Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 20

Даёшь Московию,

Восставшую, новую,

Одетую в камень своих мостовых!

Поднявшую щит крепких стен подковою,

Взамен тесных улиц, заборов кривых.

Творить третий Рим нам судьбой уготовано,

Крепить православие словом, мечом.

Дух древней Руси будет твёрдой основой нам,

А Корпуса рать станет крепким плечом!

Evgeni Radionov

Девушка из прислуги, по моему указанию принесла стульчик. Этот стульчик сделали ещё в Кремле, перед тем, как я отправилась в Ливонию. Стульчик делал один столяр по моим указаниям. Он предназначался для Дарьи. Да-да, стульчик был высокий, как те, в 21 веке для таких детей, чтобы они сидели за столом вместе со взрослыми. Когда детей перевезли к Вяземским, стульчик тоже увезли. Вот и сейчас я усадила её туда.

— Посиди, доченька. Мама будет здесь, рядом. — Сказала ей, усаживая по удобнее. Посмотрела на девушку. — Принеси морс брусничный в кружке, для Великой Княжны. — Девушка убежала в терем. Я прошлась по площадке. Да здесь я тренировалась с палатинами. А ранее с Иваном Вяземским, моим покойным мужем, ещё до того, как мы поженились с ним. Здесь я получала палкой от него по попе, если проигрывала поединок. Либо он от меня по спине. Дашенька сидела на стульчике, сосала пустышку и внимательно смотрела на меня.

Из терема выскочили парни. Четверо — Айно, Богдан, Аббас и Илья. Голые по пояс, в штанах и сапогах. В руках боккены. Подбежав ко мне, выстроились в шеренгу.

— Становись, смирно! — Рявкнул Богдан. Повернулся ко мне. — Матушка, палатины прибыли для тренировки. Двое отсутствуют. Божен и Никифор. Отдыхают после ночного дежурства. Докладывал старшина палатинов Богдан.

— Вольно. Так, мальчики мои. Вижу, что расслабились? Об утренних тренировках забыли?

— Никак нет, Матушка. — Тут же ответил Богдан. — Мы всегда готовы.

— Посмотрим. Встали парами. — Подождала, пока палатины разбились на пары. — Отрабатываем бой на мечах. В далёкой восточной стране, это называется кэндо. Вы это знаете. Богдан, что такое человек без цели?

— Это человек без бога в сердце. — Тут же ответил старший палатин.

— Айно, основной постулат кэндо?

— Правильно и серьёзно изучать путь меча, воспитывать бодрый дух, закаляя душу и тело, и через особенности кэндо уважать вежливость, ценить честь, откровенно и постоянно работать над собой, тем самым совершенствуясь как воин.

Что самое примечательное, парни отвечали, не глядя на меня, а смотрели на своего спарринг-партнёра.

— Сегодня кэндо-ката. Ученик-учитель. Учитель наносит первый удар, ученик последний. Те, кто стоит от меня справа учителя. Те, кто слева, ученики… Коигути окиру! — скомандовала им. Они моментально приняли боевые стойки. — Мэн! — Следующая команда. Учителя нанесли удар ученикам в голову. Те поставили блок. — Кэса! — Следующий удар от плеча до пояса, наискось. Опять блок. — Куби! — Удар в шею. Блок. — Тэкуби! — Удар по рукам. Блок. — Ученики! Хара! — Теперь ученики нанесли удар учителям в живот. Те моментально поставили блок. — Повторите. После чего поменяйтесь статусами. Работайте.

Повернулась к подошедшим на площадку фрейлинам.

— О, наконец-то, наши красавицы появились! Надеюсь, ваши светлости выспались?

— Выспались, Матушка. — Ответила Паула и оглянулась на своих подруг. Я демонстративно посмотрела на часы. — Саша, Айтан, сколько я вам давала времени, чтобы появится здесь и быть готовыми к тренировке?

— Пять минут, Матушка. — Ответила Александра Ходкевич. Айтан кивнула. Они обе посмотрели на Паулу и Агнешу.

— А вы копошились двадцать минут. Что я сказала, если вы опоздаете?

— Мы будем бегать вокруг подворья. — Ответила персидская княжна.

— Умница моя. Так что, вперёд. Для начала два круга. Бегом! — Все четверо повернулись и побежали по кругу, вокруг подворья бояр Вяземских. Оглянулась на парней. Они смотрели на моих фрейлин. На их физиономиях были ехидные ухмылки.

— А вы что застыли, голуби мои? — Парни резко застучали деревяшками. Дождалась девушек. Прибежали. Стоят дышат. Заставила их попрыгать.

— Ну вот, красавицы мои, теперь я вижу, что вы готовы. Итак, взяли палки. Разбились на пары. Отрабатываем атаку и защиту. Начали.

Смотрела, как девушки тренируются. Сначала одни атаковали, вторые защищались, потом наоборот.

— Мальчики, достаточно. Ямэ. Сэйрэцу. — Палатины выстроились в шеренгу. — Теперь пять кругов вокруг подворья. Бежите с боккэнами. Вперёд. — Они рванули с места. Бежали строем. Богдан закричал речёвку:

Русь-Москва непобедима!

Парни в ответ:

Всех врагов мы разбомбима!

Опять Богдан:

Мы живём уж тыщу лет.

Парни:

Круче нас на свете нет.

Богдан:

Служим Матушке-Царице!

Парни:

И встаём мы на зарнице.

Богдан:

Службу дружно мы несём.

Парни:

И Царицу сбережём.

Смотрела на них и усмехнулась. Про речёвку я им сама рассказала как-то. Они у меня давай всё выспрашивать. Я им даже пример из морской речёвки привела:

ВМФ непобедим!

Всех врагов мы разбомбим!

Мы живём уж 300 лет!

Круче нас на свете нет!

Служим мы в военном флоте!

Это круче, чем пехоте!

Вахту дружно мы несём!

И Россию сбережём!

А ещё такую, которую сама слышала в военном городке, где служил папа:

Нам запреты нипочём,

Открываем дверь плечом.

Все кто против, пусть бегут

Это русские идут.

Парни запомнили, Речёвку про ВМФ полностью переделали, причём сами переделали. А вот вторую почти оставили такой, только пару слов заменили:

Нам запреты нипочём,

Открываем дверь плечом.

Все кто против, пусть бегут

Палатины у вам идут.

Вот так они бежали строем и горланили речёвки. Одно слово, засранцы, но мои засранцы, любимые!

Поглядывала на Дашу. Княжна сидела на стульчике, пила из кружки морс, держа её обеими ручками. Рядом стояла девушка из прислуги. Напившись, Даша отпустила кружку. Девушка перехватила её и унесла. Малышка запихала в рот соску, начала сосать, одновременно глядя на моих подопечных. Когда парни убежали, вытянула ручку им в след, выплюнула соску и проговорила:

— Тятя?

— Да, моя хорошая, побежали соколики. Горланят речёвки во всё горло и всё им не почём! Скоро прибегут назад. — У неё либо сяся, либо тятя. Ну и мама ещё говорить начала.

Даша вновь засунула соску в рот и теперь смотрела на моих девушек. Я тоже наблюдала. Потом сказала:

— Айтан, возьми опекунство над Сашей. Будешь учить её сабельному бою. У тебя очень хорошо получается.

Потом сама постучала с девушками палками, а когда прибежали парни и с ними ещё.

— Всё, молодёжь, тренировка окончена. Всем спасибо. Теперь утренние водные процедуры и привести себя в порядок. Только после этого завтрак. И Божена с Никифором поднимайте, в Кремль со мной поедете.

Забрала Дашу и пошла в терем. На крыльце стояла маман. Смотрела на меня с осуждением.

— Ляксандра, ты же Великая Княгиня и Царица Ливонская. Целая енерал! А скачешь с ними. Как бы потери чести не было. Фёдор то сказывал, бояре в Думе недовольны.

— Не будет, матушка. А то, что недовольны, это их дело. А у меня такие правила и менять их я не собираюсь. Из этих бояр кто-нибудь хоть один боевой корабль построил на свои деньги? Нет, матушка. А битву хоть одну выиграл? А европейский флот хоть один разгромил? Тоже нет, матушка. А я, женщина, всё это сделала и ещё сделаю. У меня в Ливонии почти 20 тысяч войска, да ещё боевая эскадра кораблей стоит, готовая выйти в море. А если я призову татар верных мне и калмыков, то у меня больше ста тысяч сабель будет. У кого из бояр такое есть? Ни у кого, матушка. Вот и пусть молчат, даже если и недовольны. К тому же, пока моего супруга, Великого Государя в Москве нет, я за него принимаю решения. Пойдём лучше, матушка, поснедаем. А то мне в Кремль ехать, золото с серебром в казну государеву сдавать. Да разбираться, что здесь и как⁈ Да Василию письмо ещё писать нужно, где всё ему рассказать о походе своём.

Маман махнула рукой.

— Делай, как знаешь. Ты Великая Княгиня Московская и Царица Ливонская, тебе лучше знать. А Фёдор то с утра уехал в свой приказ то. Поел совсем мало.

— Матушка, у Фёдора Мстиславовича дело государево. Очень важное.

— Да ладно, что я не понимаю, что ли? Пойдём, Ляксандра, поснедаем. И своих зови, фрейлин, прости Господи. Девки то твои, все с тебя пример берут. Тоже в штанах, сапогах и в кителях разъезжают. Отродясь такого на Руси не было.

— Теперь будет, матушка. Не серчай, всё будет хорошо. Новые времена наступают. Тебе самой то в Корпус не надо?

— Надо. Вас вот покормлю, да поеду. Проверить надо, что там купчины привезли для отроков. Посчитать надо всё, проверить.

— Матушка, вот ты про форму одежды мне попеняла, а сама в кителе ходишь, с погонами. — Я улыбнулась, глядя на свекровь. Та тоже в ответ, но отрицательно покачала головой.

