Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 19

Её наперсник и хранитель.

Страны полночной повелитель.

Преемник Грозного царя.

Наследник Таврии и Понта.

Где тень двуглавого орла

Парит над гладью Геллеспонта.

Там меж проливов град лежит.

Порфирородную царицу он ждет

И ей принадлежит.

Zay…

Московская Русь. Недалеко от Великих Лук. Первая половина августа 1515 года от Рождества Христова.

— Богдан, Алексей. — Смотрела на старшего из палатинов и на Алексея Кобылу. — Василя и Яна беречь пуще ока. Вам обоим всё понятно?

— Понятно, Матушка. — Ответил Богдан.

— Понятно, Матушка-Государыня. — Кивнул Алексей.

— Мёртвых похоронить. Раненых погрузить в фургоны.

— Что делать с полонёнными ворами? — Спросил Алексей.

— Повесить вдоль дороги с надписями, что воры, тати и душегубы. Выполнять.

— Есть! — Ответили оба, козырнув, согласно новому армейскому уставу. Я прошла в свой шатёр. Присела рядом с Ксенией. Она открыла глаза.

— Матушка. — Тихо проговорила девушка.

— Как ты себя чувствуешь, Ксюша?

— Больно и слабость.

— Боль пройдёт. А слабость, так ты крови много потеряла, девочка моя. Ничего, сил наберёшься. Тебе сейчас Фрося бульон сделает, куриный. Попьёшь его. Тебе нужно жидкого пить больше. — Наклонилась к ней и поцеловала её в лоб. — Всё у тебя будет хорошо.

— А Агнеша с Паулой и Айтан? — Спросила княжна.

— С ними всё хорошо. Отделались царапинами, небольшими порезами, да синяками. Но уже с утра скачут, как козы. Я им запретила тебя тревожить. Или пустить их к тебе?

— Пусти, Матушка.

— Хорошо. Ладно, пойду я. Проверю остальных раненых.

— А с татями что?

— А что с ними? Кого порубили, кого в полон взяли. Приказала повесить их вдоль дороги и указать, что это воры, тати и душегубы. Или пожалеть кого хочешь?

— Нет, Матушка. Всё правильно. Душегубов изводить надо.

Я кивнула и вышла из шатра. При входе в шатёр стояли мои сержант-дамы. Смотрели на меня вопросительно.

— Можете зайти, по проведать свою подругу. Она проснулась. Но смотрите, Ксюша ещё очень слаба.

Проверяла состояние своих раненых. Трое, к сожалению, до утра не дожили. Их не стали здесь хоронить, а я решила увезти в Великие Луки, чтобы отпеть в церкви и похоронить по-христиански. Когда разговаривала с одним из своих солдат, которому вчера наложила гипс на руку и зашила рубленную рану на груди, кираса спасла его от смертельного ранения, ко мне подошёл Богдан.

— Матушка…

— Что такое?

Богдан склонился мне ближе к уху:

— Ближник этого Василя, которого Айно взял вместе с его вожаком, хочет поговорить с тобой.

— Зачем?

— Жить очень хочет. Говорит, что у него есть, что сказать тебе, Матушка.

— Очень-очень хочет жить? Поэтому готов рассказать о своём вожаке?

— Да, Матушка.

— Хорошо. К моему шатру приведите его.

Богдан ушёл, я же не стала прерывать обход раненых. Закончив, вернулась к шатру. Рядом со мной постоянно находились двое палатинов, плюс, как минимум пятеро кирасир Алексея Кобылы, пешком, конечно. Но кирасиры держались чуть дальше, чем палатины. Около шатра на коленях, положив руки на затылок стоял ближний дружок Василя. Я подошла, встала перед ним. Он смотрел на меня снизу вверх.

— Ну и что ты мне хотел сказать?

— Пощади, Матушка-Государыня.

— И всё что ли? И я не Матушка для тебя, вора и душегуба.

— Пощади. Я знаю все захоронки Василя. И он вообще не Василь, это Никитка Рыбин, из детей боярских. — Ответил разбойник. Я взглянула на Алексея. Тот кивнул.

— И много там, в захоронках? — Задала вновь вопрос.

— Много. Я знаю все его захоронки, даже те, о которых, как он думает, никто не знает.

— Почему один из ближников князя Андрея пошёл заниматься разбоем?

— Якобы князь Андрей Старицкий прогнал его. Поэтому он и ушёл в лес, собрал свою ватагу.

— А это не так? Князь не прогонял его?

— Я думаю, что нет.

— Почему ты так думаешь?

— Иногда Никитка отлучался. Он говорил по делам. Он действительно ездил по делам. В Изборск и в Псков. Там у него свои люди. В Изборске двое из городской стражи. Причём один из них десятник. В Пскове один из людей городского дьяка. Первый помощник. Но иногда он уезжал дальше. Я следил за ним. Один раз он встречался в одной таверне, недалеко от города Холм. Человек этот хоронился. На нём был плащ с капюшоном, так, что со стороны лица видно не было. Встречались тайком. О чём они с Никитой говорили, я не знаю, не слышал, вот только, когда Никита уехал, я увидел лицо этого человека. Это был князь Андрей Старицкий. А Никита, как-то подпив медовухи, проговорился, что скоро он уедет в Литву и заживёт там, как настоящий боярин.

— Ты сейчас правду сказал? Не лги мне, а то с тебя с живого будут долго кожу снимать.

— Истинный крест, Государыня.

— Повторишь это всё в опросных листах в Службе Государевой Безопасности. В Разбойном приказе, у боярина Вяземского. А потом все захоронки покажешь. Только после этого, можно будет говорить о твоей дальнейшей судьбе. Как тебя зовут?

— Емельян я, из Залесья.

— Богдан, уведи Емелю. Стеречь его так же, как и этого Василя-Никитку и Яна Собесского. Но отдельно от них.

— Всё сделаю, Матушка.

Никифор притащил мне походный барабан. Я села на него. Рядом со мной пристроилась Марфа. Эта села просто на травку.

— Что думаешь, Марфа? — Спросила её. Она тоже присутствовала при допросе Емельяна.

— Андрей молод. Если хочет сбежать в Литву, зачем так сложно? Да ещё связался с лесными татями.

— А он связался с ними, Марфа? Или он, по сути, и руководил ими?

— Всё может быть. Но всё же, замараться разбоем на дорогах, как-то это для князя, Рюриковича из Великокняжеского домена, слишком уж.

— Андрею нужны были деньги, чтобы нормально устроится в Литве, а не быть приживалой. Рюриковичей и Гедиминовичей хватает в Литве, как блох на шелудивом псе. Выжать много со своего удела, на это надо время. Да и Государь, узнав, что братец собирает деньги, выбивая их из своих подданных, мог бы и начать дознание. А Василий, как и его отец очень нехорошо относится к тем, кто бежит в Литву. Сразу заносит их в список предателей и иуд. И разговор с такими очень короткий. Даже для близких родичей.

— Может по этому Андрей и решился на такое дело? Всё же разбоем, да если ещё выбирать кого грабить и ставить на поток, то злато с серебром можно быстро накопить. — Предположила Марфа.

— Возможно. На это сможет ответить этот Никитка или сам Андрей. Но у меня почему-то есть смутные подозрения, Марфа, что здесь не всё так, как видится. За Андреем может кто-то стоять. Сама подумай, зачем Андрею нападать на меня, если он хочет бежать в Литву? Да, понимаю, золото и прочие сокровища. Но всё равно. Даже польских и литовских наймитов сюда притащили.

— Ты хочешь сказать, Матушка, что главное было не золото Рейна?

— Нет. Это Андрей так мог думать, что главное золото. А кому-то нужна была моя голова. Если так, то, сначала убивают меня. Потом, что-нибудь сделают с Костиком и самого Василия в походе может стрела отравленная ранить или отравить его как-то через еду и питьё. И всё. Великокняжеская семья сошла на нет. Дашу можно не считать. Она девочка и трон, как и шапка Мономаха ей не светит.

— Всё верно, Матушка. — Кивнула Марфа. — Русь не Ливония. Боярство не допустит на Московском престоле женщину.

— С боярством я разберусь. Постепенно. Особенно со старомосковским. Заменю их на новых людей, новое сословие, которое в Европе уже во всю набирает силу, на дворянство. Дворянство, воспитанное и взращенное в Корпусе. Но всё же. Это всё похоже на многоходовку. И нападение, и моё убийство здесь на дороге, это только один из вариантов. Князь Андрей на такое не способен в силу своего возраста и темперамента. Слишком он резкий и вспыльчивый. Кто же это у нас такой хитровыделанный?

— Может тамплиеры, Матушка? — предположила Марфа.

— Может. Но если они замешаны в этом, то напрямую, через Андрея действовать не будут. Не та он фигура, с которой они пойдут на сговор. Должен быть кто-то другой. По старше, по опытнее и умнее. — Мы с Марфой одновременно посмотрели друг на друга. Я усмехнулась. — Что, дорогая моя, ты тоже подумала о том, о чём и я?

— Князь Юрий Иванович⁈ Второй сын покойного Государя Ивана Васильевича и Великой Княгини Софьи Фоминичны Палеолог?

— Он идеально подходит на эту роль. Ведь Юрочка у нас первый в очереди на шапку Мономаха, если с Василием что-либо случится. И, конечно, с наследником тоже. А Костик ещё совсем маленький. И Даша тоже… Да и Славушка разве большой? Пятый год всего. Знаешь, Марфа, плохая я мать. Отвратительная. — Проговорив это, замолчала, глядя на лесную чащу. Марфа тронула меня за плечо.

— Матушка, не наговаривай на себя. Ты хорошая мать. Но у тебя такой путь. Ты несёшь свой крест, который многим мужам не под силу. Ты вояешь державу. Тобой все мы восхищаемся. Тебе верят люди и идут за тобой. На меня посмотри, Матушка! Если ты плохая мать, тогда кто я? Я ведь тоже дочку свою оставила на родителей своих, на мужа, а сама уехала с тобой в Ливонию. Я во сне её вижу. — Сказала эмоционально Марфа. Я улыбнулась, взглянув на неё.

