горят, сейчас сварятся. Как я без ушей буду?

Слушая перебранку двух княжон, улыбнулась. Агнешка молчала. Ну эта всё же славянка. Наверное, с баней знакома. Я сидела, грелась. С меня побежал пот. Рубашка стала намокать. Закрыла глаза. Хорошо то как. Тем более, на улице зарядил промозглый холодный дождь. В какой-то момент дверь в лаконикум резко открылась и оттуда выскочила Паула. Хотела прыгнуть в бассейн, но я остановила её.

— Не сюда, Паула. В холодную комнату беги, там в бассейн прыгай. Здесь вода горячая.

Нет, вода в бассейне не была кипятком. Там можно было погреться, но остудить она не могла. Паула рванула в соседнюю комнату. Я услышала плеск воды. Потом девичий визг. Но это был визг радости и облегчения. Из парной вышла недовольная Ксения.

— Ксюша, ты чего издеваешься над бедной Паулой?

— А чего она бедная? То же мне. Пусть привыкает. Жаль веников нет. — Посетовала Ксюша.

— Да, чего нет, того нет. В следующий раз озаботимся.

За Ксенией из парилки вышла Агнешка. Выдохнула.

— Ох, Ксения!

— Что? И ты тоже убегаешь? — Ксюша недовольно смотрела на Агнешу.

— Ксюш. Ну подожди. Вот прямо взять так сразу и в раскалённое пекло. Дай остыть. — Ответила польская княжна.

— Да ну вас. А я ещё посижу. — Ксюша вернулась в лаконикум и закрыла за собой дверь. Молодец девка, если парится, так парится. Агнеша подошла ко мне и села рядом.

— Жарко там сильно, Матушка. — Сказала она. Я ей кивнула.

— Посиди здесь. Или в холодную, к Пауле? Она там в бассейне плещется.

— Чуть позже. Матушка, а почему ты в парную не пошла?

— А мне и здесь хорошо. — Посмотрела польке в глаза. — Я люблю парится. Особенно когда берёзовым, дубовым или можевеловым веником, а потом пихтовым по телу по распаренному телу пройдутся. Благодать. Но сейчас мне и горячей комнаты достаточно.

Рубашка на мне намокла от пота. Стала облеплять живот. Агнешка смотрела внимательно. Я скрывать не стала. Увидела, как у польской княжны глаза округлились. Она перевела их с моего живота на мои глаза.

— Матушка???

— Что Матушка?

— Ты не праздна? У тебя животик стал… — Она показала на себе ладонью.

— Почему сразу не праздна? Может я толстеть начала, потому, что хорошо питаюсь. — Агнешка тихо засмеялась, прикрыв рот ладошкой. В глазах плясали весёлые бесы. Я улыбнулась ей. — Ну ладно, да, не праздна. Ничего от вас не скроешь. Только, Агнеша, не надо об этом никому говорить.

— И даже Ксении с Паулой?

— Этим можно. Но и всё. Надеюсь вы меня не выдадите? А то нехорошо получится.

— Что ты, Матушка, как можно? А Фрося знает?

— Фрося знает. Она самая первая узнала. Ей положено это знать.

— Матушка, а ребёнок чей? Великого Князя?

— Ну а чей ещё то? Кроме него у меня никого не было.

— А он знает? — Не отставала полька.

— Знает. Я ему сказала.

— Он рад?

— А ты сама, как думаешь? Конечно рад. Он так хочет наследника. Поэтому и торопит меня обвенчаться. Чтобы всё было, как положено.

— Матушка, а если дочь родиться?

— Нет, Агнеша. Я точно знаю, мальчик будет.

— Правда? — Я кивнула ей. Погладила свой живот.

— Правда, княжна. Здесь он, мой малыш. Растёт во мне. Будущий наследник Московского престола. Царевич, Цесаревич по-византийски, принц, дофин по-французски или инфант по-испански.

— Matka Boska, как замечательно. — Агнеша даже в ладоши похлопала. Из парной вышла Ксения. Быстро прошла в холодную и плюхнулась там в бассейн.

— Матушка, я тоже пойду в бассейн, остужусь немного. — Сказала польская княжна. Я кивнула ей. Всё ясно, побежала новость рассказывать своим товаркам. Вскоре услышала ещё один всплеск, это Агнеша в бассейн прыгнула. В горячую зашла Фрося. На ней тоже, как и на мне, была короткая нательная рубашка. Посмотрела на меня.

— Матушка, не пересиди. Тебе нельзя. Пойдём в теплую. Я там купель подготовила. Полежишь в ней. А я тебя потом помою.

— Пошли. — Мы прошли через холодную. Паула сидела на краю бассейна. Ксюша и Агнешка в самом бассейне. Польская княжна эмоционально им что-то тихо говорила. Увидев меня, замолчала. Они все трое смотрели на меня широко открытыми глазами и стали улыбаться. Я тоже им улыбнулась, но ничего не сказала. Зашли с Фросей в тепидарий. Фрося подвела меня к посеребрённой ванне. Я сняла рубашку и залезла в неё. Полусидела, полулежала. Грудь у меня наполовину была в воде. Пахло травами. Фрося пристроилась рядышком возле ванны.

— Матушка, княжны, как я поняла, уже знают? — Спросила она.

— Знают, Фрося. Живот не скроешь в таком виде. Но они никому не скажут. Фрося, кликни там, чтобы принесли квас, морс и взвар. И ещё может фруктов каких, яблок там, груш.

— Хорошо. Взвар, квас и морс я приготовила. Яблоки и груши принесут. Может ещё что?

— У княжон спроси.

— Ладно. Ты полежи пока, Матушка, я сейчас.

Фрося ушла в холодную. Потом вернулась. Прошла в раздевалку. Слышала, как она кому-то и что-то говорит, но не прислушивалась. Расслабилась по полной. Закрыла глаза. Через некоторое время услышала, как в тепидарий зашли княжны. О чём-то шептались и хихикали. Подошли к моей ванне и расселись рядом. Открыла глаза, посмотрела на них.

— Что, девушки?

— Матушка, — начала Ксения, — скажи, а Владыко не осерчает?

— Осерчает. Я уверена уже осерчал. Наверное, опять епитимью наложит. Уж не знаю, что он Великому Князю выговаривает. Бедный Василий.

— А как Митрополит узнал? — Удивилась Паула. Я с сожалением посмотрела на неё.

— Поверь, дорогая, всё что надо Владыко знает или узнаёт очень быстро. У Церкви везде глаза и уши. А нас с Еленой держат под особым вниманием. Постоянно. Мы же с ней возлюбленные дщери Матери-церкви… Вы чего вокруг меня уселись? Беременную женщину никогда не видели?

Девушки заулыбались.

— Беременных видели, много раз. Но ещё ни разу не видели беременной королеву, которая носит в себе наследника престола. — Ответила Агнешка. Ксения с Паулой согласно закивали голова.

— О Господи. Девочки и что, теперь вы всё время на меня так будете смотреть? Давайте договоримся, что о моём положении, вы никому не скажите. Ни словом, ни жестом, ни намёком.

— Конечно, Матушка, можешь на нас положится. — Тут же заверила меня Ксюша. Остальные поддержали свою подружку.

— Ну раз так, тогда идите, по парьтесь ещё. В бассейне поплещитесь. Отдыхайте, одним словом. Вспомните, что на улице сейчас холодно и идёт промозглый холодный дождь.

Паулу при этих словах передёрнуло.

— Я пойду в горячую комнату. — Сказала она. — Там в горячем бассейне посижу. Кто со мной?

— Я с тобой! — Тут же поднялась Агнешка и они убежали. Ксюша осталась.

— А ты чего?

— А я в парную ещё схожу. Только пить охота.

— Сейчас принесут квас, морс и взвар. Может быть и фрукты.

Вскоре действительно, Фрося стала заносить в тёплую комнату кувшины с квасом, морсом и горшок с горячим взваром. Всё это расставляла на низком столике. Туда же положила принесённые самыми последними яблоки с грушами.

Прибежали девчонки. Сидели, пили кто квас, кто морс. Фрося налила мне взвара.

— Попей, Матушка, тебе это сейчас надо.

Сидя в ванне, пила варево из травок с мёдом. Потела. Потом Фрося помогла мне вымыться. Девчонки стали обливаться водой, смеяться и визжать. Я смотрела на них. Юные, гибкие, стройные, красивые в своей наготе. Улыбалась. Хорошо провели время. Девушки веселились, терли мочалом друг другу спины, проказничали, шлёпали друг дружку по ягодицам ладошками и продолжали обливать друг дружку водой из ковшей или деревянных вёдер. Меня под конец разморило. Фрося так же обтёрла меня полотенцем. Помогла одеться в чистое.