— В кителе, но не в штанах же. Юбки у меня вон какие. И на коне не скачу. Ладно, пошли, чего уж тут.

Когда я сполоснула руки, лицо. Обтёрлась влажным полотенцем по пояс, оделась и пришла в трапезную, маман опять завел пластинку.

— Всё равно, Ляксандра, дочка, не понимаю я много у вас с Еленой. Ладно ты, к твоим причудам привыкли. А Елена⁈ По утрам в одном исподнем на пол ложиться и ноги вверх задирает.

Даша сидела на своём стульчике. Мы завтракали в, так сказать, малой трапезной, одни женщины. Мужчины ели в большой. Ленка посмотрела на свекровь.

— Матушка, это она пресс качает, чтобы стан её опять тоньше стал. — Сказала я.

— Стан тоньше! Двух детишек мужу родила. Какой здесь стен тоньше? Чай не девка уже. Жёнка должна быть дородной.

— Матушка! — Возмущённо воскликнула Елена. Та махнула рукой.

— Что, матушка, дочка? Вася вон радуется, что ты дородней стала. И правильно. Мужу то, что главное? Чтобы было за что жёнку подержать. К тому же, чай не голодранцы какие безродные, чтобы худыми ходить. Худая, значит больная.

— Не согласна, матушка. — Тут же сказала я, опережая Елену. — Дородность не всегда показатель хорошего здоровья. А что, разве раньше Василию не за что было у Елены подержаться? Что-то я этого не замечала. — Я усмехнулась. Маман тоже. Кивнула.

— Было. Но я же говорю, чай не девка уже. Но это ладно, бог с ней. И я всё понимаю, что Елена что-то там делает с этим пропойцей Маркусом. Всё же боНбы с пушками тоже нужны. Но, Ляксандра, посмотри, что она себе на руках нарисовала! На ногтях!

Мальчишки — Славка с Андрейкой сидели с нами за столом и уминали кашу. Оба захихикали. Ленка хотела что-то сказать, но я покачала отрицательно головой, глядя на неё.

— Матушка, — обратилась я к свекрови, — несмотря ни на что, посмотри на её руки. Лена вытяни. — Ленка вытянула руки ладошками вниз. — Она не сидит дома у окошка и не лузгает семечки целый день. Не моет кости кому-то языком, как это делают многие боярышни и боярыни, если не заняты домашними делами. Елена создаёт оружие для русской армии. И кроме оружия много, что создаёт. Ты это прекрасно знаешь. Но при этом, её руки выглядят намного лучше, чем руки многих боярышен, царевен и даже цариц. Вот у меня они хуже выглядят. В своё время, нас с ней учили, какие руки должны быть у Византийских Цесаревен. Они должны быть ухожены. Но не просто ухожены. Нам подарили набор инструментов. Набор, это такая шкатулка, в которой находились маленькие пилочки, щипчики и прочее, для ухода именно за ногтями. Когда мы бежали, спасаясь от шпионов осман, этот набор был нами утрачен. И вот сейчас Елена смогла сделать новый набор. Он называется маникюрным набором. А то, что она сделала со своими ногтями, это называется маникюр.

— Слово басурманское опять, Ляксандра. — Перекрестилась свекровь.

— Ничего, матушка. В русском языке много слов, заимствованных от других народов, в том числе и у басурман. И ничего, мы ими пользуемся. Так вот, помимо самого набора, чтобы сделать маникюр, нужен был ещё и лак для ногтей. И Елена его тоже сделала. Маникюр, матушка, это привилегия аристократии, признак аристократичности. Тебе тоже надо его сделать. Елена сделает.

— Зачем?

— Потому, что ты боярыня Вяземская. Что ты свекровь двух Византийских царевен и Ливонской Царицы. А внуки твои принцы, то есть царевичи. Надо, матушка, надо. Поверь, тебе самой понравится и тебе будут даже завидовать другие боярыни. И ещё, конечно, многие аристократки ухаживают за своими руками. Это понятно. Но именно у Елены, набор для маникюра самый лучший. Такого ни у кого нет. И самое главное нет лака для ногтей. И никто не умеет делать такой маникюр, кроме Елены.

Мои фрейлины, тихо сидевшие тут же за столом и внимательно слушавшие нас с Евпраксией Гордеевной, жадно посмотрели на Елену. Но молчали. Я посмотрела на них. Улыбнулась.

— Девочки, можете не волноваться. Елена научит вас делать маникюр, и вы получите каждая по такому набору.

Агнешка от радости даже в ладоши похлопала, но тут же прекратила, под строгим взглядом моей свекрови.

— Ой, Ляксандра, балуешь ты их. — Покачала она головой.

— Если не я, кто их ещё баловать будет, матушка? Но я и спрашиваю с них тоже. Так, девочки, собираемся, сейчас едем в Кремль. Матушка я возьму Дашу и Костика. Мальчишки пусть останутся здесь. Я их позже заберу.

В Кремль я не стала надевать форму. Надела платье. Не такое, которое носили великокняжеские жёны, жёны князей и именитых бояр Москвы. А одно из тех, в которых ходила в Вендене и здесь в Москве, ещё с самого начала, как мы с Еленой приехали сюда. На голове закрепила королевский венец. Нет, не корону Ливонии, она осталась в Вендене. Этот венец мне сделали в Вендене. Это была своего рода, походная корона. Фрейлины же поехали в форме Корпуса.

Забрав Костю, он спал, и Дашу, села в свою карету. К подворью Вяземский прибыли кирасиры Алексея Кобылы. Они должны были сопровождать фургоны с казной и мою карету.

— Алексей, — подозвала я его, — боярская дума уже собралась?

— Конечно, Матушка. — Ответил он. — Они всё время там сидят. Им что ещё делать то? — Алексей усмехнулся. Я тоже.

— Ладно. Это даже хорошо. Всё поехали. — Ответила ему. Позвала Богдана. — Богдаша, возьмите аквилу, но накройте её чем-нибудь, чтобы пока видно не было, что везём.

Мою карету сопровождали сержант-дамы на конях, палатины, плюс кирасиры. Аквилу вёз Божен. В карету ко мне села Фрося, моя бессменная служанка, подруга и та, кто заботиться о моём комфорте. Она тоже была одета в красивое платье с накидкой. На руках золотые браслеты, на пальцах кольца, на шее красивые жемчужные бусы. Так была одета не каждая именитая боярыня и, тем более, купеческая жена или дочь. Фрося стеснялась этого, но я настаивала. Сама дарила ей украшения. Я ей говорила:

— Фрося, ты сопровождаешь меня везде. Во дворце Вендена, в Кремле, в походе, что сухопутном, что в морском. Я без тебя, как без рук. Мало того, ты и детей Великокняжеских за ручки водить будешь, царевен и царевичей. А значит, должна поддерживать статус. И не возражай мне, надевай то, что я тебе даю, от платьев, до украшений.

— Матушка, боязно. Я же не боярышня какая, даже не купеческая дочь. Я сирота. Моя матушка была из смердов бояр Вяземских. Чернавкой. А батюшку своего я вообще не знала.

— Фрося, а ты мне дорога не своей родовитостью. Мне на это всё равно. Моей родовитости, равной которой нет в Москве и даже в Европе, на всех хватит. Ты моя личная не просто служанка, но и фрейлина. Да, ты не сержант-дама. Прости меня, Фрося, но я изначально заложила, что туда попадают высокородные. Но для тебя это ничего не значит. Ты не ниже их. Ты просто та, кто всегда рядом со мной. Никого не бойся. Ты никому кроме меня не подчиняешься, и никто над тобой власти, кроме меня не имеет. Любая обида тебе, это прямая обида мне. Поняла?

— Поняла, Матушка. Всё равно боязно.

— Ничего не боязно, Ефросиния.

Вот и сейчас мы ехали в карете. Со мной были мои дети, пусть не все, но это пока. Дашка сидела у неё на руках, смотрела, как я качаю Костика. Выплюнула соску, которая тут же повисла на её тесёмочки.

— Мама. Ляля Сяса?

— Ляля, доча моя. Костик, твой брат родной. — Ответила ей. Даша тут же подхватила соску и засунула себе в рот. Фрося улыбнулась. С умилением смотрела на великокняжескую дочь.

Приехали в Кремль. При въезде в саму Цитадель Москвы нас не рискнули тормозить, тем более Алексея Кобылу тут знали. Фургоны загоняли прямо к Красному крыльцу. Я вышла из кареты. Боярина Фёдора не было, он был с Государём в походе. Суетился какой-то другой. Я его не знала.

— Ты кто такой? — Спросила я его, держа Костика на руках. Сержант-дамы тут же наехали на него конями. Он отскочил на крыльцо.

— Государыня, я боярский сын Василий Бороздин.

— Боярский сын. Ну-ну. Людей сюда позови. Пусть сундуки из фургонов вытаскивают и несут в Грановитую палату. Покажем боярам, что я привезла из заморского похода. Алексей, проследи, чтобы ничего не уронили. — Он кивнул.

— Фрося, бери Дарью на руки и пошли со мной. Сержант-дамы, палатины, вы тоже идёте.

Держа нежно Костика, прошла на Красное крыльцо. Впереди меня шли Айно с Никифором. Они и открывали двери. За мной шла Фрося с Великой Княжной на руках и все остальные. У дверей Грановитой палаты стояли двое в белых нарядных кафтанах, таких же штанах, сапогах и с высокими шапками. В руках держали топорики. Это была парадная стража. Они открыли двери.

Боярин, объявлявший о приходе какого-либо именитого гостя, посла или приход Государя в палату не успел обо мне объявить. Протормозил. Только глаза выпучил. При моём появлении думские бояре и князья встали и поклонились мне в пояс, сняв свои высокие шапки-горлатки. Я, в сопровождении своих фрейлин и палатинов прошла к Московскому престолу. По обоим сторонам престола стояли тоже двое в белом и с топориками.

