Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 17

Европу следует помыть,

Почистить, причесать.

И народ у строить по местам.

А коих нет такие учредить —

Цирюльни, бани, до мы для сирот,

А кто преступники, наоборот,

По тюрьмам рассадить.

И школы для детей, университет,

И банк, пробирную палату.

Приказ, который выдаёт патент.

И казначейство, что для выдачи зарплаты.

Больницы и госпиталя,

И ФАПы. И было б чтоб не зря

Всё, чтобы народ мой рос

Количеством и статью.

Zay…

Северо-Восточная Персия. Горная крепость Гирдкух. Резиденция имама ассасин-исмаилитов. Неделя аль-Джума , 2-го месяца Джумад ас-сани , 921 года Хиджры (Двадцатые числа июля 1515 года от Рождества Христова).

Саид зашёл в комнату, где находился Учитель и встал на колени. Имам исмаилитов повернулся к нему. Подошёл, глядя на макушку склонённого хашшашина.

— Говори. — Произнёс Имам.

— Прости, учитель. Но я не смог выполнить то, что ты велел мне.

— Я знаю это. Объясни, почему?

— Махарани знала о нас. Я не понимаю, как она узнала, но она нас ждала. Всё, что готовил, а я готовил всё так, как предписывает нам наш закон и наши правила. Всё так, как учишь ты, Учитель. Но ничего не помогло. Мы попали в засаду. Хорошо расставленные сети. Никто не ушёл. И даже я, Учитель. Все мои братья-хашшашины были казнены позже. Прилюдно. Они умерли страшной смертью и попали, как шахиды, в рай. Но меня казнить не стали. Даже подвергать пыткам, Махарани не запретила пытать меня и казнить.

— Что тебе сказала Махарани Искандер?

— Много чего, Учитель, но самое главное, она написала тебе письмо. Вот оно. — Саид протянул Имаму свиток с печатью, на которой имелся двуглавый орёл. Имам взял свиток, посмотрел на своего ученика.

— Саид, мальчик мой, расскажи, какая она, махарани Искандер? Говорят, она красива?

— Да, учитель. Очень красива. Её красота завораживает. Но главное в ней, это глаза. В них холод и лёд. И ещё ВЛАСТЬ. Большая ВЛАСТЬ. Она всё о нас знает. Знает наши твердыни. Гяуры считают её святой. И ещё, она сказала, что не имеет к нам зла. Но если мы продолжим пытаться её убить, либо убить её сестру или их детей, она станет безжалостной. И она двинет новых монгол против нас, только вооружённых её пушками. Учитель, что мне делать?

— Ничего. Иди отдыхай. Мне надо подумать.

Когда имам остался один, он распечатал свиток Александры. Развернул его и начал читать…

На следующий день Имам вызвал к себе Саида. Когда тот вошёл и склонился в глубоком поклоне, Старец сказал:

— Собирайся, Саид. Поедешь назад в Москву, к Махаране. Отвезёшь ей моё письмо. Останешься в Москве. Станешь связным между мной и Махараней. — Исмаил выпрямился. Смотрел на Учителя удивлённо. Тот улыбнулся своему ученику. Кивнул. — Да, мой хашшашин. Именно связным, своего рода, моим представителем при махаране. Будешь жить, не скрываясь от её людей, ибо мы пришли с миром. Можешь там заняться торговлей. Товар тебе будут привозить хорасанские купцы. Выполняй всё, что она будет тебе говорить. Если скажет убить того или иного человека, убей. Махарани ведёт большую игру с Магистром, этим сыном Иблиса и гиены. И я уверен, что свой последний ход, когда она поставит Магистру шах и мат, то сделает это, придя к нему в логово. И ты должен быть там, среди её людей. Тамплиеры украли у нас наши святыни. Книги. Это особые книги. Ты должен их забрать и привести сюда. Понятно?

— Да, Учитель. Я всё сделаю.

— Возьми с собой пятерых хашшашинов, на выбор, кто тебе больше подходит для этого. И на, возьми моё письмо Махаране. Отдашь лично ей в руки. Дождёшься её ответа. Из этого и будешь исходить. А теперь иди, готовься. Завтра рано утром ты должен быть уже в пути…

Ливонское королевство. Город-порт Данциг. Вторая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Остановилась в доме местного бургомистра. Конечно, со мной был мой двор из фрейлин, палатинов и старших офицеров кораблей. Помылись в бане. Да-да. В Европе 16 века оказывается имелись общественные бани. И были строго распределены дни, когда моются мужчины, когда женщины и когда иудеи. У всех разные дни. Кражи, убийства в бане считались преступлениями, совершёнными с особой жестокостью и цинизмом. За это очень жёстко наказывали. Точно так же наказывали и мужчин, которые пытались проникнуть в общественную баню в женский день и изнасиловать там какую-либо женщину. За это могли и яйца отрезать по самые уши. Но если женщина приходила в баню в мужской день и её там изнасиловали бы, то насильникам ничего бы не было, ибо женщина сама нарушила правила. Перед тем, как сходить в баню, бургомистр принёс мне свод банных правил. Я стала читать:

«Пусть мужчины идут в баню во вторник, четверг и субботу. Женщины идут в понедельник и в среду. А евреи идут в пятницу и в воскресенье. Ни мужчина, ни женщина не платят больше одного пфеннига при входе в баню, слуги их не платят ничего. Если мужчина войдет в баню или в одно из помещений бани в женский день, заплатит штраф в десять серебряных динариев. Если какая-либо женщина в мужской день войдет в баню, оскорбит её кто-либо или возьмет силой, то он не платит никакого штрафа и не становится врагом. Но мужчину, который в другой день возьмет силой женщину в бане или опозорит её, должны наказать. Также, если христианин войдет в баню в день евреев или еврей в дни христиан и евреи убьют христианина или христиане еврея, они не платят никакого штрафа. Также хозяин бани обеспечивает тех, кто будет мыться, тем, во что набирают воду, и другими вещами; и если не сделает так, то платит он пять серебряных динариев истцу и судье. Также тому, кто украдет какую-либо вещь из вещей или из тех, которые необходимы в бане, надлежит отрезать уши»

— Красавцы какие!!! — Засмеялась я, прочитав правила посещения общественной бани. — Хотя я бы за кражу в бане, отрезала не только уши. А уж за изнасилование, яйца по самые гланды. Но ладно. Как я понимаю, бургомистр, в Данциге имеются общественные бани и частные?

— Совершенно верно, Ваше Королевское Величество. Общественные бани более дешевле. Цены в них регулирует магистрат города. Иногда цена поднимается, но только лишь из-за того, что дрова становятся дороже. Но поднимают не на много и при первой возможности снижают до исходного уровня.

— И много у вас общественных бань?

— Десять, Ваше Королевское Величество.

— А частных?

— Частных более двадцати.

— Замечательно. Вот только я одного не пойму, бургомистр, почему от некоторых людей воняет, ну очень нехорошо, словно они месяцами не моются? Смерды ладно, которые в поле пашут, но и от дворян несёт. Почему? Им что, потратить мелкий пфенниг жалко?

— Ваше Королевское Величество, эээээ….

— Что ты экаешь? Говори прямо, бургомистр?

— Дело в том, Ваше Королевское Величество, что дворяне и знатные горожане не ходят в общественные бани. Для них это, как бы это выразится…

—???

— Ниже их знатного достоинства.

— Правда что ли? То есть, ходить и распространять вокруг себя зловонное амбре, это большое достоинство, а хорошо помыться, это ниже их достоинства?

— Они моются у себя дома. У кого-то бани оборудованы в их домах, чаще в подвалах. У кого-то есть просто дома купель деревянная, стянутая обручами, как бочки. В них они и моются. Часто прямо в нижней одежде.

— Зачем в одежде?

— Заодно можно постирать… На себе… И вымыться. Это экономно. Мало, кто это признает из высокородных, но уверю вас, что у большинства именно так и происходит. А если одежда не совсем грязная, то и мыться полностью будут тогда, когда она загрязниться.

— Твою душу, бургомистр!!! — Я сидела, вытаращив на него глаза. Потом начала хохотать. Смеялась до слёз, представляя, как я стираю свои трусы прямо на себе. Вот же жлобьё конченное. Отсмеявшись, спросила: — Скажи, а в банях, кроме помывки, какие-нибудь услуги предоставляют? Например, постирать бельё?

— Конечно. За мелкую монету, прачки бельё постирают и отдадут уже прополощенным и отжатым. Либо могут оставить у себя для его просушки. А потом хозяин или забирает его сам, либо его слуга, либо бельё относят, уже чистым и высушенным. Так же там работают цирюльники, постригут и побреют, тоже за самую мелкую монету. Это не дорого. Можно ещё обратиться к лекарю, вскрыть нарыв или устранить подкожного паразита.

— А почему в бане вскрывают нарывы и устраняют подкожных паразитов? Почему не у лекарей?

— Так лекари, особенно из начинающих и приходят в бани для этого.

— А вот это плохо. Бани для помывки, для стирки. Пусть для оказания услуг цирюльника. А всё остальное должно делаться у лекарей. Я займусь этим вопросом. Значит высокородные и зажиточные не ходят в общественные бани?

— Нет, Ваше Королевское Величество.

— Ну-ну. Я этим тоже займусь. Если не хотят ходить в общественные бани, пусть моются у себя, но не реже одного раза в неделю. А умываться нужно каждое утро и мыть руки перед каждым приёмом пищи… Сейчас, ближайшая баня где?

— Здесь недалеко. Что Вы хотите, Ваше Королевское Величество?

— Сходить в баню. Что-то не так?

— Ээээ… — Бургомистр подвис, теперь уже он, вытаращившись на меня. Наконец, у него включился речевой аппарат. — Ваше Королевское Величество, у меня в доме есть купальня, куда я со своими домочадцами хожу два раза в неделю. Она в полном Вашем распоряжении.