Для нас с княжнами приготовили апартаменты, в которых ранее пребывал военный комендант города. Здесь уже горел большой камин. Стоял столик с ужином. Курочка, свежий хлеб, фрукты, жаренное на вертеле мясо, какие-то плюшки или булки, запечённая рыба. Так же имелся кувшин с вином и серебряные кубки. Княжны, прибежав после меня, так же переодетые во всё чистое, моментально набросились на еду. Вино я не пила. Пила морс. А они налили себе вина. Разговаривали, смеялись. К нам в покои постучались.

— Кто там? — Спросила я. Заглянул Богдан.

— Матушка, там Ландмаршал.

— Пусть зайдёт.

— Ваше Величество, как термы Ковно?

— Великолепно. Вы тоже, Иоганн сходите. Воротынского возьмите с собой, Долгорукого, Георга, Вильгельма, одним словом, всем мужским коллективом.

— Благодарствую, Ваше Величество. Хотел сказать, что солдат разместили. Походные кухни работают. И ещё, в городе открылись, несмотря ни на что, все корчмы.

— Иоганн, проследите, чтобы не было пьяных дебошей, грабежей, насилия и убийств. Этого было достаточно. Целый день был и ночь. Всё, хватит. Теперь Ковно, это часть Ливонского королевства.

— Конечно, Ваше Величество. Георг фон Фрунсберг уже назначил людей в стражу.

— Спасибо, Иоганн. Ко мне никого не пускайте. Устала я что-то. А после терм меня разморило. Я отдыхать буду.

— Отдыхай, Александра.

Он ушёл. Я ещё посидела немного с княжнами, после легла спать в тёплую постель, которую Фрося нагрела специальной жаровней для постели. Она была как сковорода на длинной рукоятке. Туда помещались угли. Сверху, жаровня закрывалась крышкой. Когда легла в постель, укрылась одеялом, сразу провалилась в сон…

Московская Русь. Москва. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

— Царевна Елена, Царевна Елена! — Вопил какой-то юноша, заскочив в одно из зданий её мастерских. Елена даже вздрогнула. Она как раз взвешивала на весах порошкообразное вещество, которое хотела использовать для изготовления помады.

— Что ты орёшь, как оглашенный⁈

— Царевна Елена! Пожар! Горим!

— Что⁈ — Лена моментально забыла о помаде. Рванула к выходу. «Господи, только не это. Там тротил, шимоза, порох у меня. Рванёт, костей не соберём».

Выскочив на улицу, увидела, что дым идёт из самого дальнего сарая, где химичил Маркус. Народ уже бежал туда с вёдрами, топорами и баграми.

— Чёртов фламандец! Что он на этот раз натворил? — Завопила на этот раз уже Елена и тоже рванула к сараю.

— Елена, стой! — Теперь заорал Василий Вяземский и кинулся за женой.

Из дымящегося сарая вывалился в клубах дыма Маркус. Он сильно с надрывом кашлял и пытался сбить пламя с левого рукава своего кафтана. На него плеснули водой, но это не помогло. Пламя не гасло. Маркус заорал от боли.

— Кафтан с него снимайте, быстрее. — Закричала Елена, подбегая к нему. Двое мужиков, бывшие рядом с сараем бросились на Маркуса, который скакал козлом и орал благим матом. Его повалили и стащили кафтан. Рукав был прожжён. Рубаха под кафтаном тоже. Дым шёл из раны. И там было какое-то маленькое свечение. Маркус потерял сознание. Похоже получил болевой шок. Засунули его руку в ведро с водой. Пытались потушить это свечение. Потом оно погасло. Рана была хоть не большая, но глубокая. Словно что-то прожгло ему руку. Как будто расплавленный металл ему туда плеснули. Руку ему быстро перебинтовали.

— Быстрее в карету его и везите в госпиталь, к Дарёне. — Велела Елена. Двое дюжих молодцов из охраны мастерских подхватили Маркуса и поволокли к карете, стоявшей возле главного здания мастерских.

Дым становился всё гуще. И был он какой-то едкий. Мужики, сунувшиеся внутрь с вёдрами с водой, отскочили. Уронили вёдра и стали надрывно кашлять. Потом что-то бухнуло внутри и показались языки пламени. Елена поняла, что вспыхнул спирт, который втихушку гнал Маркус.

— Всем отойти! — Крикнула Елена. — Внутрь не лезть. На крыши других изб пусть залезут парни и мужики. Если головни полетят, тушить. — Вновь крикнула принцесса. — Господи, главное, чтобы пожар не распространился. — Проговорила она. Прибежал главный по охране.

— Царевна, что случилось? Почему не тушат?

— Нельзя. Дым ядовитый, отравитесь. Главное не дать огню перекинутся на соседние избы. А если доберётся до хранилища взрывчатки, тут так рванет. Треть Москвы снесёт.

— Матерь Божья! Спаси и сохрани — Побледнев, перекрестился служивый дворянин. Но быстро взял себя в руки, начал отдавать распоряжение. Вскоре примчался боярин Фёдор Мстиславович.

— Что происходит, дочка?

— Горит сарай, в котором Маркус что-то химичил, сволочь. Я пока не знаю, что он нахимичил, но что-то шибко нехорошее. Горит даже в воде.

— Греческий огонь?

— Нет, батюшка. Не греческий огонь. Хуже. Так как это ещё и очень ядовитое.

— А где сам супостат?

— Пострадал он, батюшка. Рука у него сильно обгорела. В госпиталь к Дарёне его увезли.

— Если огонь перекинется на лабаз с порохом и твоей шимозой, то ему лучше самому умереть.

Слава богу, пожар не распространился. Сарай сгорел полностью. Распространится огню не дали совместными усилиями работники мастерских и ратники охраны. Елена, удостоверившись, что пожар локализован, поехала в госпиталь. Нужно было узнать, что с Маркусом? Приехав, узнала, что Дарёна делает операцию Маркусу, чтобы спасти руку. Ленка села в кабинете у Дарёны ждать. Ей принесли взвара с мёдом и булок. Но есть она не хотела. Только попила взвар. Спустя, примерно, по оценке Елены часа два, в кабинет зашла Дарёна. Они поздоровались. Дарёна сняла халат. Вымыла в рукомойнике руки. Села рядом с Еленой.

— Дарён, что с Маркусом?

— Сейчас спит. Я ему наркоз дала, эфир. Влила ему ещё сонного отвара. Ожог очень сильный. Хотя площадь поражения не большая, но очень глубокая. Чуть ли не насквозь руку прожгло. Я много видела ожогов, но такой первый раз. Скажи, Матушка-Царевна, чем он обжёгся? Просто огнём? Не похоже. Рана была бы шире и не такая глубокая, если только ему не специально пытались прожечь плоть. Мне пришлось удалять ему обгоревшее мясо. Чистить. Я даже не знаю, что будет. Я намазала ему мазью против ожога. Промыла там всё специальным отваром. Но боюсь, может огневица сесть. Тогда придётся руку ему по локоть отсекать.

— Дарёна, если есть возможность, сохрани ему руку. А если не будет выбора, тогда ампутируешь, хорошо?

— Хорошо. Но чем он так обжёгся?

— Я пока не знаю. Сарай, где он химичил, сгорел. Когда мне можно будет с ним поговорить? Я должна знать, что за гадость он нахимичил.

— Я думаю, что до завтра он не проснётся.

— Ладно.

Работать Елене уже не хотелось. Почему-то ей было очень жаль этого несносного алхимика. Вышла из госпиталя. Её ждал муж Василий и с ним ещё десяток латников на конях.

— Вась, домой поехали. Не хочу я сегодня работать.

— Давно пора. Ты кто, Елена? Ты Царевна. А Царевны не работают. — Сказал назидательно Василий Вяземский. — Тем более, дитя носишь.

— Правда? — Елена почему-то обозлилась. Почему, сама не поняла. Наверное, это раздражение на Маркуса у неё прорвалось. Она упёрла руки в боки. — А Саша, чем воевать будет? А русское войско, чем воевать будет? Мечами да саблями?

— Ну а что? Воевали же до этого.

— Конечно, воевали. И как воевали? Может осман разгромили хоть раз? Или имперцев? А у литвин с ляхами много городов на воевали? Про Смоленск мне не говори. Там даже штурма не было. Можно сказать, на шару город взяли.

— На какую шару, Елена? — Удивился Василий.

— На обыкновенную. На халявную. Только не надо рассчитывать, что все города так брать будете. Сейчас у Москвы самая лучшая артиллерия.

— Ну вот. Самая лучшая, сама сказала, чего тогда жилы рвать?

— А то. Вася ты чего совсем уже что ли? Это сейчас лучшая. Да в Европах тоже не дураки сидят. Скоро такую же сделают. А мы не можем допустить, чтобы в артиллерии и вообще в оружии латиняне сравнялись с нами. Надо на перёд думать. Жить не прошлыми войнами, а будущими. А для этого работать надо, не покладая рук. А не баклуши бить, лёжа на печи. Извини, но у нас нет волшебной щуки, чтобы всё за нас делала.