— Вы оба, свободны. — Сказала им. Они тут же повернулись и ушли. Их место заняли Божен с Ильёй, проложив руки на рукояти сабель. Позади престола встал Аббас и Никифор. Богдан и Айно выдвинулись вперёд и стояли по обоим сторонам перед престолом, тоже положив руку на рукоять сабель висевших у них в ножнах на поясе. Фрейлины тоже встали вокруг трона, чуть позади. Я спокойно села на него. Фрося передала мне Дарью. На сгибе левой руки держала Костю, правой рукой удерживала Дашу, которая сидела у меня на правой коленке. Малышка сосала соску и смотрела на бояр.

— Ну здравствуйте бояре и князья. — Поздоровалась я с ними. — Присаживайтесь, бояре, ибо, как в народе говорят, в ногах правды нет.

Бояре надели свои шапки и расселись на лавках вдоль стен палаты. Остался стоять один из них. Кто это у нас? А, Белёвский, Иван Васильевич, бывший удельный князь, служивший Литве, но в конце 15 столетия перебежавшего к Ивану Третьему. У него тогда были какие-то напряжённые отношения с Воротынскими, которые грабили его земли. Наверное, он из-за Воротынских и перебежал. Мол, раз Великий Князь Литовский не может защитить, то Великий Князь Московский защитит. А тот и правда защитил. А потом сам Иван Васильевич стал нападать на литовские земли, причём на земли своего же родного брата Андрея Васильевича. В конце концов он и второго своего брата Василия захватил в плен, плюс людей Андрея и притащил их к Ивану Третьему заставив дать присягу верности. Ловкий малый.

— Иван Васильевич, а ты чего стоишь? Почему на своё место не садишься? — Спросила я его.

Он вновь поклонился.

— Великая Княгиня Московская, Александра Вячеславовна, не гневись, но ты села на престол Государей Московских.

— Я тебя поняла, Иван Васильевич. Ты это к тому, что на Московский престол имеют права садится только Государи Московские? Ты прав, за одним исключением. В отсутствии моего законного супруга, Великого Государя Московского и Владимирского и иных земель, Василия Ивановича, здесь имею право сидеть я, как Великая Княгиня Московская. К тому же, Иван Васильевич, ты забыл указать и другие мои титулы. А ведь я ещё и Королева Ливонская. Так что у меня и свой престол есть. А кроме этого, я ещё и Порфирогенита, Порфирородная Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима. А по мимо этого я ещё и принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, свевов, остготов. Мне всех их перечислить тебе, Иван Васильевич?

— Не надо, Матушка-Государыня.

— Ну вот и славно, князь. Надеюсь, мы все недоразумения, возникшие у вас, бояре, разрешили? — Бояре закивали головами. Белёвский продолжал стоять. Какой настырный дядечка. Я выгнула вопросительно правую бровь, глядя на князя.

— Прости, Матушка. А зачем детей то ты принесла?

— А что такое, Иван Васильевич? Это дети супруга моего, Великого Государя. Вот его дочь, Великая Княжна Дарья Васильевна. Вот его сын и наследник престола, Великий Князь Константин Васильевич. Пусть привыкают сызмальства. Особенно он, Константин. Ведь, когда придёт его время, он сменит своего отца на этом престоле. Или кто-то думает по другому, а, Иван Васильевич?

— Нет, что ты, Матушка-Государыня. Конечно, Великий Князь Константин Васильевич по праву займёт престол Государей Московских. Но Дарья? Дева не может наследовать власть.

— Это почему не может? Я же являюсь королевой, сиречь Царицей, причём самодержавной, князь? Хотя ты прав, здесь в Москве для этого есть наследник. Но она тоже будет сидеть на престоле. Не на Московском. Я подыщу ей престол в других землях. Я об этом позабочусь. Теперь всё, князь?

— Всё, Матушка-Государыня. Вот только боярина Фёдора Мстиславовича что-то нет. Не захворал ли он?

— Боярин, Фёдор Мстиславович, слава богу жив-здоров. Но у него сейчас дело Государево. Воров и мятежников он имает, что посмели напасть на меня с целью моего убийства и воровства Великокняжеской казны. Я думаю, князь, ты уже слышал об этом?

— Слышал, Матушка-Государыня. Надеюсь, всех воров Фёдор Мстиславович изловит.

— Большинство уже поймано и повешено. И остальных поймает, кто ещё пока на свободе бегает. Кара каждого найдёт, об этом, князь, можешь не беспокоится. Это всё?

— Прости ещё раз, Матушка-Государыня, а что девы эти здесь делают? Да ещё одна из них басурманка, как я понимаю, раз лик свой за личиной прячет, за которой женщины басурман укрываются?

— Это Айтан. Она персидская княжна. Она и остальные девы, как ты выразился, князь, сержант-дамы Корпуса и мои фрейлины. Они обязаны сопровождать меня, где бы я не была, кроме опочивальни моего мужа, князь. Там меня сопровождать не надо. — Услышала смех среди бояр. Я тоже улыбалась, глядя на Белёвского. Он поклонился. Я продолжила. — Во всех остальных случаях, мои фрейлины обязаны следовать за мной, особенно вот на таких приёмах. И да, Айтан исповедует ислам, как и её предки. Для меня не важно какому богу молятся мои приближённые. Для меня важнее их преданность и следование клятве верности. А то, что лицо своё скрывает по самые глаза, так вера у неё такая, сам знаешь, князь. У тебя всё? А то у меня разговор с боярами. Дела государственные надо порешать. Пока моего царственного супруга нет, все важные решения по управлению государством буду принимать я. Мои решения и моя воля, это решения и воля Великого Государя. А посему, они обязательны к немедленному исполнению. Любое неповиновение будет расцениваться, как измена и мятеж. А что Великий Государь делает с предателями и мятежниками, вам, бояре, очень хорошо известно. И я в этом случае, такая же, как и мой супруг. Излишним человеколюбием и милосердием не страдаю. А может я даже хуже, чем мой муж. Ведь я византийка, как и моя покойная свекровь, мать Государя. Садись на своё место, Иван Васильевич, а то, как бы кто другой его не занял. — Я уже не улыбалась, глядя на князя. Он ещё раз мне поклонился и сел на лавку.

Оглядела всех бояр.

— Итак, бояре. Сначала о моём походе в немецкие земли императора Максимилиана. — В этот момент в Грановитую палату зашёл Алексей Кобыла. Он прошёл ко мне и сказал тихо:

— Матушка, сундуки заносить сюда?

— Да. Пусть ставят так, чтобы боярам видно было всё. Сундуки пусть открывают.

— Слушаюсь. — Он вернулся к дверям в палату, открыл их. — Заносите.

В палату стали заносить сундуки. Большие сундуки с трудом тащили четверо мужчин, те, что по меньше — двое. Они ставили их так, чтобы всем было видно их содержимое. Потом открыли сундуки. Бояре даже с мест по вскакивали. Смотрели на сокровища во все глаза. В Грановитую палату зашёл Митрополит через дверь позади престола.

— Матушка, — услышала я Айно, — Владыко Митрополит.

Я оглянулась, точно, старичок пожаловал со своим посохом.

— Здравствуй, Владыко. — Поприветствовала его, хотела встать, но он жестом остановил меня.

— Здравствуй, дщерь наша, Александра. Сиди. Куда ты с дитями?

— Вот принесла их сюда, показать боярам да князьям, что дети Великокняжеские живы, здоровы. Да и им самим надо привыкать к престолу. Особенно Константину Васильевичу.

— То правильно. — Он взглянул на сундуки. — Вижу не плохо сходила, Александра?

— Хорошо сходила, Владыко. Это половина, того, что я забрала с берегов Рейна. Другая половина осталась в Вендене, в королевской казне. Я большие дела намечаю там.

Митрополит кивнул и сел на свой, митрополичий трон. Он был с права от Великокняжеского и чуть впереди. Ниже на постаменте. Костик завозился у меня на руках, открыл свои глазки, скривил ротик и заплакал. Всё верно, ему пришла пора есть. Да и Дашу тоже надо было кормить и укладывать спать. Режим ещё никто не отменял. Дашенька протянула ручку и положила её на Костика. Выплюнула соску, которая повисла у неё на тесёмке.

— Ляля Сяса.

— Да, моя милая. Костик проснулся, есть просит. И тебе тоже надо и спать потом. — Княжна отрицательно покачала своей русой головкой. Ну, конечно, спать мы не хотим. Нет милая моя, надо. Я подозвала Фросю. — Ефросиния, возьми Дарью. К тебе на руки она пойдёт. Айтан, ты возьми царевича. Отнесите их в детскую. Фрося, озаботься кормилицей. Детей покормить. Пусть пошлют за боярыней Агафьей Гордеевной Морозовой. Пусть ей скажут, что я прошу её приехать к Кремль. Позаботиться о няньках для детей Государя.

Фрося забрала у меня Дарью. Айтан взяла Костика.

— Аббас, Айно, сопроводите Ефросинию и Айтан. Присмотрите там за ними и детьми.

Когда эти четверо ушли и унесли детей, я поудобнее устроилась на престоле. Надо бы подушечку сюда положить. Ладно скажу об этом Фросе, пусть найдёт. А то палатинам скажешь, они такую подушку притащат, что я под потолком сидеть буду.

Обратила внимание, что все, и бояре и Митрополит смотрят на золотую корону в одном из сундуков. Митрополит с короны перевёл взгляд на меня. Смотрел вопросительно. Я улыбнулась.

— Вот, Владыко, это корона тавро-скифов, а точнее скифо-сарматская корона, царя Скилура. Отца восьмидесяти сыновей.

Владыко смотрел на меня очень пристально.

— Корона тоже хранилась в твоём наследстве, Александра?