— Хорошо, что ты с родителями примирилась. А то не дело это.

— Конечно, примирилась. — Марфа засмеялась. — Видела бы ты, Матушка, как я в форме на коне, с саблей на боку, в сапогах, заехала на подворье родительское. Богатое оно у них. Позади муж мой, тоже в форме Корпуса и ещё двое головорезов. Там прислуга испугалась, думали по их душу приехали. Отец выскочил на крыльцо, даже шубу свою забыл. Смотрит на нас. А мы молчим. Смотрим на него. Говорю: «Здравствуй, батюшка. Это я, Марфа, дочь твоя. Приехала прощения у тебя попросить. Не суди меня строго. И если сама Матушка Государыня меня простила, то и ты прости». Он чуть с крыльца не упал. Стоит, за сердце схватился. Матушка моя выбежала. Я с коня соскочила и к нему подбежала. Обнял он меня. Заплакал. Я же одна дочка у них. Матушка тоже обняла меня. У меня у самой слёзы бегут. Стоим втроём и плачем, обнявшись. Гаврила застыл на коне, шелохнуться боится. А батюшка то меня и спрашивает: «Ты дочка, кто сейчас? Вижу, одежка этого Корпуса Государыни. Говорят про них, что дюже злые, аки волки». Кивнула я ему. Отвечаю: «Злые, хуже волков, но только для ворога нашего, для Руси Святой, для Государыни Матушка и Великого Государя. На службе я Государевой теперь. И муж мой, Гаврила тоже». Что тут началось. Матушка охает. Батюшка смотрит на меня вот такими глазами. То на меня, то на Гаврилу. А я ему ещё говорю: «Ты, батюшка, не смотри на него теперь так. Я с мужем своим теперь уравнялась. Мы оба офицеры Корпуса. Новая элита Руси. Её сейчас Матушка творит, нас, дворян. Офицеры и сержанты Корпуса. Мы идём на смену боярству старому. Только тот, кто прошёл Корпус и будет называться дворянином. Даже простые солдаты Корпуса будут иметь свой статус. Так что, батюшка, матушка, вам придётся принять мужа моего, как сына своего. Иначе потеряете меня и внуков ваших будущих». Вот так, Матушка.

— Значит принял Родитель твой мужа твоего?

— Принял, Матушка. А куда бы он делся, если наше венчание с Гаврилой ты сделала⁈ Батюшка с матушкой икону родовую нашу принесли, нас на колени поставили и благословили. Хотя мы с Гаврилой уже венчанные муж и жена были. Но мы с мужем не противились. Пусть, родители мои удоволятся. А сейчас дочка моя у них. Матушка моя души в ней не чает. С рук не спускает. Гаврила мне отписал. Его вообще к дочери не подпускают. Он обижается. — Марфа засмеялась, Я тоже, представив, как Гаврила Чёрный возмущается, что ему дочь не дают. Но делу время, потехе час!

— И всё-таки, Марфа. Что думаешь насчёт нападения?

— Я согласна с тобой, Матушка, что за Андреем стоит кто-то другой, более хитрый и более изощрённый.

— Юрий? — Задала вновь вопрос Марфе.

— Возможно и князь Юрий. Но это в первом приближении. Ты сама, Матушка, учила не верить тому, что увидела сразу. Что нужно рассматривать происходящее со всех сторон.

— Я тебя поняла, дорогая. Да, ты права. С Андреем будем решать, когда Василий вернётся в Москву. Но до этого времени за ним нужно установить плотное наблюдение. И ты этим займёшься. Нужно завербовать кого-то из его прислуги.

— Да, Матушка. Я займусь этим. И я думаю, что необходимо взять под наблюдение всех остальных князей, братьев Государя.

— Совершенно верно. Но, сама понимаешь, дорогая, что об этом никто не должен знать. Всё же это родные братья Василия.

— Я всё прекрасно понимаю.

— Марфа, в крайнем случае, если вдруг это станет известно тому, кому знать не желательно и поднимется вой, сошлёшься на меня. Что получила от меня такой приказ и ослушаться не могла. А я подтвержу и предъявлю Василя, вернее Никитку этого…

В Великих Луках сначала отпели в церкви, а потом и похоронили погибших солдат. У Ксении поднялась температура. Поэтому выезд в Москву отложила. Пришлось заниматься ей ещё два дня. Сбивать температуру. Очень боялась, что пошёл сепсис. Но к концу третьих суток, что находились в Великих Луках, жар у моей фрейлины стал спадать. Я выдохнула облегчённо. Подождала ещё пару дней и только потом обоз выдвинулся из города. Ксюша ехала в открытой повозке. Туда сначала набили соломы, а потом постелили настоящую толстую перину. Мне её местный воевода отдал. Плюс подушки. Я не разрешала Ксении вставать. Так что ехала она то лёжа, то полусидя. Вставала, если только сходить по нужде. Рядом с повозкой ехали на конях остальные сержант-дамы и палатины, развлекали Ксению разговорами. Шутками и смехом. Особенно старался Божен, у которого язык работал, как помело. Я тоже ехала с ними в одной компании. Иногда пересаживалась в карету к Фросе и Парацельсу. С Филиппом вели разговоры, в основном на медицинские темы. Но и так он меня спрашивал о разном. Очень любознательный парнишка. Но это хорошо.

Миновали Торопец. За пару дней дошли до Ржева, останавливаясь либо в небольших селениях, либо прямо у дороги, на какой-нибудь поляне или лугу, разбивали шатры и армейские палатки, где и ночевали. В Ржеве сходили в баню. Ксения не ходила, ибо болящая. Она завидовала своим подругам. Нет, помыться, она помылась, вернее ей помогли девушки, обтёрли её влажными полотенцами, не трогая перевязанную грудь. Но парится ей я запретила.

От Ржева быстро достигли Зубцова, а потом напрямую пошли к Москве. С нами пристроилось пара купеческих караванов. На привалах или на ночёвке палатины и мои фрейлины просили меня рассказать какую-нибудь сказку. Я улыбалась и начинала сказ. Вокруг нас моментально образовывался круг. Солдаты и кирасиры, а так же наши попутчики внимательно слушали. Конечно, в эти времена, и потом ещё столетия вперёд именно рассказы о разных странах, чудесах и сказки с былинами любили слушать все, от мала до велика, ведь других источников информации ещё долго не будет. В какой-то момент, рассказывая очередную сказку, я вдруг отчётливо поняла, что помню всё это очень хорошо. Всё, что когда-то, в той другой жизни читала сама или слушала, что мне рассказывали, либо смотрела познавательные программы по телевизору. Вся та информация, которую я впитала, услышала и запомнила, забыв потом, отложив на уровень подсознания, я могу легко извлекать из глубин моей памяти. Не только стихотворения, песни, но и информацию по истории человечества. В том числе и военную историю. Я даже замолчала от этого озарения. Раньше я об этом не задумывалась. Меня почему то не настораживало, что я легко вспоминаю даты, имена исторических личностей, битвы, развитие военного дела. Подумала, что надо спросить у Елены, по приезду в Москву, у неё так же или нет? Потом словно очнулась. Оглядела всех, кто меня окружал. Они все молчали, смотрели на меня, ожидая продолжения рассказа. Я как раз рассказывала сказку из арабского цикла «Тысяча и одна ночь». Про Синдбада-морехода. Этот ловкий малый обводил вокруг пальца демонов, чудовищ и разных врагов, что появлялись у него на пути. Народ меня слушал, где-то крестился, но больше смеялись на самим Синдбадом и над его врагами.

К Москве подошли в сумерках, когда улицы перегораживались рогатками, а ворота в город, на земляном валу, в Китай-городе, в Белом городе и самое главное, в Кремле уже закрылись.

— Ворота отворяй. — Услышала я крик Алексея Кобылы.

— Не положено. Утра дождитесь. — Ответили ему с башни.

— Я тебе сейчас дождусь! Не видишь, карета Матушки-Государыни. Великой Княгини Московской, ты что её за воротами ночь держать будешь? Да тебя вахлак такой, на дыбу надо за такое! — Взревел Алексей. Городская стража засуетилась. Из калитки выскочило трое, во главе с десятником. В руках факела. У нас тоже горели факела. Десятник со стражниками подошли ко мне. Я сидела на коне.

— Узнал, десятник? — Спросила его. Он испуганно посмотрел на меня и перекрестился, как и двое его стражников.

— Узнал, Матушка-Государыня. Прости нас сирых.

— Всё нормально. Вы службу несёте. Хорошо несёте. Благодарю вас за это. Сейчас ворота открой. У меня раненые в обозе. Нам в Госпиталь нужно. — Тяжёлых раненых я оставила в Великих Луках, накрутив там местное начальство, чтобы за ними смотрели хорошо, и чтобы мои солдаты и кирасиры не знали ни в чём нужды. Везти их в Москву было чревато, так как можно было растрясти их. Остальных я забрала с собой. И, конечно, я забрала с собой Ксюшу.

— Ворота открывай! — Крикнул десятник кому-то по ту сторону. — Быстрее. Матушка-Государыня здесь.

— Десятник, провожатого дай нам. — Сказала я ему. — Чтобы без вопросов и волокиты рогатки по пути в Корпус убирали.

Вскоре обоз зашёл на территорию Москвы. Мы двигались к территории Корпуса. Там же, недалеко находился и Госпиталь, и подворье бояр Вяземских. Я знала, что дети находятся сейчас там, в том числе и Даша с Костиком. На КПП Корпуса нас уже ждали. Ворота сразу, без лишних разговоров открыли. Дежурный наряд в полном составе выстроился в шеренгу по стойке смирно.

— Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор, Главнокомандующий Корпусом, разрешите обратиться к Его Превосходительству, командующему Московским Корпусом, господину полковнику? Сержант Корпуса Новиков.

