Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 7

В награду крест прими от королевы.

Отныне крест твой ей служить.

Не забывай, что крест сей первый.

И за него не жалко голову сложить

Во имя вашей Королевы.

А службы мне понадобиться много.

Магистр сходил своим конём.

У нас теперь одна дорога.

Пусть ждёт и мы к нему придём.

Zay…

Ливонское королевство. Венден. Начало декабря 1514 года от Рождества Христова.

— Кристина, вот смотри, я тут подготовила рекомендации по началу раскачивания народного гнева по поводу засилья продатской партии, которая действует во вред шведскому народу. Здесь всё поэтапно. С чего нужно начинать, как разгонять ситуацию. Что необходимо для этого. Как инструктировать ваших людей. Сама внимательно почитай. Если что-то будет непонятно, спрашивай. Пока я здесь, отвечу на все вопросы. Но, то, что я написала, это не значит, что вы с мужем должны действовать слово в слово. Я не могу всё предугадать. Просто, это как руководство. Что-то додумывайте сами. И ты, и твой супруг люди умные. Я верю, вы справитесь. А вот когда всё сделаете, и датчане попытаются сунуться к вам, вот тогда я и пошлю вам на помощь наиболее боеспособные части Корпуса. Всё понятно?

— Понятно, Ваше Величество. Я всё прочитаю, всё запомню. У меня очень хорошая память. Даже если с бумагами, что случится, я сумею воспроизвести текст в точности.

— Молодец. Теперь давай перейдём к твоей дочке, Илиане. Иди как сюда, к тёте Саше. — Взяла малышку из рук Кристины. Встала с ней, начала прохаживаться, покачивая её. — Ты моя красавица. Вон как хорошо себя чувствует. Смотрит своими глазками. Правильно, Илианочка. На мир нужно смотреть широко открытыми глазами. Кристина, ты поняла, в чём была твоя проблема? У малышки запоры были. Поэтому массаж обязателен. Каждый день с ней делаешь. Поишь укропной водицей. Как массаж делать и как готовить укропную воду уже знаешь.

— Знаю, Ваше Величество.

— Сама должна правильно питаться. Какие продукты для тебя лучше всего тоже знаешь.

— Да, Ваше Величество.

— Когда вернёшься в Стокгольм, мужу скажи, чтобы организовал для меня поставки железа. Знаю я, что сейчас у тех, кто занимается добычей руды и выплавкой железа проблемы. Это всё решаемо. Мало того. С тобой отправлю пятьдесят тысяч флоринов серебром. Это оплата за первую поставку, плюс финансы на то, чтобы твой муж стал королём Швеции. Если не хватит, пиши, я помогу. Кого надо подкупайте. Но действуйте предельно осторожно. Думаю, многих, кто живёт за счёт добычи железа, это привлечёт в ряды сторонников твоего мужа. Обещаю постоянный рынок сбыта их продукции.

— Матушка, разреши? — Услышала Богдана.

— Зайди. Что-то срочное?

Богдан подошёл ко мне. Глядя на Кристину, начал шептать мне на ухо:

— Прибыл тамплиер. Тот, который убил Стёпушку.

— Пусть пройдёт в соседнюю комнату. И принеси мою шахматную доску.

— Слушаюсь, Матушка. — Ответил Богдан и вышел. Кристина заинтересованно смотрела на моего палатина.

— Ваше Величество, смею ли я задать вопрос?

— Смотря какой вопрос и о чём? — Продолжала покачивать малышку. Она улыбнулась мне своим беззубым ротиком. Я ей тоже. Поцеловала её в лобик.

— Эти Ваши палатины, Ваше Величество. Как я понимаю, это Ваши самые преданные люди?

— Правильно понимаешь. Они моя гвардия. Они самые первые, кто встал под мой штандарт. Сначала их было пятеро, потом к ним присоединился Айно. Стало шесть. Я с ними взяла свою первую крепость. Я и они в пятером.

— Шесть человек взяли крепость? Значит это правда? Но мне говорили, что вас было пять десятков.

— Пять десятков привёл мой покойный муж, боярин Иван. Но позже. Мы уничтожили караул, заблокировали гарнизон замка в казарме. И открыли ворота. А потом, здесь в Вендене уже, один из палатинов принял за мою сестру смерть, спасая её. Они все из бывших холопов. А Айно вообще был рабом у немецкого барона. Но только им я доверяю полностью. Даже больше, чем самой себе. Эти не предадут, даже пообещай им все сокровища мира. Для них золото, серебро ничто. Они боятся только одного, увидеть в моих глазах равнодушие или ещё хуже, презрение. Для них лучше смерть, чем бесчестие. Абсолютная преданность. И если у меня будет выбор, кому доверить своих детей, родственникам или им, я доверю им. И это без вариантов. Тоже самое касается моих сержант-дам. Эти тоже мне преданы. По-своему. Особенно княжна Ксения. Они мой ближний круг. И есть ещё две женщины, Фрося и Дарёна. Вот они все и есть мой ближний двор, те, кому доверяю абсолютно.

— А Принцесса Елена? Ваша сестра, Королева Александра?

— Принцесса Елена, она стоит вне всех. Она моя сестра, как ты правильно сказала. Она, кроме моего сына и моего племянника, моя кровь. Моя семья. Её жизнь бесценна и священна. Старшая всегда заботится о младшей. Так нас учили и воспитывали наши родители. Так было всегда в нашей семье.

— Я бы очень хотела, чтобы у меня было так же, Королева Александра.

— Всё в твоих руках. Ладно, Кристина. У меня тут дело есть. Извини.

— Конечно, Ваше Величество. — Кристина присела в церемониальном поклоне.

Отдала ей дочь. Прошла в соседнюю комнату. Здесь было трое палатинов, Богдан, Божен и Илья. Сабли обнажены. Смотрели зло на капитана тамплиеров. Дай им сейчас команду фас, изрубят урода на мелкие кусочки. У всех троих в глазах ненависть. Тамплиер чувствовал это. Стоял бледный. Я усмехнулась. Правильно, ублюдок, не расслабляйся. Я тебе Стёпушку не прощу никогда. Но сейчас живи. Подошла к столу. Там находилась шахматная доска с расставленными фигурами. Один ход сделан со стороны Гроссмейстера. Второй с мой стороны. Сейчас третий ход. Ход тамплиеров.

— Ну? — Посмотрела на капитана. Он подошёл и взяв коня G1, передвинул его на F3. Глядя на диспозицию, я засмеялась, даже захохотала. Мой смех раздавался под сводами дворца, как какой-то дьявольский хохот. Капитан испуганно на меня посмотрел. Я, глядя на доску, продолжала смеяться.

— Молодец, Гроссмейстер. Не разочаровал меня. Ход конем. Взять моих детей, моего сына и Великую Княжну в заложники. Очень сильный ход. Только не свойственен он этой эпохе. Как же я хочу увидеть его в лицо. Но ладно. Теперь мой ход. Пешка Е7-Е6. — Передвинула её. Посмотрела, улыбаясь, на капитана. — Нейтрализация захвата заложников. Да, капитан. Мой палатин, пешка, который может стать ферзём! Всё запомнил? Свободен. Кормить тебя здесь никто не будет. Убирайся.

Все трое палатинов надвинулись на него, угрожающе подняв сабли. Когда капитан подошел к двери, Богдан окликнул его.

— Слышь, тамплиер. — Он оглянулся. — Когда ваш Гроссмейстер сыграет с Матушкой, я первый сниму с тебя с живого кожу. За Стёпу. Пошёл.

Тамплиер вышел. Тут же в комнату зашли три моих фрейлины.

— Матушка, — Ксюша смотрела на меня вопросительно, как и две остальные княжны, — тут этот был?

— Был, Ксюша. Тамплиер.

— У вас был ход? — Тут же спросила Агнеша.

— Был, моя княжна. — Ответила ей. Агнеша подскочила к доске, смотрела. — Что видишь? — Спросила её.

— Конь передвинут. Это их ход?

— Да. Ход Гроссмейстера. — Улыбаясь, смотрела на неё. Из трёх моих сержант-дам, только Агнеша проявляла интерес к шахматам.