— Да, Владыко. И не только эта корона. Вон в том сундуке короны германских королей древности, которым уже тысяча лет. И даже корона последнего Западно-римского императора Ромула. Правда её ещё в старину погнули и повредили. Я их привезла показать супругу своему. Потом их увезут в Ливонию. Им там место. А вот эту, скифо-сарматскую, я оставлю здесь. Ибо она принадлежит моему мужу.

— Продолжай, Александра. — Кивнул мне Митрополит. Бояре замолчали, прислушиваясь к нашему с Владыкой разговору.

— О царе Скилуре писали греческие философы и историки Плутарх и Страбон.

— Совершенно верно. — Кивнул опять Митрополит.

— Но кроме этих двух философов, были и другие, особенно в эпоху имперского Рима. Например, Тит Ливий.

— Я читал Тита Ливия. Он ничего не писал о Скилуре.

— А разве весь его труд известен? На сколько я помню, его труд «Ab urbe condita», что в переводе с латыни значит «История от основания города», в настоящий момент не весь известен. Часть его была утрачена ещё во времена Крушения Западно-Римской империи, то есть больше тысячи лет назад. Вы, Владыко, с какой частью его труда знакомы? Кстати, Владыко, а Вы читали оригинал или копии?

— Копии. В том числе и снятые тысячу лет назад, с утраченной ныне, к сожалению, с текста свитка «Vormaciensis». Эту копию нашли в Вормсском соборе.

— Ну вот видите, Владыко. Вы знакомились с копиями. А сколько разночтений в этих копиях?

— Достаточно разночтений.

Я кивнула. Ну да, те, кто снимал копии с оригиналов, в том числе и в IV-V веках нашей эры, причём переписывали от руки, неизбежно делали ошибки. Где-то вообще сокращая текст, так как Тит Ливий страдал излишним словоблудием. Вообще, по дороге в Венден, в самом Вендене и когда ехала в Москву, каждый раз рассматривала с разных сторон авантюру со скифо-сарматском происхождении Рюриковичей. И если я сначала испугалась возможности разоблачения моей махинации, то чем больше я думала над этим тем больше у меня укреплялась уверенность, что можно рискнуть. Только надо всё очень хорошо обставить это. Сейчас, глядя в умные глаза вредного старикана, я поняла, что ступила на очень скользкую дорожку. Тут надо было играть на грани фола, очень ловко маневрировать.

— Скажи, Владыко, что Русской Православной Церкви известно о сыновьях Скилура? — Я решила пойти ва-банк. Старик явно что-то знал. Вон он как на корону тавро-скифов смотрел.

— То, что у скифского царя, чью царскую шапку ты привезла, было восемьдесят сыновей. — Сказал Митрополит и усмехнулся. Вот же жук. Я рассмеялась.

— Это и так известно от того же Плутарха и Старбона. А что стало с ними после гибели их отца в войне с Понтийским царём Митридатом VI?

— О них мало, что известно. Сведений практически не осталось.

— Практически, Владыко? Значит что-то осталось?

— Осталось. Не о всех. Например, его старший сын Палак, который возглавил государство скифов после смерти отца.

— А этот неудачник, который и, фактически, уничтожил державу скифов, путем целой серии политических и военных ошибок, что привело к захвату столицы скифов Неаполя Скифского армией Митридата. — Усмехнулась я. Митрополит в очередной раз кивнул. — Ну это тоже известно. А ещё о каких сыновьях Скилура известно?

— А почему ты это спрашиваешь, Княгиня?

— Это очень важно, Владыко. Я же не зря привезла сюда шапку-корону скифских царей.

— Если корона скифов здесь, это говорит о том, что могилу царя осквернили. Разрыли и ограбили, так, Александра?

— Нет, не так, Владыко. — Я прямо и не опуская глаз смотрела ему в глаза. Я вспомнила… Говорю же, здесь память у меня странно обострилась. Я в своё время бывала в Крыму и посещала музей, где и были выставлены сохранившиеся элементы царской одежды в том числе и головной убор. Гробница Скилура была обнаружена при раскопках на месте, где когда-то находился Неаполь Скифский, столица скифов, в 1946 году советскими археологами. Там же в гробнице находился и шлем Скилура. Правда он рассыпался, когда его вытаскивали. Но, так как все его элементы были заранее зафиксированы и сфотографированы, то позже шлем реконструировали, создав полную его копию. Это был боевой шлем царя.

— Поясни, Александра?

— Гробница Царя не разграблена. Она до сих пор целая и никто не знает, где она находится. Но я знаю. В гробнице Скилур был похоронен в своём боевом шлеме, а не в короне. Он до сих пор там лежит. Останки царя покоятся там. И его меч тоже, даже два меча. А эту корону увёз один из сыновей Скилура. Именно поэтому она не стала трофеем армии Митридата, когда он захватил столицу скифов. Теперь вопрос, куда направился юный царевич со своими людьми?

— И куда же? — Митрополит смотрел заинтересованно. Я улыбнулась ему.

— На северо-запад от Таврии. Он покинул земли Великой Скифии, так как понимал, что его отчина доживает последние дни. С востока на скифов продолжали давить сарматы. С юга понтийцы и римляне. Он мог податься к сарматам, так как его мать была дочерью царя сармат. Но он никогда бы не стал царём сармат. Он прекрасно это понимал. Там своих претендентов хватало. Именно поэтому он и пошёл на север, а точнее на северо-запад, туда, куда по его мнению не дошли бы сарматы и понтийцы с римлянами. Так кто же он, Владыко?

Митрополит молчал, глядя куда-то по мимо меня. Словно пытался что-то разглядеть во тьме веков. Потом заговорил:

— Пятая ветвь древа родословия Царей Тавроскифии или Великой Скифии. Скилур, Великий Царь Скифии, 5402-ой год от Сотворения мира. От первой жены, гречанки имел сына Савмака в 5395 году от Сотворения мира. Савмак возжелал престол царский Боспорского царства и убил царя Перисада V, которому был отдан в заложники в детском возрасте. Но Царь Понтийский Митридат Евпатор двинул свои рати на Боспорское царство, так как Перисад был родичем его. И разбил он войско Савмака, а его самого казнил, велев разрубить на части. И тогда пошёл войной Скилур и его сыновья на Понтийцев Митридата Евпатора. И была жестокая война. И был убит Скилур. По его смерти власть в Великой Скифии взял его второй сын, рождённый от скифиянки Палак в 5397 году от Сотворения мира. И воевал он тоже с Митридатом Евпатором. Но потерпел поражение, не смог взять Херсонес. А ещё Скилур воевал с царём сармат, Ваннием. Так как Ванний обвинил Скилура в смерти своей дочери Танаи, коя была отдана в жёны Скилуру и умерла при родах, оставив царю сына по имени Венд в 5408 году от Сотворения мира. Когда царь сармат умер, его место заняла дочь-воительница Амага, убившая всех братьев и став сама царицей. Она тоже обвиняла скифов в смерти своей сестры. Амага захватила Неаполис Таврический и разорила его. Венд, когда ему исполнилось 15 весен не захотел воевать с сестрой своей матери и ушёл со своими людьми из земель Великой Скифии. — Митрополит замолчал. Я ждала продолжения, но не дождалась.

— Это сейчас что, Владыко, Вы рассказали? — Спросила его.

— Родословие словенского и других племён Великой Руси.

— А что дальше было с Вендом и его людьми? В родословии сказано?

— Мы об этом с тобой, Александра, позже поговорим.

— Хорошо. Позже, значит позже. — Я посмотрела на бояр. — Итак, бояре, переходим к одному из самых главных вопросов государства Русского. По возвращению Великого Государя из похода на Казань и Астороконь, я буду говорить с супругом о генеральной реконструкции Москвы. — Замолчала, глядя на бояр. Сначала была тишина. Бояре таращились на меня, как бараны на новые ворота.

— Позволь, Матушка-Государыня. — Проговорил один из старейших думских бояр, князь Осип Андреевич Дорогобужский, последний удельный князь дорогобужский из младшей ветви Великих Тверских князей. — Он встал, поклонился мне. — Что такое реконстр… — Он замолчал.

— Реконструкция, Осип Андреевич. Это перестройка Москвы. Полная. Московская Русь уже сейчас является крупнейшей державой Европы. А Москва столица её. А вы посмотрите, как столица наша выглядит? Это же ни в какие ворота! Кроме Кремля и нескольких церквей и соборов она вся деревянная. Улочки узкие. Дома и дворы скучены. Застройка ведётся хаотично. И что в итоге? А в итоге, когда пожар, всё выгорает под чистую. Сколько людей гибнет в пожарах? Сколько имущества портится и приходит в негодность? Или я не права, бояре?

Бояре закивали головами.

— Оно то правда, Матушка-Государыня. — Проговорил Дорогобужский. — Пожары зло для Москвы. Не только сама Москва деревянная выгорала и Кремль тоже выгорал, чуть ли не дотла.

— Ну вот видишь, Осип Андреевич. Поэтому реконструкция будет такой, чтобы перестроить Москву. Поощряться будут те бояре, князья, боярские дети, купцы и мастеровой люд, кто будет строить дома и другие постройки из камня или кирпича. Застройка будет вестись не абы как, а по генеральному плану, который составят архитекторы. Я над этим работаю. Веду переписку с итальянскими архитекторами. Сам Кремль тоже надо будет перестраивать. Его стены и башни тогда возводились, когда артиллерии нормальной ещё в помине не было. А сейчас коснись обороны кремля, так пушки разобьют его стены и даже башни вдребезги. Поверьте, я знаю, что говорю. Достаточно повоевала в Европе и видела, как моя артиллерия разбивает такие вот крепости. И храмы православные возводить отныне будут только из камня и кирпича. Из дерева строить будет запрещено. Улицы и площади мостить камнем. А то что это такое⁈ Как дожди начинаются или весной с осенью распутица, там же грязь стоит непролазная. Утонуть можно! Так не пойдёт. У меня Венден сейчас строится, столица Ливонии. Всё по плану делают. Возводят дома из камня и кирпича. Улицы и площади мостятся камнем. Делаются ливневые стоки, чтобы вода уходила. Так же будет и в Москве. Москва же третий Рим, или как?