— Обращайтесь, сержант. — Взглянула на дядьку Евсея. Он слез с коня. Отдал честь.

— Ваше превосходительство, господин полковник, командующий Московским Корпусом. За время несения службы нарядом, никаких происшествий во вверенном мне объекте не произошло. Докладывал старший караула, сержант Новиков. — Отчитался полковнику молодой человек лет 20 с сержантскими лычками на погонах.

— Вольно, сержант. Моему заместителю доложили о нашем прибытии?

— Так точно, господин полковник. Как только вестовой от городской стражи прискакал и сообщил об обозе Матушки-Государыни, так я сразу одного из караула послал к господину подполковнику и к дежурному офицеру по Корпусу.

— Хорошо. Молодцы. Несите службу дальше.

— Служим Государю и Отечеству.

Дядька Евсей взглянул на меня.

— Ты как, Саша, в штаб зайдёшь или к Вяземским? Или сразу в Кремль?

— Нет. В штаб сам езжай, если есть нужда. А я сейчас в Госпиталь. Раненых надо определить туда. Ксюшу положить. А потом к Вяземским. Дети там.

— Понятно. Я после штаба, тоже туда приду.

— Хорошо, дядька. — Повернулась к Богдану и Алексею Кобыле. — Фургоны с ранеными к Госпиталю сопроводите. Фургоны со спецгрузом на подворье Вяземских. Богдан отвечаешь за спецгруз. Пройдёте к Вяземским через КПП рядом с ними. Я в Госпиталь.

Увидела, как по дорожке к КПП бегут двое. Подбежав ко мне, вытянулись по стойке смирно.

— Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор, Главнокомандующий Корпусом. Ваше Величество. Ваше Превосходительство, господин полковник. Дежурный по Корпусу лейтенант Рихард Вольф. И мой помощник, лейтенант Зубов Платон. — Громко и чётко с акцентом представился офицер, отдавая честь, согласно требованию воинского устава. Я так же козырнула им. Этот Вольф был из тех ландскнехтов, кого я взяла в плен ещё вместе с Фрундсбергом. Я помнила его. Он был у Георга лейтенантом. Здесь тоже сейчас лейтенант. А Зубов был из первого набора кадетов, уже ставших офицерами.

— Вольно, господа офицеры. Принимайте обоз. Рихард, что с Корпусной гауптвахтой?

— Там сейчас трое содержаться. Двое кадетов и один сержант. Заместитель, командующего Московским Корпусом, господин подполковник дал им по пять суток ареста.

— Значит так, арестантов освободить. Поставить в наряды. На гауптвахте не должно быть никого, кроме караула. Сейчас туда отвезут троих человек. Посадить их всех раздельно, чтобы они не видели друг друга. В разговоры с ними караулу не вступать. А так же пресекать любые разговоры, если они попытаются докричаться друг до друга. Понятно, лейтенант? Завтра их переведут в Службу Государевой Безопасности, к боярину Вяземскому. Это государственные преступники, воры и душегубы. Напавшие на мой обоз с целью грабежа и моего убийства. Понятно?

— Так точно! — Вновь вытянулись двое по стойке смирно.

— Кормить их не обязательно. Дать только воды и всё.

— Слушаемся! — Вновь ответили в унисон двое офицеров. — Посмотрела на Алексея. — Алёша, пусть твои кирасиры сопроводят татей. На гауптвахту заводить их по одному, чтобы не видели друг друга.

— Всё сделаем, Матушка-Государыня. Не беспокойся. — Ответил Алексей.

— Не беспокойся, Саша. — Сказал мне дядька Евсей. — Я сам лично прослежу, чтобы их устроили на нашей гауптвахте прежде, чем зайду в штаб.

Проследовала с ранеными к Госпиталю. Он был огорожен отдельной стеной. Там на КПП проехали к самому крыльцу. Нас уже ждали. На крыльце стояла Дарёнка и несколько человек — мужчины и женщины, работники Госпиталя, медсёстры, нянечки и ученики. В их числе увидела и Сашу Ходкевич, ещё одну свою сержант-даму. Перед самым моим выездом в Ливонию, Саша заболела. Простудилась и её пришлось оставить в Госпитале. Подъехав к крыльцу, соскочила с коня. Обнялись с Дарёной.

— Здравствуй, Матушка. — Сказала Дарёна. — Заждались тебя.

— Здравствуй, Дарёна. Я тебя рада видеть. Вот, раненых тебе привезла. Особо тяжёлых оставила в Великих луках. А ты почему здесь так поздно? Я думала ты дома у себя, мужа обхаживаешь? — Я улыбнулась, глядя в глаза своей первой помощнице по врачеванию. Она тоже усмехнулась в ответ.

— От мужа не убудет. У меня операция недавно закончилась. Зашивала тут одного добро-молодца. Привезли его. Он из боярских детей. Раненые то откуда, Матушка? Вижу, Ксения тоже поранена?

— Поранена. Стрела в неё попала с бронебойным наконечником. Пришлось мне делать ей экстренную операцию в полевых условиях. Как Александра? Вижу выздоровела?

— Практически да.

— Матушка-Государыня. — Кинулась ко мне Александра, услышав, что с Дарёной мы говорим о ней. — Забери меня отсюда, прошу тебя.

— Здравствуй, Саша. А что так? Не нравится в Госпитале?

— Я здорова уже. А меня заставляют пить горькие отвары, да в постели лежать. Не могу я больше.

— Хорошо. Со мной поедешь. — Ответила ей, обняв. Посмотрела на Дарёну. — Вот, Дарёна, одну свою фрейлину я забираю, вторую поручаю тебе. Осмотри её рану. Да и остальных раненых надо разместить. И моих сержант-дам тоже. Они хоть ранения не получили, но порезы, ссадины и синяки очень даже.

— У нас всё нормально, Матушка. — Тут же воскликнула Агнешка. Остальные две девушки её поддержали. Похоже, моя идея оставить их у Дарёны, девчонкам не очень понравилась.

— Уверены? — Спросила их улыбаясь.

— Уверены, Матушка. — Ответила Айтан. — Порезы и синяки уже зажили.

— Ну, смотрите. Дарёна, хочу тебя ещё познакомить с одним юношей. Зовут его Филипп Парацельс. Не смотри, что он юн. Филипп очень одарённый молодой человек. Русский язык только учит. Мы с ним в основном общались на латыни. Ты же латынь тоже уже знаешь? — Она кивнула. — Тогда больших проблем в общении не будет. Микроскоп покажи ему. — Я оглянулась. Возле кареты стоял Филипп. С любопытством осматривал здание Госпиталя и медперсонал. Я поманила его. Когда он подошёл представила его Дарёне. — Вот, Филипп. Это Дарёна. Очень уважаемая в Москве врач. Заведующая Госпиталем. Моя первая помощница, ученица и подруга. Ты будешь работать и осваивать теорию и самое главное, практику не только со мной, но и с ней.

Филипп поклонился с достоинством Дарёне. Она, улыбнувшись тоже сделала небольшой поклон. Всё с вежеством и достоинством.

— Ну раз сама Матушка тебя рекомендует, тогда добро пожаловать, Филипп Парацельс. Уверена, что здесь ты увидишь многое, чего никогда не увидишь в ваших университетах. К тому же у нас уже есть свой университет, где, в том числе, преподают и медицину.

Филипп удивлённо смотрел на заведующую Госпиталем. Оглянулся на меня.

— Ваше Величество???У Вас руководит лечебным заведением женщина?

— Конечно. Дарёна и преподаёт в университете, вместе со мной. В том числе является старшим преподавателем по практическим занятиям. Преподаёт курс фармацевтики. Кстати, именно с ней в большинстве своём тебе придётся работать над панацеей. Кроме Дарёны будешь так же работать и с молодым итальянским врачом и оптиком Джироламо Фракасторо. Именно он сделал один медицинский прибор. Ты его обязательно увидишь. Я тебе про него рассказывала, это микроскоп. Дарёна, Филиппа нужно разместить. Он будет жить при Госпитале. Надо чтобы жильё у него было хорошим. Питаться будет здесь же, при Госпитале. Ещё я ему стипендию выделяю. Каждый месяц по два серебряных талера. Так что позаботься о нём.

Подошла к Ксюше.

— Милая моя, сейчас останешься в Госпитале. Ничего мне не говори, так нужно. И я, и девчонки будем тебя навещать.

— Матушка, а я долго буду здесь лежать?

— Пока рана не заживёт. И пока мы с Дарёной не решим, что тебе можно покинуть Госпиталь, что ты здорова. Всё, Ксюша. Так, мальчики, носилки принесли? — Спросила у медбратьев. Те кивнули.

— Матушка, я сама могу. — Проговорила Ксения. — Агнеша, Паула, помогите мне встать. К ней тут же подбежали княжны. Помогли слезть с повозки. Ксению качнуло, но она, вцепившись в подруг, устояла. Они повели её внутрь Госпиталя. Потом медбратья стали заводить, а где и заносить раненых солдат и кирасир. Проследив, чтобы все были устроены и Дарёнка с медсёстрами стала осматривать новых пациентов, пошла пешком на подворье бояр Вяземских. Оно было рядом. Фактически, Госпиталь находился на их земле. Просто отгородили сам Госпиталь забором. Подошла к крыльцу терема. Там уже стоял сам боярин, Фёдор Мстиславович, боярыня, Евпраксия Гордеевна, Ленка, Василий и домочадцы. Здесь уже стояли фургоны с сундуками.

— Ну, наконец-то, дочка! — Воскликнул Вяземский-старший. Мы обнялись с ним, расцеловались в щёки.

— Здравствуй, батюшка. Добралась я до дома, слава богу.

Потом обнялась и поцеловалась с боярыней. Маман даже прослезилась. Ленка, улыбалась и взвизгнув, кинулась мне на шею. Мы с ней крепко обнялись.

— Здравствуй, Ленчик.