— Что он значит, моя Королева?

— Очень сильный ход. Конь, это особая фигура в шахматах. Он не ходит так, как ходят остальные фигуры. Он ходит зигзагом. То есть, может ударить из-под тишка, со спины, из-за другой фигуры. Подлая фигура, но очень нужная. Ход конём, это попытка захвата моего сына и Великой Княжны в заложники.

— Как в заложники? Детей? Принцессу и принца? Как такое вообще можно?

— Можно, дорогая моя. У тамплиеров всё можно. У них нет ограничений. Им плевать принц, принцесса. А уж тем более, княжна или князь. Им не интересны честь, достоинство. Для них цель оправдывает средства. А средства могут быть любыми. Даже самыми подлыми. Они ничем не гнушаются. Надо возьмут в заложники детей, жён, родителей, чтобы диктовать свою волю тому, от кого зависит принятие решений. Они пойдут на любую подлость. Смотри на доску. На ход конём. И он не последний. Просто я всё это знаю.

— Как так можно, Ваше Величество? — Агнешка смотрела на меня мокрыми от слёз глазами. — А как же благородство? Законы рыцарства?

— А никак, дорогая моя. Благородство не всегда проявляют, особенно в войне. Даже рыцари. Поверь. Законы рыцарства нарушались самим рыцарством. А уж тамплиерами само собой. Поэтому ход конём, был ожидаемой реакцией. Для меня ожидаемой. А теперь сама представь, с кем я вступила в схватку. Они исчадия ада. Поэтому, Агнеша, подумай, и вы все трое, Ксюша, Паула. Стоит ли и дальше со мной идти? Вас будут пытаться подкупить. Влюбить в кого-то и через него подобраться ко мне. Я люблю вас, девочки мои. Но подвергать дальше опасности я не имею права. Поэтому хочу спросить вас. Вы со мной или отойдёте в сторону? Что будет лучшим решением для каждой из вас.

— Матушка, ты чего? — Ксюша удивлённо смотрела на меня. — Я пойду с тобой до конца.

— Ваше Величество, зачем Вы нас обижаете? — Тут же задала вопрос Паула. — Пусть они подлые. Всё равно. Но мы не такие?

— Нет, Паула. Мы другие. Но тоже не белые и пушистые. Мы умеем отвечать на подлость. Умеем держать удар и отвечать ударом.

По возвращению из похода в Венден, проверила, как исполнили мою волю по изготовлению воинских наград Ливонской короны. Награды были уже изготовлены. Мне оставалось только написать в наградных листах имена и фамилии тех, кого я хотела наградить. Выстроила все войска в поле под Венденом. Баталии, батальоны и кавалерия замерли ровными рядами коробочек. Сюда же стали стекаться и жители Вендена. На коня я уже не садилась. Ну его, с животом то. Хотя мало кто догадывался о моём интересном положении. Кроме разве, что Ландмаршала и Воротынского. И моего ближнего круга. Но эти молчали. Я вышла к ровным рядам своих войск.

— Армия Ливонского Королевства. Корпус! Союзники. Властью, данной мне Господом Богом и народом Ливонского Королевства, я учредила боевые награды Ливонской короны. Это Железный Крест. Хотя он сделан из стали, но всё же, это Железный Крест. Эта награда чисто воинская. Награждаются ей только солдаты, офицеры и полководцы. И только за боевые действия. Эта награда не имеет сословных ограничений. Именно этим она и ценна. Она простая, как я уже сказала. Изготовлена из стали и только окантовка у неё из золота. И девиз у награды такой: «Золота для защиты, сталь для чести!» Я знаю, что в Европе есть ордена, усыпанные бриллиантами. Но это не про наш орден. Он прост, как солдат на войне. Но именно поэтому, он ценен. И носить его большая честь. Честь для любого, будь он простым солдатом или полководцем. Тот, кто носит эту награду, сразу показывает, что он настоящий воин. Что его награда полита кровью и потом. Самовольное изготовление этого ордена и его самовольное ношение будут жестоко караться, как фальшивомонетчики. Те, кто будет пойман за самовольным изготовлением и ношением, того имать, бить кнутом на площади, при стечении народа и без разницы кто он, высокородный, даже пусть принц или простой смерд. А после битья кнутом, отправить того на десять лет в каменоломни на каторгу. И сейчас, по окончанию летне-осенней компании, я хочу наградить этой наградой особо отличившихся. По статуту, Железный Крест делится на категории. Железный Крест второй степени, Железный Крест первой степени и Большой Крест Железного Креста. Те, кто будут награждены Железными Крестами первой и второй степени, будут считаться полными кавалерами Железного Креста. Они будут иметь право не платить налоги. Будут иметь право на пожизненный пенсион от королевской казны. Их дети будут обучаться бесплатно, за счёт казны в учебных заведениях и отказать им в этом никто не в праве. Отказ принять детей кавалеров Железного Креста, из-за их низкого происхождения, будет считаться серьёзным преступлением против короны. Точно так же дети кавалеров имеют полное право на обучение в Корпусе вне конкурса. Награждённые Большим Крестом Железного Креста будут иметь те же права, как и кавалеры Железного Креста. А сейчас, само награждение. По традиции, а сейчас эта традиция и зарождается, награждение будет идти от младших к старшим. Сержант Клаус Вернер, выйти из строя!

Наступила тишина. Я стояла и ждала. Пока я говорила, притащили стол и за него сели пара писарей из Корпусной канцелярии. Разложили свитки и кошели с деньгами.

— Сержант Клаус Вернер. Выйти из строя! — Опять крикнула я. Увидела, как сержант сделал несколько шагов. Подошёл ко мне. И вытянулся по стойке смирно. — Сержант, почему заставляете себя вызывать дважды?

— Простите, Ваше Величество. Я просто…

— Растерялся?

— Да, моя Королева. Простите Клауса. Он так больше не будет.

— Не извиняйся, Клаус. Сержант, властью данной мне Господом и народом Ливонского королевства, за умелые действия по координации и ведению огня, вверенного тебе взвода мортир, за смекалку, героизм и находчивость, а так же твой талант в пушкарском деле, что позволили приблизить нашу победу, награждаю тебя, сержант Клаус Вернер, учитывая неординарность ситуации, так как сначала получают Железный Крест второй степени, а потом только первой, но я сделала исключение. Первый и последний раз. Награждаю тебя Железным Крестом первой степени. Носи с честью его, сержант. Возьми свою награду. Крепишь её на левой стороне груди на мундире. И к награде кошель с десятью золотыми флоринами. Надеюсь, твоя супруга, Марта, добропорядочная христианка и мать многочисленного семейства сумеет правильно распорядится этими деньгами?

— Ваше Величество! Поверьте, кто-кто, а моя Марта очень умеет распоряжаться деньгами. Я ведь ей отсылаю все свои деньги, что получаю здесь. Благодарствую Вам, моя Королева. — Клаус поклонился. Я поморщилась.

— Сержант, нужно отвечать согласно устава. Я здесь не просто Королева, но ещё и генерал-майор Корпуса!

— Виноват, Ваше Величество. Госпожа Генерал-майор. Так точно! Служу Королеве, вере Христовой и Отечеству.

— Вот это правильно. Сержант, встать в строй. — Проследила за ним взглядом. Потом взяла новый свиток.

— Лейтенант Корпуса, Васильчиков Иван, выйти из строя. — Ванечка шагнул вперёд. Шёл, чеканя шаг. Подойдя, вытянулся по стойке смирно.

— Ваше Величество, Госпожа генерал-майор Корпуса, Ваше высокопревосходительство. Лейтенант Корпуса Васильчиков по Вашему приказанию прибыл.

Я начала читать приказ о награждении:

— За умелое командование артиллерией Корпуса и Ливонского Королевства, за мужество и героизм, проявленные в летне-осенней Литовской компании, я, Королева Ливонии, властью данной мне Господом нашим Иисусом Христом и народом Ливонского королевства, принимая во внимание исключительность момента, награждаю лейтенанта Корпуса Васильчикова Ивана Железным Крестом первой степени. Лейтенант, носи эту награду с честью. Георгиевский крест ты носишь на правой стороне груди. Железный Крест носи на левой. И я очень надеюсь, что железный Крест второй степени для тебя получить не будет большой проблемой. И ты станешь полным кавалером. А ещё, орден Большого Креста Железного Креста, тоже достижим тебе, как офицеру. Твоим родителям, матушке твоей и батюшке есть, чем гордиться. Хорошего сына они воспитали. Передай в письме им поклон от меня.

— Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство.

— Носи с честью лейтенант. Встать в строй.

Потом я ещё наградила с десяток солдат и младших офицеров. И, наконец, перешла к высшему командованию.

— Властью, данной мне Господом Иисусом Христом и народом Ливонии, я награждаю Большим Крестом Железного Креста, за умелое командование вверенных ему вооружённых сил Ливонского Королевства, Ландмаршала Иоганна Платера. Орден, плюс сто флоринов золотом. Но учитывая, что Ландмаршал королевства сейчас находится на западных рубежах державы нашей, то награда ему будет вручена по прибытию к месту его службы. Следующий кто награждён Большим Крестом Железного креста, за умелое командование вверенными ему войсковыми частями и ратный труд, что приблизил нашу победу, генерал-майор Корпуса, князь Воротынский Иван Михайлович. Но учитывая, что генерал-майор находится сейчас на южных рубежах державы нашей, награда будет вручена ему по месту службы. Как и награда за орден. Следующий, кто награждается Большим Крестом Железного Креста, это князь Долгоруков, Семён Владимирович.

Князь был здесь же, поэтому и повесила я орден на ленточке на шею. Вручила наградной лист и кошель со ста золотыми флоринами. Посмотрела на вельмож, что сопровождали меня. Глядя на Вильгельма, улыбнулась.

— Герцог Баварский, Вильгельм, подойди ко мне. — Крикнула я. Вильгельм отделился от своих воинов, подошёл ко мне в своих латах. — За проявленное мужество в компании с Литвой. За самоотверженность, за умелое командование отрядами штурмовиков. За храбрость, я, Королева Ливонии, Принцесса Трапезунда, Византии и Рима. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов повелеваю, наградить тебя, Герцог Баварский, владетельный Господин, Ваше Высочество орденом Большого креста Железного Креста. Не смотри, что он простой, Вильгельм. Окантовка у него из золота, но всё остальное из стали. У него есть девиз, золото для защиты, сталь для чести! Это главное. Это орден, который даётся не за сословные заслуги, где и кем ты родился. Этот орден даётся только за боевые заслуги. И плевать кто ты Герцог или простой смертный. Этим он и ценен. Только за боевые заслуги. Вильгельм, ты настоящий воин, рыцарь. Носи с честью этот орден. — Подошла к нему и надела ему орден на шею. Вильгельм побледнел, боялся дохнуть, замер. Отошла. — Носи его, Вильгельм и гордись. Ты герой. И орден тому порука. — Протянула ему свиток, который подтверждал награждение его орденом. Плюс кошель с золотом. — Благодарю тебя, Вильгельм.

Он поклонился. С достоинством. Прижал правую руку к левой стороне груди.

— Моя Королева. Благодарю тебя. Для меня это великая честь. Ты права, чем проще орден, тем он ценен. Не надо благородных камней. Золото для защиты, сталь для чести. Лучшего для ордена и пожелать нельзя. Я буду носить его с честью. Обещаю.

Он вернулся к своим рыцарям. Я вновь оглядела всех, улыбнулась.

— И, наконец, последний, кто достоин Большого Креста Железного Креста. Герцог Ульрих Вюртембергский. Подойди ко мне.

Ульрих побледневший, отделился от своих рыцарей. Подошёл ко мне.

— Ульрих. Благодарю тебя, за то, что пытался защитить принцессу Елену, мою сестру. За что пострадал очень сильно. Ты не испугался, не отошёл в сторону. Немедля ни мгновения ты бросился на её защиту. Презирая увечья и саму смерть, что грозили тебе. Ты настоящий рыцарь и воин. Это многого значит. Жизнь Принцессы Елены священна и неприкосновенна. Даже больше, чем моя жизнь. А по сему, я волей своей, данной мне Господом нашим и народом Ливонии, повелеваю, наградить герцога Ульриха Вютембергского Большим Крестом Железного Креста. Да будет так. — Одела награду ему на шею. — Носи с честью её, Ульрих. Ты её заслужил. Теперь ты кавалер ордена Большого Креста Железного креста Ливонии. Этих наград будет очень мало. Золото для защиты, сталь для чести! Помни об этом, Ульрих, Герцог Вюртембергский.

— Да, моя Королева. Я запомню это на всю свою жизнь. Ты можешь располагать мной. Я хочу быть рядом с тобой. Слышать тебя, видеть тебя. Надо, поднимать меч во имя тебя. Позволишь ли ты это сделать для меня?

— Конечно, Ульрих. Ты всегда найдешь кров и дом у меня. Достойное содержание. И возможность проявлять себя в бою. Ты же этого хочешь?

— Да, моя Королева. Я не участвовал в твоей войне, о чём очень сожалею.

— Не жалей, Ульрих. Поверь, войны тебе хватит на наш век с лихвой! — Придвинулась к нему ближе. Я вообще была удивлена. Герцог Ульрих Вюртембергский, был, так сказать, бунтарём. Бунтовал против императора Максимилиана. Бунтовал против всех немецких герцогов и курфюрстов. Словно бросал им всем вызов. А тут, приклонил передо мной колено, опустив гордую голову. — Ульрих, значит ли это, что ты пойдёшь со мной до конца? — Прошептала ему в лицо.

— Да. — Не задумываясь ответил он.

— Хорошо, Ульрих. Я запомнила, мой герцог. Поверь, у тебя много будет бранной славы. Война всегда. Война везде. Ты станешь частью моего Корпуса. У нас с тобой много дел, на Западе и на Востоке.

— Обещаешь мне это?

— Обещаю. Будет очень жёстко. До кровавой отрыжки. Выдержишь?

Он усмехнулся.

— Я об этом мечтаю. О кровавой отрыжке. Дай мне её.

— Получишь. Пойдёшь со мной на Русь. А там, на Казань. Она хорошо укреплена. Мне надо её взять. Она ключ к Персии. И я её возьму. Или ты её возьмёшь, для меня, Ульрих. Готов?

— Готов.

— Это хорошо.

Русское государство. Середина декабря 1514 года от Рождества Христова.

Спустя ещё три дня, после моего разговора с Ульрихом, мы выехали в Москву. Полоцк и Невель, оставила на потом. Тем более, русское войско снялось и ушло ещё в середине ноября. Литвины вздохнули свободно. Но наезд на захваченные мной города и земли, пока не предпринимали. Зима, она и у них зима. Ополчение требовало вернуться домой. Воевать на зиму никто не хотел. Мне это дало передышку. Литвины не прислали мне посольство для переговоров. Но это их проблемы. Теперь у меня с ними ни войны, ни мира. Так что в любой момент я могла начать боевые действия. Впрочем, точно так же и они могли их начать. Но сейчас мне нужно было в Москву. У меня живот уже вылезал по самое не могу. Ехала в карете. На коне уже извините, не могла. Надела самые свободные одежды. Меня сопровождали мои палатины, сержант-дамы, три сотни сотника Кобылы, хотя он уже был не сотником, а полутысячник. Мои девушки ехали в седле. Шутили с палатинами, с латниками. Задирали их и смеялись. Гарцевали на своих конях. Я им завидовала, но самой сесть на коня, было уже проблематично. Фрося постоянно была со мной. Иногда останавливались на каком-нибудь хуторе или в деревне. Двигались не торопясь.