— Это ты про что, Елена? Про Емельку-дурачка?

— И про него тоже.

— Ладно, Лен, не сердись. Поехали домой. — Василий подошёл к жене. Взял её за руку. Отвёл к стоявшей возле госпиталя карете и посадил туда.

Вечером Великий Князь вызвал к себе Вяземского, Фёдора Мстиславович. Стал задавать вопросы, что случилось в мастерских Елены? Как такое могло случиться? И всё ли хорошо? Нет ли большого ущерба?

— Слава богу, большого ущерба нет, Великий Государь. Сгорел только сарай немца Маркуса, чтоб его. Сам он в Госпиталь попал к Дарёне. Елена сказала сильно он обжёгся. Как бы ему руку не отняли. Погорела. Вот и весь ущерб.

— Ладно, если так. Аккуратней быть надо, внимательней. Боярин, тебе Александра пишет?

— Пишет, Великий Отец. Пишет. Ковно взяла. Анну Радзивил разгромила и в полон взяла вместе с детьми. Сказала ей выкуп внести за себя мильЁн золотом и мильЁн за обоих княжичей. Господи, это какие-же огромные деньжищи⁈

Великий Князь захохотал.

— Ай да Саша. Ай да Королева. Откуда же Анна такие деньги возьмёт? Мне она тоже об этом написала.

— Так, Великий Отец, где Анна будет деньги брать, это её печаль. Радзивиллы шибко богатые, пусть платят.

— Всё-таки надо с ней поговорить. Не гоже таких высокородных вельмож обдирать до исподнего. Что о ней подумают?

— Ты поговори, Государь, поговори. Только думаю, Ляксандре то, глубоко наплевать, что о ней будут в Европах говорить. Зато, прежде, чем идти воевать её, хорошо подумают, хватит ли у них злата с серебром, чтобы на свободе оказаться, а не становится конюхами в конюшнях Корпуса или мыть полы в казармах кадетов.

— Когда же она навоюется? — С какой-то грустью спросил Великий Князь.

— То, Государь, одному Богу известно. Но писала, что не долго осталось. Что ей поспешать нужно.

— Да, Фёдор Мстиславович, поспешать ей нужно…

Елена приехала на следующий день, ближе к обеду, в госпиталь. Прошла сразу к Дарёнке. Она какому-то служивому руку вправляла.

— Руку пока не нагружай. — Говорила она Государеву человеку. Наложила тугую повязку. — Связки у тебя… Жилы растянуты. Через седмицу придёшь ко мне, я посмотрю.

— Хорошо, Дарёна Яромировна.

Когда он ушёл, Дарёна подсела к Елене.

— Ну как там Маркус? — Спросила Царевна у главного врачевателя.

— Проснулся уже. Даю ему отвар, который понижает боль.

— Поговорить могу с ним?

— Можешь, Царевна. Пойдём.

Обе женщины прошли к палатам. В одной из них лежал Маркус. Елена увидела у него страдальческое лицо. Круги под глазами. Сам он был бледный.

— Ну здравствуй, Маркус. — Поздоровалась Елена.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество.

— Маркус, я бы хотела знать, что у тебя там произошло? И прошу тебя, не надо придумывать что-то. Расскажи мне всё честно и без утайки. Ты понимаешь меня? Обещаю, что тебе за это ничего не будет. Тем более, ты и так пострадал. Ещё неизвестно, останешься ты с целой рукой или тебе её отнимут.

— Как отнимут, Ваше Высочество? — Маркус испугался.

— А так. Если пойдёт гангрена, то придется тебе её ампутировать. Мне Дарёна сказала. До локтя всё отрежут, чтобы ты остался живым.

Он перевёл взгляд на Дарёну.

— Это правда?

— Правда, Маркус. — Кивнула женщина. — Посмотрим, как дальше будет развиваться твоя болезнь.

— Давай, Маркус, рассказывай. — Вновь напомнила Елена.

— Я хотел добыть золото.

— Не поняла? Из свинца что ли? Мы уже об этом с тобой говорили, Маркус. Ещё в самом начале.

— Нет, Ваше Высочество, не из свинца. Всё же, чтобы Вы, Ваше Высочество, мне не говорили, но я продолжил искать философский камень. И на этот раз я пытался получить золото не из свинца. Я понял, что из свинца получить золото невозможно.

— А из чего ты хотел добыть золото?

Маркус некоторое время молчал, потом всё же решился.

— Из мочи…

Елена с Дарёной вытаращились на него.

— Я не ослышалась, Маркус? Ты хотел получить золото из мочи? — Шокировано переспросила Елена.

— Да, Ваше Высочество, принцесса Елена. И на это были все основания.

— Господи, Маркус! Какие такие основания?

— Ваше Высочество, вот смотрите, моча имеет золотистый оттенок. Это что значит?

— Это ничего не значит.

— Ну как же ничего не значит? Это значит, что такой цвет ей придают частички золота, которые растворены в ней.

Он замолчал. Елена тоже молчала, смотрела на алхимика и постепенно выпадала в осадок.

— Господи, — наконец, проговорила она, — это же какой-то цирк ненормальный. Я с тобой, Маркус, когда-нибудь с ума сойду. Знаешь, например понос и прочий кал тоже бывает золотистого цвета. Ты что, и из него выпаривать золото будешь?

— Мысль, конечно, интересная, но кал не всегда имеет такой цвет. Это говорит о том, что золото в нём не стабильно. А вот в моче, которая всегда имеет такой оттенок, оно стабильно присутствует. Поэтому моча больше всего подходит под эксперимент.

— Скажи, Маркус, ты только свою мочу использовал?

— И свою тоже. Но сам бы я не смог набрать такого количества для работы. Поэтому я просил других работников тоже испражняться в ведро. Два дня мне испражнялись в ведро, пока оно не набралось полное.

— Твою душу, Маркус! Какой ужас. — Елена качала головой. Дарёна усмехнулась, глядя на Маркуса и тоже покачала головой.

— Скажи, дорогой мой великий экспериментатор, откуда в моче человека может взяться золото? Ладно бы все эти люди каждый день ели бы с золотой посуды. Но вот ты, Маркус, постоянно ешь с золотого блюда?

— Нет, принцесса. Я с него вообще никогда не ел.

— Вот. И если уж ты не ешь с золотой посуды, то работники тем более с такого блюда пищу не едят. Ты об этом подумал?

— Подумал. И сделал ещё один важный вывод. Организм человека может сам воспроизводить разные металлы и другие вещества с элементами. В том числе и золото, которое и выводится из организма мочой.

— Согласна. Вещества да, воспроизводит. Особенно сероводород. Газы, которые рождаются в кишечнике и которые выходят через заднее анальное отверстие. Вот это человек очень даже воспроизводит только в путь.

— Ваше Высочество!!!

— Что, Ваше Высочество??? Ладно, оставим это для дискуссии в другое время. Рассказывай дальше, что ты делал с ведром мочи?

— Я оставил ведро с содержимым на несколько дней. Что бы оно закисло и стало издавать зловонный запах.

— Какой ужас. И ты дышал всем этим? — Сморщила носик Елена.

— Увы, принцесса, но наука требует жертв.

— А дальше?

— Потом я стал нагревать мочу, выпаривая её. Таким образом надеясь, что частицы золота будут оседать и концентрироваться в осадке. А потом, когда вся влага выпарится, нагреть осадок до температуры плавления золота. Расплавленные частички золота соберутся вместе.

— И что было дальше? Выпарил?

— Да, выпарил. А чтобы лучше выпаривалось я добавил туда белый песок. Песок, нагреваясь, даёт дополнительную температуру.

— Ну и, получил золото? — Елена глядела на Маркуса. У неё появилось чувство, что это что-то знакомое.

— Нет. Золото не получил. Наверное, реакция не до конца прошла.

— Что было дальше? Маркус, рассказывай пошагово, что ты делал, каждое свое действие и движение. Ничего не скрывай.

— Получилась клейкая масса. Я увеличил огонь.

— То есть, повысил температуру?

— Да, чтобы началась кристаллизация золота.

— Кристаллизация началась?

— Нет. Но там выделилось какое-то неизвестное мне вещество, элемент. Он белого цвета с небольшим налётом желтизны. Я сначала подумал, что это началось выделение золотых частиц. Даже обрадовался.

— Дальше? — Ощущение, что это что-то знакомое у Елены усилилось.