— Здравствуй, Сань. Я так по тебе соскучилась. У меня столько новостей, просто ужас. А я слышала ты там повоевала, да? Круто? И много золотишка хапнула? — Ленка затараторила, как из пулемёта. Обнимая её, я только улыбалась. Заметила, как папенька с матушкой смотрят на нас тоже с улыбкой. А маман ещё и головой качает.

— Елена, ты дай сестре своей передохнуть. — Сказала Евпраксия Гордеевна.

Потом обнялась с Василием Вяземским.

— С победой тебя, Александра⁈ Слышал, что флот твой победы на море одержал. — Спросил он.

— Одержал, Вася. Ещё как. Разгромили датскую эскадру. В плен мне попал князь Рюгенский. Родственник Гриффичей. Скоро у меня большая коллекция из именитых пленников будет. — Мы все засмеялись. — Пиратов ещё разгромила. Одним словом, у меня одного полона из ландскнехтов и моряков больше двух сотен. Они в Ливонии сейчас. Но их сюда будут переправлять. Большие дела намечаются на юге. Вот там они мне и нужны будут. Будем, Вася строить большие военные корабли. Которых ни у кого ещё нет. Осман я выгоню из Чёрного моря, которое вновь должно начать называться Русским. Как это было при Святославе Неистовом и при Владимире Крестители.

— Господи. Спаси и помилуй, Ляксандра! — Охнула маман и стала креститься. Я посмотрела на свекровь.

— Матушка, дети спят? Всё ли у них хорошо?

— Не беспокойся, дочка. Всё хорошо, И у Вячеслава, и у Дарьи, Великой Княжны и у Константина. И Андрейка с ними. Все они вместе. Это хорошо, Сашенька, что они все растут вместе. Ну что же мы стоим то, батюшка⁈ — Евпраксия Гордеевна посмотрела на мужа.

— И правда. Давайте в дом.

— Подождите. — Сказала я родственникам. Посмотрела на своих палатинов. — Богдан, вытаскивайте вон из того фургона сундук. — Прошла сама к фургону. — Вон тот сундук. Давайте.

Парни, Богдан с Ильёй залезли в фургон. Подтащили тяжёлый сундук к краю фургона. Его перехватили Айно, Никифор, Божен и Аббас.

— Заносите в дом. — Велела я им. — Батюшка, матушка, его туда же надо, где и остальная казна Вяземских.

Родители засуетились. Фёдор Мстиславович крикнул тиуна, управляющего хозяйством бояр Вяземских. Сундук парни затащили в родовую сокровищницу Вяземских в нижнем этаже, так называемом цоколе, где хранились всевозможные припасы. Фёдор Мстиславович снял с шеи ключ на тесёмке. Открыл врезной замок на толстой дубовой двери, оббитой медными полосами. Здесь хранилась боярская казна. В том числе и те два сундука, которые я привезла с захваченной в Ливонском Ордене первой части сокровищ тамплиеров. Ключ от навесного замка сундука я отдала свёкру. Он открыл сундук. Здесь лежали золотые и серебряные монеты, флорины. Древние монеты я решила не брать, зачем они? А эти можно было пустить в дело. Я хотела предложить папану бизнес-проект. Чтобы деньги не просто лежали мёртвым грузом, а работали и зарабатывали другие деньги.

Вяземские, не смотря на то, что уже видели сокровища, которые я привезла прошлый раз, всё равно заворожённо смотрели на золотые и серебряные монеты. Фёдор Мстиславович взял горсть золотых флоринов. Рассматривал их, потом высыпал назад. Посмотрел на меня.

— Это такое огромное богатство, Александра. А что Великий Государь скажет, узнав, что один из сундуков ты сюда велела отнести?

— С Великим Государём я договорюсь, батюшка. Ему там тоже много что везу, в казну великокняжескую. Не об этом беспокойся. У меня к тебе очень серьёзный разговор будет. Деньги эти не для того, чтобы они лежали здесь мёртвым грузом, а для дела. Но об этом поговорим. Пусть тиун пересчитает каждый флорин. Занесёт в учётную книгу.

— Хорошо, дочка. Он всё посчитает. А мы пойдём. Поснедаем с дорожки. Если баньку хочешь, сейчас протопят.

— Баньку завтра. Сейчас просто сполоснуться и всё. И да, пойдём поужинаем. Хотя даже для ужина уже очень поздно. Заодно поговорим. Дядька Евсей позже подойдёт. Он там в Корпусе наряд и несение службы проверяет.

В бане я с девушками сполоснулась. Не до пара было. Да его и не было. Саша Ходкевич, литовская княжна расспрашивала Паулу, Агнешу и Айтан о путешествии и военном походе. Слушала с завистью и чуть не плакала. Как же, пропустила такое увлекательное, как ей казалось, приключение. Фрося, выгнав прислугу, которую прислала Евпраксия Гордеевна мне в помощь, сама помогла мне вытереться полотенцем и одеться в чистое. Надела нательную рубашку до колен. Потом верхнюю и сарафан. На ноги тапочки. Девчонки мои так же оделись, после водных процедур. Потом был поздний ужин. Пока ели, заговорила со свёкром.

— Батюшка, насчёт флоринов, что я привезла. Я задумала капитальную реконструкцию Москвы. Сейчас думаю, кого из итальянских архитекторов пригласить.

— Что значит реконструкцию, Александра? — Удивлённо спросил боярин.

— Реконструкция, это значит полная и тотальная перестройка всей Москвы. Всё будет делаться по генеральному плану, который составят архитекторы. И который утвердит Великий Государь. Москва в большинстве своём сейчас деревянная. Да и сама застройка шла хаотично. Так дальше не пойдёт. В Европе сейчас города, а особенно столицы государств застраиваются каменными зданиями. Камень, как известно, не горит. Улицы мостятся тоже камнем, что исключает непролазную грязь во время дождей, а так же в осеннюю и весеннюю распутицу. Конечно, не всё там так гладко. И улочки узкие есть и деревяшек ещё достаточно, но направлением уже определилось. Москва не должна в этом деле отставать. А потом, и в остальных городах Руси будет так же делаться. Москва будет как бы примером. Из-за того, что Москва, кроме Кремля в основном деревянная, вот и горим постоянно. Сколько раз столица выгорала дотла? Сколько народа при пожарах гибнет? Добра портиться? Посчитай, батюшка.

Боярин почесал затылок. Взглянул на меня.

— Оно то верно говоришь. Пожары для Москвы наипервейшее зло.

— Вот видишь. Конечно, не всё можно будет сделать из камня или кирпича. Дерево тоже будет использоваться, но всё же уже не так. Это первое. Второе, я хочу организовать особый приказ по противопожарной безопасности. Это надо вводить было ещё вчера. А у нас конь не валялся.

— Зря ты так, Александра. Ещё при батюшке нынешнего Великого Государя, Ивана Васильевича, была создана охранно-пожарная служба. Это они на ночь перекрывают улицы рогатками-решётками. И следят за тем, чтобы не было воровства, и чтобы воры и тати не занимались поджогами.

— Всё это, конечно, хорошо, но цели не достигает. Так как эти рогаточники-решёточники, исполняют функции полиции и пожарных. Так нельзя.

— Какой ещё поли… полиции? — Удивлённо посмотрел на меня свёкр.

— Внутренняя стража. Которая призвана ловить татей, воров, разбойников и убийц. Этим, кстати, тоже займёмся. Но продолжим. Надо создавать отдельную пожарную службу. Улицы надо расширять. Сейчас очень большая скученность. Поэтому и пожары распространяются быстро. И строить именно из камня или кирпича. Будет издан такой указ Великого Князя. Я уже многое, что продумала на этот счёт. Так вот, камня и кирпича потребуется много. Поверь, батюшка, бояр и детей боярских, служивое дворянство и купечество, мастеровых их всех обяжут и будут всячески поощрять именно за постройку каменных строений и домов. А посему, батюшка, озаботься постройкой кирпичного заводика, а лучше двух. Спрос будет очень большой именно на кирпич. Так как каменоломен у нас тут кот наплакал. Деньги возьмёшь из этого сундука. Найми умного, грамотного человека. Далее, мы с Великим Государём направили на Урал и за него казаков. Они будут воевать сибирского хана. Пора кончать с этим недоразумением и кровососом. Так вот. Вслед за казаками на Урал пойдёт и Строганов. Он из новгородских купцов. Он там будет строить остроги и искать руды. Поверь, батюшка, руд там всяких разных много.

— Слышал я об этом. И что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты связался с этим Строгановым. И вошёл с ним в долю. Использовать будешь деньги так же из этого сундука. С казаками я тоже договорюсь, как и с калмыками, насчёт охраны и, если что, то и боевых действий против сибирцев, если попытаются бунтовать. Озаботься рудознатцами. Как я сказала, нужно будет ставить там остроги и под их защитой организовывать рудники, а потом и заводы.

— Что за заводы? Ты и про кирпичи тоже сказала заводик.

— Это такие большие мастерские, где будут плавить руду и производить железо, сталь, медь и прочее. А уже из этого производить товары. Прямо там.

— Надо подумать, Александра. Новое это для меня.

— Ничего. Вон Василий поможет. Надо расширять семейное дело. У меня флот уже есть на Балтике и будет ещё больше. Сейчас в Ливонии у меня человек, я его поставила главным казначеем. Он Ганзу будет под себя, а вернее под меня нагибать. Открываются новые торговые пути. Шёлковый путь возрождаем из Китая и Индии. Через персов. Вот куда надо вкладывать деньги. А не просто хранить их в погребе. Ты подумай, батюшка. Если что, мы с тобой будем более предметно по этому поводу говорить. Может ещё кого из бояр позовёшь, кто захочет вложится. Сейчас в Европе аристократия активно начнёт вкладываться в такие дела. Создавать так называемые заморские компании. Вот и нам надо свою такую создать. Я думаю, что и сам Государь войдёт в долю в такой компании.

— Хорошо, Саша. Я подумаю, с кем из бояр поговорю.