Иоганна я оставила в Вендене. Князя Малатеста тоже. Он вообще уехал в Ригу с последующим визитом во все приморские города. Начал готовить верфи для строительства флота. Генерал-князь Воротынский остался главнокомандующим на приграничных городах и крепостях на юге Ливонии. Отвечал за новую мою границу. Со мной пошёл только князь Долгорукий или ещё они себя называли Долгоруковы. А иногда Долгоруковы-Оболенские. С ним пять тысяч кованной конницы, что мне выделил Великий Князь Московский Василий. И которых я должна была вернуть назад. А ещё меня сопровождали два герцога. Вильгельм Баварский, который отказался на отрез уходить к себе домой. Хотя и получил от меня достойную оплату его армии. Его графы и бароны, получив вознаграждение заспешили к себе домой. Плюс награбленное у литвинов. Они вообще возвращались очень богатыми. Но Вильгельм решил остаться. Остаться со своей личной гвардией. Ещё Ульрих Вюртембергский. Тоже герцог. И с ним шёл отряд рыцарей и остальных воинов. Всего три тысяч бойцов. А так же граф Франциск Валуа со своей свитой.

Когда мы вошли в переделы Московской Руси и сделали остановку, решила устроить концерт. Мы остановились в одном селе. Здесь была даже церковь. Местный дворянин расстарался. Меня поместили в его доме. Все остальные расположились вокруг. Заняли избы и разбили шатры. Полевые кухни во всю дымили. Я взяла мандолу. Вокруг меня собрались палатины, сержант-дамы, оба герцога с князем Долгоруким и французский граф.

— Ну что, дамы и палатины, а так же все остальные господа герцоги и князья? Что слушать будем? — Я улыбнулась.

— Про любовь, Матушка! — Завопили сержант-дамы. Я усмехнулась. Ну про любовь, значит про любовь. Решила спеть песню из репертуара «Любэ».

Ты неси меня река

За крутые берега.

Где поля мои поля,

Где леса мои леса.

Ты неси меня река,

Да в родные мне места.

Где живет моя краса,

Голубы у нее глаза.

Как ночка темная,

Как речка быстрая,

Как одинокая луна,

На небе ждет меня она.

Под конец, девушки стали прихлопывать в ладоши и петь со мной припев.

Как ночка темная,

Как речка быстрая,

Как одинокая луна,

На небе ждет меня она.

А Ксюша даже пошла, пританцовывая, по кругу. Потом ещё пели разные песни. Герцоги не понимали слов, им князь Семён Владимирович. Пела и из репертуара Лепса, «Рюмка водки на столе».

Не забудутся никем

Праздник губ, обиды глаз.

Забери меня в свой плен,

Эту линию колен

Целовать в последний раз.

Только рюмка водки на столе.

Ветер плачет за окном.

Тихо болью отзываются во мне

Этой молодой луны крики.

Мужчинам она особо понравилась. Они практически все, и палатины, и князь Долгоруков, и другие кто присутствовал, за исключением немцев, горланили припев вместе со мной.

Только рюмка водки на столе.

Ветер плачет за окном.

Тихо болью отзываются во мне

Этой молодой луны крики.

Мы зашли на Русь со стороны Ливонии. Миновали Псков, Старую Руссу, Торжок. Потом миновали Тверь. Ещё совсем недавно по историческим меркам, а именно 29 лет назад, это было независимое и суверенное княжество. И Тверские князья именовались Великими. Но последний Тверской князь Михаил Борисович, проиграл Великому Московскому Князю, Ивану III, отцу нынешнего Великого Князя Василия. Проиграв, бежал в Литву к Казимиру, где и скончался 9 лет назад. А так, как сыновей у него не было, несмотря на два брака, то династия Тверских князей пресеклась. Увы для Твери. В Твери я остановилась переночевать и отдохнуть. Разместилась в бывшей резиденции тверских князей. Сейчас Тверью управлял московский наместник Иван Михайлович Межа. Почему такая фамилия странная, спрашивать не стала. Он расстарался. Устроил самый настоящий пир. Я долго сидеть не стала. Побыв там, сослалась на усталость и ушла в отведённые мне покои. Уходя, сказала своим сержант-дамам:

— Вы можете остаться, тем более, танцы намечаются. Вальс новомодный будут танцевать, а дам не будет. Но чтобы было всё в рамках приличия. Смотрите мне. Богдан, проследишь. Если что, можно будет их по задницам пороть… Чего, девочки у вас так личики ваши вытянулись?.. Ладно, шучу я.

Вообще у моих княжон один сплошной праздник. Вот и сейчас надели свои лучшие наряды. Для местных всё это было необычно. Ну не принято было пока ещё на Руси, чтобы дамы, а особенно молодые девушки, пировали вместе с мужчинами. Нет, запрета, как такового не было, но женщины если на пирах присутствовали, то исключительно вместе с мужьями. А уж не замужние девицы сидели дома, вышивали что-нибудь или лузгали семечки. У меня при дворе имели место европейские порядки, которые я немного модернизировала. Девицам очень нравилось. Сплошные балы, охота, пикники. Да ещё война. Конечно, сами они не воевали, но были при мне в своих мундирах, штанах и сапогах, что им тоже очень нравилось. С саблями на боку и пистолями у пояса. Воинственные амазонки, душу их.

Вот и сейчас, как я сказала, местные были в непонятках, но перечить и указывать не посмели. Тем более, мужчины из моей свиты и тот же Долгоруков, спокойно к этому относились. Музыканты были моими из Вендена. Они и стали играть вальс. Князь Долгоруков, оба герцога сразу пригласили моих сержант-дам. Одним словом, девушки весело проводили время. Фрося ждала меня в моих покоях. Недовольно ворчала.

— Вертихвостки. Нет чтобы с Матушкой уйти, так нет, всё им танцы подавай. Так скоро совсем стыд потеряют. — Приговаривала она, помогая мне раздеться.

— Фрось, ну что ты, как старая бабка⁈ Ты же сама молодая.

— Если молодая, то что мне, стыд надо потерять? Себя блюсти нужно.

— Для кого блюсти, а, Фрося? — Глядя на неё улыбнулась.

— Как для кого? Для мужа будущего.

— Тебе Богдан нравится?

Девушка покраснела. Но глаза прятать не стала.

— Да, красный молодец. Только бесшабашный. Всё ему ухмылочки, да шуточки. Никакой серьёзности.

— Не скажи. Богдаша очень серьёзный мужчина. Это он, когда на тебя смотрит, то его физиономия в улыбке расплывается. Нравишься ты ему… Фрось, а что, давай ка я вас поженю? И будете семейной парой и при мне всё время?

— Ой, Матушка, чего ты такого говоришь? Сирота я. Приданного нет.

— То, что сирота, ну и что? А приданное, так разве не скопила ты? Я тебе всегда подарочки делаю. Денюшку даю.

— Откладываю я, конечно, Матушка.

— Ну вот и хорошо. А к тому, что уже отложила и накопила, я ещё добавлю. Так, что не бедная ты у нас сиротинушка. А очень даже справная невеста. — Фрося совсем покраснела. Я усмехнулась. — Ну вот и славно.

— Так, Матушка, у Богдана семь пятниц на недели. Да и жениться он пока не собирается. Тот ещё кобелина.

— Ничего, женится. Тем более, ты ему нравишься. Это я точно знаю. И вообще, надо мне всех своих палатинов оженить. А то только Айно один семейный человек. Вот и женим, Илью на Насте Рукавишниковой, Богдана на тебе. А там черёд и Никиши с Боженом придёт. Мне им только невест подобрать нужно будет. А то тоже, вырастила молодчиков. Всё по гулящим, да непотребным девкам бегают. Заразу какую ещё подцепят, не приведи Господи. Лечи их потом. Да и вылечить то такие болезни не просто. А сейчас и невозможно. Вот бы Елена мне антибиотик сделала бы, тогда всё легче было бы.

— Какой такой атибио… Прости, Матушка, слово мудрёное.

— Антибиотик, Фрося. Лекарство такое, можно сказать панацея. Многие болезни оно излечивает и заразу всякую убивает. Не знаю, получится у неё или нет. Трудно это, Фрося, сию панацею получить. Не каждому она даётся.

— Царевна Елена справится, Матушка.

Девицы заявились ближе к полуночи. Весёлые, раскрасневшиеся. Смеялись, обсуждая того или иного мужчину.

— Тише вы. Матушка почивать легла. — Замахала на них руками Фрося. Девушки притихли. Стали сами раздеваться. Но продолжали тихо похихикивать и шептаться.