— Ну что ты, бургомистр. Не нужно беспокоится. Заодно я проверю, насколько хороши ваши общественные бани. Там должна быть чистота, это самое главное. Плюс там должны быть необходимые для помывки предметы, такие как тазики. Надеюсь, мыло у вас там продают? Разные мочала?

— Продают, Ваше Королевское Величество. От простого мыла и до дорогого, с приятным запахом. У нас даже есть мыло из Москвы, с Руси. Очень хорошее. Стоит правда дорого, но очень хорошо мылится. Пена такая, что ни у какого другого мыла такого нет. И запах всякий разный. Мне особенно нравится запах хвои. Оно так и называется «хвойное». Моей супруге нравится мыло, пахнущее ромашкой. Дочери, мыло с запахом лепестков роз. — Бургомистр замолчал, глядя на меня. Я ему кивнула.

— Знаю про такое мыло. Его моя сестра делает. Порфирородная Цесаревна Елена.

— Да, Ваше Королевское Величество. Всё верно. Это мыло, как мне сказали, из набора «Цесаревна». Эти наборы очень популярны у высокородных и зажиточных горожан. А ещё есть набор духов для женщин, тоже называется «Цесаревна». И разные мази и притирания для омоложения кожи тела и лица. Женщины так много на это тратят… Простите, Ваше Королевское величество.

Я усмехнулась. Смотри ка, Ленка! Я ей недовольна, что она всякой, с моей точки зрения, фигнёй занимается, мыло варит и мечтает сделать шампунь, вместо того, чтобы клепать мне взрывчатку. А оно видишь, как получается!!! Вяземские, имеющие исключительные права и монополию на производство Елены, оказывается неплохие деньги гребут в Европах!!! Интересно, а в страны Востока тоже продают? И не для омоложения, а для увлажнения кожи. Господи, она и это намастрячилась штамповать. Ну Ленка!

— А губная помада случайно не появилась, для женщин?

— Появилась, Ваше Королевское Величество. Губная помада в красивых деревянных цилиндриках, разных цветов. Но в основном красная. Тени и тушь для глаз. Это какой-то ужас… Простите, Ваше Королевское Величество. Но всё это в таких красивых деревяных шкатулках и самое главное, стоит так дорого.

Я кивнула ему. Конечно, дорого. Пока есть спрос, железо надо ковать, не отходя от кассы! В этом плане Вяземские не теряются и всё правильно понимают. Недаром папан с маманом довольные. На Елену надышаться не могут. И умница, и красавица, и Царевна Порфирородная, чего ни у кого не только в Москве, но и по всей Европе нет. А это такой престиж, что высшая лига, это само собой. А её сестрица вообще Царица Ливонская и Великая Княгиня Московская. И внуков им родила. И сын их любит её безумно. К тому же Ленка хоть и с заскоками, но много себе не требует. А уж какие деньги зарабатывает для клана Вяземских, тут её вообще в зад каждый день целовать нужно. Хотя Вася и это делает, уверена. Да, Вяземские за нас глотки кому угодно перегрызут.

— Вот видите, бургомистр. Мыло у меня своё есть. Поэтому пойду я в баню, вашу, общественную. Заодно проверю. Я, как Королева, обязана заботиться о своих поданных, как о своих детях. О всех. И высокородных, и самых последних простолюдинах. Мало того, как Королева, бургомистр, ты должен понимать, что посетив общественную баню, я подам пример дворянству к посещению общественных городских бань. Если уж мне не зазорно, то им будет тем более. А это прибыток в казну, так ведь?

— Совершено верно, Ваше Королевское Величество. Я в этом уверен, что прибыток будет.

— Вот, бургомистр. Поэтому бани надо обустраивать так, чтобы туда приятно было ходить. Там должна быть идеальная чистота и уют. Можно организовать там бар и подавать пиво с сушёной солёной рыбкой. Поверьте, мужчины будут в восторге. Можно ещё взять хлеб, нарезать его маленькими кусочками, обвалять в соли и засушить на печи. И тоже подавать к холодному пиву. А парные у вас там есть?

— Парных нет, Ваше Королевское Величество. Я знаю, о чём Вы говорите. Был я один раз в Литве. По молодости ещё. Там меня водили в баню, которую называли русской. Там пар был такой, что я думал сварюсь и кожа у меня слезет клочьями.

— Но не слезла же?

— Нет, Ваше Королевское Величество.

— Вот видишь. А потом пошло расслабление, так?

— Так.

— Холодной водой обливали, когда из парной выскочил?

— Обливали, Ваше Королевское Величество. Я думал у меня сердце на куски разорвётся.

— Но не разорвалось же, как я вижу. Запомни, бургомистр, есть вещи, которые с первого раза могут не понравится. Но попробуешь их второй раз, третий, четвёртый и всё, тебя самого к ним тянуть начнёт. Русская баня именно такая. Зато когда ты ощутишь весь букет вкуса и ощущений, тебя от неё за уши не оттащишь. А сейчас идём в общественную баню.

— Матушка??? — Наконец, подали голос мои фрейлины. Говорила Агнеша. — Мы идём в общественную баню?

— Я да. А вы, девочки мои, по желанию. Неволить никого из вас не буду. Фрося, ты со мной?

— Конечно, Матушка. Иного и быть не может. Это им, высокородным княжнам не по чину, а я простая. Для меня всё, что хорошо тебе, Матушка, благо и для меня.

— А почему это только для тебя благо, что для Матушки хорошо? — Тут же возмутилась Паула.

— И правда, Фрося. Ты говори, да не заговаривайся. — Поддержала свою подругу Ксения.

— А я не заговариваюсь, княжна Ксения. — Тут же огрызнулась Ефросинья моя. — Для вас же это потеря чести, ниже вашего достоинства сходить с Матушкой в общественную баню. А мне нет.

Глядя на них, улыбалась. Посмотрела на палатинов. Божен, Богдан и Никифор смотрели на нас заинтересованно. Илья покачал головой, а Аббас с Айно сохраняли непроницаемые выражения лиц. Рядом на стуле с высокой спинкой сидел Пандольфо. Слушал нас заинтересованно. Я тоже сидела на таком же стуле.

— Князь, — обратилась я к Малатеста, — распорядись, чтобы все экипажи кораблей помылись в бане. Оплатишь из судовой казны. Пленных тоже сводить в баню, под конвоем. Следить, чтобы никто не сбежал.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Кивнул мне контр-адмирал.

— Матушка, а как же мы? — Спросил Божен. Богдан толкнул его локтем.

— Не поняла, Божен? Поясни?

— Прости, Матушка. Просто я хотел спросить, нам что делать? Мы же должны быть рядом. Охранять.

Я откинулась на спинку стула. Закинула ногу на ногу, благо была в форме. Смотрела на Божена заинтересованно.

— Ага, охранять! — Усмехнулась Ксения. — Может ещё спинку нам там потрёшь, Боженчик?

— Я знаю, кому он хочет спинку потереть. — Хихикнула Паула. — Фросе.

— Точно. — Согласилась с подругой Агнеша. — И не только спинку. И ещё кое-что, что пониже спины. — Девчонки засмеялись. Не смеялась Айтан. Хотя под её полупрозрачным платком, который закрывал персидской княжне лицо до глаз, я почувствовала улыбку. Фрося тоже не смеялась, но покраснела, как помидор.

— Чего говорите то такое? — Возмутилась она. Посмотрела на меня. Мои губы дрогнули в улыбке, но постаралась сохранить серьёзное выражение лица. — Матушка, чего они? Скажи им, а то совсем стыд потеряли.

— Фрось, они шутят. Не обижайся. Ну а то, что ты нравишься Божену, так об этом все знают. — Посмотрела на Божена. Этому всё, как с гуся вода.

— Значит так, палатины. Внутрь бани вы не заходите. Ибо это запрещено в женский день. Могут за такое безобразие и коки ваши отрезать. А вы же этого не хотите?

— Нет, Матушка. Мы не скопцы. Ну если только Никиша у нас… — Ответил Божен и посмотрел на нашего здоровяка.

— Что, Никиша? — Тут же возмутился Никифор. — Ты хочешь сказать, что я скопец?

— Я этого не говорил, Никишь. — Попытался оправдаться Божен.

— Не говорил. Не язык у тебя, Божен, а помело. Иди сам себе и отрежь что-нибудь. Только кому ты такой убогий потом нужен будешь? Какой девке? Никакой. Ефросинии точно нужен не будешь. Правда, Фрося? — Усмехнулся Никифор.

— Матушка, чего они все прицепились ко мне? Скажи им. — Тут же пожаловалась мне девушка.

— Фрось, не обращай внимания. Это у них называется словесная пикировка. — Ответила ей, успокаивая.

— Пусть на других пикируются. Вон, на Агнешке или на Ксении с Паулой. А на мне не надо. Стыд какой и срам. Пойду я, Матушка, бельё соберу чистое для бани.

— Иди, приготовь всё… Богдан, выставишь палатинов, как возле главного входа в баню, так и чёрного, предназначенного для обслуги бани и для кочегаров. Найдёте ещё какие входы, блокируйте и их, пока мы будем в бане. Понятно?

— Понятно, Матушка. А если внутри, что случиться? Что нам делать?

— Если внутри что случится, то вас позовут на помощь. Тогда можете войти внутрь. Но только если позовут.

— Всё ясно, Матушка.

Вскоре мы уже ехали в баню на карете предоставленном нам бургомистром. Хотя каретой эту повозку назвать было трудно. Естественно, никаких рессор или ещё чего, для придания мягкости хода не было. Да и тесновато в ней было. Я знала из истории своего времени, что кареты появится должны были в Европе, только спустя сто с лишним лет, в 17 веке. И то, сначала использовались только представителями королевских семей, при церемониальных выездах. И только в 18 столетии кареты стали использоваться повсеместно, в том числе и для длительных путешествий. Но до этого было ещё далеко. Мои фрейлины фыркали, трясясь в этой повозке.