— И ещё, батюшка, Фёдор Мстиславович. Насчёт реконструкции Москвы. Где-то на севере Новгородчины, в Карелии, есть залежи особого камня. Этим камнем очень хоро мостить улицы и площади. Просто идеально. Вот бы найти этот камень и застолбить это место за собой. Сам подумай, если им начнут мостить в одной только Москве улицы и площади, сколько Вяземские заработают серебра? А если в Москве будут мостить им, то и другие города подтянуться. Тот же Новгород, Псков и прочие.

— Много заработают, Саша. Я всё обдумаю.

Кроме нас в трапезной сидели и мои фрейлины, палатины, Василий с Ленкой и Евпраксия Гордеевна. Я заметила, что мои девочки чуть ли не засыпают за столом.

— Так, девушки. Встали и пошли спать. А то за столом уснёте. Богдан ты тоже забирай своих и размещайтесь. Спать пора. А то скоро уже утро.

Евпраксия Гордеевна тоже спохватившись ушла. Мы остались за столом вчетвером. Василий удивлённо посмотрел на Елену. Но та не обращала на мужа внимания. Смотрела на меня. Я видела, что у неё шило в заднице и спать она явно не собиралась, хотя, если честно я сама была уставшая. Перевела взгляд на свёкра.

— Батюшка, я думаю, что для тебя не секрет, что на меня по дороге напали?

— Не секрет. Уже сообщили. Но я молчал. Хотел сам от тебя всё услышать.

— О том, что на нас будет нападение мы узнали заранее. Здесь хорошо сработали люди из Особого отдела Корпуса. А точнее, люди Гаврилы Чёрного.

— Бывшего татя лесного? — Спросил свёкор.

— Его. Ему удалось ввести в одну лесную воровскую ватагу своего человека. Вот он и сообщил нам о готовящемся на нас нападении.

— Тогда почему ты всё равно решила идти дальше, а не дождаться подмоги?

— Охраны у меня было достаточно. Я так посчитала. Всё же лесные тати, это не воины, а именно разбойники, которые нападают на купеческие обозы или вообще на безоружных. Единственное, это наёмники из Польши и Литвы. О них тоже сообщил человек Гаврилы Чёрного. Единственное, он не знал сколько их. Именно поляки и литвины были лучше всего вооружены. У них были хорошие брони. Наши потом содрали их с мёртвых и взятых в полон. Сам посмотришь. Мало того, у них имелись пищали, мушкеты и аркебузы. Именно из-за этого, у меня и стало столько раненых и убитых. В этом была моя ошибка. Я чуть Ксюшу не потеряла.

— Это княжну Остожскую? То-то я не видел её среди других твоих… Сержант-дам.

— Её. В неё стрела попала с бронебойным наконечником. Пришлось делать ей прямо там операцию. Вырезать наконечник. Слава богу, всё обошлось. Сейчас она в Госпитале. Хорошо, что к нам, в самый разгар боя, подоспел на помощь дядька Евсей с кирасирами Корпуса. Я же ему заранее послала письмо с вестовым. Вот он и успел. Татей кого порубили, постреляли, кого живыми в полон взяли.

— Много взяли? Где они? — Тут же подобрался свёкор.

— Взяли достаточно. Но я в живых оставила только троих. Они интересны. Остальных повелела повесить там вдоль дороги. Знаешь, батюшка, кто командовал поляками и литвинами? Я его живым взяла.

— Кто, Саша? — Спросил Фёдор Мстиславович. Я усмехнулась.

— А очень тебе и Василию хорошо знакомый. Ян Собесски.

— Лях Собесски? — Даже привстал Вяземский-младший. Я кивнула. — Вот же сука. Попался!

— Значит Ян? — Переспросил Вяземский-старший.

— Он, батюшка. Вот только если раньше, когда он попал к нам в полон, он считался военнопленным. И к нему относились, как к дворянину, шляхтичу. Но сейчас он имеет другой статус. Теперь он всего лишь тать лесной. И отношение к нему другое. А учитывая, что он хотел убить меня, да ещё ограбить великокняжеский обоз с казной, то он государственный преступник. Батюшка, Фёдор Мстиславович, мне надо знать кто бенефициар у Яна?

— Кто? Какой такой бене… — Удивлённо посмотрел на меня свёкор и его сын.

— Кто настоящий заказчик этого⁈ Ведь брони наёмников, оружие, которое у них было, стоит очень дорого. И навряд ли у Собесского были такие деньги. Я не стала тогда выбивать из него признание, тем более он начал требовать к себе лучшего отношения и отказался говорить, кто его финансировал. У меня было мало времени. Раненых надо было спасать и двигаться, как можно быстрее, к Великим Лукам. Сейчас он содержится на гауптвахте Корпуса. Завтра, а вернее, — я посмотрела на свои наручные часы, — уже сегодня утром, его перевезут под охраной к тебе, батюшка. В Службу Государевой Безопасности. Вот там и выяснишь, кто его настоящий хозяин.

— Не беспокойся, дочка. Он заговорит. Запоёт у меня. Это хорошо. А кто остальные двое? Ты же сказала, что оставила в живых троих? — Спросил Фёдор Мстиславович.

— А вот остальные двое… Ты готов к тому, что услышишь, батюшка? — Фёдор Мстиславович и Василий Фёдорович Вяземские вопросительно на меня смотрели. Ленка тоже.

— Говори.

— Так вот один из них некто Василь. Он так себя называл. Человек не простой. Именно он руководил довольно большой разбойной шайкой, которая грабила обозы от ливонско-русской границы вплоть до Великих Лук. Мало того, для нападения на меня он привлёк ещё две такие разбойничьи шайки и связался с поляками и литвинами. И самое главное, он ближник… — Я внимательно смотрела на своего свёкра. — Князя Андрея Старицкого. — Сказав это замолчала. Вяземские шокировано смотрели на меня.

— Ты ничего не путаешь, дочка? Откуда тебе известно, что он ближник Андрея Ивановича?

— Ничего не путаю. Настоящее его имя Никита Рыбин. Он из детей боярских.

Василий посмотрел на отца.

— Батюшка, а я знаю его. Он и правда ближник князя Андрея. — Проговорил Василий.

— Я знаю за этого Рыбина. Но, Александра, князь вроде его прогнал…

— Это для отвода глаз, батюшка.

— Никитка сам тебе это сказал?

— Нет. Он пока молчит. Поэтому разговорить его, это уже твоя задача, батюшка Фёдор Мстиславович. Я же сказала, у меня не было времени. Если его там стали бы ломать мои люди, то он навряд ли после этого доехал бы до Москвы. А он нужен живым, как доказательство для Великого Князя, что его супругу, Великую Княгиню Московскую пытались убить. Об этом мне рассказал третий, кого я оставила в живых. Первоначально я хотела повесить его, как и остальных татей. Но он очень хочет жить. Вот он и рассказал, что Никита встречался с князем Андреем тайно, недалеко от города Холм.

— Холм? — Переспросил боярин. Я кивнула. — Холм относится к уделу князя Андрея Старицкого.

— Совершенно верно. Так же он сообщил о захоронках, куда Никитка прятал награбленное. Со слов этого человека, Никита Рыбин собрался бежать в Литву, где стал бы жить, как настоящий боярин. Он поклялся показать все захоронки Никиты. А там, по его словам много чего есть. И если он тайно встречался с Андреем Старицким, то делай выводы, для себя ли одного он всё это делал?

Некоторое время в трапезной стояла тишина. Потом Фёдор Мстиславович сказал:

— Саша, всё-таки Андрей является младшим братом Государя.

— Я знаю, батюшка. Давай так. Всё, что станет тебе известно из допросов этих троих, станет государственной тайной. Подбери таких людей, кто будет развязывать им языки, вернее Яну и Никите. Третий будет говорить без пытки. Он готов сотрудничать в обмен на жизнь. Так же подбери таких людей, которые будут вести опросные списки, которые умеют держать язык за зубами. До возвращения Государя, а только он вправе решать, как быть с его братом. За Андреем надо установить наблюдение. Но такое, чтобы он не знал об этом. Я позабочусь. За Андреем будет блюсти Особый отдел Корпуса. И не только за Андреем. За всеми братьями Государя. Сомневаюсь я, что Андрей всё это задумал сам. Есть у меня подозрения, что за ним стоит кто-то более хитрый и изощрённый. Вот и надо, батюшка, вскрыть всё это. Ибо боюсь я за мужа своего. Если меня решили убрать, то такое же решение могли принять и в отношении Великого Князя. И в отношении наследника. Поэтому, охрана детей должна быть усилена. Пищу им будут готовить под присмотром людей из моей охраны и Особого отдела. И Василию я письмо напишу. Надо будет отправить его посыльным. Чтобы берёгся.

— М-да, Саша, дочка. Не радостные ты вести привезла. — Выдохнул свёкор.

— Ну почему не радостные? — Улыбнулась я ему. — Ликвидировано целых три разбойничьих шайки, что грабили купцов и просто людей на большой территории. Мой заморский поход окончился полной победой. У меня появился военный флот и скоро он появится у Руси, особенно на юге. В следующем году начну наступление на юге. Мне нужно побережье Чёрного моря.

Я взглянула на Елену.

— Лен, ну а у тебя что? Чем обрадуешь?

— Ну наконец-то, ты обратила свой царственный взор на недостойную тебя сестру. — Скривилась Елена. Свёкор и Василий удивлённо посмотрели на неё. Я засмеялась.

— Ленка, сама поняла, что сморозила? Прости, моя хорошая. Я очень по тебе скучала.

— Я вижу, как ты скучала. Ну ладно. Мне не привыкать. Сань, у меня паровик заработал. И не просто заработал. Короче, мы приспособили его качать воздух в конвертер, где сталь варят. Пока проходит так называемые тестовые испытания. Извини, но подшипников нет. Всё работает на втулках, а это полный отстой. В любой момент может всё полететь к чертям собачьим… Ой, простите.

Фёдор Мстиславович и Василий перекрестились.