— Всё угомонится не можете? — Спросила их. Только задремала, как они пришли.

— Прости, Матушка, мы уже молчим. — Извинилась виновато Ксения.

— Чего посмеиваетесь? Всех кавалеров обсудили?

— Не всех, Матушка. — Ответила Агнеша. — Там такой боярич был молоденький. Он так на Ксюшу смотрел, рот раскрыв, что не засмеяться не возможно. Влюбился он в сержант-даму Корпуса, княжну Ксению. — Опять захихикали Агнеша с Паулой.

— Да ну вас. — Махнула на них рукой Ксюша. — Не слушай их, Матушка.

— Как интересно. И что за боярич?

— Андрей, сын тверского боярина Ивана Холмского. — Ответила за Ксюшу Агнешка.

— Андрей не боярич, Матушка. Он князь. Из старшей ветви Тверских князей. Рюрикович в семнадцатом поколении. — Поправила свою польскую подругу Ксения. — Единственный сын князя Ивана Ивановича Холмского, по прозвищу Каша. Холмские, бывшие удельные князья. Но их удел был упразднён с утратой удельного статуса самой Твери. Иван Иванович князь, боярин московский и воевода Великого Князя Иоанна Васильевича, а теперь и его сына, Великого Государя Московского Василия Иоанновича.

— Сколько ему лет? Андрею, я имею ввиду.

— Не больше двадцати. — Пожала плечами Агнеша. Ксения кивнула.

— Женат?

— Нет. Но я слышала, что Андрея хотят женить на Марии, дочери князя Ивана Ивановича Щетины-Оболенского. — Ответила Агнеша. Я удивлённо на неё посмотрела.

— Это когда ты успела уже всё разузнать?

— Ну, Матушка Королева. Долго ли? Мужчины такие болтливые становятся, особенно когда хмельного мёда изрядно попробуют. И перед девицей похвастать. Тебе и остаётся только ему мило и с восторгом в глаза смотреть.

Я усмехнулась.

— Ну, Агнеша, да ты прирождённая разведчица.

— А кто такая, разведчица?

— Эта та, которая умеет получать нужные вести. Информацию, знания, при этом не привлекая внимания. Так Щетина-Оболенский, родственник нашего князя Долгорукова? Ведь Долгорукие тоже Оболенские?

— Совершенно точно, Матушка. — Кивнула мне Ксения.

— Матушка, ты бы поспала. Отдохнула. Тебе надо. А им то что? Они могут и вообще не спать. — Завела свою пластинку Фрося.

— Ладно, Фрось, не ворчи. Всё, давайте спать. — Подвела итог беседы. Девушки разоблачились. Умылись и легли в свои постели в соседней комнате. Фрося осталась спать в моей комнате.

Утром встала на зорьке. Девчонки, кроме Фроси, спали. Пусть спят, козы прыгучие.

— Матушка, ты чего встала? Полежи ещё.

— Фрось, если я встала, значит выспалась.

— Не бережёшь ты себя. Надо больше отдыхать, ребёночка же носишь.

— Ничего с ребёночком не будет. Давай умываться.

Вода была уже приготовлена. Умылась. Не только лицо, но и вся обтёрлась, стоя в лохани. Фрося мне помогала. Я погладила уже выпирающий живот. Улыбнулась малышу. Фрося в этот момент стала вытирать меня насухо большим полотенцем. Потом оделась, опять же с помощью Фроси. Она вообще никого к этому делу не подпускала. Тут были боярыни, которые хотели поучаствовать в умывании и переодевании Королевы и будущей Великой Княгини Московской. Только Фрося закрыла перед ними дверь.

— Ещё чего не хватало, кого ни попадя к Матушке допускать. Раньше я справлялась и теперь справлюсь.

Я только посмеялась на её недовольное ворчание. А ничего, что эти, как сказала Фрося, кто не попадя высокородные княгини, боярыни и дворянки. Но моей главной горничной, экономки и по совместительству операционной сестры, было глубоко наплевать. Для неё существовало только моё мнение. До остальных ей не было дело. И Фрося знала, что я её не брошу и не отодвину от себя, чтобы не случилось. Фросе я доверяла. А это многого стоило.

Потом позавтракала. Когда заканчивала, стали просыпаться княжны. Первая проснулась Паула и устроила с Ксенией возню. Из их комнаты слышался смех и повизгивание.

— Фрося, что они там делают? — Спросила девушку. Та заглянула в комнату к моим фрейлинам. Поморщилась и осуждающе покачала головой.

— Дурью маются. Подушками друг друга охаживают. Так глядишь и перья полетят. Совсем уже. Замуж их выдавать надо, Матушка. Чтоб, как ты говоришь, енергию на мужа тратили.

— Не енергию, а энергию, Фрося.

— Вот я и говорю, енергию.

— Пусть балуются. Замуж то выйдут, уже такого не будет. — Улыбнулась Фросе.

Вскоре показались обе княжны с всколоченными волосами в нательных рубашках.

— Доброе утро, Матушка Государыня. — Поздоровались они. Я засмеялась, глядя на них.

— А прибрать волосы? Умыться, одеться, как подобает княжнам и фрейлинам Королевы? — Покачала головой.

— Мы сейчас.

— А Агнеша всё ещё спит?

— Спит. Её из пушки не разбудишь.

Девушки завтракали уже без меня. Заодно разбудили польскую княжну. Днём, перед тем как выехать из Твери, спросила у наместника, где стоял престол тверских князей. Иван Михайлович Межа указал.

— Так здесь и располагался, Царица. Вот в этом зале, где мы пировали. Вон там возвышение было. Да только батюшка то, Великого Государя Василия Иоанновича, Иоанн Васильевич вывез его в Москву. С тех пор и нет больше престола Великой Твери, как раньше её величали.

— Понятно. Спасибо Иван Михайлович, за приём, за заботу, за хлеб-соль. Всё было хорошо, боярин. Я довольно. Скажу об этом Великому Князю Московскому.

Боярин поклонился мне. Выехали мы из Твери в полдень. Двигались неспешно. Моя карета, ещё в Вендене была с колёс поставлена на полозья. По дороге мужчины устроили охоту. Набили зайцев, лис, косулей. А так же добыли лося. В ближайшей деревушке устроили остановку. На вертелах запекали целые туши. Я сидела на раскладном стуле, возле костра. Рядом, на вертеле поворачивали тушу косули. Никифор притащил мне кусок запечённого мяса.

— Отведай, Матушка.

Отрезала кусочек мяса, наколола на нож и сунула в рот. Вкусно! Княжны тут же подсуетились накрыли походный столик, быстро порезали мясо, принесённое Никифором. С аппетитом ели, запивали слабеньким вином.

— Никиша, чего стоишь? Неси ещё мяса, видишь, матушке мало! — Сказала Агнеша прожёвывая свой кусок. Я засмеялась, такой потешный у Никифора был вид.

— Что значит мало? Я вообще то не вам принёс! — Возмущённо ответил палатин. Рядом стоящий Богдан захохотал.

— Давай, Никиша, неси. — Сказал он своему товарищу. — Всё что съели наши сержант-дамы, считай это съела Матушка. Девушки смотрели на Никифора и довольно улыбались. Пришлось палатину ещё мясо нести. Хорошо посидели. Я пила горячий взвар. Ела мясо, душистый, мягкий, свежий хлеб. Переночевали в деревне.

К Москве подъехали в полдень.

— Князь, ты свой полк уводи к месту постоянной дислокации.

— Куда, Матушка? Извини, слово неизвестное.

— Дислокация, это место постоянного нахождения полка или иного воинского формирования.

— Теперь понял. Это в Корпусе изучают?

— Там, Князь. Семён Владимирович, ты очень хороший, талантливый воевода. И бы хотела видеть тебя в Корпусе. Сейчас генерал-князь Воротынский, Полковник Георг фон Фрунсберг, полковник Евсей, князь Пандольфо Малатеста, воспитывают новую воинскую элиту Русского и Ливонского государств. Офицерский Корпус. И я очень хочу, чтобы и ты стал пестуном и учителем моих кадетов.

— Для меня это честь, Матушка.