— Боже, какое убожество. Толи дело у нас в Вендене. Вот там настоящая королевская карета. А я заказала боярину Вяземскому Фёдору Мстиславовичу себе карету. — Говорила Агнеша. Польскую княжну поддержали её подружки.

— А моему батюшке карету уже сделали. — Сказала Паула. — Но я хочу, чтобы мне тоже сделали. Папеньку просила, но он сказал, что мне ещё рано иметь собственную карету. Матушка, разве мне рано иметь? — Спросила красавица-итальянка. Я улыбнулась.

— По статусу тебе можно иметь.

— Матушка, тогда разреши, чтобы боярин Фёдор Мстиславович повелел и мне сделать. А то у Агнеши будет, а у меня нет.

— Сначала надо у твоего отца спросить, Паула. Если он согласится, я тебе сама оплачу карету у Вяземских.

Паула радостно захлопала в ладоши.

— Матушка, а почему ты оплатишь Пауле карету, а я сама за свои деньги должна покупать? — Тут же обиделась Агнеша.

— Ты уже оплатила заказ?

— Нет. Оплату должна буду внести тогда, когда карету изготовят. Но я должна была внести залог. Сказала мастеру, там в Москве, что внесу после похода. Мы как раз готовились выезжать в Венден.

— Не вноси. Я сама за тебя заплачу. — Сказала Агнеше. Она торжествующе улыбнулась и посмотрела на Паулу. Показала ей язык. Я рассмеялась. Времена меняются, а люди нет. Вот представители, так сказать, «золотой молодёжи» Средневековья. А всё точно так же, как и в 21 веке. Хвастают друг перед другом нарядами, золотыми побрякушками и средствами передвижения. У кого круче. Да бог с ними. Пусть, пока они юны. Замуж выйдут, дети пойдут. Да и я их начну всё больше привлекать к государственным делам, а не только скакать на коне и танцевать на балах. А раз уж они будут не просто мои фрейлины, но ещё и мои помощницы, то кареты им, тем более, положены будут. Посмотрела на Ксению и Айтан.

— Девушки, а вы? Разве вам не хочется иметь свои кареты?

Ксения с Айтан переглянулись. Айтан отрицательно покачала головой.

— Нет, Матушка. Мне не надо. Куда я буду ездить? Мне некуда ездить. Мне достаточно, что ты меня с собой берёшь. Этого хватит.

И правда, куда мусульманская княжна будет ездить в Москве или в Вендене?

— А ты, Ксюша?

— А я закажу себе. Оплачу из моего наследства, которое мне родители, матушка с батюшкой оставили.

— Этого ещё не хватало, тратить на кареты родительское наследство. Надо будет к тебе в имение съездить. Посмотреть там всё. Как хозяйство твоё ведут. Братец то твой убрался оттуда. — Я усмехнулась. Ну а что⁈ Козёл в горлатной шапке сильно обнаглел, родную сестру обобрать решил. Потом, уже позже, после великокняжеского суда, я сама приехала в имение Остожских. Боярин передо мной чуть ли танец гопака выплясывал. Преданно заглядывая мне в глаза. Я с милой улыбкой предложила отдать Ксюши и родительский дом. А то не дай бог в тереме подмётные письма найдут, в которых супротив Государя крамола умышляется. Тогда ведь не только последнего имущества можно лишится, но и головы. Боярин Борис побледнел и на следующий день отписал имение Ксении, чем изрядно её удивил. Всё верно, фрейлины тогда со мной не ездили, только палатины и кирасиры Корпуса. Ну а что, всё может быть, тем более, изготовить подмётные письма, например от лица какого-нибудь польского или литовского магната, для моего спеца, который древние рукописи подделывает на раз-два, это как два пальца об асфальт. И лягут они где-нибудь в тайничке в тереме. У меня и такие спецы есть, из бывших татей и уголовщины. А там глядишь по анонимному доносу и нагрянет к боярину Служба Государевой Безопасности, сиречь Разбойный приказ, во главе с батюшкой моим, думским боярином Вяземским Фёдором Мстиславовичем. И начнут его умельцы тотальный шмон. И обязательно найдут этот тайничок. А там, ай-яй-яй. И ведь ни боярин Вяземский, ни Государь не поверят, что письма не его, что он ни сном, ни духом, и вообще не при делах. Ой как не поверят. А на дыбе ты в чём угодно сознаешься, даже в убийстве Кеннеди, Мао Цзе Дуна и ацтекского Монтесумы до кучи. И в сухом остатке получится, что был такой князь Борис Остожский, да весь сплыл. Боря решил не обострять отношения и свалил по тихой грусти в какое-то своё село. Да и пёс с ним. Не обеднеет. Девок и там ему хватать будет.

Про то, что подмётные письма изготовит мой человек и подкинут их мои люди, я, конечно, говорить не стала, как и про американского президента с китайским кормчим, но Боря на редкость оказался умным мужиком. Видя, как он пригорюнился, ну а как? Хотел за счёт сестры поживится, да не срослось. Это сестра его обнесла. Но я же не работаю совсем уж по беспределу, как говорили уголовники в моём времени. Положила на стол кошель с двадцатью серебряными флоринами. Сказала, что это компенсация. Борюсик даже оживился. Пересчитал монеты, посмотрел на меня вопросительно, типа ещё бы накинуть. Но я предложила, наоборот, урезать осетра, убавить сумму на половину. Боря сразу торг прекратил. И то ладно, мы же не на базаре! После чего, он подписал бумагу о переуступки прав на терем князей Остожских своей сестре, княжне Остожской Ксении. Причём подписывал в присутствии двух свидетелей. И по иронии судьбы, оба свидетеля были теми же самыми, в присутствии которых он химичил с завещанием своих родителей. Вот так то. Судьбу не переспоришь, особенно если я выступаю от её лица. А ведь имение и правда было шикарным. Сам терем, как в сказке. А вокруг красотища. Речка, лес, луга заливные, яблоневые сады. Приедем в Москву, заберу детей, Ленку и махнём мы к Ксюше. Отдохнём. А то, что-то притомилась я, скакать то туда, то сюда. Хотя в Вендене дел по горло. Свою валюту надо вводить, свой банк королевский организовывать. Законы продумать… Господи, Сашка, ты не надорвёшься???

— Ксюша, не надо тратить своё приданное. Всё будет за мой счёт. Успокойся. А по приезду в Венден, получите от меня подарки, амазонки мои, за храбрость при абордаже. Ещё немного и станете у меня настоящими морскими волчицами.

Девушки довольно улыбались.

Подъехали к каменному одноэтажному зданию. Здание имело две печные трубы. Из них шёл дым. Сегодня, как раз в этой бане был женский день. Мы выгрузились. Палатины и охрана из солдат, что сопровождали мой кортеж сразу взяли баню в кольцо, заблокировав все входы и выходы. Божен с Ильёй осмотрели подсобные помещения и кочегарки. Илья нашёл в одном из помещений скрытую дыру, в которую озабоченные смотрели за моющимися женщина. Божен вытащил за шиворот какого-то испуганного мужичка.

— Матушка, ты посмотри, что делают, нехристи! Они дырку в стене сделали, замаскировали и теперь смотрят на бабий срам, когда те моются.

Мужичка подтащили ко мне. Он был весь чумазый от сажи.

— Ты кто такой? — Задала ему вопрос. Он только в ужасе пучил на меня глаза и его трясло. — Ты что, глухой или немой? — Божен встряхнул мужичка.

— Отвечай Матушке-Царице, шпынь! — Божен по-немецки говорил ещё плохо. Наверное, поэтому пойманный за подсматриванием продолжал молчать.

— Старшего, отвечающего за баню, сюда ко мне.

Притащили какую-то бабенку. Она тоже с испугом смотрела на меня. Да что ты будешь делать⁈

— Ксюша, скажи, я такая страшная, что они вот-вот без чувств грохнуться?

— Нет, Матушка. Ты очень красивая. Наверное, от этого они онемели. — Княжна шагнула ближе к женщине. В руке у Ксении была плётка, которую она всегда носила с собой. Концом плётки подняла женщине лицо, уперев плеть под подбородок. Она по-немецки говорила хорошо.

— Отвечай, кто старший и отвечает за баню?

— Господин Вернер, Госпожа. Пожалуйста, не убивайте меня. Я всего лишь прачка.

— Никто тебя не тронет. — Попыталась я успокоить женщину. — Как тебя зовут?

— Эльза, Госпожа.

— Знаешь, кто я?

— Нет, Добрая Госпожа.

— Замечательно. Я твоя Королева. Александра Ливонская. Слышала?

— Слышала, Добрая Королева Александра. Пощадите меня. — Прачка Эльза повалилась на колени.

— Ты глухая? Я же сказала, что тебя никто не тронет. Скажи, кто этот человек? — Я указала на мужичка, которого Божен продолжал держать за шиворот. А так как Божен был парнем рослым, всё же хорошее питание, а мужичок низкорослый и худой, то ему приходилось стоять чуть ли не на пальцах ног. Тем более, он был босиком.

— Это Йёся, Добрая Королева Александра. Иосиф. Он истопник тут.

— Почему он не отвечает на мои вопросы? Его ведь могут и кнутом начать бить.

— Не надо, Добрая Королева Александра. Йёся немой. Он не может говорить.

— Немой и глухой?

— Нет, он всё слышит, Добрая Королева Александра. Просто, когда он был мальчиком, ему отрезали язык.

— Как отрезали? Кто и за что? — Удивлённо смотрела на Иосифа.

— Отрезали по повелению одного знатного польского господина. Ему показалось, что Йёся не совсем почтительно поздоровался с ним.

— Вот же сука! — Непроизвольно вырвалось у меня. Палатины сделали вид, что ничего не слышали. Тем более, они уже не один раз слышали от меня и более забористую ругань, особенно, когда я была сильно разозлена. Фрейлины тоже промолчали. А прачка Эльза, подумав, что это относится к ней, совсем разлеглась на земле и заголосила:

— Пощадите, Добрая Королева Александра.