— Елена, не вспоминай имя нечистого. — Назидательно проговорил Вяземский-старший.

— Лен, но паровик работает? — Спросила её.

— Работает. Завтра… Вернее, сегодня днём можешь посмотреть. Он на пушкарском дворе стоит. Там же и конвертер работает. Бориска твой с Петром Фрязиным бегают вокруг него, как наскипидаренные. Народ прослышав про некую машину, ходить смотреть начал. Какие-то придурки уже объявили паровик дьявольской штукой. Ретрограды. Пришлось гнать ходоков плетьми.

— Было такое. — Кивнул Фёдор Мстиславович. — Митрополиту пришлось вмешаться. Он объявил, что ничего дьявольского в машине нет. Но всё равно, опасения есть. А ежели взорвётся?

— Надо выносить производства за город. Сколько уже говорю? В Туле надо начинать развивать военное производство. Но главное, что паровик не только заработал, но уже приносит пользу. Ещё бы токарный станок сделать…

— Уже. — Кивнула мне Елена.

— Поясни? Как уже?

— А так. Я объяснила принцип токарного станка Борису и Петру Фрязину. Они сидели, мозговали с кузнецами. Сделали, убогий правда. Да и резцы где взять? Сейчас пробуют использовать сталь. Но ты сама должна понимать, против меди, бронзы или сырого железа ещё пойдёт, но вот против самой стали нет. Нужны сплавы. Вольфрам нужен, титан и прочие крепкие металлы. А где их взять? Но это не всё, Сань.

— Так, что ещё?

— Я порох сделала.

Я удивлённо на неё смотрела. Покачала головой.

— Да ты что? Счастье то какое. А то у нас порох не делают, Лена⁈

— Такого никто ещё не делает, Сань. Я сделала бездымный порох.

— Во как? И где хлопка взяла?

— Нигде. Сань, хлопок не наш путь. На Руси его не выращивают. На юге только. В этом как его… Узбекистане, Таджикистане… — Елена замолчала, глядя на меня. Потом покосилась на свёкра и на своего мужа. Я видела, что мужчины не совсем понимают о чём речь.

— Я тебя поняла. Всё верно хлопок выращивают на территориях так называемого Мавераннахра. А ещё хлопок выращивают в Персии и в Индии. — Пояснила я, улыбаясь.

— Вот-вот. Логистика какая? Никакая. Её вообще пока что сейчас нет.

— А из чего ты тогда добыла нитроцеллюлозу?

Ленка усмехнулась.

— Угадай с трёх раз?

— Издеваешься? Мне делать нечего, как отгадывать твои загадки!

— Из льна.

— Сделала Елена порох то. — Сказал Фёдор Мстиславович. Василий его поддержал.

— Точно сделала. Зарядили им мушкет, выстрелили. Ствол разорвало. Слава богу обошлось без убитых и изувеченных. — Сказал Василий. Елена недовольно на него посмотрела.

— А я предупреждала, что этот порох сильнее чёрного. Так нет, навеску пороха сделали такую же, как и чёрного. Конечно, разорвёт. Тем более сталь там не очень хорошего качества была. Ещё из первых плавок, без паровика. Тоже мне, экспериментаторы. Сань, не слушают, что я им говорю, а потом я же и виновата! — Пожаловалась Елена.

Я встала, подняла Елену с лавки и обняла.

— Ах ты моя умница. Значит из льна?

— Из неё. Только сталь надо делать лучше. Кстати, с паровиком больше воздуха нагнетается. Это сразу улучшило качество стали. Это все заметили. Сейчас наши металлурги готовы за паровик кого угодно загрызть. Только его до ума всё равно доводить надо.

— Ничего, хорошая моя. Лиха беда началом. А начало есть. И всё благодаря тебе. Я тебе украшения царские привезла. Положено тебе, Лена.

— Украшения, это хорошо. — Ответила Ленка. Но по её выражению лица поняла, что ей эти цацки до одного места. Зато в глазах и в улыбке чувствовалось, что у неё есть ещё что-то. Но говорить пока не хочет в присутствии свёкра и мужа.

— Ладно, батюшка, Василий. Давайте заканчивать. Отдохнуть нужно. Я в свою опочивальню. Дети то где спят?

— Так в твоей светлице и спят. — Ответил Василий.

— Отлично. Лен, проводи меня.

Когда мы поднимались на второй этаж, где были светлицы я спросила Ленку.

— Ну давай, колись, что ещё придумала? Неужели ракетную установку?

— Саня! Какая, на фиг, ракетная установка? Ерунда всё это. И паровик, и порох бездымный, всё ерунда.

Я даже остановилась.

— Что значит, ерунда? Ты хоть понимаешь, какую революцию ты совершила? В промышленности, в военном деле?

— Сань, я же говорю, ерунда это всё. Главное смотри, что я сделала! — Она повернула свои ладони ко мне тыльной стороной. Я смотрела на её пальцы, Что-то знакомое. Твою душу…

— Скажи, дорогая, а где ты такой маникюр сделала? У нас что, салон красоты из 21 века появился?

— Ну наконец-то! Я тебе всё время демонстрирую свои ногти, а ты ничего не замечаешь. Я лак для ногтей давно сделала. Но это так было, пробный шар. А сейчас я вон какой сделала. И аппликации можно на ногтях делать. Тебе нравится? — Ноготки у Ленки были разрисованы. Причём, часть ногтей была одного цвета, часть другого. Ну и разные узоры на них. Сами ноготки аккуратно обработаны. Прямо, как в самом настоящем салоне красоты 21 века. Блин, я не могу с Ленки.

— То есть, дорогая, паровая машина, бездымный порох и всё остальное, это ерунда. Не ерунда, а самое главное, это маникюр и лак, которым ты себе ногти разрисовала⁈ Я тебя правильно поняла? Нет, Ленка, я не могу с тебя. Я сейчас с этой лестницы грохнусь.

— Сань! Запомни, мы с тобой ещё очень молоды. Мы с тобой женщины. А настоящая женщина должна всегда оставаться женщиной. Ты вообще вон Царица! А на тебя смотришь, ты больше в солдафона превращаешься. Тебе интересно только боевые лодки…

— Не лодки. Корабли!

— Наплевать, хоть Титаники! Пушки тебя интересуют, взрывчатка, ружья, бомбы! А я хочу быть женщиной прежде всего. Вон твои фрейлины сразу заметили мой маникюр. Но молчали. А тебе хоть бы хны!

— Ладно, Лен, прости. И правда, мы всегда, в любых обстоятельствах должны оставаться женщинами. Сделаешь мне такой маникюр? Кстати, чем ногти пилила?

— Пилила! Скажешь тоже. Мне сделали маникюрный набор. Правда я чуть ювелиров не задолбала. Но всё-таки сделали. Конечно, я тебе сделаю. А то посмотри на свои ногти⁈ Это ни в какие рамки и ворота. Самой то не стыдно, Саня?

— Успокойся, стыдно. Скажи мне лучше, ты как додумалась делать нитроцеллюлозу из льна?

— Почему додумалась? Я знала, что наши уники, химики, незадолго перед тем, как мы с тобой попали сюда, додумались делать её именно из льна. Знаешь почему?

— Почему?

— В мире резко обозначился дефицит пороха. — Усмехнулась ленка. Мы подошли к моей светлице.

— Тсс, Лен. Говорить шёпотом. — Тихо сказала подруге. Она кивнула. Я открыла дверь и зашла в свою светлицу, которая когда-то принадлежала мне и Ване Вяземскому, моему второму мужу. В светлице на лавочке, прикорнув сидела нянька. Рядом на столе горела свеча. Мальчишки спали на двух кроватях, стоящих рядом друг с другом. В люльке спал младенец, Костик. На моей кровати спала Даша. Нянька открыла глаза, увидев нас, подхватилась на ноги. Я прижала палец к губам.

— Тсс. Тихо. Можешь идти, отдыхай. Мы тут сами управимся. — Сказала ей шёпотом. Она кивнула и выскользнула из комнаты. Подошла к мальчишкам. Смотрела на них. — Лен, — проговорила опять же шёпотом, — а чего они вместе спят?

— Не вместе, а на разных кроватях. — Елена тоже подошла к кроваткам. — Андрейка раздельно, в другой комнате от Славки спать отказывается. Да ладно, пусть спят.

Глядя на мальчишек, захотелось поцеловать их и потискать, но я сдержалась. Успею. Подошла к люльке. А вот и мой младшенький. Спит, маленькие пальчики сжав в кулачки. Самое что интересное, оба моих сына похожи были на своих отцов. Если Славушка был русым, так сказать блондин, то Костик жгучий брюнет, весь в Василия. И черты царственного отца в нём проявлялись всё больше и больше. Неожиданно он заворочался, потом закряхтел. Лена тут же подошла к нему и ловко вытащила из люльки.

— Сань, ты чего застыла? Разучилась с младенцем обращаться? Проверь люльку, сухая, нет?

Я проверила пелёнки. Постеленные в люльке. Они были сухие.

— Сухие.

— Я вижу. — Недовольно прошипела она мне. Костик был в одной рубашонке. Голозадый. Елена присела на мою постель и освободила одну грудь. Сунула титьку в рот малышу, и он присосался. Она подняла на меня глаза.

— Ну и что ты стоишь?

— Не ворчи. — Села рядом. Смотрела, как Елена кормит моего сына.

— Знаешь, Сань, я опять кормлю двоих!

— Что значит опять? Рассказывай мне тут сказки Бажова. Славку и Андрейку мы кормили обе. То одного, то второго. без разницы кто попадался под руку. А сейчас да. Как я в походе бы была? Молоко сцеживала бы, что ли? Смеёшься?

— Да ладно, проехали. Посмотри на мою грудь? Третий размер минимум. Ужас какой! Быстрее бы они подросли и перестали титьку сосать.

— Малая то где?

— Соня? Она в нашей с Васей светлице. Тоже в люльке. Хорошо, что мы с тобой вместе рожаем. Правда в этот раз мне одной отдуваться приходится.