— Тогда я буду ждать тебя в Москве, в Великокняжеских палатах. Поговорю с Великим Государём, чтобы он отпустил тебя ко мне. И звание тебе воинское как у Воротынского будет. Заслужил ты его, Семён Владимирович.

Долгоруков поклонился. Перед въездом в город, нас остановила городская стража. Всё-таки почти три тысячи вооружённых воинов. В основном немецких рыцарей и конных тяжело вооружённых жандармов. Это не считая сотен полутысячника Кобылы. Мои сержант-дамы были облачены в кителя и полушубки, тёплые штаны и сапоги с высокой голяшкой. На головах теплые шапочки, типа чепчиков и сверху кивера. В Москве моих сержант-дам практически не знали и теперь, что москвичи, что городская стража смотрели на них удивлённо и несколько с осуждением.

— О, смотрите, девки на конях в сапогах! А что это у них на головах?

— Дурень. У них на головах кивера. Это Корпус. Царевна то, Александра тоже на коне скачет с саблей.

Девушки включили своё природное княжеское высокомерие. Смотрели на всех с высока и презрительно. Я вышла из кареты.

— Я Королева Ливонская. Принцесса Византийская. Кто старший?

— Я, Царевна… Прости, Царица. Яков Стержнёв.

— Рогатки убери.

— Но, Царица-матушка, с тобой воев много. Все оружные, да ещё немцы. Вон их сколько, рыцарей то.

— Они со мной. Мои гости. Едут на территорию Корпуса.

— Но, Царица-матушка…

— Никаких но. Убери рогатки. Быстрее.

На старшего стражи наехал конём Богдан.

— Ты что не слышал? Рогатки убери. Или ты хочешь познакомится с катами Разбойного приказа боярина Вяземского?

Но старший стражи, хоть и испугался, это было видно, но пускать в столицу такой большой вооружённый до зубов контингент был не намерен.

— Прости Царица-матушка, но без указа Великого Государя, я не могу пустить столько оружных в город.

— Что? — Богдан, поднял руку с плетью. Старшой и его люди прикрылись щитами.

— Стой, Богдан. — Остановила я старшего из палатинов. А молодец этот Яков. Всё верно, есть инструкция, надо её выполнять. — Молодец, Яков Стержнёв. Не нарушил волю Государя. правильно всё делаешь. Богдан, пошли кого в Кремль. Пусть дадут проход моим людям до казарм Корпуса.

Но посылать не пришлось. Прискакал посыльный от Василия.

— Царица Ливонская. Царевна Трапезунда, Византии и Рима. Великий Государь ждёт тебя.

— Пусть пропустят моих людей. Они все со мной. Следуют в казармы Корпуса. Без них я в Москву не войду. Тем более со мной два герцога. Вильгельм Баварский и Ульрих Вюртембергский. Что обо мне в Европе скажут?

Посыльный оглядел мою свиту и моих сопровождающих.

— Пропустите. Воля Великого Государя.

Яков Стержнев облегчённо выдохнул.

— Не серчай Матушка-Государыня. Не своей волей я. — Виновато сказал мне. Я ему кивнула, улыбнулась.

— Ты всё правильно сделал, Яков. Не извиняйся.

Села в карету. Стражники убрали рогатки. Пока ехали по Москве, в окошко сказала Богдану, чтобы сопроводили герцогов Вильгельма с Ульрихом и их людей на территорию Корпуса. Сама направилась в Кремль. Миновали ворота. Со мной ехали трое палатинов, все три сержант-дамы и охрана из латников Кобылы с ним во главе. Наконец, заехали на территорию Кремля. Я вышла из кареты. На крыльце меня встречал боярин Фёдор, ближник Великого Князя. Велела девушкам и палатинам ждать здесь. Сама прошла в покои.

— Боярин Фёдор, где Государь меня ждёт?

— В Грановитой палате. Сегодня посольство было от датчан. Принимал их.

— Боярин, скажи Государю, что я пройду сразу к нему в покои. Пусть туда придёт.

— Как же, Царица Александра? Не можно так. То урон твоей чести.

— Никакого урона не будет. Я увижусь с Великим Князем, поговорю с ним и поеду отдыхать к боярам Вяземским на подворье. А торжественная встреча будет завтра. Прошу тебя. Государь всё поймёт.

— Как скажешь, Царица-Матушка.

Он сам проводил меня до личных покоев Великого Князя, потом чуть ли не бегом направился в Грановитую палату. Я прошла по кабинету Василия. Села на стул с высокой спинкой. Смотрела на массивный стол. Там, как обычно, лежали свитки, книги с закладками между страниц. Карты. Всё верно, Великий Князь и Государь Московский не лежал на печи жуя калачи. Он работал, каждый день. Сидя на стуле, взяла один из свитков. Стала читать. Это шли донесения с так называемого Великого Рязанского Княжества. Ещё одно удельное государство. Полузависимое от Москвы, но мечтающего о полной независимости. И все они, мать их, Великие. А где там Величие? Смех один. Ни нормальной армии, ни артиллерии, ничего. Экономика в полной задницы. Рубежи южные нормально охранять от кочевников татар и ногаев не могут. Весь народ разбежался. А тут же, Великие.

Неожиданно дверь в кабинет резко открылась. В комнату шагнул Василий. На нём были церемониальные одежды Великих Князей Московских. И шапка Мономаха.

— Саша!

Я уронила свиток на стол. Успела встать со стула, как он уже оказался возле меня и подхватил в свои руки, прижал к себе. Стал неистово целовать моё лицо. Глаза, щеки, губы. Я сама обняла его за шею. И тоже стала целовать.

— Васенька!

— Сашка!

— Вась, не прижимай меня так сильно к себе.

— А? Что? — он продолжал меня целовать.

— Вась. Ты забыл? Я же беременная.

Он резко остановился. Чуть отстранился. Опустил взгляд на мой живот, скрытый свободными одеждами. Я взяла его правую ладонь в свою. Прижала её к своему животу. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Чувствуешь, Вась? Это твой сын.

— Сашенька. — Василий опустился на одно колено. Прижался щекой к моему животу. — Мой сынок. Наконец-то твоя матушка тебя привезла ко мне. — Потом стал целовать меня через моё платье. Я засмеялась. Сняла с него шапку Мономаха и положила её на стол. Запустила пальцы в его густые волосы. Некоторое время мы так и стояли. Я в полный рост, он на одном колене, прижимаясь и целуя мой живот. Потом выпрямился, встав на ноги.

— Ты почему в Грановитую палату не пошла?

— Милый мой, я с дороги. Я устала. Сам должен понимать. Мне отдохнуть нужно. А завтра я прибуду торжественно в Грановитую палату. Как Королева Ливонии и твоя невеста. Всё будет хорошо. Главное, чтобы Владыко опять на меня епитимью на меня не наложил.

— Не наложит. Хорошо. Тогда я сейчас распоряжусь. Занимай свои покои. Дети по тебе соскучились. Даша.

— Вась, Дашу я сейчас заберу. Отдай мне её. Славушка с Андрейкой где? Здесь?

— Здесь. Куда ты их заберёшь? У меня Дашка без обоих Вяземских ничего не ест и не спит. Вредная такая. Няньки с мамками замучились с ней.

— Она с характером. Вся в отца. — Я улыбнулась. — Дашу и мальчишек заберу на подворье Вяземских. Вась… — Закрыла его рот ладошкой. — Пожалуйста, так нужно. А ты пока распорядись насчёт венчания. Чем быстрее, тем лучше. У меня живот уже виден. И по сроком, сразу все догадаются, что мы с тобой до венчания нагрешили изрядно. Давай уж не умножать сущности без надобности. Потерпи совсем немного, любый мой. Ты же столько ждал.

— Ждал, шёл постоянно тебе на встречу. Сам себе удивляюсь. Ну так как, Саша, навоевалась?

— Навоевалась, но не до конца. К тебе спешила, что Полоцк и Невель оставила на потом.

— Кто с тобой прибыл? Герцоги немецкие?

— Да, двое. Вильгельм баварский и Ульрих Вюртембергский. С ними в общей сложности почти три тысячи конницы. Тяжёлой конницы. Будем воевать Казань и Астрахань. Нужен выход в Персию.