— Господи… Поднимите её кто-нибудь. — Сукой я обозвала того шляхтича, который изуродовал ребёнка себе на потеху. Тварь. Прачку подняли на ноги.

— Мне тебе третий раз повторить, что никто тебе ничего плохого не сделает? Ещё раз упадёшь на землю и начнёшь голосить, тогда тебе точно плетей всыпят. Этот Йёся вроде уже взрослый, почему за женщинами подсматривает? У него что, жены нет?

— Нет, Добрая Королева Александра. Кто же за него убогого пойдёт? Даже самая последняя нищенка не пойдёт. У него ведь ничего нет. Сирота. Живёт здесь же, в каморке возле печей. Тут же ест, что бог подаст, и спит.

— Ладно, разберёмся. Божен, отпусти Йёсю. Ему что, за работу никто не платит?

— Нет, Добрая Королева Александра. Он работает за кров и за кусок хлеба.

— Плохо. Очень плохо. Какую бы человек работу не делал, но она должна оплачиваться. А то смотрю привыкли бесплатную рабскую силу использовать. Где этот самый Вернер? — Прачка замялась. Опасливо покосилась на здание бани. — Не поняла? — Смотрела в упор на Эльзу. Она судорожно сглотнула, потом сказала.

— Так здесь он, Добрая Королева Александра.

— Здесь, это где? Конкретней?

— В бане… В моечной.

— Не поняла? Вернер мужчина же?

— Мужчина. Добрый мужчина.

— Если он мужчина, да ещё, как ты говоришь добрый мужчина, что он делает в моечной в женский день?

— Он старший здесь, Добрая Королева Александра. К нему пришли его друзья и привели непотребных женщин. Вот с ними они и пошли в моечную. С собой ещё еды взяли и пива.

— Подожди, Эльза, но разве в моечной нет посетителей?

— Как нет? Есть. Женщины, старухи, девицы. Женщины ещё и маленьких детей приводят помыться и самим постираться. Не все могут даже мелкую монету заплатить нам прачкам.

— То есть, они там, в присутствии других женщин и даже маленьких детей устраивают разврат и обжиралово?

— Такое бывает иногда, Добрая Королева Александра. Это, конечно, запрещено, но кто будет жаловаться? Здесь себе дороже. У господина Вернера и друзья влиятельные.

— Правда? Как замечательно! — Я была в натуральном шоке. Нет, я понимаю, снимают номер в бане или сауне и там расслабляются. Муж с женой, любовник с любовницей, просто мальчики пригласили не обременённых серьёзной моралью девиц. Но не так же в открытую. Это же словно на площади любовью заниматься в присутствии толпы зрителей! Не, с этим безобразием надо разбираться.

— Богдан, из бани никто не выходил и не заходил?

— Нет, Матушка. Зайти хотели, вон там бабы с малыми стоят, ждут, когда разрешишь. Да мужик какой-то хотел зайти. Мы его приземлили. Он давай говорить, что дни перепутал, но явно лжёт, пёс поганый.

— Очень хорошо. Эльза, значит так. Я, своей королевской волей и властью данной мне Господом нашим и Пресвятой Богородицей над народом Ливонии, назначаю тебя старшей бани. Теперь ты будешь принимать на работу и гнать оттуда тех, кто не справился. За это будешь получать положенную плату из городской казны. Будешь отвечать за порядок в бане. Мы с тобой ещё отдельно об этом поговорим.

Она испуганно замотала головой.

— Никак нельзя, Добрая Королева Александра.

— Это почему?

— Старшего над баней утверждает магистрат.

— Поверь Эльза, я точно знаю, что магистрат тебя уже утвердил. И ещё. — Я взглянула на Никифора. — Никиша, дай ка там из моего кошеля серебряный флорин… И я не поняла, ты чего так недовольно смотришь на Эльзу?

— Прости, Матушка. Вот, возьми. — Палатин вытащил из моего королевского кошеля из красного бархата, с вышитым золотыми нитями двуглавым орлом и украшенного жемчугом, серебряную монету. Никиша был моим личным кассиром. Флорин я протянула Эльзе.

— Возьми, это тебе в качестве поощрения.

— Добрая Королева Александра. — Эльза смотрела на флорин шокированными глазами, даже попятилась. Всё верно, сколько зарабатывает обыкновенная прачка в общественной бане? Поверьте, жалкие гроши, пару тройку пфеннигов, самая мелкая монета в немецких землях. А тут целый полновесный серебряный флорин. Это же какое богатство!!! Я была уверена, что таких денег Эльза, как и матрос Мартин раньше не видела. А если и видела, то только в чужих руках. — Это очень много. Мне надо много и долго работать. И то я не заработаю таких денег.

— А я уверена, что заработаешь, если будешь работать честно, соблюдать законы и проявлять смекалку, в плане зарабатывания твоей баней больше денег. Бери, Эльза, пока я даю, а то могу посчитать это своим оскорблением.

Эльза осторожно взяла монету, смотрела на неё заворожённо, потом сжала её в своём кулачке. А руку прижала к груди.

— Добрая Королева Александра, но женщины никогда не были старшими в общественных банях.

— Ну вот видишь, значит ты будешь первой. И тебя запомнят на долгие годы. А теперь пошли. Да, дырку в стене заделать и чтобы больше никаких дыр.

Эльза мне кивнула. Мы прошли к главному входу в баню. Здесь стояли мои солдаты. Около них собрались несколько женщин с перевязанными баулами грязного белья. Некоторые держали за руки маленьких детей. Кроме этого, около бани стали собираться зеваки. Я, в сопровождении девушек, зашла в саму баню. Божен пытался сунуться вслед за мной, но его остановила Фрося.

— Божен, ты куда прешь? Глаза свои бесстыжие выпучил.

— Ты чего ругаешься, Ефросиния? А вдруг эти тати там с оружием?

— Божен. — Оглянулась я на парня. — Оставайся здесь. Мы уже об этом говорили.

— Матушка, но там мужчины.

— Ну и что? Как видишь у моих фрейлин и сержант-дам есть сабли, И у меня тоже.

— А ещё есть пистоли. — Вставила слово Ксения. — так что, Божен, отдохни. А тебя ещё вдруг удар хватит от обилия голых женских тел. — Девушки засмеялись. Их поддержали палатины и солдаты. Божен смотрел удивлённо на Ксению, потом сам рассмеялся.

— Ну и язык у тебя, княжна, как крапива. Не знаю, что с тобой муж твой делать будет⁈

— А это, Боженчик, не твоя забота будет, а моя.

В небольшом предбаннике или как тут эта каморка называлась, сидел какой-то тип, похожий на крысу. Около него стоял Айно и солдат с мушкетом, с примкнутым к стволу штыком. Крысоподобный тип сидел испуганный. Айно наблюдал за ним с каменным выражением лица. Даже с каким-то безразличием, словно перед ним не человек, а насекомое.

— Ты кто такой? — Задала я вопрос.

— Я, Михаэль, Ваше Королевское Величество.

— Что ты тут делаешь в женский день?

— Я взымаю плату за посещение бани, Ваше Королевское Величество.

— И много навзымал?

— Эээ…

— Что ты экаешь? Взымая плату, ты должен делать соответствующую запись. Где книга учёта?

Мужичок смотрел на меня непонимающими глазами.

— Всё понятно. Учёта нет. А это прямой путь к воровству и коррупции. Сознавайся, сколько монет прикарманил себе? Сколько монет отложил для Вернера?

— Ваше Королевское… — Я не стала слушать его оправдания.

— Айно, проверь, сколько он прячет монет? И давай быстрее.

Айно кивнул, поднял мужичка за шиворот. Господи, чего они тут все низкорослые и худые, как глисты? Михаэль что-то заверещал, но в руке у моего палатина моментально появился боевой нож. Лезвие упёрлось Михаэлю в кадык.

— Заткнись. Вякнешь ещё раз, зарежу, как крысу. — После чего, Айно и солдат, прислонивший свой мушкет к стене, взяли мужичка и перевернули головой вниз. Проделали настолько быстро, что тот даже вякнуть не успел. На пол посыпались мелкие монеты. Набралось с полтора десятка. Айно даже с пояса у него срезал тощий кошелёк. Бросил его на стол. Мужичка стукнули несильно головой об пол, потом перевернули. Всё проделали молча. Айно посмотрел на меня вопросительно. Эст вообще был немногословен. Я ему кивнула.

— Молодец, Айно. Хорошее решение. Значит так, этого на улицу, под конвой, пусть остальных подельников дожидается. Потом в городскую тюрьму. Я с ними завтра разберусь. Деньги собрать и посчитать.

Прошли дальше. Там была общая раздевался. Я осмотрелась. М-да. лавки, крючки. Есть правда, что-то на подобии кабинок, но без дверей. Зачем они, без дверей? Лежала одежда, разные вещи. Всё открыто. И никто за этим не смотрит. Весело!

— Идём дальше, девочки мои. В моечную.