— Простите, Ваше Высочество. На радостях, я решил немного отметить это дело. Достал с полки склянку с продуктом перегона браги. Сделал глоток… Да, два глотка. У меня в лаборатории был полумрак, окошко маленькое, а большая свеча на столе погасла. И тут я увидел, что этот элемент, полученный мной, начал светиться в полутемноте. Я стал ставить склянку на полку и задел другу. Она упала. А потом пошла непонятная для меня реакция. То, что элемент светился, это ладно. Так как его свечение было холодным, а тут он загорелся. Мои руки дрогнули, и я выронил склянку со спиртом. Пуф, словно маленький взрыв и горящий элемент полетел в разные стороны. Часть мне попала на рукав кафтана. Остальное на стены и на стол. Я пытался потушить, но всё бесполезно. Стал выделяться очень едкий дым. У меня словно всё горло запылало. Я не мог вздохнуть. После чего бросился на выход.

— Что за склянка была, которую ты уронил, от которой произошла мгновенная реакция на горение?

— Я не знаю, Принцесса. Не помню я, что там в ней было.

Слушая Маркуса, Елена вдруг поняла, что было знакомого в его рассказе. Фосфор! Он получил белый фосфор! В сознании Елены словно высветилось. Именно таким способом впервые в Европе получили фосфор. Но это должно было произойти спустя сто с лишним лет спустя в середине 17 века. В Гамбурге. Алхимик Хиннинг Бранд пытался, вернее попытается таким же способом получить из мочи золото! И всё произойдёт именно так же, как у Маркуса! Только там взрыва и пожара не будет. Всё это должно было произойти в 1660 году! Теперь уже, наверное, не произойдёт. Она читала об этом ещё в школе. Твою душу! Из мочи золото! Да они издеваются что ли???

Елена захохотала. Смотрела на Маркуса и смеялась. Маркус, не смотря на боль в руке, удивлённо глядел на принцессу. Дарёна тоже вопросительно смотрела на Елену.

— Маркус, твою мать. Я не могу с тебя. Запомни, из мочи золото ты не получишь никогда. Но ты получил новый элемент, хотя этот элемент всегда присутствовал в природе. Это фосфор!

— Что ещё за фосфор?

— Вещество, химический элемент 15-й группы третьего периода периодической системы химических элементов, с атомным номером 15. Фосфор есть везде, в земле, в морской воде, в минералах. Фосфор входит в состав важнейших биологических соединений фосфолипидов, содержится в клетках и тканях всех живых существ и человека в том числе. Фосфор является элементом жизни, так как без него, живые существа просто не могут существовать. Но парадокс в том, что являясь элементом жизни, сам он довольно ядовит, особенно белый фосфор. Чтобы убить взрослого человека, белого фосфора надо совсем немного от 15 до 150 миллиграмм, это зависит от того, большой человек, средний или не большой, маленький по своей комплекции. В чистом виде в природе не встречается, так как обладает высокой активностью, то есть мгновенно вступает в реакцию с другими элементами. А с некоторыми элементами реакция приводит к возгоранию и взрыву. Что у тебя и произошло. И хорошо, что всё ограничилось только твоим сараем и твоей прожжённой рукой. Кстати, именно это является одним из примеров, — Елена вспомнила видео, из той жизни, с применением бомб и снарядов с белым фосфором, — одним из примеров боевого применения белого фосфора.

Маркус смотрел на Елену шокировано. Она же погрузилась в воспоминания. Всё, что Елена помнила со школьного курса и из институтского по фосфору. С чем особо интенсивно вступает во взаимодействие белый фосфор. В склянке, которую уронил Маркус было что-то, что вступило в быструю реакцию с фосфором, которое привело к его возгоранию и даже маленькому взрыву, что разметало горящий фосфор.

— Понимаешь, Маркус, холодное свечение фосфора в темноте, это результат его окисления под воздействием кислорода. Чем меньше кислорода, тем медленнее идёт окисление, тем меньше он светиться. Чем больше кислорода, тем быстрее идёт окисление, тем больше он светится, вплоть до возгорания и даже взрыва. Фосфор, вступая во взаимодействие с кислородом может гореть даже под водой. Поэтому, мы и не могли сразу потушить, даже когда засунули твою руку в ведро с водой. Мне надо знать, что было у тебя в упавшей склянке. И ты вспомнишь это, чёртов фламандец. Это очень важно, Маркус.

— Что за кислород? — Спросил Маркус.

— Газ такой. Невидимый. Он является одним из составляющих воздуха, которым мы дышим. Без кислорода ни одно живое существо не сможет жить.

— А рыбы? Они то воздухом не дышат. — Опять задал вопрос фламандец.

— Воздухом не дышат, но получают кислород из воды, в которой он растворён. Им легкие заменяют жабры, с помощью которых они и получают этот самый кислород. Всё, Маркус, на сегодня лекций достаточно.

К ним зашёл один из помощников Дарёны.

— Хозяйка, — обратился он к ней, — там до немца купчиха прибежала. Пускать её, али нет?

Дарёна посмотрела на Елену. Та встала.

— Я пошла. Мне надо ещё подумать.

Приехав в свою лабораторию, как Елена называла большую избу, села, взяла гусиное перо, лист бумаги и начала писать всё, что помнила о фосфоре.

— Так, — рассуждала она сама с собой, — получать фосфор из мочи, это перебор. Я такого экстрима точно не переживу. Провоняю так, что меня папан с маман и муж, до кучи, из дома выгонят. Какие минералы или руды содержат фосфор в достаточном количестве? Фосфор образует, как я помню до 190 минералов, важнейшими из которых являются… Давай, Ленка, вспоминай… Апатит! — Елена вывела на бумаге формулу: «Ca5(PO4)3 (F,Cl,OH)». — Так, какой ещё? Фосфорит, балда! — Вновь вывела формулу: «(Сa3(PO4)2)»! — Есть, конечно, и другие, но остановимся пока на этих. Теперь вопрос, где есть эти минералы? Их залежи? Что самое поганое, не откроешь поисковик и не забьёшь в него вопрос! Вот мы с Саней попали, так попали! И спросить то не у кого. Апатиты и фосфориты ещё не известны… Или известны, но здесь их называют как-то по другому? Так, зайдём с другой стороны. На что похожи апатиты? Вспоминай, Ленка… Апатиты похожи на берилл и турмалин! А что такое берилл? Это кристаллы. Кстати, изумруд, это одна из разновидностей берилла. К ним же относится и аквамарин. Так, теперь турмалин! Тоже кристаллы. Турмалины были известны с древности. И, бинго, турмалины красноватого оттенка, назывались на Руси, лал! Теперь надо узнать, где на Руси встречается что-то подобное⁈ И ещё фосфориты. Осадочная горная порода… Чёрт, не помню, где в России добывались фосфориты. Где-то не далеко. Но вот где? А, известняк, кстати тоже фосфатсодержащий осадочный горный материал. А вот известняк добыть легче. С апатитами пока повременим, как и с фосфоритами. Надо разобраться, где их залежи… — Елена замерла. — Господи, Ленка, ты что хочешь сделать? Снаряды на подобии шрапнельных, только начинённые белым фосфором? Тогда тебе точно персональный котёл с чертями в аду обеспечен…

Великое Княжество Литовское. Киев. Начало ноября 1514 года от Рождества Христова.

Лейтенант Корпуса Михаил Давыдов смотрел на Киев. Когда-то этот город был центром и сердцем Русского государства. А сейчас превратился в заштатный городишко. Один из городов Литовского княжества, каких у литвин много. И всё же, Киев остался Киевом. Чего стоят только одни Золотые ворота. Старинное фортификационное оборонительное сооружение древней столицы Руси. Пусть оно и пострадало, особенно сильно после Батыева нашествия и потом серьёзно то так не ремонтировалось, но всё же они до сих пор оставались значительными.

— Что смотришь так, Михайло? — К лейтенанту подошёл атаман Гойда.

— Любуюсь. Знаешь, атаман, очень хочется войти в Киев через Золотые ворота.

— Ну ты хватил, Михайло! Через Золотые ворота! Ты что, всё-таки хочешь взять Киев?

— Конечно. Отряды со Львова и Галича вернулись, как я понял?

— Да. Сегодня последние подошли.

— И с востока Литвы?

— Ну да. Я же с ними ходил. Богатый хабар взяли! Я такого ещё никогда не видел.

— Атаман, мы уже два месяца Литву и Польшу кошмарим, как говорит Матушка. Весь юг Литвы и частично Польши полностью разгромлены. Поляки сейчас основные силы бросили против имперцев. Литва большую армию сосредоточила против войска Великого Государя Московского на Орше. До сих пор стоят друг против друга. Да ещё Матушка-Государыня на севере Литвы. Но скоро это закончится. Литвины начали переговоры с Великим Государём. Последние вести доставили из Москвы и Вендена. Матушка написала мне, чтобы заканчивали мы. К ней в Ковно приехали личные порученцы Великого Князя Литовского и короля Польского. Прощупывают почву насчёт заключения мира.

— Так может ну его, Киев этот? И так много чего взяли, я же тебе сказал. С Москвы бояре прямо в степь едут, полон выкупают. С татарами и калмыками разговоры ведут, торгуются.