— Лен, ты случаем не беременна опять?

— Нет. С чего ты решила?

— Да ворчливая ты какая-то стала. Да и раздалась вроде бы.

— Раздалась, это после родов. Но я гимнастику делаю, пресс качаю. Поуже в талии стала, а то поначалу чуть не ревела. Зато Васе хорошо. Он доволен. Недоволен, что я пресс качаю.

— А чего так?

— Не хочет, чтобы я худее становилась. Один раз давай мне на мозг капать, что боярыня должна быть дородной. Прикинь? Завел свою старую шарманку. Сказала ему, чтобы отстал. Что если хочет толстую, пусть тогда возьмёт в жёны какую купчиху.

— Почему именно купчиху? — Удивлённо спросила её.

— Ну, у меня ассоциация, что купчихи все толстые. Да это не важно. Главное, что если хочет корову, то пусть женится на корове. А для меня быть тумбой не приемлемо.

На некоторое время мы замолчали. Я смотрела, как малыш сосал грудь, насыщаясь. Потом он описал Ленку. Я усмехнулась. Она тоже. Костик наелся и отвалился от титьки заснув. Сменили ему рубашонку, и я взяла его на руки. Посидела так с сыном на руках, покачивая. На душе было хорошо. Заметила, как ехидно лыбится Елена.

— Что, Порфирородная скалишься? — Спросила у неё.

— Ничего. Не отвыкла ещё?

— Нет. Хорошо так на душе. Костик тёплый такой. — Наклонилась к нему и поцеловала младенца в лобик. — Молоком пахнет материнским. Спасибо, Лен, что сама кормишь его. А не на кормилиц спихнула.

— А мне куда молоко девать? Я же говорю, грудь стала, как у коровы вымя. Сонька всё не высасывает. Там и Кости хватает с лихвой. Вася у меня даже иногда отсасывает. Морщится, но терпит. Мне про лён рассказывать или потом?

— Рассказывай. Про дефицит пороха я слышала.

— А почему дефицит то получился?

— Хлопка перестало хватать?

— Точно. Объёмы потребления хлопка только росли, а вот новые плантации увы, нет. В Средней Азии, где его выращивают, там хлопок уже на корню весь скуплен заранее. Основные покупатели Россия, Китай и Турция. Никого больше они туда не пускают. Иран так же продаёт свой хлопок России и Китаю. Плюс на свои внутренние нужды. В Индии тоже весь хлопок скупают на корню, тот же Китай и ещё пара стран. Штаты свой хлопок, с некоторых пор, вообще перестали продавать на лево. Всё идёт на внутреннее потребление. Вот и посуди. А хлопок не только же для производства пороха. Он и в другие отрасли промышленности идёт. Вот наши умники посидели и сделали нитроцеллюлозу из льна. И знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Порох, полученный из льна, по своим боевым качествам оказался даже лучше, чем порох из хлопка. Это я прочитала в специализированной литературе. Да и нам на лекции это рассказывали.

— Значит по своим боевым качеством превосходит хлопковый?

— Превосходит. Не даром вон ствол у мушкета разорвало. Вася мой, с Маркусом пошли испытывать. Я им говорю, что навеску пороха меньше делайте. Но они же сами с усами. Хорошо не сами стреляли, а со станка.

— С какого станка? — Удивилась Ленкиным словам.

— Да с моей подачи станок сделали, туда мушкет устанавливают, крепят, потом с верёвочку дёргают, что к спусковому крючку крепится. Одним словом бабахнули, ствол в хлам. Розочкой раскрылся. А эти двое стоят пялятся на всё это безобразие, тыковки свои чешут. Я посмеялась над ними. Говорю Маркусу, вот тебе пример из теории горения. Чем быстрее происходит горение пороха или взрывчатки, тем меньше его надо и мощнее взрыв. Маркус же сейчас трактат пишет по теории горения. Естественно, под присмотром людей батюшки Фёдора Мстиславовича. Надеется всё же, что когда-нибудь сможет его опубликовать в университетской среде в Европе. А в перерывах, сволочь такая, свой кальвадос гонит. Ты знаешь, что он тут придумал?

— Что? — Спросила, улыбаясь.

— Итальянец твой, который линзы делает, по просьбе Маркуса стал лепить ему бутылки. Красивые такие, из стекла. Маркус заливает туда свой кальвадос. На нашей типографии, которую мы с тобой, помнишь, сделали? Митрополит там потом бегал, как ошпаренный. Сейчас на ней библию и прочее печатают. Так вот, он там намастрился этикетки печатать. Красивые такие, разноцветные. Клеит их на бутылки, и на продажу.

— И что? Берут?

— Ещё как берут. К нему иностранные купцы из Литовской слободы, чуть ли не в очередь становятся. Он тут недавно подходит ко мне и говорит:

— Ваше Ампираторское Высочество, — Ленка корчила рожицы и коверкала смешно слова, — надо бы спиртовой заводик сделать. Большая прибыль будет.

— Хорошая идея, Лен. А ты что?

— А я взяла палку. Он правда тут же убежал. Тоже мне спиртовой барон нашёлся.

— Вот и хорошо. Ещё бы коньяк сделал. И виски.

— Коньяк он уже пытается сделать. — Кивнула Елена.

— А где он виноград взял?

— Привезли. Откуда-то с юга. Из Молдавии что ли… Не выясняла я у него. Он, сволочь такая, заранее, оказывается договорился с кем-то из купцов. Ещё по весне. Вот ему и притащили, несколько бочек винограда. Он, правда, уже бродить начал. Но это же не принципиально. Наоборот, Маркус был доволен. Выпросил у меня серебра. Говорил, что для очень нужных ингредиентов в одном деле, которое он делает. Мерзавец такой. Знала бы заранее ни за что бы не дала. А тут смотрю бочки привозят. Охрана то не пускает, чуть купца плетьми не отоварили или того хуже, бердышами. Маркус бегал тут, как ошпаренный. Пришлось забирать этот виноград. Я потом его палкой гоняла, негодяя такого. Тут вся дворня, да охрана из Корпуса ржали, как лошади. Но тут уже ничего не поделаешь. Когда я успокоилась, он попросил молодых девчонок из прислуги. Сказал, что виноград давить надо. А давить его лучше всего получается у юных дев, своими ножками. Развратник такой.

— Почему развратник? — Я готова была сама захохотать, но сдерживалась, дети же спят.

— Так девчонки то, чтобы давить виноград, им подолы пришлось поднимать, да закреплять у пояса. Ноги голые выше колен. А он, сволочь такая, взял бутылку своего кальвадоса, табуретку притащил, сел, пьёт своё пойло и на девчонок смотрит. Да ещё командует, мол шибче надо давить. Я как увидела это безобразие, опять палку схватила. — Ленка рассказывая, сама еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— Лен… А идея не плохая. Надо Маркуса поощрить, а не палкой колотить.

— Ты о чём, Саня?

— О спиртовом заводе. Начать изготавливать водку, в стеклянных бутылках. Либо в бочонках литров на пять, максимум на десять. Но водку хорошую, качественную. Сейчас делают, конечно. Сама знаешь. Так называемый перевар или «зелено вино» её ещё называют. Но качество просто кошмар. Сивухи там мама не горюй. Коньяк тот же делать в красивых бутылках и виски. Для виски виноград вообще не нужен. Там сырье, как я помню, это ячмень, можно рожь, пшеницу, кукурузу. Кукурузу, кстати, знают в Европе. Её Колумб уже привез из Америки. Делаем солод, потом дистиллируем, выдерживаем в дубовых бочках, как минимум три года. Но здесь, как у коньяка, чем больше выдержка, тем лучше. Виски сейчас делают в Шотландии, Ирландии и Англии. Но там кто на что горазд. Это очень хорошая идея. Тем более, ты же сама сказала, что за кальвадосом в стеклянных бутылках к Маркусу очередь из купцов. Значит хороший кальвадос делает.

— Господи, мне ещё спиртового завода не хватает для полного счастья. Ты издеваешься надо мной, Сань?

— Тише, Лен. — Я покачивала Костика.

— Извини.

— Лена, спиртовой завод нужен. Ты же сама понимаешь. Спирт, это единственное сейчас, да ещё долго он будет, обеззараживающим средством при хирургических операциях. Да и в производстве он нужен, технический спирт. И в военном деле. Например, напалм сделать. Спирт там пойдёт, как один из компонентов.

— Сань, тебе что, белого фосфора мало, который Маркус сделал?

— Не мало. Но напалм сделать тоже надо. Его много понадобится. Особенно на юге. На Чёрном море. У турок флот большой. Много кого там жечь придётся. А там всё в ход пойдёт и белый фосфор, и напалм, и дальнобойные, скорострельные орудия. На следующий год начну наступление на черноморское побережье, в том районе, где позже Одессу основали… — Посмотрела на Елену, она на меня. Усмехнулась.

— Ну да, Одессу то Екатерина основала. — Глядя на меня, проговорила подруга.

— Точно. Только теперь, надеюсь, Катьки не будет. Ну а Одессу тогда я там сама заложу. И начнём там строить галеоны. Большие, мощные боевые корабли, для блокирования Крыма с моря, его захвата и броска на Константинополь.

— А сам Крым когда?

— Крым никуда не денется. Его я возьму, но позже. Сначала континентальное черноморское побережье надо захватить и утвердится там.

Я обняла одной рукой Елену. Другой рукой держала Костика. Елена прижалась ко мне. Поцеловала её в макушку.

— Ничего, родная, прорвёмся. — Сказала ей.

— А куда мы денемся, Сань, с подводной лодки?

— Лен, а если сейчас представится возможность вернуться в наше время, ты вернёшься?

Елена замерла, потом отстранилась.

— Хорошо бы было. Родителей увидеть… Но опять же, а Андрейка с Соней? А Вася? Я люблю его очень. А свёкор со свекровью? Я прикипела к ним. Они родителей мне заменили.