Моечная была большая. В ней стояли лавки, на лавках сидели женщины, десятка три. Старые совсем, молоденькие, зрелые. Кто мылся сам, кто мыл маленьких детей, даже грудничков. Кто стирался. В правом дальнем углу было возвышение, что-то типа помоста. На нём стоял стол, уставленный едой и кувшинами с каким-то пойлом. Я видела, как некоторые женщины жадно смотрели на еду. И даже дети. За столом сидела весёлая компания из четырёх мужчин и четырёх женщин, явно не тяжёлого поведения. Причём, две парочки в этот момент сношались. Одна дама села на мужчине и скакала на нём. Вторая находилась в коленно-локтевом положении и её имел какой-то довольно здоровый мужик с волосатой спиной и волосатой задницей. Она повизгивала. Занимающиеся интенсивно любовью были к нам спиной и нас не видели. А вот остальные четверо — два мужчины и две женщины увидев нас замерли. Мужчины как раз пили своё пойло из глиняных кружек. Мои глаза непроизвольно сузились. Это был признак закипающей злобы. Глядя на четверых, которые нас увидели и зависли, я приложила палец к губам и отрицательно покачала головой. Не надо прерывать людей на самом интересном. Заметила с каким интересом мои фрейлины наблюдают за процессом совокупления. Ксюша посмотрела на Паулу и усмехнулась. Та в ответ и хихикнула. Агнешка покраснела, но глаз от мадам, прыгающей на мужчине, не отводила. Тем более, там процесс проникновения был хорошо виден. Айтан смотрела спокойно. По ней, из-за смуглости кожи, было не понятно, покраснела она или нет. А вот Фрося стала красная, как пожарный гидрант. Она даже открыла рот, чтобы высказать о творящемся сраме всё, что она думает, но я покачала головой, давая понять, что не нужно.

Ну вот как-то так.

Или так. Теперь понятно, почему католическая церковь выступала против общественных бань?

Мы подошли к занимающимся взаимным проникновением. Я тихо вытащила свою шашку из ножен. Меч я не стала брать. Ну его, пусть хранится на «Святой Елене». Обошла парочку, где мужчина был сзади, с правого бока. Его глаза были закрыты. Изо рта потянулась струйка слюны. Он интенсивно буровил мадам, схватив её за ягодицы. Подняла клинок и упёрла его ему в кадык. Он по инерции сделал ещё пару фрикций, открыл глаза и взглянул на меня недовольно. Я молчала. Он тоже. Но чем больше мы молчали, тем больше расширялись его глаза. И лицо стало принимать бледный оттенок.

— Вытащи своё хозяйство из неё аккуратно. А то не дай бог, с перепугу зажмёт тебя, что придётся мне проводить оперативное хирургическое вмешательство, вот этим медицинским инструментом, чтобы разъединить вас. Ты же не хочешь этого? — Сказала я спокойным, как ледяная пустыня голосом. Лезвие шашки скользнуло вниз между его пахом и её ягодицами.

— Не надо. — Прохрипел он. Я кивнула.

— Вытаскивай.

Он вышел из женщины. Она тут же перевернулась, усевшись на задницу. Смотрела на меня во все глаза. Я же продолжала смотреть на мужчину, в его глаза.

— Ну и как, успел закончить? — Задала ему вопрос.

— Чего?

— Ты я вижу глухой? Заставляешь свою Королеву повторять дважды?

— Простите, Ваше Королевское Величество. Да закончил… Когда лезвие Вашего меча опустилось на мой…

— Ого! Какой красавчик! Правда ты ещё и садомазохист, голубчик⁈

— Кто?

— Садомазохист, получающий удовлетворение от боли или страха. Извращенец, одним словом. Тебя надо показать Святой Инквизиции. На предмет метки дьявола, прости Господи. — Все, кто слышал мои слова, перекрестились.

Вторая парочка тоже прекратила безобразие. Женщина прижалась к мужчине и обернувшись, с ужасом смотрела на меня.

— А ты чего сидишь? Понравилось? Слазь с него. — Но мадам зависла. Глаза ошалелые от страха. Я поморщилась. Не дай бог зажмёт его, мне что, расцеплять их, что ли? Ещё чего не хватало. — Ксюша, помоги ей покинуть этого засранца.

Княжна, недолго думая, подошла и схватив шлюху правой рукой за волосы, стащила с самца. Грубо, но действенно. Оглядела весь весёлый кагал.

— Кто из вас Вернер?

Из-за стола встал грузноватый мужчина, всё ещё державший кружку с пойлом.

— Объясни своей Королеве, что делаешь ты и твои дружки здесь в женский день?

— Мы никого не брали силой, Добрая Королева Александра.

— Ты ошибся. Я не добрая. Итак, есть закон, который запрещает появление мужчин в бане в женские дни. Или тебе плевать на закон?

— Нет, Ваше Королевское Величество.

— Как нет, тогда что ты здесь делаешь, вот в таком виде?.. Молчишь? Молчи. Ибо сказать тебе нечего. Ты нарушил закон, наплевав на него. А закон, это я! А значит ты наплевал на меня. А это уже тянет на государственную измену. Неуважение и оскорбление августейшей особы. За это казнь, четвертование.

При этих моих словах, один из подельников Вернера упал на пол и потерял сознание.

— Я не буду сейчас выслушивать ваши объяснения и оправдания. Все на выход. Живее! Ксюша, если кто будет медлить, бей своей плетью. Шлюхи тоже на выход. Этого поднять. Живее. — Вся гоп-компания потянулась к выходу. Потерявшего от избытка чувств, тащили за руки. Но в отношении дам я передумала. В конце концов, мы что ли убирать за ними будем??? — Шлюхи остаться. Пока я, со своими фрейлинами, раздеваемся, вы тут всё убираете. Моете и выскабливаете до бела. Вам понятно? Пойло из кувшинов и кружек вылить в сток. Продукты, хлеб, овощи, мясо, пусть возьмут женщины. Поедят сами и покормят детей. И у вас мало времени. Если не успеете, вам кожу плетьми со спины и ваших тощих задниц снимут мои солдаты. Выполнять.

Дамы бросились всё убирать. Мы вернулись в раздевалку. Я вышла в предбанник.

— Айно, значит так, эти не одеваются. Пусть так голыми и пойдут в городскую тюрьму. Я с ними буду разбираться завтра… Хотя нет, сначала, прежде, чем попасть в тюрьму, пусть поработают истопниками. А то там что-то прохладно. Скоро иней в углах образуется. А я люблю по жарче. И если дров мало, значит этот скот, продал их. А они оплачиваются из казны города. Тогда пусть ищет, бегая с голым задом по городу. Но я ждать долго не буду. Я хочу, чтобы в бане было жарко. Понятно, Айно?

— Да, Матушка, не беспокойся, будет жарко. Или сам в топку полезет.

— И ещё, Айно. Пусть сюда приведут Йёсю. И принесите нам с девочками снедь.

Я вернулась в раздевалку.

— Эльза⁈

— Да, Добрая Королева Александра?

— Нашу одежду и наши вещи, в том числе оружие никто не должен трогать. Даже прикасаться.

— Никто не тронет, я прослежу, Добрая Королева Александра. Может какую Вашу одежду постирать?

— Не надо. Она у нас чистая.

Богдан привёл Иосифа. Притащил его за шкирку. Причём тащил на вытянутой руке, чтобы не подходить к нему в плотную.

— Богдан, что же ты так грубо? — Спросила старшего над палатинами.

— От него воняет, Матушка, и блохи у него с вшами. Зачем он тебе?

— Значит надо. — Посмотрела на мужичка. Он глядел на меня затравленным взглядом. — Иосиф, ты меня понимаешь? Кивни, если понимаешь?

Он что-то замычал, потом кивнул.

— Хорошо, Йёся. Значит так, я решила тебя забрать с собой. Ибо Господь велел помогать страждующему. И тогда да воздастся тебе по делам твоим. Сейчас тебя подстригут, побреют, вымоют. Дадут тебе нормальную одежду. Накормят. С этого момента будешь помогать моей служанке. Зовут Ефросиния. Делать всё то, что она скажет. Воды принести, дрова. Надо носить вещи какие или ходить с ней на торжище. Одним словом прислуживать. Сможешь? — В его глазах появилась надежда. Он опять замычал, потом повалился на колени. Уткнулся лбом в носки моих сапог. — Йёся, встань. Я тебе не разрешала полировать языком и лбом мои сапоги. Тебе больше никто не причинит боль и унижение. Ты будешь хорошо питаться. Жить будешь во дворце. Там тебе выделят комнату. А сейчас тебя подстригут, налысо… Богдан, найди цирюльника. Когда его подстригут на голо и побреют, завяжешь ему глаза и отведёшь к раздевалке. Там его будут ждать. Там его вымоют. Но глаза завяжи плотно. А то не дай бог, увидит неземную красоту и ослепнет.

Богдан засмеялся, кивнул мне.

— Я всё сделаю. И одежу ему подберём с башмаками. Хотя, сдаётся мне, что обувь он никогда в своей жизни не носил.

— Ничего. К хорошему, Богдаша, привыкают быстро.

Мы с девушками разделись до нательных рубашек. Перед этим Богдан принёс из кареты корзинки с продуктами. Что меня удивило, но к этому моменту, дамы не тяжёлого поведения успели всё убрать. Продукты отдали находящимся здесь женщинам и уже драили пол помоста. Вскоре к нам зашёл Йёся. Его уже обрили под ноль. Убрали и непонятные клочки волос на щеках и подбородке. Был он полностью голым. На его глазах имелась плотная повязка. Я смотрела на него. Худой, как атомная катастрофа. Какой-то хилый. Всё верно, ведь Йёся жил в постоянно голоде и тотальном недоедании. Я взяла его за руку.

— Пошли, Йёся, тебя вымоют. Потом вернёшься в раздевалку. Туда принесут одежду. Потом тебя покормят. И ещё, Йёся, нехорошо подсматривать за голыми женщинами. Понял меня? Никогда так больше не делай.

В ответ он что-то промычал и опустил голову. Я посадила его на лавку. Мы все, пока что были в нательных рубашках до колен. Девушки принесли в тазиках горячей и холодной воды. Посмеиваясь над мужчиной, стали его намыливать мылом, тереть с комментариями мочалом. Потом обливать водой.

Что хочу сказать⁈ Когда Йёсю обрили наголо и помыли, он оказался довольно молодым. От 25 до 30 лет. А телосложением вообще, как подросток.

Девушки посмеивались, намывая парня.

— Смотри, Паула, ты касаешься голого мужчины. Это грех, так как он тебе не муж. — Подначивала итальянку Агнеша.

— Тебе он тоже не муж, но ты ему спину трёшь, Агнешка! — Парировала польку Паула.