— Ну и пусть себе ведут. Часть полона в Ливонию перекинут, к Матушке. Это касается православных. Этих прямо с семьями будут туда перевозить и давать личную свободу с условием осесть в Ливонии. Латинян там надо разбавить. Плюс с Руси народ туда потянулся. Бояре сейчас не шибко за это лютуют, пол Литвы им пригнали. Полона хватает. Но Киев взять нужно, кровь из носа.

— Зачем? — Иван Гойда искренне был удивлён.

— Забрать там мощи святых. Например, Ильи Муромца и остальных. Забрать мощи Ярослава Мудрого. А ещё нужно разобрать развалины Десятинной церкви.

— Зачем? Что за церковь такая?

— Матушка сказала, что Десятинная церковь это был первый православный каменных храм на Руси. Его построил сам Владимир Креститель, которого народ прозвал Красно Солнышко. В этой церкви и был он похоронен. Сначала его жена, царевна Анна, сестра Византийских Кесарей, а потом и он сам. А ещё туда же были перенесены мощи святой княгини Ольги. Матушка наказала, чтобы мы нашли гробницы Великого Князя Киевского, Равноапостольного Владимира, его жены и мощи святой княгини Ольги. Матушка сказала, что поляки имеют виды на Киев. А раз так, то нельзя отдавать на поругание латинянам православные святыни и останки русских Великих Князей и Княгинь, кои причислены к ликам святых. Понял, атаман?

— Теперь понятно. Это хорошее дело. Тогда да, надо Киев брать обязательно. Вот только, как брать будем?

— Жёстко! Как раз подошли обозы от бояр Вяземских с Дона. Привезли порох, бомбы и шрапнельные снаряды. А ещё две мощные мортиры. Новенькие. Блестят даже.

— Это те, которые против осман применяли?

— Да. Только новые. Недавно отлитые в Туле. И они метают бомбы не в 40 килограмм, а весом в 50.

— Я не совсем, Михайло, понимаю, что такое 40… Как ты сказал… Килограмм?

— Вес бомбы. С османами мортиры стреляли бомбами весом в 40, сейчас пришли такие, которые стреляют бомбами весом в 50. Поверь, атаман, это очень много. Короче, это как три пуда метнуть. Три пуда мощной взрывчатки. Представляешь, какой будет взрыв?

— Три пуда??? Вот ни хрена себе! — Гойда перекрестился. Потом атаман засмеялся, запрокинув лицо. Михаил удивлённо на него посмотрел.

— Ты чего смеёшься, атаман?

— Да вот думаю, это как же удачно мы тогда к Царевне съездили. Да под её руку пошли. Всё у нас сейчас есть. С татарами замирились, а с кем нет, тех вырезали под корень. И хлеб есть у нас, обозы с зерном постоянно приходят. И оружие, и пушки шлёт она нам. Сейчас хабара столько набрали, что у нас самый последний казак, как бы не богаче московского боярина стал. А воевать супротив Царевны, это совсем ума не иметь. Три пуда, когда на тебя свалится, прости Господи и помилуй, не дай бог такого.

— Атаман! — Михайло покачал головой. — Матушка уже Царица. Царица Ливонская.

— То я знаю. Наверное, об Иване Гойда и не вспоминает. — Ответил как-то тоскливо атаман. Михаил усмехнулся.

— А вот это ты зря. Она никого не забывает. — Он достал из внутреннего кармана кителя сложенный в четверо лист бумаги. — Матушка о тебе спрашивает. Всё ли у атамана Гойды в достатке? Нет ли нужды в чём? Велела кланяться тебе и казакам Дона.

— Врёшь! — Выдохнул Гойда.

— Мне зачем тебе врать. Вот сам смотри и читай. — Михаил протянул атаману письмо. Тот не стал его брать.

— Ты, Михайло, извини. Но не грамотен я.

— Вот смотри, здесь написано, — Михаил ткнул в текст, — про тебя, про казаков Дона. Если у тебя есть те, кто грамоте новой обучен, пусть придут и сами почитают.

— Нет пока у нас таких. Казачата учатся, грамоте обучаются в том числе. Но пока не приехали они.

— Ошибаешься, атаман. Приехали. Знаю двое ваших казачат, с мортирами прибыли. Кадеты третьего года обучения.

— Где? Чего молчал, ирод ты Михайло!

— Спокойно, атаман. — Давыдов повернулся к тем, кто суетился возле повозок с мортирами. — Старшина Чернов! Ко мне!

От повозок отделился один из кадетов. Подбежал к Давыдову. Вытянулся по стойке смирно.

— Господин лейтенант, старшина Корпуса Чернов по вашему приказанию прибыл.

— Вольно, старшина. — Давыдов посмотрел на Гойду. Тот во все глаза смотрел на кадета. — Вот, атаман, узнаёшь?

— Василь⁈ — Воскликнул атаман. Тот повернулся к нему. Взял под козырёк.

— Я, господин атаман!

— Василь, это же я, дядька Иван!

— Я знаю, Ваше высокопревосходительство, господин атаман Войска Донского!

— Чертяга! — Завопил Гойда и кинулся обнимать своего родича. — Дай я посмотрю на тебя. Ай, молодец какой. Василька, да ты совсем казаком стал. Как вытянулся. Ай, красавец какой! Вот батько то твой обрадуется!

Михаил, глядя на них улыбался. Атаман вертел кадета. Обнимал. В какой то момент кадет спросил его.

— Дядько, а батько мой здесь?

— Здесь, как не здесь, а где ему быть? Ай, молодец какой.

— А матушка, сёстры?

— Да нормально с ними всё. Старшая твоя сестра замуж выходит. Вот вернёмся с похода, приданное ей будет доброе.

Они обнимались. Вокруг них стали собираться казаки. Здоровались с Василем. Обнимались. Хлопали его по спине, по плечам.

— Добрый хлопец вырос у Игната Чёрного! — Говорили они. В этот момент казаки расступились. К кадету вышел мужчина, лет 45. Длинные усы, голова бритая. В броне, с саблей на боку. Они оба замерли.

— Батько! — Выдохнул кадет.

— Сынок! — Воскликнул казак. Они сошлись. Казак обнял сына, прижимая его к себе. Кадет обнял казака, тоже прижимая его к себе. У казака побежали слёзы. — Сынок мой.

Они оба были не высокими, но крепкими, что отец, что сын.

К Михаилу Давыдову и Атаману подъехали оба крымских карачибеков, Агиш Ширин и Хаджике Мансур. Смотрели удивлённо на казаков.

— Иван, а что у вас тут? — Спросил Агиш.

— Сын с отцом встретились. Видишь, карачибек, какой парень? Кадет, старшина уже. Главный над мортирами. — Усмехнулся Иван Гойда. — Мой племяш. Брату чадо.

Хаджике Мансур посмотрел на Давыдова.

— Корпус пришёл?

— Да, карачибек. — Кивнул Михаил. — Две мощных мортиры пришло. Будем брать Киев.

— Киев якши! — Довольно улыбнулся Мансур.

— Старшина! — Рявкнул Давыдов. Кадет моментально избавился от объятий отца. Вытянулся по стойке смирно перед лейтенантом. — Обе мортиры разместите напротив Золотых ворот. Приказ ясен?

— Так точно, Ваше благородие, господин лейтенант.

— Справишься?

— Так точно. С нас на полигоне семь потом господин полковник согнал. Справимся.

— Выполнять.

— Есть!

Кадет рванул к своим мортирам. Игнат Чёрный недовольно посмотрел на лейтенанта, подошёл к нему.

— Ты чего? Я с сыном увиделся.

— И что дальше, казак? Твой сын кадет Корпуса. Он обязан выполнить приказ. Он его выполняет, не даром его назначили старшиной курса, а сейчас командиром группы артиллеристов мортир. Гордись сыном, казак, он оказался лучшим на курсе, раз его поставили старшиной.

Игнат Чёрный недовольно сопел. Схватился за саблю. Михаил спокойно на него смотрел.

— Ты чего за саблю хватаешься, Игнат? — Спросил спокойно Давыдов.

— Я сына спустя два года увидел. А ты его…

— Что я его? Ты ещё не понял, казак? Твой сын кадет Корпуса. Он часть Корпуса. Он воспитан выполнять приказ. Он будущий офицер Корпуса. И не надо так на меня смотреть. — Михаил взглянул в сторону мортир. — Старшина! — Рявкнул он. Василий Чернов опять подбежал к нему и вытянулся по стойке смирно.

— Старшина Чернов по Вашему приказанию прибыл, Ваше благородие, господин лейтенант.

— Старшина, объясни своему отцу, что такое дисциплина Корпуса. И что такое Корпус. У тебя пять минут. Выполнять.

Старшина повернулся к казаку.