— Третий, Матушка-Государыня. — Ответил князь Дорогобужский. Бояре его поддержали.

— А кто из вас видел первый Рим? Как он выглядит? Там вот такого безобразия нет. Там улицы и площади все замощены камнем. А второй Рим видел кто из вас, Константинополь? Тоже самое! Весь город в камень одет. А у нас? Мы только щёки надувать можем, да пыжится. А по сути, Москва сейчас, это большая деревня, печище! А она должна именно соответствовать третьему Риму. Кстати, бояре, на реконструкции даже можно заработать. Нет, не путем воровства и мздоимства. За это карать будут жёстко, не глядя на чины, титулы и заслуги. Ибо это будет считаться казнокрадством и мятежом. Вот вы же явно не бедные люди. Где золото своё с серебром храните? В сундуках и кубышках. И лежит оно у вас мёртвым грузом. А так нельзя. Золото с серебром должно работать и приносить доход. Один рубль должен приносить прибыли и давать как минимум два рубля, а лучше три. Каждая серебряная гривна должна давать ещё одну гривну, а лучше две. И я вам не зря сказала про реконструкцию. Подумайте, бояре. Нужда в камне и кирпичах будет большая. Вот бы вам скинуться, взять в долю кого из купцов, или мастеровых людей московских, да заводик кирпичный построить, а лучше два или три. Понимаете, о чём я? Необязательно самим это делать. С купцами или мастеровыми сговаривайтесь, если боитесь потери чести. Пусть какой из ваших людей разговор ведет. Смотрите, а то шустрые купчины, да смекалистые мастеровые сами всё это организуют и деньги на этом зарабатывать будут. Разве я не права, Владыко? — Посмотрела на Митрополита. Он кивнул.

— Права, Александра. Очень даже права. Дома из камня и улицы мощённые. Видел я такое в Константинополе в молодости своей, когда бывал там. И права в том, что храмы Господни из камня строить надо, как Успенский собор, например. И храм, что ты строишь, дщерь наша. Храм Христу Спасителю. Больно красивый он получается. Езжу я смотрю, как строят его. Большая часть построена. И самое главное люди пожертвование на храм несут. Сами. То есть благое и богоугодное дело. И реконструкция твоя, если всё так, как ты говоришь, то благословлю я на это дело. И Церковь наша поможет в этом.

— Благодарствую тебе, Владыко. Но предметно о реконструкции говорить будем, когда Государь вернётся из похода. Теперь второй вопрос. В Ливонии я построила морской флот. Пока не большой, всего четыре боевых корабля. Две каракки и две каравеллы. Эскадра. Но этой эскадрой я разгромила датский флот, который послал король Дании на перехват моего флота. Да-да. А потом разбила и пиратский флот. И оба флота, что датский, что пиратский у них кораблей было больше, чем у меня. Но мои корабли были лучше. А сейчас я начинаю строить там ещё более мощные боевые корабли, галеоны. Это будут самые сильные корабли. Кроме того, сейчас, когда Великий Государь присоединил к Руси Казань и присоединит Астороконь, вся Волга будет под нашим контролем. А значит и выход в Хвалынское море, которое ещё называют Каспием, тоже наш. Я с персидским царём Шахиншахом Исмаилом договорилась о возобновлении древнего шёлкового пути из Китая и Индии сюда на запад. Проходить он будет через Персию, потом, через Каспий и на Русь. А из Руси уже дальше в Европу. Подумайте бояре, какую пользу можете вы получить от этого торгового пути. А ещё, я вам недаром же рассказала о своих кораблях, я хочу начать торговлю и организовать экспедиции, то есть морские походы в Новый Свет. Я буду организовывать торговую компанию. Назовём её, Русско-индийской торговой компанией. И рассчитываю получить от неё большую прибыль. Вы тоже можете поучаствовать деньгами в этой компании. Доход будет делится исходя из вклада. На сегодня у меня всё. Пока всё. Так что думайте, бояре. Пищу для размышления я вам дала достаточную.

Бояре загомонили, разговаривая между собой. Да, действительно, им было о чём поговорить. Встряску я им дала, чтобы очнулись они от сонного состояния. А то засиделись тут без дела, шубы свои на лавках протирая.

Посмотрела на Митрополита.

— Владыко, ты хотел поговорить с мной?

— Хотел, Александра. Пошли, поговорим в молельню княжью. Заодно исповедуешься мне. — Владыко поднялся со своего места. Я тоже встала. Бояре замолчали и поднялись, провожая меня. Я остановилась, посмотрела на Митрополита.

— Владыко, а что здесь рынды делают? Насколько я знаю, рынды личные телохранители Государя и должны сопровождать его везде, и в том числе в походах.

— Понимаешь, Царица, Государь велел часть рынд оставить, для тебя. Он сказал, что по твоему приезду, охранять тебя и их присутствие здесь в Грановитой палате, будет напоминать остальным о его незримом присутствии. А почему ты их отослала?

— Я благодарна Великому Государю и своему супругу. Но у меня есть свои телохранители. И вообще охрану Царственных особ я намерена с согласия супруга поручить Корпусу и Службе Государевой Безопасности. А Кремль, как стратегический объект, теперь будет иметь другой пропускной режим. На территорию Кремля теперь будут допускаться только те, кто будет иметь специальный пропуск. Конечно, Владыко, тебе пропуск положен. Он будет выдан. Так же, Владыко, пожалуйста составь список лиц из твоего окружения, кто будет иметь такой же пропуск для входа на территорию Кремля. Думские бояре тоже получат такие пропуска. Кроме этого, пропуска будут иметь и обслуга. А службу нести здесь, будет гвардия из Корпуса.

— М-да, Дщерь наша. Такого никогда не было. А Великий Государь знает? — Спросил Митрополит.

— Мы говорили с ним об этом, после попытки похищения его дочери и моего старшего сына, и нападения на меня саму. Но тогда всё было ещё не определено. Сейчас, после нападения на мой великокняжеский поезд под Великими Луками, я только лишний раз уверилась, что необходимо полностью менять всю систему охраны. И это будет сделано.

— Что же. То дело Государя. Как он скажет, так и будет. — Кивнул мне Митрополит. Посмотрел на Божена. — Матушка-Государыня, а чего это держит в руках твой палатин?

— А это материальное доказательство того, что мой предок командовал римским легионом и входил в высшую аристократию Римской империи. Это орёл римского легиона. Аквила. Божен, расчехли аквилу.

Аквила была скрыта за своеобразным чехлом. Чехол сняли. Все присутствующие уставились на золотого орла.

— Это аквила Девятого Испанского легиона. Когда-то мой предок снял орла с древка, тем самым дав понять, что девятый испанский прекратил своё существование. Это был один из последних легионов старого Рима. Почему старого? Потому, что на аквиле есть надпись: «Сенат и народ Рима». Так писали на аквилах первых римских легионах. Позже стали писать другое. Так вот, водрузив орла вновь на древко, по старой римской традиции, я даю понять, что легион возродился вновь, как Феникс из пепла. Девятый Испанский легион, отныне является боевой единицей русского воинства. Ибо Москва третий Рим, а легион, как символ правопреемственности Третьему Риму от Первого Рима и двуглавый орёл от Второго Рима. В легион будут набираться только самые лучшие. Это гвардия. Под этим орлом печатали шаг легионеры почти две тысячи лет назад. И теперь под ним пойдут их потомки.

Я замолчала. Митрополит и бояре смотрели на аквилу древнего легиона. На него упал свет из окон палаты и на орле заиграли золотые искорки. Я закрыла глаза и мне послышалась поступь легионеров, шедших ровными рядами. Я даже увидела их своим внутренним взором… Это был словно отголосок тех давних событий. Я сама смотрела на аквилу и улыбалась.

— Что ж, Александра, — проговорил Митрополит, — ты права. Двуглавый орёл, это символ правопреемственности от Второго Рима, Царьграда. Пусть эта аквила, будет символом правопреемственности от Первого Рима. Пошли, Царица. Поговорим с тобой.

Бояре поклонились мне. Я оставила их. Им было о чём поговорить. Сержант-дам отправила в их покои в Кремле, велела ждать меня. Меня сопровождали Илья и Никифор. Они остались за дверьми личных покоев Митрополита. Зайдя в святая святых Владыки Православного, я перекрестилась на образа.

— Проходи, Александра, присаживайся. — Владыко подождал, пока я не сала на стул с высокой спинкой. — Что тебе известно о родословиях Святой Руси? — Спросил меня Митрополит.

— Ничего, Владыко. Ты начал ещё в палате о них говорить. Просвети меня.

Митрополит сидел на своём стуле опёршись на свой посох руками.

— То есть древние записи. Сделанные ещё до того, как Русь стала Русью. В них говорится о царских скифах, сарматах, гунах, антах, обров, чёрных клобуках, уграх, словен, белых хорват, вендов, хузар и прочих народов, из которых и вышел народ Руси. Тот, который ты знаешь сейчас. Волхвы вели эти записи на протяжении почти тысячи лет. Писаны они были руническим письмом.

— Руны похожи были на германские и скандинавские?

— Похожи, но всё же отличались.

— То есть, до христианских миссионеров Кирилла и Мефодия у славян всё же была письменность⁈ — Больше не спрашивая, а утверждая, сказала я. Митрополит кивнул.

— Была. И глаголица не первая славянская азбука.

— Я даже не сомневалась. Что стало с руническим письмом? Православная Церковь уничтожила её?

— Так было надо. Не только Православная Церковь это делала. Католики тоже самое сделали с руническим письмом в остальной Европе.

— Почему? Что было плохого в этом письме?