— то есть ты за меня всё решила?

— Да ничего я не решала, Василий. Но эта необходимость давно назрела.

— Сил не хватит.

— Хватит. Ты думаешь я зря калмыков сюда вытащила? Большая Ногайская Орда разбита и фактически перестала существовать. Калмыки и казанцев прошерстили и проредили изрядно, в купе с твоими охочими людьми. Так ведь? Ко мне несколько казанских биев перебежало. И ещё крымчаки у меня в кулаке. И я уверена, они очень даже захотят принять участие в походе на Казань. Тем более, у Шириных там есть должники, причём кровники.

— Саш, это так просто с кондачка не решается.

— А кто сказал, что с кондачка? Нет, конечно. Всё посчитаем, взвесим и ты примешь решение. Вася, нам выход на восток нужен, как воздух. Я взяла приморские города Литвы и Польши. Тот же Данциг. У нас прямой выход на Западную Европу есть.

— А Ганза?

— О Ганзе не думай. Они уже не так сильны, как были. Тем более, и я их ещё прижму. Или под меня лягут или совсем кончаться. А у меня для них есть морковка. Сейчас все пути на восток и туже Индию с Китаем перерезаны османами. Но я нашла путь в обход их. Древний шёлковый путь, который с приходом монгольских туменов совсем захирел. Вот его и оживим, через Персов. Они будут в этом кровно заинтересованы.

— Ладно, об этом позже поговорим. Ты же никуда больше срываться не будешь?

— Не буду, Вась. Я тут тебе кое-что привезла. Свои мысли насчёт государственного устройства и управления Ливонией. Хочу с тобой посоветоваться.

— Вот это правильно, Саша. Посмотрим, поговорим. Но сейчас, поснедаешь со мной? Как в былые времена?

— Поснедаю, Вась. Только давай вместе с детьми?

— Давай. Федька! — В комнату заглянул боярин. — Скажи боярам, что сегодня все встречи отменены. Что Королева Ливонии завтра торжественно приедет в Кремль. Иди и распорядись, чтобы снедь принесли. В трапезную.

— Василий. Мне тоже надо будет предупредить своих, чтобы ехали на подворье Вяземских и ждали меня там.

— Так Федька и скажет.

— Нет, Василий. Я сама должна.

— Тогда пошли вместе.

— А что так? Боишься, что пропаду? — Я засмеялась.

— Боюсь. Тебя только отпусти, опять куда-нибудь ускачешь.

— Не ускачу.

Шли с ним рядышком переходами. Стража при нашем приближении замирала, как железные истуканы. Я им улыбалась, словно старым знакомым. Они тоже. Боярыни и прочие люди, кто обитал в великокняжеском дворце нам низко кланялись. Вышли на крыльцо. Палатины, при виде Государя, резко соскочили с коней, как и мои девицы. Парни поклонились в пояс, сняв шапки. Девушки присели в реверансе.

— Так, палатины, сержант-дамы. Езжайте на подворье бояр Вяземских. Там размещайтесь. Тем более, палатины там у себя как дома. Ждите меня там. В баню сходите. Одним словом, отдыхайте. Я задержусь. Всё. — После чего, взяла Василия под руку и мы вернулись назад. Но прошли не в его кабинет, а в детскую. Дашенька сидела на полу, на ковре и играла деревяной игрушкой, всадником на коне. Рядом с ней играли деревяными солдатиками, сделанными ещё с моей подачи. Они все трое посмотрели на вошедших. У Даши во рту была соска. Увидев меня, она её выплюнула. Бросила игрушку. Заревела, встала на ножки и пошла ко мне, протягивая ручки. Мальчишки тоже вскочили на ноги.

— Матушка! — Крикнул Вячеслав.

— Тётушка! — Воскликнул Андрейка.

— Дети мои. — Я подхватила Дашу на руки. Она вцепилась в меня и ревела. Мальчишки подбежали ко мне и прижались с двух сторон обнимая меня за ноги.

Держа одной рукой Великую Княжну, свободной погладила по голове Андрейку.

— Мальчики мои, деточки мои. — Опустилась опять на колени. Даша от меня не собиралась отцепляться. Обнимала меня за шею и ревела. — И тебя люблю, доченька моя ненаглядная. И их тоже люблю, мальчишек этих. — Мальчишки прижимались ко мне. Поцеловала сына и племянника. — Я приехала, дети. Теперь буду с вами. — Славку прижала к себе. Даша продолжала цепляться за меня. Уткнулась мне в шею и ревела. Я встала на ноги. Поглаживала маленькую Княжну и целовала её. — Дашенька, девочка моя, солнышко моё. Успокойся. Мама с тобой. — Она продолжала подвывать. Я молчала, только гладила её по спинке и по голове. В какой-то момент, Великая Княжна стала успокаиваться. Замолчала. Я её держала на руках, смотрела на Великого Князя. Василий хмыкнул.

— М-да, Саша.Умеешь ты, даже детей настроить под себя!

— А что ты хотел, любый мой?

— Да ничего. Я даже рад этому, что ты стала самой настоящей матерью Дарьи моей. Великой Княжне.

— Да, Вась, именно Великой Княжне. Дашенька Великая Княжна. Надеюсь, ты этого не забыл?

— На что ты намекаешь, Саша?

— Ни на что. Просто всегда помни, Василий, что твои дети, это принцы и принцессы. И я не позволю Великой Княжне закончить свои дни в монастыре или ещё где. Понятно?

— А если я не отдам тебе свою дочь? — Великий Князь усмехнулся.

— Вась, я всё равно её заберу у тебя. Ты же любишь меня? Но Дашу я у тебя заберу. Не противься этому. Прошу тебя. Я воспитаю её настоящей принцессой.

— Ладно, всё, успокойся. — Василий замахал руками. — Хорошо, воспитывай её, так, как знаешь. Но также ты знаешь, что мне нужно?

— Знаю, наследника. Получишь. Тем более, он уже есть. И придёт срок, определённый Господом нашим, ты возьмёшь его на руки. Ну что, Великий Государь, поснедать то идём? Все вместе? Мальчики, кушать будем? А потом я вам что-то подарю.

— А может сейчас, тётушка, подарки? — Спросил Андрейка. Вячеслав поддержал брата.

— Нет, милые мои. Сначала поедим. Я вот, например, очень проголодалась.

— Ну ладно. — Тяжко вздохнули оба Вяземских.

Прошли все в трапезную. Там уже стол практически накрыли. И как обычно, на целый батальон.

— Так, сначала мыть руки! — Скомандовала детям. Оба мальчишки посмотрели на свои ладошки.

— Матушка, у нас чистые руки. — Сказал Вячеслав.

— Ошибаешься, сын мой. Просто ты их не видишь, маленьких таких существ. Они не видны человеческим глазом. Но они есть. И они сейчас облепили ваши руки, дети.

Прислуга притащила кувшины с водой и мыло. Я сразу поняла, мыло из Ленкиных мастерских. Хвойное. Вымыли все руки. Даше я сама мыла. Василий тоже сполоснул. Потом, все расселись за столом. Дашу посадила себе на колени. Сначала прочитали «Отче наш», дети тоже, кроме самой маленькой. Потом уже стали есть. Отщипывала от варёной курочки кусочки и кормила дочь. Та ела с аппетитом, только успевала ротик открывать. Ну чисто птенчик. Так же давала и мякиш хлеба. И давала ей запивать молоком. Вытирала ей губки, подбородок. При этом и сама успевала себе в ротположить. Накормила Дашу и ухой. Дочка наелась, откинулась мне на грудь и осоловевшими глазами смотрела то на мальчишек, то на отца. Даже соску сосать не стала. Я же успевала хлебать вкусную уху.

— Кого привезла, Саш? — Хитро прищурился Василий, отправляя лошку с кашей в рот.

— Двух герцогов. Один Баварский, владетельный правитель, Вильгельм, второй Вюртембергский, тоже владетельный хозяин. И ещё один. Вернее, их трое, но важен из них только один.

— Кто это?

— Франциск, граф Валуа.

— Всего лишь граф? — Удивился Московский правитель. — А что в этом графе такого, что он важен?