— Батько. Прошу тебя. Я кадет Корпуса. Я обязан выполнять приказы вышестоящего командира. Не выполнение приказа считается преступлением перед Корпусом. То есть, проступком, за который я буду отвечать по всей строгости закона Корпуса. Вплоть до казни. Батько, я часть Корпуса. Я отвечаю за Корпус, Корпус отвечает за меня. Даже если я стану казаком Войска Донского, я всё равно останусь частью Корпуса. Его офицером. А я очень хочу стать офицером Корпуса. Так нас воспитывают, батько. Не мешай мне. Ты сам меня отдал сюда. Дальше уже не можешь влиять на мою судьбу. Дальше моя судьба в руках Корпуса и Матушки-Государыни, Принцессы Трапезунда, Византии и Рима. Королевы Ливонии. Я выполняю приказ. — Он замолчал, вытянувшись по стойке смирно.

— Старшина, ты же грамоте обучен? Обучен. Вот на, письмо Матушки-Государыни, прочитай. Вот здесь читай, где она про казаков пишет и про атамана Гойду.

Старшина взял письмо очень аккуратно, с каким-то благоговением. Пробежался глазами по тексту, потом начал читать. Медленно читал, где-то по слогам, но читал: «Всё ли у ата-ма-на Гой-ды хоро-шо? Пере-дай пок-лон ему и каза-кам Дона от меня. Как за-кон-чу войну с лит-ви-нами, пусть го-то-вит каза-ков к по-хо-ду на Ка-за-нь…»

— Всё, достаточно, старшина. Свободен. — Скомандовал Михаил и забрал у него письмо. Кадет козырнул и не взгляну на отца, убежал к мортирам. — Теперь понял, казак? Твой сын, часть Корпуса. Будущий офицер. Он и его товарищи по Корпусу, будущая элита Московской Руси и Ливонского королевства. Элита, казак. Они постепенно сменят всех бояр, рыцарей и прочих, тех, кто стоит сейчас возле трона Ливонии и престола Великих Государей Руси. Гордись им, казак. А поговорить вам, я представлю старшине такую возможность. Не беспокойся. Дай только ему время выполнить приказ. Завтра будет штурм Киева. Он именно для этого сюда и приехал. И он старший уже над всеми кадетами, что будут стрелять из мортир. А это значит, что он лучший на курсе. Поэтому повторюсь, он лучший из кадетов. Гордись им. Ты вырастил хорошего сына, казак Игнат Чернов. Ну а ты атаман? Вот видишь, помнит Матушка о тебе и казаках Дона.

Гойда подкрутил длинный ус.

— И ты ей передай от нас поклон. Отпиши, что у нас всё хорошо. А на Казань пойдём. Чего не сходить то? Да, казаки?

Казаки в ответ радостно загалдели…

Утро выдалось ясным. Давыдов, глядя на Золотые ворота Киева усмехнулся:

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся огромная страна. — Пропел он.

— Это ты про что, Михайло? — Спросил лейтенанта атаман.

— Это так, песня. Матушка её как-то пела. Про Москву. Вот послушай: Холодок бежит за ворот, шум на улицах сильней, с добрым утром милый город, сердце Отчины моей. Кипучая, могучая, ни кем непобедимая, страна моя, Москва моя, ты самая любимая! — Давыдов замолчал, продолжая разглядывать Золотые ворота и укрепления Киева.

Отряды татар, калмыков, казаков уже изготовились к штурму, взяв город в плотное кольцо. Две мощные мортиры были установлены на рельсы напротив Золотых ворот. Здесь же расположились и «единороги», пороховые картузы были уже заряжены в стволы орудий.

— Ну что, господа карачибеки, нойон, хан, мурзы, казаки, начнём? — Задал вопрос лейтенант вожакам похода.

— Начинай, Михаил. — Кивнул хан Урусоба.

— Сначала работают мортиры. Единороги пока молчат. — Отдал он команду. — Старшина, одну бомбу положить прямо на крышу ворот. Вторую левее на стену… Огонь!

— Угол шестьдесят, трубка на удар. — Послышалась команда. — Пристрелочный, ОРУДИЕ!

Пальник ткнулся в запальное отверстие мортиры. Первая мортира рявкнула, выбрасывая столб пламени и дыма, и откатываясь назад по рельсам. Тут же рявкнула вторая мортира. Первая бомба весом в 50 килограмм, описав дугу, попала точно в центр верхней части ворот. Проломила небольшую башенку, напоминающую маковку церкви и взорвалась внутри. Грохот, в стороны полетели куски кирпича, обломки брёвен и досок. Вторая бомба перелетела довольно мощную деревянную стену и взорвалась за ней. Атаман, глядя на взрыв первой бомбы, перекрестился.

— Прости, Господи и помилуй. — Услышал лейтенант. Кадеты быстро подкатили мортиру на исходную позицию, начали её банить.

— Быстрее! — Послышалась команда старшины. — Сержант Валиев, поправка, угол шестьдесят пять на вашем орудии.

— Есть! Угол шестьдесят пять. — Тут же последовал ответ. Один из кадетов прокрутил рукоятку наводки, повышая угол возвышения ствола мортиры.

— Старшина, — скомандовал Давыдов, — на ворота ещё пару бомб положи.

— Есть! Волков, на вашем орудии прицел тот же, угол шестьдесят. Трубка на удар. Товсь… Огонь!

— Орудие! — Грохот мортир. Пятидесятикилограммовая бомба вновь легла точно в центр третьего оборонительного поверха Золотых ворот. Из бойниц вылетели столбы пламени, ворота содрогнулись. Часть кирпичной кладки верхнего этажа треснула и стала разваливаться. Третья бомба, попавшая туда чуть позже, окончательно уничтожила весь третий оборонительный этаж. В это время бомбы второй мортиры разворотили на половину часть стены, примыкающей с лева к Золотым воротам. Толстые дубовые брёвна либо выбило из пазов, обрушивая их вниз, либо размолотило, словно гигантским молотом, ломая на части. Одна такая часть бревна упала около мортир, не долетев до них десяти метров. Конница и пехота штурмовых отрядов чуть сместилась подальше.

— Старшина, с воротами достаточно, вправо три, угол шестьдесят пять, трубка на удар. — Скомандовал Давыдов.

— Есть вправо три, угол шестьдесят пять.

— Внимание «единороги»! Заряжай полнолитыми ядрами. Огонь беглым по пять выстрелов по решётке и створкам ворот. Товсь! — Продолжал командовать Давыдов. — Огонь!

Заработала полевая артиллерия. Ядра разбивали противотаранную, с шипами, решётку ворот. После четвёртого залпа, решётка окончательно была разбита и обвалилась кусками. Толстые, оббитые медными полосами, дубовые створки ворот содрогались от попадавших в них ядер.

— «Единорги», ещё беглым по пять выстрелов по воротам. — Отдал команду Михаил. Позиции артиллерии окутывались пороховым дымом. Но легкий ветерок сносил пороховые клубы в сторону. От створок ворот начали откалываться куски. Вот одно из ядер пробило правую створку ворот насквозь. Потом ещё одно и ещё одно. Осаждающие спокойно ждали. Им торопится не надо было. Наконец, правая воротина раскололась на двое с верху вниз. Одна часть обрушилась, вторая осталась болтаться на петлях. Левая воротина ещё держалась каким-то чудом. Несколько ядер попало в то место, где шло крепление к верхней петле створки. Металлическую полосу, с внутренней стороны выбило. Раздался треск и воротина, накренившись вперёд, сначала замерла на мгновения и, наконец, рухнула, выворачивая крепления нижней петли. В открывшийся проём Михаил увидел частокол, который на скорую руку выставили обороняющиеся.

— «Единороги», внимание. Заряжаем шимозу. Залп по заграждению.

Части стены, примыкавшие с лева и справа к Золотым воротам, особенно с левой стороны, были разрушены и начали гореть.

— Старшина, две бомбы положи на второй поверх ворот.

— Есть. Оба орудия, угол шестьдесят, цель второй поверх ворот, трубка на удар… Огонь!

Обе мортиры, одновременно, с грохотом выплюнули пороховой дым на пополам с огнём. Две бомбы упали на второй оборонительный этаж Золотых ворот. От сдвоенного взрыва, половина крепостных зубцов, разлетелась кусками. Часть этажа обвалилась целым блоком. Из специальных отверстий полилось раскалённое масло на пополам с кипятком. Ворота окутались белым паром.

— Ого! — Воскликнул атаман. — Похоже, котлы с маслом и водой, что кияне кипятили, сорвало с креплений. Весело у них там сейчас. Хотели нас обварить, теперь сами обварились.

И на самом деле, осаждающие услышали вопли осаждённых и дикий, душераздирающий вой, что раздавались с верхней части ворот. В рядах конницы и штурмовых отрядов послышался гомон, смех.