— Тот мир, который стал появляться на руинах Римской империи, должен был строится под жёстким контролем Церкви. Все рукописи, книги и летописи, оставшиеся от предыдущих поколений, подвергались жёсткой цензуре. Что-то уничтожалась, как дикая и вредоносная ересь. Что-то клалось в архивы и доступ к ним был запрещён, кроме узкого круга лиц. Это касалось в первую очередь германских и славянских племён, христианизация которых ещё только началась. И язычество в них было очень сильно. Чтобы не произошло возврата назад, нужно было отсечь эти народы от их прошлого. Того прошлого, которое говорило о их происхождении. — Варлаам замолчал, глядя на меня.

— Что такого плохого для Церкви в прошлом германских и славянских народов?

— Сама догадаешься или тебе сказать? Самый главный постулат христианства, это происхождение человека. Подумай, Александра.

Я смотрела на Владыку, у меня даже рот открылся.

— Вы имеете ввиду, от кого произошли те или иные народы? Славяне считали, что они дети светлых богов.

— Всё верно, Саша. Дети солнечных богов. Род, Сварог и прочие. Славяне считали себя внуками Сварожьими. Германцы вели свои рода от Вотана и прочих языческих богов. А согласно догмату Церкви, все люди произошли от Адама и Евы, а не от богов, ибо бог один. Вот это и надо было предать забвению.

— Владыко, ты сказал, что не всё уничтожалось.

— Не всё. Многое было сохранено. Например, у Ватикана очень многое лежит в запасниках. Только доступа к ним нет.

— А у Русской Православной Церкви?

— Тоже много, что есть. И самое главное, это всё, что говорится о происхождении народа русского. Хотя по началу именно это стало целью, для… — Владыко замолчал. Я смотрела на него с ожиданием. — Когда Митрополитами, Предстоятелями Русской Православной церкви были ставленники Константинополя.

— Греки?

— Да, Александра. Ромеи. Но даже тогда старались сохранить, то, что удавалось получить тем или иным способом. И в первую очередь это касалось Родословий. Вся беда в том, что Родословия вели волхвы, я тебе это уже говорил. Когда Владимир Святославович крестил Русь, волхвы постарались всю свою библиотеку, а там было очень много чего, в том числе и Веды, спрятать, а если не получалось, то уничтожить. Часть Родословий удалось захватить ещё дружинникам князя Владимира. После этого, многие Киевские князья занимались поисками Родословий, так как это было очень важно для Руси. Кто мы и откуда пошла земля Русская. Как я тебе и сказал, при Владимире Мономахе было обнаружено и разгромлено одно языческое капище, а кроме него скиты, где жили волхвы. Там удалось захватить часть Родословий, а именно Родословия династий Царских скифов. От самого начала и до внуков царя Скилура, на которых и закончилась Великая Скифия.

— Царская династия скифов имеет отношение к династии Рюриковичей? — Задала я вопрос. Владыко немного помолчал, потом ответил.

— Мы не знаем этого. Родословия Царских скифов заканчиваются на детях царя Палака, сына Скилура. А так же на том, что один из младших сыновей Скилура, Венд, не желая воевать со своей родной тёткой, царицей сармат Амагой, ушёл со своими людьми на северо-запад. На этом Родословия обрываются. Дальше идут Родословия славянских народов и иных, спустя четыре сотни лет, после событий в Скифии. — Владыко встал, подошёл к одной из многочисленных полок и взял оттуда свиток. Подошёл ко мне и протянул мне. — Почитай, Александра. Это Плиний Старший, римский философ и историк. Писал как раз полторы тысячи лет назад. Плиний написал это спустя сто лет после событий в Скифии.

Я раскрыла свиток. Он был написан на латыни. Плиний писал о племенах, обитающих на побережье Балтийского моря. На латыни Плиний называл их — Venedi, то есть венды.

— Венды! — Проговорила я. Владыко кивнул.

— Да, Александра. Венды или ещё их называли венеты. О них римлянам стало известно ещё при жизни Христа. Под этим общим названием подразумеваются родственные племена, которых в последствии ромеи и германцы называли лютичей, ругов и бодричей. И заметь, Царица, по традиции скифов, если кто-то из царских сыновей уходил со своими людьми в другие земли, таким образом основывая новое племя, новый народ, они назывались по имени своего вождя. Это не только у скифов было, у многих народов. Например, от кого произошли сами скифы? От младшего сына царя Таргитая — Кола­к­са­иса, которому и достались дары неба, упавшие на землю — это золотой плуг, ярмо, секира и чаша. Народ Колаксаиса и стал называть себя сколотами. Именно так сами скифы называли себя. Скифами же их прозвали греки, элины.

— А венды или венеты стали себя называть по имени их вождя, царского сына Венда! — Сказала я. Владыко кивнул.

— Да, мы тоже склоняемся к этой версии. А теперь смотри дальше. Откуда пришёл Рюрик на Русь?

— С берегов Балтийского моря, варяги. — Ответила я. Варлаам опять кивнул.

— Если быть точнее, то с острова Рюген. Или по-славянски Руян, а так же Буян. Недаром его называли Рюрик Руянский или Рюрик Рюгенский. Сын князя и сам князь, имевший свою дружину или по-варяжски хирд. А теперь возьмём хроники германские и ромейские. Речь идёт о временах императора-цезаря Ромейского Феодосия Второго, сына Феодосия Великого. Это было тысячу лет назад, считая от нашего времени. — Владыко подошёл к ещё одной полке и взял оттуда очередной свиток. Отдал его мне. Свиток был тоже на латыни.

— Это писал один монах-хронист. Читай.

Я стала читать:

«В лето 411 года от Рождества Христова, с Варяжского моря, с острова Рюген, пришёл народ на лодиях на земли германские, где жили готы и алеманы. Они были, как саранча, словно наступили вновь казни египетские и Господь прогневался на нас, за грехи наши. Они называли себя ободритами, лютицами от слова лютые и ругами. Они словно хищные и злобные стаи волков вошли в Одру. Разбили дружины местных князей и герцогов — военных вождей. Стали грабить дома и клети. Многие пожгли. А жён их и чад взяли в рабство. И вёл столь свирепый народ князь Рюгенский Бодуогнат с детьми своими. Рекс алеман и готов Эйрих, сын Атаульфа, внук Радагайса с готскими и римскими воинами стал воевать с ними, защищая земли свои. И побил многих воинов Бодуогната. Но это не остановило ободритов, лютицов и ругов. Эйриху со своими людьми пришлось уйти. А князь Бодуогнат со своими детьми и воинами заняли земли готов и алеман. А ещё высадились на берегах Лабы. И изгнали оттуда германцев». — Закончив читать, посмотрела на Варлаама. Он забрал у меня свиток. Взамен дал другой.

— Читай его. Он довольно важен.

Я взяла свиток. Он тоже был на латыни. Стала читать:

— Лето 560 года от Рождества Христова. На берегах Лабии и Одра живут племена, что пришли сюда более ста лет назад, при князе Бодуине. И придя изгнали готов и алеман живших здесь. От них пошли такие рода, как варяги-пруссы, от старшего сына Бодуина, Прусса Поморского. А ещё варяги-русы от среднего сына Руса Сиверца. А ещё варяги-венды, от младшего сына Боудина, Венда Сиверца. А от варягов-вендов произошли рода варягов поморских, родичей ирменских словен. Ободриты и лютицы ушли с острова Рюген вместе с князем Бодуином, чтобы захватить земли готов и алеман. Варяги-венды вернулимсь на Рюген. Там они построили большое капище языческое Арконов. Они живут там. Воюют с племенами данов и свевов, не дают им дани, но сами эту дань требуют. Они свирепы в бою, их флот многочислен, как стая хищных птиц. Они воюют не только с данами, но и с саксами, и бургундами. Ходят в земли франков и берут там большую добычу. Все эти варяги-венеды, ободриты, лютицы, руги, варяги-пруссы, варяги-руссы и варяги-венды есть потомки Альбиса, внука… — Взглянула на Варлаама. — Здесь не понятно, чей он внук. Истёрлось.

— Читай дальше.

— Хорошо… «Пришедшего со своим народом от гор Кавказа и Тавриды…»

Закончив читать, отдала свиток Варлааму. Смотрела на него вопросительно.

— Так чей Альбис внук? — Спросила Митрополита.

— Это большой вопрос, Александра. Если бы у нас был та, утраченная часть Родословия Царей Скифии, возможно мы бы получили ответ на этот вопрос и выяснили бы, являются ли Рюриковичи потомками скифо-сармат. Твоя царская шапка Скилура может пролить свет на это. Почему она оказалась у тебя?

— Не знаю. Она лежала среди моего наследства. Может она досталась моему предку, легату? Захватил её в одном из битв с варварами?

— Ты сама в это веришь? Твой предок жил спустя почти 200 лет, после смерти царя Скилура.

Конечно, я предполагала откуда появилась царская шапка скифского правителя. Её где-то украли тамплиеры. Но опять же, где они её украли? У кого? Если предположить, что датчане сумели захватить её вместе с сокровищами Арконы на Рюгене, когда всё же сумели разгромить вендов там и разрушить сам город с капищем Святовида, то тамплиеры скорее всего свистнули её у датчан. А как шапка могла попасть на остров Рюген? Только если Венд, а потом его сын или внук уже принёс её на Руян. Но опять же, как символ царской власти мог оказаться у одного из младших сыновей Скилура? Ведь власть после его гибели наследовал один из его старших сыновей Палак! Я взглянула на Варлаама.

— Знаешь, Владыко, давай предположим, что венды, это потомки тех, кто ушёл на северо-запад с Вендом. Что венды или венеты, заселили остров Руян. Тогда да, царская шапка могла попасть сюда, на берега Рейна. Но тогда получается, что Венд, уходя из Скифии, забрал и золотую царскую шапку. Но тогда мне не совсем понятно, как символ царской власти оказался в руках у младшего сына царя? Ведь Венд не являлся наследником первой очереди, даже второй и третьей. Он один из самых младших. А власть, после смерти его отца перешла ко второму сыну, Палаку. Так как первый и старший сын, наследник, был казнён Митридатом Евпатором.