Ксюша подошла с тазиком тёплой воды и облила двух своих подруг и Йёсю. Раздался девичий визг. Я рассмеялась. Рубашки на нас уже намокли и просвечивали.

— Всё, Йёся. Тебя помыли. Пошли в раздевалку. — Сказала ему и взяв за руку выпроводила из моечной. Там дала ему полотенце. — Вытирайся. Сейчас тебе принесут одежду. Я выглянула в предбанник. — Богдан, одежду несите и помогите ему одеться. Потом накормите его.

— Он что сам не может одеться, Матушка? — Недовольно спросил палатин.

— Я сказала помочь.

— Понял, Матушка.

Вернулась в моечную. Фрося накрывала стол. Я сняла мокрую рубашку, оставшись полностью обнажённой. Нижнее бельё мы все сняли ранее. Окатила кипятком лавку и легла на неё животом.

— Ксюша, спину мне намыль.

Пока Ксения намыливала мне спину, лежала от блаженства закрыв глаза. В моечной явно потеплела. Похоже, новые кочегары не плохо справлялись со своими обязанностями. Вот как бывает, ещё несколько минут назад ты жрал в три горла, пил в четыре, воровал общественные деньги, на которые хорошо жил, а заодно щупал титьки продажных девок, и раз вдруг всё резко меняется, и ты уже с голым задом кочегаришь печи в этой же бане… На ближайшие три года, как минимум. Причём платить будут исключительно куском хлеба и жидкой похлёбкой для арестантов. Фатум, судьба… В моём лице.

Почувствовала, как Ксения или кто-то из девушек уже не мылят меня и гладят ладошками. Открыла глаза. Гладила Ксения. А Агнешка с Паулой и Айтан сидели рядом на скамеечках и смотрели на всё это.

— Я не поняла, княжна, что ты сейчас делаешь? — Спросила Ксению.

— Я глажу тебя, Матушка. Делаю массаж, как ты мне делала.

— До массажа тебе ещё далеко. Ему учиться надо. А твои поглаживания, Ксюша, больше похожи на непотребное. Это когда одна женщина начинает ласкать другую. Таких называют розовыми лезбиянками, а это содомский грех.

— Прости, Матушка.

Я встала с лавки, выпрямившись во весь рост.

— Ксюша, ты лучше водой меня облей.

— Я оболью, Матушка. — Подскочила с лавки Агнешка. Взяла приготовленный таз с водой и стала поливать на меня. Я обмылась от мыльной пены. Потом девчонки терли под моим руководством друг дружке спины. Опять шутили друг над дружкой и пересмеивались. Потом мыли свои шевелюры. У каждой из нас они были знатными. Мыли мылом, полоскали отварами ромашки и лопуха. Мне помогала Фрося, ревниво глядя на остальных, ибо это была её прерогатива и уступать её она никому не собиралась. Намывшись, наплескавшись в волю, обернулись в простыни, которые Фрося приготовила заранее и сели за стол. Мы не обращали внимания на женщин, которые мылись здесь же. Но они все держались немного в стороне. Попивая морс, наблюдала за девушками. Те с аппетитом ели, разговаривали.

— Матушка, скажи, а что это у тебя за узоры такие на теле? — Спросила меня Паула. — Я всё время смотрю, когда мы принимаем вместе омовение и всё не решаюсь спросить. — Девушка с любопытством смотрела на меня. Я усмехнулась. Это она о моих татушках.

— Это татуировки, Паула. Искусству татуировки много сотен и даже тысяч лет. Это не просто узоры, как ты говоришь, это своеобразный язык тела.

— А у Принцессы Елены тоже есть? — Не унималась итальянка.

— Есть. Конечно есть. — Вспоминая подругу, улыбнулась. У этой ещё похлеще татушки.

— Матушка, а что они обозначают?

— Много что. Но скажу только о двух татуировках, которые у меня на спине в районе шеи. Это древнегерманские руны. Всем девочкам нашего рода их наносили. Руны «Одал» и «Дейвас». Означающие принадлежность к древнему роду германских королей Нибелунгов. Причём принадлежность именно по женской линии. Мы с Еленой потомки Неистовой Брунхильды, женщины-воина, жены Зигфрида Нибелунга.

— А остальные?

— А остальные означают, негу, блаженство и смертельную опасность для мужчины.

— Как это? — Паула удивлённо смотрела на меня, как, впрочем, и остальные девушки.

— Очень давно, больше двух тысяч лет назад, был такой языческий культ, когда люди почитали богиню Иштар. Это было ещё задолго до Христа. Богиня Иштар, олицетворяла собой саму жизнь, красоту и, одновременно, смерть и разрушение. С тех пор прошло много времени. Почитателей этой богини практически не осталось, а сам культ уже давно забыт. Но… — Я оглядела своих подопечных. Они слушали, затаив дыхание. — Но, в далёкой Индии, сказочной стране, расположенной на юго-востоке, спрятанным где-то в горах, до сих пор стоит храм богини Иштар. В нём живут последние преданные почитатели этой богини. Этот храм последняя Цитадель культа. Так вот, в этот храм эмиссары богини Иштар привозят со всего света маленьких девочек. Их там растят, кормят, поят и обучают. Обучают искусству обольщения мужчин, и одновременно учат быть смертельно-опасными бойцами, воинами. Их называют дочери Иштар. Вот вроде бы молодая тихая девушка. Опускающая глаза, когда на неё смотрит сильный мужчина. Она такая тихая и беззащитная… Но это обманчиво. Вдруг в какой-то момент она превращается в безжалостного убийцу. Дочери богини с лёгкостью могут убить пятерых крепких, сильных мужчин-воинов. И дочерей Иштар учат убивать не только ножом, кинжалом, саблей, мечом или копьём. Их учат убивать всем, что попадётся под руку. Поэтому у дочерей Иштар огромный арсенал средств убийства. Даже простая деревянная щепка, может оказаться оружием, ведь её она может вогнать в глаз мужчине, достав до его мозга и тем самым мгновенно убив.

Девушки молчали, глядя на меня. У Паулы расширились глаза. Я поняла, о чём она подумала. У неё всё было написано на лице.

— Матушка, ты одна из дочерей Иштар?

Я вновь улыбнулась и погладила её по голове.

— Дорогая моя Паула. Не задавай мне вопросов, на которые я не дам тебе ответов. Не потому, что не знаю ответа, а потому, что тебе этого знать не надо. Не все двери нужно открывать. Ибо за знания, которые хранятся за ними, можно очень дорого заплатить. Не даром говорят, что во многих знаниях многие печали. Но вы, девочки, не беспокойтесь. И я, и моя сестра Елена, мы добрые христианки…

На следующий день, в здании магистрата города шли разборки на высшем уровне. Я была крайне раздражена и недовольна. Бургомистр периодически вытирал свою тыковку платочком. Члены магистрата сидели тихо как пришибленные мыши. Я потребовала документы учёта по расходованию средств городской казны. Потребовала документы о доходах и расходах казны. Мрачность и напряжённость обстановки добавляли мои палатины, которые взирали на членов магистрата холодными и равнодушными взглядами. А так же присутствие контр-адмирала. Плюс всё здание магистрата было оцеплено вооружёнными солдатами и матросами эскадры.

Я рассчитывала провести в Данциге всего пару дней. Подремонтировать одну из трофейных каррак, на которой пойдут до Риги пленные. Отдохнуть и привести себя в порядок в плане гигиены, но пришлось задержаться почти на неделю. Пока разбиралась с бумагами, пока то, да сё. По итогу бургомистр был отстранён от своей должности и ему грозила верёвка виселицы, которую установили на городской площади мои солдаты. Так же были уволены и половина членов магистрата, запятнавшие себя в воровстве и коррупции. Бывшего бургомистра не повесили только потому, что за него вступился и вышел на меня с прошением местный ординарий. Двоих членов магистрата я повесила, наплевав на Магдебургское право. Хотела повесит и всю весёлую четвёрку, которую выпнула из бани в чём мать родила, но потом передумала. Банщик возместил всё, что украл. А я ему насчитала прилично, конечно, в свою пользу. Его крысоподобному кассиру отрезали уши и выжгли за воровство на лбу клеймо, означающее «вор». Самого банщика и его трёх друзей, любителей посещать общественную баню в женские дни, где предавались пьянству, обжиралову и блуду, приговорила исполнять обязанности истопников-кочегаров три года за кусок хлеба и жидкую арестантскую похлёбку. Почему арестантскую? Все просто, днём они кочегарили и делали разную другую работу для нужд бани, ночью отправлялись спать в городскую тюрьму. Мыться полностью им разрешалось только раз в месяц, причём исключительно холодной водой. Стирать и менять одежду раз в три месяца. И никаких женщин. Видеться с семьями им разрешалось раз в полгода и в присутствии надзирателей по полчаса. Местной бандерше, которая заведовала публичными домами и цехом проституток, всыпали плетей на городской площади за то, что её подопечные грешат на глазах у людей и детей в общественной бане. Плюс со всего цеха был взят приличный штраф.

Когда мы отплыли из Данцига в Ригу, город блестел чистотой. Меня провожало больше половины жителей города…

Ливонское королевство. Венден. Вторая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Сидела в своём рабочем кабинете во дворце. Мои девушки уехали на охоту в сопровождении знатных кавалеров. Не поехала только Айтан. Фрося тоже была рядом, постепенно строила Йёсю, что и как делать, чтобы Матушка не знала неудобств. Йёся был счастлив. Он теперь нормально питался, впервые в своей тяжёлой жизни, носил одежду, а не лохмотья. Пусть одежда и не была дорогой и новой, но это мелочи. Так же у него была своя обувь. Он исполнял всё, что ему говорила Ефросиния и с улыбкой выслушивал недовольное ворчание девушки.