Залп полевых «единорогов» разнёс в щепки временной заслон, что устроили горожане. Давыдов велел начать обстрел боевых площадок стен снарядами со шрапнелью, чтобы очистить их от лучников и арбалетчиков.

— «Единороги» по площадкам стен, шрапнелью и шимозой по переменно, прицел пять, трубка три, беглым, огонь

Разлившееся масло у ворот загорелось. Клубы дыма от масла и горящих стен поднимались в небо черными столбами. Ещё около часа артиллерия вела обстрел Золотых ворот и стен. Вот Давыдов поднял руку.

— Прекратить огонь. — Скомандовал он. Канонада смолкла. Он взглянул на хана Урусобу, атамана Гойду, на татарских карачибеков и на калмыцкого нойона. — Мы свою работу сделали.

Хан махнул рукой.

— Пошли! — Раздалась команда. Штурмовые отряды кинулись к проломам в стенах. Туда же устремилась и конница. Татары и калмыки на ходу стали осыпать стены стрелами. Пехота полезла в проломы. Там завопили, началась рубка. Часть пехоты стала растаскивать куски брёвен от развалившихся участков стены. Сами стены всё больше охватывало огнём. Пожар разгорался. Кое-как сумели расчистить дорогу для конницы, которая тоже стала втягиваться в город вслед за штурмовыми отрядами. Спустя некоторое время Давыдов отдал команду, и орудийная обслуга покатила полевые «единороги» в город на помощь штурмующим, поддержать их на улицах огнём…

Бои в городе продолжались до вечера. К ночи последние очаги сопротивления в центре Киева, где располагались остатки деревянного замка, построенного ещё в 14 веке и сильно пострадавшего при обороне города от войск золотоордынского эмира Едигея в 1415 году, были сломлены и ликвидированы. От горящих стен возле Золотых ворот, загорелись некоторые дома, которые, в итоге, сгорели дотла. Никто ничего не тушил. Однако, вскоре спохватились сами осаждающие. Таким темпом город мог сгореть под ноль, а это было не в их интересах. Поэтому были взорваны две деревянные башни и брёвна растащены, чтобы не дать городским стенам гореть дальше и локализовать пожар. Всю ночь шло тушение пожара в том числе и силами самих горожан, которых на время перестали грабить. К утру остатки взорванных стен медленно догорали, не представляя уже угрозы городу. После чего, началась сортировка киевлян. Молодых женщин, девушек и детей старше 5 лет в одну сторону. Молодых мужчин и парней в другую. Отдельно шли мастеровые — кузнецы, литейщики, сапожники, портные и прочие.

Давыдов, в это время, руками полона стал разбирать развалины Десятинной церкви.

— Сколько лет прошло после Батыя, а они всё восстановить церковь не смогли, тоже мне! — Ругался Михаил. К ним подъехал Агиш Ширин.

— Эй, Михаил! — Сидя на коне, татарин скалился.

— Чего?

— Поход был очень хороший. Много добычи взято! Спасибо тебе, лейтенант Корпуса.

— И тебе того же, карачибек. Это всё? А то у меня дело тут.

— Не спеши, Михайло. Я хочу подарок тебе сделать. Ты же холост, жены нет. И полонянок себе не берёшь.

— Холост, а что?

— Хочу подарить тебе боярышню киевскую. Хорошая девка, красивая. И её никто не трогал.

— Зачем она мне?

— Ээээ, Михаил, зачем так говоришь? Ты мужчина. А мужчине нужна женщина. Иначе какой ты мужчина⁈

— Карачибек, вот вернусь в Москву, может там и женюсь.

— Эээ, Михайло, пока вернёшься в Москву, то, да сё. Кто всё это время будет тебя согревать ночами? Да и днём можешь задрать подол на ней, а она обязана будет удоволить тебя. В жёны не возьмёшь, так рабыней своей сделай. Пусть порты твои тебе стирает. — Ширин оглянулся. — Эй, девку сюда тащите.

Один из татар подъехал на коне. Через луку седла была перекинута девушка. Татарин спрыгнул с коня и снял полонянку. Поставил её перед Давыдовым на колени. Девушка была простоволоса. Густые, тёмно-каштановые волосы закрывали её лицо и, когда она встала на колени, коснулись земли. Татарин схватил её за волосы и поднял лицо вверх. Михайло смотрел ей в лицо. Глаза её были закрыты. Лицо мокрое от слёз. На девушке была длинная нательная рубашка, а поверх неё надет сарафан из дорогой ткани. Правда сарафан был порван. Вот она открыла глаза и взглянула на лейтенанта.

«А она и правда красивая» — Подумал он. На вид ей было лет пятнадцать, максимум шестнадцать.

— Нравится, Михайло? Или мне её забрать? Если не возьмёшь, продам её в Кафе. Такие там дорого стоят.

Девушка смотрела на Михаила умоляюще, своими большими тёмно-карими глазами.

— Хорошо, карачибек. Я беру её. Благодарствую тебе.

— Оставь её. — Велел своему нукеру Ширин. — Я знал Михайло, что она тебе понравится. — Он засмеялся, развернул коня и поскакал куда-то вглубь города в сопровождении пары десятков своих воинов. Девушка продолжала стоять на коленях.

— Встань. Чего стоишь на коленях? Замёрзнешь, чай не лето. — Девушка встала. Пыталась прикрыть порванный сарафан. Михаил покачал головой. Снял с себя свой походно-полевой китель. Накинул ей на плечи. — Надень и застегнись. Хорошо хоть обувь у тебя есть. — На ногах у девушки была какая-то странная обувь, не сапожки и не тапочки. Но красивые, расшитые бисером. — Что за обувка то у тебя такая?

— Черевики. — Тихо ответила она, застёгивая мундир на себе.

— Черевики? Не холодно тебе в них?

— Они домашние. — Опять так же тихо произнесла девушка, при этом не глядела на Михаила. Смотрела себе под ноги. Стоявшие тут же в оцеплении вооружённые казаки и конные калмыки нойона Бурласа давай скалится.

— Эй, Михайло, чего это Агиш Ширин такой добрый и щедрый для тебя стал? Вон красотку какую тебе подарил? Странно это. У него зимой снега не выпросишь, а тут на тебе! — Раздался смех. — А может он тебе солгал? Попробовал девку, не понравилось, он тебе её и сбагрил? — Опять дружный смех. Девушка, слушая казаков, вздрогнула. Подняла глаза на Михаила, покачала отрицательно головой.

— Не было этого, боярин. — Сказала она.

— Я не боярин. Я офицер Корпуса. Не трясись. Успокойся и ничего не бойся. Тебя как зовут?

— Александра.

— Это Александра Ходкевич. Дочь боярина Александра Ходкевича. — Сказал один из полоняников, разбиравших руины Десятинной церкви.

— А ты откуда знаешь? — Задал ему вопрос Михайло. Мужик поклонился.

— Я купец, Гаврила Лебеда. Я бывал у Ходкевичей в тереме. У неё есть ещё старший брат Иван и младший Иероним. Александра вторая после Ивана по старшинству.

— Где твои родители и братья? — Спросил Давыдов девушку.

— Не знаю. Батюшки не было, он в войске, что против Московского Князя Василия стоит на Орше. А матушка и братья, наверное, все убиты. — Она закрыла лицо ладошками и заплакала.

— Не реви. Это ещё не известно. Занятная получается штука, Саша. Твой отец стоит против Великого Государя Московского, защищая там не понятно кого. А его семья попала в полон к татарам.

— Пожалуйста, не отдавай меня им. Мой батюшка даст за меня хорошие деньги. Мы очень богатый боярский род. У нас много, где есть поместья.

— А чего здесь делали?

— Пока батюшка в войске Великого Князя Литовского, мы поехали сюда, в наше родовое поместье. Мы, Ходкевичи из старинного киевского боярского рода.

— Понятно. Ладно не отдам тебя на продажу. Посиди вон там, на брёвнышке. Извини, Александра, но я тут делом занят, что наказала мне Матушка-Государыня. Кстати, её тоже Александрой зовут.

— Принцесса Трапезунда, Византии и Рима, королева Ливонии? — Спросила девушка, широко открыв глаза от удивления.

— Она самая.

— А ты видел её?

— Конечно, видел и даже разговаривал с ней. Зря вы литвины полезли к ней в Ливонию. Вот теперь она наказывает вас. Ладно, иди сядь, подожди меня.

Разбор руин продолжился. Но не на долго. Вскоре к Михаилу подъехал Хаджике Мансур.

— Эй, Михайло!

Давыдов удивлённо посмотрел на очередного карачибека.

— И тебя с добрым днём, Хаджике.

— Я слышал, Агиш тебе боярышню подарил?

— Подарил. Вон она, сидит на брёвнышке. А что?

Мансур глянул на Александру Ходкевич, зацокал языком.