— Ты забываешь одну вещь, Александра. — Улыбнулся Митрополит.

— Это какую?

— В отличии от всех остальных царских сыновей, Венд был не только царевичем скифов. Пусть и младшим. В нём текла ещё и царская кровь сармат. По своей матери, он был внуком царя сармат Ванния. Понимаешь, о чём я говорю?

— Ну да, конечно. Царевич скифов и царевич сармат. Никто из остальных сыновей Скилура такого не имел.

— Вот именно. Его мать, выходя замуж за Скилура, принесла ему не только приданное, которое дали за неё сарматы, а ещё и людей. То есть боевые дружины сармат, которые сопровождали её. После её смерти, они стали принадлежать её сыну. Таким образом у Венда в дружине были не только скифы, но и сарматы. И они подчинялись только ему, а не царю скифов. И теперь смотри, Александра. Царь сармат, Ванний, используя смерть своей дочери, как предлог, начал натиск на скифов. После его смерти этот натиск, под этим же предлогом начала его дочь, ставшая царицей, Амага. К этому времени сам Скилур уже погиб в войне с Митридатом Евпатором. Его наследником стал Палак. При этом Палак ввязался опять в войну с Боспорским царством. Плюс на Причерноморье начали натиск и римляне. А теперь сама реши, с одной стороны, на Скифию давят Боспорское царство и римляне. С другой сарматы. У скифов просто нет таких сил, чтобы противостоять. А тут Венд. Куда он пойдёт? С братом Палаком или наоборот, против?

— Как это против, Владыко? То есть, против своих, скифов? Это предательство. А предателей никто не уважает и презирают.

— Э, нет, Александра. Скифы и сарматы близко родственные народы. А Венд, по отцу скиф, по матери сармат. В его дружине и скифы, и сарматы. Царица сармат Амага, его родная тётя. Переход на её сторону, это не предательство. Пусть он сармат по матери, это ничего тогда не значило. Он мог претендовать на власть у сармат. И они могли его поддержать. Понимаешь ситуацию? Венда могли поддержать как скифы, так сарматы. Переход Венда на сторону Амаги очень сильно осложнило бы положение Палака. — Митрополит замолчал. Пристально смотрел на меня.

Я сидела думала. А ведь Венд был своего рода джокером, в той политической ситуации, если так выражаться.

— Я поняла, Владыко. Венд был опасен для Палака. Но он был опасен и для Амаги. Перейди он на её сторону, не факт, что остальные сарматы не провозгласили бы его царём, а её не сместили. Точно так же и с Палаком. Если бы сарматы нанесли поражение скифам, то сарматы вполне могли возвести на престол Великой Скифии Венда, минуя всех остальных детей Скилура. Их бы просто зарезали, не успей они сбежать.

— Совершенно верно. Он был очень неудобной фигурой всем, но при этом убить его просто так было нельзя. Это могло иметь самые серьёзные последствия для всех. — Кивнул мне Владыко.

— И тогда его решили убрать. Вернее предложили покинуть Великию Скифию. Скорее всего ему это предложил его брат, Палак. — Предположила я.

— Я тоже так думаю. Но Венд не захотел просто так уйти со своими людьми. Он мог потребовать золотую шапку своего отца. И не просто так, а для того, чтобы предъявить её, как символ царской власти тем племенам, куда он уйдёт. И Палак выбрал наименьшее зло из большего. Он мог отдать царскую шапку своему брату, главное, чтобы он ушёл, не претендовал на власть в Скифии и не переходил на сторону своей родной тётушки. Венд так и сделал. Он ушёл со своими людьми на северо-запад, то есть к Варяжскому морю, сиречь к Балтике.

Некоторое время мы молчали. Каждый думал о своём. Если всё так, то мне сам Господь велел, нахимичить с документами. Ведь мой Вася на самом деле мог оказаться потомком Скифских царей. Но не было одного маленького звена. Его лишили меня волхвы, сволочи. И вот эта истёртость в свитке. Чей же внук Альбис, прародитель княжеских родов балтийских славян ободритов, лютичей и ругов? Это меня раздражало. Ладно пойдём другим путём. Уверена волхвы ещё есть. Не всех их истребили. И самое сладкое хранится именно у них, главное найти их. А дальше дело техники. Ладно, это дело надо будет поручить особому отделу Корпуса. Пусть Марфа начнёт искать волхвов. Нет, не для того, чтобы их потащить на дыбу, а потом на плаху. Мне это совершенно не надо. Мне нужен выход на их главного, верховного волхва или на совет волхвов, что там у них есть по этому поводу⁈ Я хочу поговорить. Начать с ними диалог.

— Весёлая семейка была у царских скифов. — Усмехнулась я.

— Дщерь наша, а разве у нынешних правителей другое?

— Нет, Владыко, не другое. Тоже самое. Ты же знаешь, что произошло с моим великокняжеским поездом? — Он кивнул. — А кто на него напал?

— Тати лесные. — Ответил Митрополит и посмотрел мне в глаза.

— Серьёзно? Владыко, ты же сам знаешь правду. Ляхи и литвины с хорошими и дорогими бронями, с мушкетами и аркебузами. Это лесные тати? — Митрополит продолжал молчать, глядя на меня. — Ну да. Конечно, лесные тати. Кто же ещё⁈ А тот, кто руководил ими, простой вор? Согласна, простой вор, правда из детей боярских.

— Ну и что? Мало ли кто в тати подаётся? — Сказал Митрополит, продолжая смотреть на меня.

— Конечно. Я тоже согласна, мало ли кто. Правда этот вор ещё оказывается и ближником князя Андрея Старицкого. А так ерунда, подумаешь, мелочь какая⁈

— Он уже заговорил? — Спросил Владыко.

— Не знаю. Но заговорит. У Фёдора Мстиславовича хорошие каты. Они мёртвого разговорят.

Варлаам, глядя на меня, кивнул.

— Александра, надеюсь ты сама не начнёшь казни в домене Великокняжеском? Не бери грех на душу.

— Не начну. Пока не начну. Это дело Великого Князя, супруга моего. Только это меня останавливает. Иначе давно бы террор начала и головы бы полетели, несмотря на то, кто он и что он. Ладно я, но только одной мной не ограничатся. И сам Великий Государь под ударом и что самое главное, сын мой, Константин. Хорошо, что дети были на подворье у Вяземских. Их там хорошо охраняют. А если бы были в Кремле? Где гарантия, что с наследником ничего бы не произошло страшного? А, Владыко? Ибо я смотрю, много кто хочет напялить на себя шапку Мономаха, чтобы, как говорится, всем владети. А для чего всем владети? С какой целью? От пуза жрать, да баб мять сколько хочешь? В этом цель? Многие, кто хочет власти, даже сами не понимают для чего она им. Тяжела шапка Мономаха, да не каждый понимает это. И ведь жрут от пуза, и баб мнут, но всё им мало. Мало и мало. Никак нажраться не могут. Мой супруг, да жесток. Но он державу вояет. Ему иначе нельзя. Собирает земли русские в один мощный кулак. А они что? Для чего жаждут власти? Для того же самого? Тогда чем он лучше Василия? Или думает, что лучше сделать может? Если так думает, то почему к брату своему не придёт? Не поговорит с ним. Не предложет ему лучший вариант? Но нет. Лучше самому на престол Московский взгромоздить свою задницу и на головёнку шапку Мономаха напялить. А там как дело пойдёт, а может и не пойдёт. А если что, то можно на Господа нашего всё свалить, мол всё же происходит по воле его. А раз не получилось, значит Господь так захотел. Именно Господь, а не твои ошибки и просчёты. Вообще на Господа многие привыкли всё сваливать. Самое страшное для державы и народа её, это когда власть достаётся такому вот никчёмному, который чуть чего, сразу о воле Господней верещать начинает, а сам ни украсть, не покараулить. Когда власть достаётся такому, кто не может ей распорядится правильно, а только для утешения собственного самолюбия, тогда и начинается разброд, хаос и замятня. И кровь русская льётся и сёла с городами горят злым пламенем. Вот такие и есть самые главные враги Руси. И таких давить надо, не глядя какого он статуса и какого рода. Даже если и Великокняжеского.

— А для чего тебе власть, Александра? — Задал вдруг вопрос Митрополит.

— Для чего мне власть, Владыко? — Он кивнул. — Ты думаешь, что я жажду её? Нет. Для меня самым лучшим был бы домик где-нибудь, где я могла бы посвящать всё своё время мужу и детям, и ни о чём больше не думать. У меня, Владыко, трое детей. Два сына и дочка. А я их вижу? Ладно, хоть Славушку вскормить своей грудью удалось. И то не до конца. А Костя? Не успела его родить, как пришлось за море плыть. И грудь свою перетягивать. Теперь его моя сестра вскармливает его, вместе с Софьей. А Даша? Она дева, Владыко. Ей мама нужна. Она тянется ко мне. Я её учить должна как женщина, как мать свою дочь, будущую женщину и жену, мать детей своих. А я могу это делать? Нет. Я плохая мать. Я постоянно в разъездах, то в седле, то на палубе корабля. Иногда хочется плюнуть на всё и заняться только своими детьми. Да только понимаю, что не могу этого. Я хочу сыновьям своим оставить сильные державы. Чтобы они были хозяевами на своей земле и не гнули выю свою перед кем-то, как это делали почти триста лет русские князья в Орде. Ползая по вонючей монгольской кошме. Или как сейчас делают православные правители, то перед османами, встают на колени и дочерей своих отдают в их поганые гаремы на потеху султанам и их ближникам. Или гнут шею свою перед Римом. Я этого не хочу. Не хочу, чтобы Даша пошла так же кому-то в утеху. Я хочу воспитать её гордой, Царевной и Великой княжной. И чтобы даже муж её обидеть не смел. Ибо обида ей, это нанесение оскорбление Русской державе и Ливонии. И её муж десять раз подумает, а надо бы унижать супругу свою? А то ведь можно и кровавыми соплями умыться.