Меня же заботили совсем другие проблемы. Я собиралась вводить свою, национальную валюту. А то, что это такое? Королевство есть, а своих денег нет! Плюс учредить свой банк.

Когда Ландмаршал и по совместительству Канцлер королевства увидел всё то, что я привезла из похода, он побледнел и ему стало дурно. Пришлось срочно усаживать Иоганна на стул и отпаивать водой.

— Ваше Величество, монархи Европы узнав о таких сокровищах пойдут на нас войной.

— Не пойдут.

— Но всё же, Александра. Мало того, что здесь много золота и драгоценных камней, на что можно купить целое королевство, так ещё и реликвии. Один меч «Экскалибур» чего стоит. Уверен, Тюдоры предъявят на него свои прва, а французы свои.

— Тюдорам сейчас не до этого. Как, впрочем, и Франциску. Франциск, несмотря на мои предупреждения всё больше втягивается в войны в Италии. А Англия ещё не настолько сильна, чтобы мне что-то там предъявлять. Дядюшка Максимилиан, Император, тоже не полезет. У него пока нет мира с поляками. Он завяз в Польше. Литва с Польшей тоже не полезут, по тем же причинам. Шведы??? Нет, там своя замятня идёт. Я оказываю поддержку регенту, Стуве Младшему. И вообще хочу усадить его на шведский престол, основав новую королевскую династию. Дания? Так они уже попытались ограбить меня, но получили по соплям. Так что всё нормально. Иоганн, у нас сейчас другие проблемы. Нужна своя валюта, и свой банк. Не одним же итальянцам иметь банки.

— Ваше Величество знает банковское дело?

— Иоганн, я тебя умоляю, какое сейчас банковское дело? Всё сводится к даче кредита под бешенные проценты, а потом возврат денег и процентов. Зачастую выбивая из людей деньги палками, тюрьмами и прочими репрессиями. За что народ этих банкиров и ростовщиков ненавидит. Это не совсем наш путь. Мы пойдём в банковском деле другим путём. Мне нужен человек, который займётся финансами государства. У тебя есть такой на примете? Этот человек должен быть хватким, грамотным и настоящим руководителем. А не просто так в красивом камзоле со шлейфом из кучи древних предков.

— Я тебя понял, Александра. Такой человек есть. И банковские дома есть не только в Италии. В Священной Римской империи есть свои банкиры. Это Фуггеры и Вельзеры.

— Иоганн, да какая разница, итальянцы, немцы, французы и прочие. Мне нужен человек, который займётся финансами. И ещё, что ты знаешь о талере?

— О каком талере?

— Это такая монета. Ты разве не слышал?

— Нет, моя Королева. Ни разу не слышал. А кто занимается её чеканкой?

Я не помнила, когда талер был введён в Европе в оборот. Помнила, что это первая половина 16 века. Но похоже, талеры ещё не известны. Вот и хорошо. Значит талер станет денежной единицей Ливонии.

— Никто пока чеканкой талера не занимается. Мы будем первыми. И наши деньги будут называться талерами. Ливонскими талерами.

— Хорошо. пусть будет талер. Да, человек, которого я хочу тебе представить, как раз из клана Вельзеров.

— Кто это?

— Филипп Вельзер. Младший брат Бартоломеуса Вельзера, главы банковского и торгового дома Вельзеров.

— Сколько ему сейчас полных лет, Иоганн?

— Двадцать шесть.

Я удивлённо посмотрела на Канцлера.

— А не слишком он молод? Сколько сейчас его брату?

— Бартоломеусу? — Я кивнула. — Сорок один год.

— Ну вот. Сорок лет, это уже опыт.

— И всё же, моя Королева, я бы всё-таки рекомендовал Вам встретиться с ним.

— Хорошо, я встречусь. Но скажи, чем он так хорош, что ты ходатайствуешь за него?

— Филипп на самом деле молод, но он очень умён. Имеет блестящее образование. Молод, энергичен, честолюбив. Имеет железную хватку.

— А если он начнёт действовать в интересах своей семьи, а не в моих? Всё же они родичи.

— Навряд ли. Филипп с Бартоломеусом сильно повздорили. Ссора вышла на столько сильной, что даже выплеснулась за пределы клана. Скажи мне, моя Королева, кто придумал вексели?

— Вексели? Странный вопрос. Кто придумал вексели сейчас уже не узнать. Но они придуманы очень давно. Еще двести с лишним лет назад вексели во всю имели хождение в Монгольской империи в виде шёлковых платков с иероглифами и печатями самого Великого хана. Кстати, Марко Поло привозил в Европу, конкретно, в Италию один такой вексель.

— Возможно. Я об этом не слышал, но именно двести лет назад две торгово-банкирских семьи из Флоренции Барди и Перуцци в системе расчётов стали пользоваться переводными векселями. То есть, деньги, положенные в одном городе, в представительство их банков, можно было получить в другом, предъявив такой вексель.

— Совершенно точно. Идею они украли у монгол, которую привёз с востока Марко Поло. И что в этом такого?

— Это обогатило обе семьи и упростило финансовые взаиморасчёты. Так вот, спустя два столетия Филипп Вельзер сделал улучшения в обращении этих векселей. Какие именно, я не знаю, я не банкир. Это у них надо спросить. Так вот, Бартоломеус присвоил себе эту идею. И записал себя в авторы нового векселя. Филиппу это не понравилось. Начались внутрисемейные выяснения отношений. Во время полемики, Филипп полностью раскритиковал действия своего старшего брата. Обвинил его в том, что он ведёт их семью к банкротству. Бартоломеус даже ударил за это брата по лицу. А потом выгнал из дома, лишив доли в семейном деле.

— Иоганн, а это не была специально разыгранная сцена, как в театре у трубадуров?

— Нет, моя Королева. Случилось это год назад. После этого, Филипп пытался организовать своё дело, свой банковский дом. Но увы. Старший брат ему не оставил шансов и позаботился о том, чтобы Филиппа никто не взял к себе в компаньоны и даже просто на работу. Всё же семья Вельзеров, наравне с Фуггерами являются одними из самых влиятельных банкирских домов Европы.

— И он приехал к нам?

— Да. Он знает, что здесь, на территории Ливонии Вельзеры не имеют такого влияния. И надеется, что здесь он может начать всё сначала.

— Хорошо. Пригласи его.

Филиппу назначили аудиенцию на следующий день. Какое первое впечатление произвёл на меня этот молодой человек? Не плохое. Одет хоть и не броско, но со вкусом. Его одежда была пошита из довольно дорогих тканей. Туфли из хорошей кожи, а не эти с длинными носками, как у клоунов. Хотя такая мода на обувь заканчивалась. Волосы зачёсаны назад, собраны в хвост и перевязаны чёрной лентой. Я удивилась, так как такая мода должна была появится только спустя лет сто пятьдесят спустя. Аккуратные усы и бородка клинышком, так называемая «испанка». Кольцо было одно, золотое с рубином. Больше колец не было. В руках держал шляпу с перьями. Он немного попрыгал, приветствуя меня. Я стояла возле своего рабочего стола. Слегка кивнула ему. Указала рукой на стул.

— Здравствуй, Филипп. Проходи, присаживайтесь. И давай сразу определимся, не надо петь мне дифирамбы. У меня не так много время. Увы, государственные дела. — Подождала, пока он не пройдёт и не займёт указанное мной место. — Что будешь пить, Филипп? Сок, морс, вино или просто воду?

— Просто воды, Ваше Величество.

— Хорошо. — Позвонила в колокольчик. Ко мне заглянула Фрося. Я велела ей принести в кубке воды. Сама села на свой стул. Подождала, пока Фрося не принесёт воды и Филипп не утолит жажду.

— Филипп, моё королевство молодое, ты это, надеюсь, прекрасно знаешь.

— Да, Ваше Величество.

— Вот. И как молодое государство, у нас ещё нет своих денег. А это не допустимо. Поэтому я хочу ввести в оборот внутри королевства свои монеты. Называться они будут талерами. — Посмотрела на Филиппа.

— Талеры? — Переспросил он, выгнув брови удивлённо.

— Талеры, Филипп.

— Никогда о таких деньгах не слышал.

— Вот считай услышал. Талеры будут серебряные и золотые. Будут, конечно и мелкие монеты, разменные. Серебряные и медные. Соотношение серебряных и золотых талеров будет в соответствии с принятыми в Европе расценками. Вес серебряных и золотых монет будет утверждён королевским монетным уставом. Изменять содержание благородных металлов в талерах будет запрещено.

— Ваше Величество. Каков именно вес серебра или золота будет объявлен Вами стандартом? — Задал вопрос Филипп. Хотя я не помнила, когда начал хождение в Европе талер, но почему-то запомнила сколько он весил первоначально, согласно имперскому монетному уставу от 1524 года, это 27,41 грамма. О чём я и сообщила Филиппу. Увидела его удивлённое лицо.

— Как я понимаю, ты впервые слышишь такую меру веса, как грамм?

— Да, Ваше Величество.

— Ничего. Если я утвержу тебя на должность главного казначея королевства, а так же руководителя королевским банком, то тебе придётся познакомится с новой системой измерения расстояний, веса и объёма. Эта система называется метрическая. Она более упорядочение и проще, чем имеющиеся сейчас в Европе. Но о деньгах мы ещё поговорим. А сейчас, Филипп, расскажи мне о себе. И, самое главное, ничего не скрывай. Я внимательно слушаю, почему ты решил приехать сюда к нам в Ливонию?

Разговор у нас был долгим. Он рассказывал, я внимательно слушала, иногда под его удивлённые взгляды делала себе в бумаги записи. Задавала вопросы. Потом мы перешли непосредственно к банковскому делу.

— Филипп, ты же хорошо знаешь современное банковское дело в Европе?

— Да, Ваше Величество. Я знаю, как работают итальянские банковские дома, немецкие, английские, французские.