— Вот и я о том же, Лен. Значит будем прорываться вперёд. Мы с тобой и так уже меняем реальность, эту ветвь истории… Ладно, Лен, давай спать. Мне хотя бы пару-тройку часиков, а то я совсем никакая, жду трамвая.

— Давай, Сань.

Я положила Костика в люльку. Укрыла его. Ленка ушла к себе. Я разделась до нательной рубашки. Легла в постель, к Дашеньке. Обняла её и поцеловала в лобик. Малышка заворочалась и инстинктивно обняла меня своими ручками, но не проснулась. Закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон…

…Пробуждение было своеобразным. Меня обнимали детские ручки и слюнявили мне лицо. А ещё я услышала мальчишечий вопль: «Мамочка приехала!» Открыла глаза и сразу же увидела личико Дашеньки. Она прижалась ко мне. Кроме неё, на постели прыгал Славка. Андрейка прыгал рядом с постелью. О, Господи! Радости то сколько. Заплакал Костик. Всё, детский сад проснулся, поспать мне явно больше не светит. Посмотрела на часы. Только на руке у меня их не было. Всё верно, я же сняла их. Часы увидела в руках у старшего сына. Придерживая Дашу, Великая Княжна отцепляться от меня не за что не хотела, села на постели.

— Доброе утро, дети. — Сказала им. Даша продолжала меня обнимать за шею и прижиматься ко мне. И вдруг отчётливо сказала:

— Мама.

— Конечно, я твоя мама. — Ответила малышке и поцеловала её. Тут же полез ко мне целоваться и обниматься Славка. И его обняла второй рукой.

— Здравствуй, сынок.

— Здравствуй, мама.

Рядом с постелью стоял Андрейка, смотрел на меня и улыбался.

— Андрюшка, иди ко мне. И тебя обниму.

Он моментально залез на постель. В светлицу зашла маман. Покачала головой, глядя на нас. Потом подошла к люльке и забрала оттуда орущего Костика. Стала его покачивать.

— Ляксандра! Это что такое? Слава, Андрей, что за бедлам стоит, что на нижнем поверхе слышно⁈ И Константин плачет.

— Доброе утро, матушка. — Улыбнулась я.

— Доброе, дочка. Только не утро уже. День, как бы.

— А Фёдор Мстиславович здесь?

— Нет. Батюшка уже уехал, чуть свет. Татей, что на тебя напали к нему привезти из Корпуса должны. Вот и подхватился он. Ни сна ни покою ему нет. Да и я уже с утра в Корпус ездила. Смотрела, что кадетам готовят из еды на утро, на обед. Вот совсем недавно вернулась. — Свекровь выглянула за дверь, держа в руках Костю. — Елена, вставай давай. Костю кормить нужно.

Вскоре к нам зашла в нательной рубашке Елена. Ещё сонная, но на руках держала дочь.

— Никакого покоя нет, матушка. — Вздохнула тяжко Елена и уселась ко мне на кровать. Расстегнула рубашку и оголила грудь. Дочери она сунула левую грудь. Та тут же присосалась. Соню, Елена положила на левую руку. Посмотрела на свекровь. — Давайте, матушка, Костю. — Евпраксия Гордеевна положила малыша Ленке на правую руку. И, так как руки у невестки были заняты детьми, сама помогла сунуть правую Ленкину грудь Кости. Он моментально замолчал и стал насыщаться.

— Елена, может кормилицу позвать? — Спросила свекровь.

— Не надо, матушка. — Ответила моя подруга. — Этих детей я сама выкормлю. Слава богу, молока хоть залейся. У меня вся рубашка мокрая.

Оба малыша сосали во всю Ленкину грудь и ни на кого не обращали внимания. Свекровь посмотрела на мальчишек.

— Вячеслав, Андрей, вы почему на постели сидите? Умывались?

— Ну баба… — тут же попытался возразить Андрейка.

— Что, баба? Встали быстро, идите умываться. Потом есть будем. Деда нет тут. Он бы вас быстро поднял. Вы ещё, как Ляксандра с Еленой говорят, зарядку вам нужно сделать.

— Ну, баба! — Завопили уже оба.

— Ничего не знаю. Дед наказал присмотреть за вами. Так что вставайте.

— А Дашка? — Тут же спросил Славка.

— А Дарье не надо. Она дева, а вы мужи. Я долго буду ждать⁈

— Давайте, мальчики. Бабушку надо слушать. И не бойтесь, я от вас больше никуда не уеду одна. А когда поеду в Венден, вас с собой возьму. — Сказала сыну и племяннику. Ленка со свекровью удивлённо посмотрели на меня.

— Куда это ты детей собралась забирать? В неметчину? — Спросила Евпраксия Гордеевна.

— В Ливонию, матушка. И Славку, и Андрейку, и Дашу, и Костю.

— Да ты что такое говоришь, Ляксандра? Не пущу. Дети малые ещё. не дай бог там что случится?

— Ничего с ними, матушка, не случится. Тем более, ландаг Ливонии, по нашему, это боярская дума, хотят видеть наследника престола.

— Это кого? — Спросила Елена. Свекровь кивнула, соглашаясь с ней.

— Наследник Ливонского престола Вячеслав. Царевич Ливонский или по ихнему, принц. Андрей будущий Князь Полоцкий. А Полоцк, в моих планах, это часть Ливонии. И так, как Андрей является двоюродным братом Вячеславу, то значит и он считается, по европейской традиции, тоже принцем. То есть, Царевичем Ливонии. Тем более, его мать, Порфирородная имперская принцесса.

— Господи, спаси и помилуй. — Перекрестилась Евпраксия Гордеевна. Я кивнула свекрови.

— Да ты, матушка, не беспокойся. Внуки от вас с Фёдором Мстиславовичем никуда не денутся. Зато у бояр Вяземских потомки станут царевичами, а там глядишь и царями.

— Мама, мы с Андрейкой царевичи? — Спросил меня сын.

— Пока ещё нет. И если не будете слушать бабушку и дедушку, то не станете ими. Понятно?

— Понятно. — Закивали русыми головками оба Вяземских-младших.

— Ну раз понятно, тогда оба делать зарядку, потом умываться. Бегом! — Скомандовала им. Мальчишки соскочили с кровати и выскочили из светлицы. Маман покачала головой, улыбнулась и вышла вслед за внуками.

Я посмотрела на Великую Княжну, которая устроилась у меня на руках.

— Дашенька, доченька, давай одеваться? — Ласково спросила её. Погладила по голове. Она вновь прижалась ко мне. — Наскучалась, кровиночка моя? Давай, будем одеваться, умываться, причесываться и плести коску.

Дарья отстранилась, сидя на моих руках и, глядя на меня, кивнула. Одежда малышки была здесь же. Одела её, расчесала. Заплела маленькую коску. Потом оделась сама. Мне в светлицу принесли мои штаны, постиранные и высушенные. Сапоги, почищенные, чуть ли не до зеркального блеска. Верхнюю рубашку, китель. Я всё это надела, кроме кителя. Заплела сама себе косу. Даша, пока я плела, сидела рядом, сосала соску и внимательно за мной наблюдала. Ленка, покормив малышей, подержала обоих столбиком. Те дружно срыгнули и оба стали улыбаться своими беззубыми улыбками. Она положила их на мою кровать. Встала.

— Ну слава богу. Одних накормила. Хоть груди легче стало. — Сняла с себя нательную рубашку, оставшись в одних трусах. Легла на пол спиной и стала качать пресс. Я наблюдала за ней.

— Сань, ну чего ты так на меня смотришь? Да ещё и ухмыляешься? — Спросила Елена, поднимая ноги под прямым углом. — Тебе хорошо. Ты вон, родила и опять талия тонкая. А у меня плыть начинает.

— Давай, давай, качай пресс. Молодец, дорогая. Спорт, это наше всё. Я сейчас пойду с барышнями своими заниматься. Да палатинов тоже на утреннюю тренировку выгоню. А то спят, наверное, как сурки. Так что у меня тоже будет зарядка. Подошла к младенцам. Вытерла у обоих с личиков и шеи то, что они срыгнули. Поцеловала Костика и Софи. Даша, выплюнув соску, указала пальчиком на младенцев.

— Ляля?

— Ляля, Дашенька. Ляля Костя и ляля Соня. — Ответила я, глядя на девочку. Дашка, засунула назад в рот, болтавшуюся на тесёмке соску.

— Ладно, давай иди, скачи со своими сержант-дамами. Я позабочусь о Костике с дочерью. — Проговорила Ленка, продолжая качать пресс.

Даша засуетилась и протянула ручки ко мне. Взяла её.

— Ты что, с Дашей будешь там? — Спросила Елена.

— Конечно. Пусть смотрит и привыкает.

Забрала малышку и прошла в комнату, где спали фрейлины. Айтан и Саша Ходкевич уже не спали. Обе, хоть и были раздеты на половину, но волосы уже заплетены в косы. Они сидели и тихо разговаривали. Когда я зашла, обе замолчали.

— Так, красавицы мои. Вижу, вы уже встали и эти две засони продолжают видеть сны. Будите их и я вас жду на площадке перед теремом. С собой взять учебные палки. Я даю на всё про всё пять минут. Если вы не управитесь за это время, а я имею ввиду вас всех четверых, то будете бегать у меня, кругами, вокруг подворья бояр Вяземских. Форма одежды, как для тренировки. Время пошло.

Вышла из их светлицы. На первом этаже меня ожидали Айно, Аббас и Илья.

— О, как! Вижу, встали уже, мальчики⁈

— Встали, Матушка. — Поклонились они мне.

— А остальные?

— Богдан тоже встал. Божен с Никифором спят, после несения ночной смены.

— Ладно, пусть они спят. Вы, приготовьтесь к тренировке. К спарингам. Форма одежды, раздеться до пояса. С собой учебное оружие.

— Боккэны, Матушка? — Спросил Айно.

— Да. Берёте боккэны и на площадку. Я вас там ждать буду. Вам одна минута. Время пошло…