— А как же жена, да покорится мужу своему? — Усмехнулся Митрополит, пристально глядя мне в глаза.

— Покорится? Хорошо. Разве я не покоряюсь мужу своему, Великому Государю Московскому? Очень даже покоряюсь и особенно на ложе нашем супружеском. Вот только супруг мой никогда меня не унижает. И того же от своего супруга Дарья Васильевна вправе требовать. Ибо она не безродная какая, а царевна и принцесса Московская и Ливонская. И самое главное, оскорбление ей, это оскорбление и унижение мне, как её матери. А я оскорбления никому не прощаю. Лучше тому, кто это сделал сразу самому повесится или утопиться. Или зарезать самого себя.

— Грех это, Александра. Грех самоубийства.

— А мне всё равно. Главное, что это не мой грех будет.

— Вижу, что власть тебе нужна не для праздности. Да, Александра, власть тяжкое бремя для настоящего правителя. А то, что ты плохая мать, так не наговаривай на себя напраслину. Ибо это тоже грех, Александра. Ты заботишься о детях своих. А Дарью приняла, как дочь родную. Не мачехой ей стала, а матерью настоящей, раз дитё тянется к тебе. Ты не можешь иначе. Ты такая, какая есть. Удивительная. А то, что ты вместе с супругом своим державу вояешь и за то несёшь тягости свои, что детей не видишь, так то крест твой, Саша, Дщерь наша возлюбленная. За то воздастся тебе, по делам твоим. Ты одна делаешь больше, чем с десяток, а то и сотня мужей вместе взятые. Может именно за это люба ты стала Великому Государю, что он ни на что не посмотрел, а взял в жёны вдову с дитём на руках. Нарушив, тем самым, покон пращуров своих. Делай своё дело, Царица, а Церковь Православная всегда поддержит тебя. В этом не сомневайся. А то, что грешишь, так кто без греха? Нет таких. Безгрешны только младенцы, что приходят по воле Господа в мир наш жестокий. Вот они души безгрешные. А грехи, так на то мы есть, Церковь, чтобы молится за вас. Ты давно у меня не была на исповеди, Александра.

— Позже, Владыко. Пожалуйста. Мне о многом подумать надо. Принять решения. И я на исповедь приду, Владыко. Не принуждай меня, прошу тебя.

— Хорошо. Я подожду. Ибо на всё воля Господа. И он поводырь твой, который ведёт тебя.

— Скажи, Владыко, а если я раздобуду письменные подтверждения, что Рюриковичи потомки царских скифов, например Родословие недостающее или ещё какой свиток, Церковь не уничтожит его?

— Нет. Это я тебе обещаю. Сейчас я велел делать копии с древних манускриптов, в том числе и Родословия. Мало ли, что может случится, так хоть копии останутся для потомков наших. Так же переписываются святоотеческие творения, богослужебные книги, я начал делать впору своего настоятельства ещё в Симоновском монастыре. И с Константинополем я стал возобновлять связи, которые были прерваны несколько десятилетий назад, после того, как собор русских архиепископов избрал на место Митрополита Московского Иону, вопреки воли Константинополя.

— А это когда Русская Православная Церковь фактически объявила свою автокефалию, независимость от Константинопольского патриархата?

— Всё верно. Де-факто, оно так и есть.

— Де-факто да, но не де-юре.

— Истинно так, Царица.

— Вот и надо это исправить. Русская Православная Церковь должна иметь свою патриархию. Нечего кланяться Константинопольскому, который под пятой неверных осман находится. Мои люди уже над этим работают. Александрийский патриарх, Ассирийский, Антиохский и Иерусалимский уже фактически дали своё согласие. Остались грузинский патриарх-католикос, армянский католикос, Сербский, Болгарский и ещё пара-тройка. Но с этим мои люди справятся. Главное, чтобы перед Константинопольским патриархатом уже были готовы согласия всех остальных иерархов восточных церквей. Не думаю, что Константинопольский патриарх пойдёт против остальных патриархов. Но мои люди и с Константинополем поработают. Хотя здесь сложности большие могут быть, если султан воспротивится. Хотя формально он вообще никто, даже не христианин. Но Константинопольский патриархат находится в прямой зависимости от осман.

— Ты так надеешься на неверных правителей?

— Владыко, ты имеешь ввиду мамлюкского султана в Магрибе? На севере Африки?

— И его тоже.

— Если ты имеешь ввиду и шахиншаха, то смею тебя успокоить, персы смертельные и непримиримые враги осман. Они никогда не пойдут друг с другом на сделку. Я это знаю очень хорошо. А насчёт султана мамлюков, так аль-Ашраф Кансух аль-Гаури начал сепаратные переговоры с османами. Сведения мне пришли ещё тогда, когда я была в походе на Рейн. Ашраф допустил ошибку. Османам доверять нельзя. Да и я, зря что ли послала туда свой экспедиционный артиллерийский корпус? Я не складываю все яйца в одну корзину, Владыко. На этот счёт у меня уже был заготовлен запасной вариант. Мои люди с самого начала высадки в Магрибе начали работать не только с султаном Ашрафом, но и с другими претендентами на трон султана из династии Бурджидов. А их там хватает. Тем более, в египетском султанате давно идёт чехарда с правителями. Постоянно кто-то кого-то смещает, убивает, травит и так далее. Ашраф Кансух задержался на троне довольно длительное время. И, похоже, обнаглел. Решил обмануть неверную гяурку, это я про себя. А со мной так нельзя. Я думаю, Ашрафа Кансуха уже нет в живых. На его месте уже другой султан, более сговорчивый. И понимающий, что османам он в Египте не нужен. Им вообще в Египте султаны не нужны. Для этого есть наместники — паши. Но сведений пока нет. Подождём. Селим очень нуждается в мире в Магрибе. Чтобы оттянуть часть армии с Африки в Малую Азию, против персов Шахиншаха. А мне этого, ну никак не надо. Пусть воюет на два фронта. А лучше на три. Хорошо бы генуэзцы с испанцами начали войну с османами на море в Морее. Это было бы совсем замечательно. Но они что-то выжидают. Сволочи.

— М-да, Александра. Может в тебе воплотился дух Пресвятой Ольги? Слишком ты… — Варлаам замолчал, глядя на меня.

— Расчётливая, умная и жестокая? Ты это, Владыко, хотел сказать? А Ольга, это Княгиня Киевская, мать Святослава Пардуса?

— Да. Ты всё верно про себя сказала, Царица. Но не беспокойся. Такова эпоха кровавая. А ты не просто жёнка чья-то. Ты Великая Княгиня Московская и Царица Ливонская. Наверное, тебе именно такой и надо быть. Э-хе-хе, грехи наши тяжкие. Я молится за тебя буду, Александра. Вся Православная Церковь за тебя молится будет. Делай своё дело и ни о чём не беспокойся.

— Делай, что должен и будь, что будет, так Владыко? — Усмехнулась я глядя на Митрополита.

— Очень точно подмечено, Дщерь наша. Делай, что дОлжна и будь, что будет. А будет так, как решит Господь наш всемогущий. Что решила насчёт князя Андрея?

Я от такой резкой смены темы даже не нашлась по началу, что и сказать.

— Я ничего не буду решать. Это пусть решает супруг мой. Андрей Старицкий ведь его младший брат. Но надо заканчивать с этой удельщиной.

Митрополит покачал головой.

— Александра, уделы у детей Великих князей были всегда. Так повелось ещё со времён Святослава Пардуса, как ты его назвала. Он отдал в уделы земли Руси троим своим сыновьям, Ярополку, Олегу и Владимиру.

— И что? К чему это привело в итоге? Владимир убил сначала Олега, потом Ярополка. А их жён взял на своё ложе, наплодив целую кучу княжат, не считая княжон. Пару десятков, если не больше. Конечно, Православная Церковь причислила его к лику святых, как крестителя Руси, сделала его равноапостольным. Но это не отменят того, что он первый из Рюриковичей стал братоубийцей. И с него всё это и покатилось по Руси кровавым катком, так как его дети, имея пример отца своего начали друг друга резать, как скот. Разделили единое и мощное государство на уделы. В итоге, из сильной державы, Русь превратилась в кучку княжеств, похожих на кучу навоза, вечно воюющих между собой. К чему это привело, мы все хорошо знаем. — Митрополит как-то странно посмотрел на меня.

— Хорошо, но ведь ты одним Константином не ограничишься? Будут и ещё дети. Ладно дев родишь, а если мужей? Что они получат от своего отца?

— Получат земли, но без городов. И получат обязанность, служить Отечеству своему верой и правдой. Получат титулы Великих Князей, так как сам Великий Князь Московский будет коронован, как царь и самодержец всея Руси. Не захотят служить, хорошо, тогда пусть сидят ровно на попе в своих поместьях. Могут заняться торговлей или пусть снаряжают корабли и плывут за море. Искать новые земли. Ради бога, в этом им даже помогут. Но никто из них не получит уделы, то есть самостийные княжества. А детей да, я Василию ещё рожу. Года через два, Владыко.

— Почему через два?

— Потому, что я уже родила наследника. И мне восстановится нужно после беременности и родов. Я так супругу и сказала. Он согласился подождать.

Митрополит покачал головой.

— Это ваше с Государём дело. А теперь давай помолимся, Александра… Не надо так на меня смотреть, Царица. Ты когда в последний раз молилась? То-то. Пошли к образам, вставай на колени. — Пришлось вставать на колени. Креститься. — Начинай, Александра, с «Отче наш». Для начала.

— Отче наш, еже си на небеси… — Произносила слова молитвы, а сама думала, что Варлаам иногда таким нудным становится, что просто караул!..