Попросила рассказать о механизме некоторых банковских операций. Филипп подробно и доходчиво рассказывал. Несколько раз ему приносили воды в кубке. Сначала он волновался, я это видела. Но постепенно волнение прошло. Мы словно поймали одну волну.

— Скажи, Филипп, как ты думаешь, кредитовать королей и императоров это надёжное дело?

— Ваше Величество… — Вельзер-младший замялся. Я усмехнулась, глядя на него.

— Филипп, мы же договорились. Говори прямо, без этого… — Я покрутила кистью правой руки. — Без мандража.

— Если честно, Ваше Величество, то лично я считаю, что кредитование монархов, это не совсем надёжное дело. Довольно рискованное.

Я поощрительно кивнула ему, продолжая улыбаться.

— Всё правильно, Филипп. А почему рискованное?

— В случае если король или император не в состоянии расплатиться или намного проще, не захочет отдавать деньги, то банкиры ничего не смогут сделать. Им приходится нести колоссальные убытки. Такое уже случалось и ни раз. Например, в своё время, очень влиятельные итальянские банкирские семьи Барди и Перуцци разорились именно из-за этого. В 14 веке они выдали английскому королю Эдуарду III огромную сумму даже по нашим временам, на войну с Францией. Барди выдали кредит на 900000 золотых флоринов, а Перруци ещё на 600000 флоринов золотом.

— Итого, полтора миллиона золотом? — Сказала я. — Да, большая сумма, даже огромная.

— Совершенно верно, Ваше Величество. Так вот, долг английский король не отдал, объявил себя банкротом по своим долгам.

— Объявил дефолт. Какой красавчик! — Я засмеялась.

— Что, простите, Ваше Величество?

— Дефолт. Термин такой, означающий банкротство.

— Да, Ваше Величество. Обе семьи понесли огромные убытки. Это спровоцировало кризис во Флоренции и даже по всей Италии, так как на финансах обеих семей были завязаны многие. Многие вкладчики разорились, оставшись полностью без денег. Перуцци первые объявили себя банкротами, сумев вернуть своим вкладчикам и кредиторам меньше половины того, что должны были. Барди продержались несколько дольше. Но и они, в конце концов, объявили себя банкротами.

— Вот, Филипп, тебе хороший пример. Поэтому не нужно кредитовать монархов персонально. Это не продуктивно. Если и давать кредит, то под конкретные гарантии возврата долга и процентов. Например, оформлять королевским банком залог за ту или иную часть территории этого правителя.

— Но если он не отдаст всё равно?

— А вот для этого есть государственные взыскатели долгов, это армия и флот. То есть то, чего банкиры сейчас не имеют. Либо давать под залог королевских драгоценностей, той же королевской короны и прочих атрибутов власти, которые по своей цене могут перекрыть финансовые потери. Но это так, небольшая часть работы банка. Через королевский банк будут проходить все платежи по таможне, налогам и прочих сборах государства. Через банк будут проходить выплаты денежного довольствия армии и флоту. Плата государственным чиновникам. Кроме этого, все остальные банки, а так же ростовщики и менялы, прежде чем начать работать на территории королевства должны будут получить лицензию на занятие этим видом деятельности в королевском банке Ливонии. А лицензия будет стоит не дёшево. И нарушения законов королевства, в плане финансов, будут сопровождаться отзывом такой лицензии. Понимаешь?

— Понимаю, Ваше Величество. Очень интересно.

Мы с ним ещё долго говорили. Наконец, я решила закончить аудиенцию.

— Итак, Филипп. Я подумаю над твоей кандидатурой на место управляющего королевским банком и главным королевским казначеем, то есть министром финансов. Но ты должен понимать, что в случае твоего назначения, интересы твоей семьи должны отойти на второй план. Главное для тебя станет, это мои интересы и интересы Ливонии, даже если они войдут в противоречия с интересами клана Вельзеров. В противном случае это будет расцениваться, как государственная измена и измена мне лично. И если ты поинтересуешься, то узнаешь, что больше всего на свете я ненавижу предателей и лжецов.

— Да, Ваше Величество, я полностью отдают в этом отчет.

— И ты должен будешь принести мне личную присягу, от которой смогу тебя освободить только я.

— Да, Ваше Величество.

— Тогда иди, Филипп. Я буду думать.

Решение я приняла на следующий день. Что ж. Моя команда и так больше, чем на половину состояла из молодых и амбициозных. Да, среди моей команды были и люди в возрасте, умудрённые жизненным опытом, такие, как Канцлер, контр-адмирал, Георг фон Фрунсберг и другие. Но много было и молодых. И посчитала, что Филипп хорошо впишется в мой двор. Объявила об этом Филиппу и он принёс мне личную присягу верности.

— Филипп. Теперь ты часть Корпуса. Запомни формулу, Корпус отвечает за тебя, ты отвечаешь за Корпус.

Спустя несколько дней я собрала ландаг, парламент Ливонии. Там я объявила о начале выпуска собственных денег Ливонского королевства. Объявила о создании королевского банка Ливонии. Так же, представила на утверждение ристага первого главу госбанка и министра финансов Филиппа Вельзера. Возражений не возникло. Ландсгеры, духовенство и представители городов утвердили его на этих должностях. Единственно, кто выразил сомнение, это архиепископ Рижский, спросив меня, не слишком ли молод Филипп Вельзер для такой должности? На что я заверила Его Высокопреосвященство, что молодость, это такой недостаток, который проходит с годами. Ну и, в конце концов, разве я не молода??? С чем было трудно не согласится даже Его Высокопреосвященству.

А ещё видя, как начинается застраиваться Венден, решила сделать это централизованно, без всякой отсебятины, по единому генеральному плану застройки. А для этого мне нужны были хорошие, самые лучшие архитекторы и инженеры, в том числе и военные. Замок сам уже закончили, причём с упором на новые веяния в системе оборонительных сооружений, рассчитанных на противодействие артиллерии. Дала задание своим послам и тайной службе Корпуса начать поиск таких людей. Написала письмо Леонарду Да Винчи, гениальному человеку этой эпохи. Хотя я не надеялась, что он приедет, так как он был уже в возрасте. В этом году ему исполнилось 63 года. Для этого времени довольно приличный возраст.

Наметила отъезд в Москву на конец июля-начало августа. За пару дней до отъезда, когда я решила совершить со своими фрейлинами конную прогулку, к моему коню подскочил какой-то юноша. Палатины сразу надвинулись на него выхватывая сабли. Девушки тоже обнажили своё оружие, а Ксения взвела быстро курок пистоля и нацелила его в голову парню. Он же упал на колени. В руках у него была котомка. Сам был очень молод, 17–18 лет, может даже моложе. Непропорционально большая голова, тщедушное тело и маленькие кривые ноги. Я подняла руку останавливая палатинов и сержант-дам.

— Вы же Королева Александра Комнина-Нибелунг? — Воскликнул парнишка. Я удивлённо на него посмотрела.

— Совершенно верно, мой юный друг. Я Королева Александра Комнина-Нибелунг. А ты кто такой и как здесь очутился?

— Меня зовут Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм.

Раздались смешки моих палатинов и девушек.

— Что-то слишком длинно для такого оборванца. — Услышала я голос Божена. Я же услышав имя, поняла, что, что-то знакомое. Вот только что или где я его слышала??? Улыбнулась сидя на коне и глядя сверху вниз на незадачливого молодого человека.

— Судя по приставке фон, ты из дворян?

— Да, Ваше Величество. Но мой род давно обеднел.

— Ну и что ты хочешь, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм?.. И правда такое длинное имя, Филипп.

Он встал с колен. Тоже улыбнулся. Кивнул мне. В его глазах не было страха, зато было любопытство и почему-то восхищение.

— Да, длинное, Ваше Величество. Именно поэтому я взял себе другое, более простое, Парацельс! Зовите меня просто Парацельс.

— Что??? — Мои глаза округлились. Господи, всё верно. Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, он же Парацельс. Гениальный учёный, врач, естествоиспытатель, алхимик и можно сказать химик-фармацевт. Отец современной медицинской науки. Имею ввиду науки, которая сложится в последующие столетия, вплоть до 21 века. Впервые ввел в медицину использование препаратов полученных химическим путём для лечения болезней. Правда сейчас он ещё не тот гениальный учёный.

— Тебе сколько лет, Парацельс? — Спросила его, продолжая с улыбкой смотреть на него. Господи, как же я могла забыть про него⁈ В какую удивительную всё же эпоху я попала, где живы те, кто в последующих столетия стал настоящей легендой.

— Восемнадцать исполнилось, Ваше Величество.

— Ты учишься где-то?

— Я учился. Два года назад я покинул свой дом. Мой отец врач. Он дал мне образование врача. Но этого мало. Я учился в Базельском университете. А недавно решил приехать в Венден.

— Почему сюда, Парацельс?

— О Вас ходят настоящие легенды, Ваше Величество. В среде медиков. Говорят, что Вы можете делать операции, которые больше делать никто не может. Правда в том же Базеле и вообще в научной среде, в это мало кто верит.

— А ты веришь, Парацельс?

— Не знаю. Но если увижу своими глазами, то да. Позволено ли мне будет здесь остаться. Мне много-го не надо. Я хочу поприсутствовать хотя бы на одной такой операции. Прошу Вас, Ваше Величество, Королева Александра. — Он уронил свою котомку и сложил руки в молитвенном жесте. Мои сопровождающие засмеялись. Но Парацельс не обиделся. Смотрел на меня умоляюще. А я смотрела на него. Вот кто мне будет нужен, для получения панацеи, сиречь антибиотика — пенициллина. От этого, если всё произойдёт так, как произошло в моём мире, будет зависеть жизнь моего мужа, Василия.

— Хорошо, Парацельс. Ты можешь остаться. Ты голоден, есть хочешь?

— Я бы не отказался, Ваше Величество. А то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

— Хорошо, тебя покормят. А когда я вернусь с прогулки, мы с тобой поговорим.

— Спасибо Вам, Ваше Величество!..