— Хороша девка. Но Хаджике Мансур тебе подарит лучше, чем эта боярышня. — Он сделал знак одному из своих нукеров. У того, так же перекинутой через луку седла была девушка. Нукер соскочил с коня, снял девушку и поставил её на колени. Михаил ничего не понимал. Казаки и калмыки засмеялись. — Михайло, это не просто девка, это персидская княжна. Дочь одного из персидских эмиров кызылбашей из племени Устаджлы, которые являются одним из столпов державы Шахиншаха Персии из династии Сефевидов. Она древнего рода Бейдили. Её предки мюриды Ордена Сефевийе. Тринадцать лет назад, всего лишь 7000 кызылбашей-мюридов разгромили и обратили в бегство 30-ти тысячную армию султана Азербайджана Алванда Ак-Коюнглу. А двумя годами позже 12000 кызылбашей обратили в бегство 70-ти тысячную армию другого султана. Они фанатики.

— Зачем ты мне тогда даришь фанатичку? Ты хочешь, чтобы она меня зарезала во сне, Хаджике? Вот обрадовал то меня! И вообще, вы что оба сговорились? Вы мне тут гарем устроить решили? Я, между прочим, христианин. Мне гарем верой противопоказан! — Разозлился Михаил.

— Эээ, Михайло, зачем злишься? Хаджике Мансур хочет как лучше. Зато посмотри, какая красавица! Сладкая, как финик. Какое лицо у неё, тонкие черты, нос, губы. Всё создано для того, чтобы любить мужчину и дарить ему наслаждение. А глаза какие, как два горных озера. — Карачибек сделал знак своему нукеру. Тот мгновенно разорвал на девушке нательную рубашку, в которой она была облачена. — А смотри какое юное тело. Бедра, тонкая талия. Длинные ноги, которые обхватят тебя во время любовных игр.

Девчонка была совсем молоденькой. Лет 14–15. Стояла, опустив руки вдоль тела. Взгляд её ничего не выражал, был каким-то стеклянным.

— Карачибек, перестань. Твою душу то! Хаджике! — Михаил от этого зрелища даже подпрыгнул и кинулся к персидской княжне. Схватил половинки её рубашки и натянул до плеч. — Вы что тут, надо мной издеваетесь?

— Вижу она тебе понравилась. Дарю, Михайло, лейтенант Корпуса Искандер-султан. Всё же не даром местный воевода запал на княжну. Но он не успел. — Мансур захохотал. Его поддержали другие татары. — Мы успели раньше. Нет, не в том плане, что попробовали княжну. Успели ему вспорот брюхо и отрезать голову. Так что девка не тронутая. Забирай. И ещё, я же говорю, что Мансуры не жадные. Мы щедрые, Михайло. В придачу к ней, я отдам тебе и её брата, княжича. Правда он сидел здесь на цепи в порубе. Не судьба у детей эмира из рода Бейдили обрести свободу.

Михайло увидел, как двое конных нукеров Хаджике Мансура копьями подтолкнули вперед молодого парня. Ему было, наверное, столько же лет, как и самому Михаилу. Совсем молодой. Руки и его голова у парня были закованы в колодку. Весь грязный, обнажённый по пояс. Из одежды на нём были какие-то рваные штаны. Сам он был босиком. На груди и спине имелись следы от побоев и кнута. Но несмотря на это, он был не сломлен. Его черные, как ночь глаза горели огнём ненависти и ярости. Хаджике указал на парня кнутом.

— Мюрид. Фанатик. Я рекомендую тебе убить его. Но это уже ты сам решишь.

Парень что-то крикнул. Нукер Мансура взмахнул плетью. Но Михаил окликнул его:

— Стой! — Посмотрел на Мансура. — Если ты их даришь мне, тогда не надо бить его! Что он сказал? И на каком языке?

— Он перс. Но говорил на турецком. Он сказал ругательство.

Михаил подошёл к парню.

— Ты меня понимаешь? — Они смотрели друг другу в глаза. Парень кивнул.

— Да. Но я ещё плохо говорю по вашему. — Ответил он с чудовищным акцентом.

— Ну раз понимаешь, тогда учи русский.

— Освободи меня. Дай мне оружие. — Сказал перс.

— Ты умеешь обращаться с оружием?

— Умею. Дай мне саблю и увидишь. Вторую я добуду себе сам.

— Зачем тебе вторая?

— Я оберукий.

Михаил с интересом смотрел на перса. Усмехнулся.

— Если ты оберукий, тогда почему сидел на цепи, а сейчас в колодке? Почему не защитил свою сестру?

Какое-то время перс смотрел ненавидящими глазами на Михаила. Но потом сник.

— Обман. Меня заманили. Мы с сестрой искали тут убежище, когда османы разорили наш дом в Анатолии. Многих убили. Мы бежали в Крым, а потом сюда.

— Ты ненавидишь осман?

— Да. Больше всего на свете. Они убили всю мою семью.

Михаил достал из ножен нож, разрезал верёвки, которые стягивали колодку.

— Свободен. Но предупреждаю сразу, будешь на кого-то здесь кидаться, тебя убьют. Понял?

— Понял. Можно я подойду к сестре?

— Подойди. — Кивнул Михаил. Перс подошёл к девушке, всё ещё державшей обрывки нательной рубашки, обнял её. Она уткнулась ему в грудь. Михаил смотрел на них. Заметил, сколько было любви у них в глазах и в тоже время горя и страдания. Давыдов оглянулся. Увидел Василия Черных. — Старшина, ко мне.

— Я! Ваше благородие, господин лейтенант!

— Сообрази что-нибудь из одежды. Их надо одеть. И боярышню тоже. И обувь им найди. А то холодно уже, а они почти босиком.

— Понял, разрешите выполнять?

— Да. Выполняй, а то у меня запасного мундира нет.

Карачибек Мансур Хаджике сидел на коне и ухмылялся.

— Добрый ты, Михайло. Но дело твоё. — Он развернул коня и уехал в сопровождении своих воинов.

Казаки посмеивались.

— Что-то татарские князья расщедрились. Удивительно. — Сказал, улыбаясь, один из казаков.

— Да ничего удивительного. Они узнали, что Матушка Ляксандра собирается в поход на Казань, о чём и отписала Михайле. Вот они и засуетились. Тоже хотят сходит туда, на Волгу. — Ответил тут же другой казак. Михаил удивлённо посмотрел на них.

— То есть, Ширины и Мансуры хотят участвовать в походе на Казань? — Спросил он.

— Ну да, а как ещё то?

— То есть, пойдут, по сути, на своих? Там же тоже татары.

— Какие свои, Михайло? Ты о чём? У крымских татар есть вражда с казанскими, особенно с ногайскими родами. Поэтому они режутся будь здоров друг с другом.

— Твою мать! — Выругался Давыдов. Разбор руин продолжился. К вечеру расчистили большую часть и, наконец, добрались до гробниц. Михайло обтёр грязь с одной из них. — Великий Князь Киевский, Володимер Святославович. — прочитал он. — Слава тебе, Господи, добрались. Так, аккуратно снимаем крышку. Господь Вседержитель, прости меня за то, что тревожу покой давно усопших. Но иначе нельзя.

Останки Князя Владимира, Крестителя Руси осторожно вытащили из гробницы вместе с истлевшей за столетия одеждой. Переложили в деревянный короб, выложенный изнутри бархатом. В другой короб переложили останки Княгини Анны, Византийской принцессы. И в третий короб переложили останки святой княгини Ольги. Всё закрыли и запечатали.

После чего, Давыдов отозвал к себе купца Гаврилу.

— Ты как, купец, готов идти в качестве раба дальше на Русь или остаться свободным?

— Свободным однако лучше, чем рабом.

— Конечно, лучше. А если тебе ещё и помогут с товаром, и торговлей, так, чтобы ты в первые купцы вышел? Как смотришь на это, Гаврила Лебеда?

— Кто же от такого откажется, боярин?

— Я не боярин, купец. Я офицер Корпуса. Понял меня?

— Понял.

— Это хорошо, что понял. Останешься здесь. Семья твоя где?

— Как где, господин офицер? У поганых. Помоги, Христом богом прошу. Я отслужу.

— Конечно, отслужишь. Семью тебе вернут. Деньги получишь. Скоро, после того, как мы уйдём, с тобой свяжутся люди. Слушай их и делай то, что они скажут. И всё у тебя будет хорошо. Корпус позаботится о тебе. В беду не даст. Если надо тебя вывезут и дадут твоей семье убежище. Торговать будешь там, где тебе скажут. Или Европа, или Азия. О деньгах и товаре не думай. Тебе всё предоставят. Но запомни, Гаврила, попытаешься переметнуться к кому и выдать что-то про нас, мы тебя на дне моря найдём. И тогда ты пожалеешь, что родился на свет. Это понятно?

— Понятно, господин офицер.

— Вот и договорились. Бумагу подпиши, что ты сотрудничаешь с Корпусом и обязуешься выполнять все его требования…