— Не скажи, Василий. Он будущий король Франции.

— О как⁈ А ты откуда знаешь?

— Поверь, Василий, он будущий король Франции.

— Но, насколько я знаю, нынешний король франков живёт в здравии. Даже женился, вроде.

— Женился. На дочери английского короля Генриха VII, первого короля из династии Тюдор. Но это не на долго, дорогой.

— Не на долго, это как?

— Думаю через месяц, максимум два, нынешний король почит в бозе.

— Так. — Василий отложил ложку. Внимательно смотрел на меня. Я продолжала с невинным выражением лица хлебать уху. Взглянула на него.

— Что, Васенька?

— Что значит, почит в бозе? Что значит, через месяц, максимум два? Откуда ты такое можешь знать? Саша, в глаза мне посмотри. Ты что задумала?

— Ничего я не задумала, Василий… О боже, ты решил, что я буду иметь отношение к кончине французского короля?.. — Мои глаза стали размером с олимпийскую медаль. Чего-чего, но такого я от Василия не ожидала. Даша, прижимавшаяся к моей груди спиной, глядя на отца, нахмурила бровки и поджала губки. В глазах осуждение и недовольство, словно хотела спросить: «Ты чего, родитель, берега попутал?» Я захохотала. Смотрела на Василия и смеялась. Даша, оглянувшись на меня, тоже расплылась в улыбке и довольно завизжала, изображая бурное веселье. — Поверь, Василий, — отсмеявшись, сказала недовольному Великому Князю, — к кончине Его Величества, короля Франции я никакого отношения иметь не буду.

— Тогда откуда ты можешь знать, когда он умрёт?

— Предположение. Так сказать, просто прогноз, ничего личного.

— Какой ещё прогноз? Что за слово такое басурманское?

— Прогноз, от греческого пробьецы, что означает предвидение, предсказание.

— Я так и знал. Предсказатели, гадалки, провидцы. Это грех, Саша.

— Согласна. Все эти гадалки, провидцы и прочие в аду ходят с повернутыми назад лицами. Но прогнозирование, это не гадание. Здесь, Василий всё по науке. Прогнозировать, это научно обоснованное суждение о возможных состояниях объекта в будущем или об альтернативных путях и сроках их осуществления. В узком смысле, это вероятностное суждение о будущем состоянии объекта исследования. — Василий смотрел на меня удивлённо. По его выражению лица и по глазам поняла, что он ничего не понял. Вздохнула. — Ну ладно, попытаюсь объяснить тебе более понятно. Так, мальчики, вы всё, поели?.. Идите, поиграйте пока. Давайте. — Мальчишки нехотя вылезли из-за стола и убежали в детскую комнату, специально сделанную для них. Дашу я оставила в своих руках, тем более маленькая княжна явно никуда из моих рук не собиралась. — Людовик ХII, нынешний король Франции уже далеко не молод. Но в жёны взял совсем молоденькую девушку, младше его более чем на 30 лет. И теперь очень старается сделать ей наследника. У Людовика нет сына. Только две дочери. Кстати, старшую дочь Клод он выдал замуж как раз за Франциска Валуа, хотя они родственники.

— Я знаю, что они родственники. То есть, грех кровосмешения.

— Всё верно. Я продолжаю, он очень старается. А так как уже далеко не молод, сам понимаешь, то для усиления своей мужской силы, которая в силу, как раз возраста очень ослабла, использует любовные зелья.

— Но это грех! Это же колдовство, Саша! Он пользуется услугами разных ведьм?

— Василий. Любовные зелья, это не совсем колдовство. Понимаешь, есть определённые растения, которые повышают тестостерон у мужчин. Это такое вещество, гормон у вас в организме, которое и отвечает за мужскую силу. С возрастом он понижается, и мужчина уже не так активно реагирует на женщину, как в молодости. Или вообще перестаёт реагировать. И вот любовные зелья, настои, которые делаются на основе таких растений, а так же некоторых частей животных, временно увеличивают мужскую силу. Но это может оказать негативное влияние на сердце, так как у мужчин в возрасте оно уже не такое, как в молодости. И в конце концов может привести к остановке сердца. Здесь самое главное, знать дозировку такого зелья. А для этого надо знать всё о здоровье мужчины. Некоторые мужчины, чтобы сразу получить сильный эффект, начинают злоупотреблять такими зельями, что может привести к печальному результату. А Людовик такими зельями злоупотребляет. Вот и всё, Василий… Что ты так задумался, ладо мой? Поверь, тебе такие зелья ещё долго не понадобятся. Ты очень сильный мужчина. Уж я то, это знаю. Вот он результат. — Я огладила себя по животу. Василий улыбнулся.

— Что, правда так сильно старается? — Он тихо засмеялся.

— Да. Это даже Франциск подтвердил. На основе чего я и сделала свой прогноз. Но видишь ли, Василий, всё дело в том, что увеличение мужской силы, не обязательно гарантирует появление потомства.

— Как не гарантирует?

— А так. Зелье способствует, чтобы ваш мужской орган, уд, принимал боевую стойку, для любовной битвы, — я усмехнулась, Василий тоже, — но любовное зелье не сделает мужское семя таким же, какое оно было в молодости. Да-да, Василий. А ведь именно мужское семя в этом деле и есть самое главное. И мужчина может сколько угодно трудится над своей молодой женой, даже сломает пусть брачное ложе, но если семя уже само по себе мертво или слабое, годы своё берут свою дань, то ничего не получится. А у Людовика и в молодости не очень было хорошо с детьми. А уж сейчас, сам должен догадаться. Из всех его детей выжили только две дочери. А его сыновья умирали при рождении или сразу после него, что говорило о слабом здоровье потомства.

— Саш, а у меня, здоровое потомство? — Неожиданно спросил меня Василий. Смотрел с какой-то надеждой.

— У тебя здоровое. Посмотри на свою дочь. Она хороший показатель, что со здоровьем у тебя всё нормально, как и у твоих детей. То, что с Соломонией, царство ей небесное, — мы с Василием перекрестились, — у тебя долго не было детей, в этом есть промысел божий. Такое бывает, что муж с женой живут долго вместе, а детей нет, при этом оба здоровые. Я тебе уже это объясняла. И сейчас, я чувствую, малыш хорошо у меня развивается. Он хорошо себя чувствует, как и я.

— Спасибо тебе, Саша. Слава богу, я моложе Людовика.

— Конечно, моложе.

— А значит это не последний наш ребёнок?

— Я тоже на это надеюсь. На всё воля божья.

Я встала из-за стола. Дашу продолжала держать на руках. Он тоже встал.

— Наелась, Саша?

— Наелась, Василий. Благодарствую. Мы все трое, я, доченька твоя и сынок наелись. Мне пора, Вась. Пожалуйста, знаю, что ты очень хочешь, чтобы я осталась в Кремле. Но потерпи. Лучше договорись с Владыкой, чтобы венчание было, как можно скорее. А сейчас, перед венчанием, я поживу и Вяземских. — Подошла к нему. Дарья отвернулась от отца и обхватила меня за шею ручками, прижавшись. — Ну что ты, солнышко моё. Поедем с мамой? — Спросила её. Она закивала головкой. — Ну вот и хорошо.

Василий недовольно посмотрел на дочь.

— Смотри ка, от отца отворачивается.

— Вась, не обижайся на неё. Не ревнуй. Она очень наскучалась.

— Что мальчишкам подаришь?

— По сабле. И тебе тоже. Меч старшего Грифича и его корону герцога. Как трофей. Примешь?

— Приму. Ну, Александра, воительница. Это же надо. Всех победила.

— С твоей помощью. Ты большие силы литвин на себе замкнул, сковал их. Это стало залогом моей победы. Хотя мир с Литвой не заключён. Думаю, они по весне захотят отыграть всё назад.

— Опять воевать пойдёшь?

— Пойду. Хотя мне в апреле рожать.

— У тебя воеводы на что? Вот и пусть воюют. А твоё дело дитя выносить. И ничего, Александра не хочу слушать.

— Хорошо, Василий. Я сделаю так, как ты скажешь. И правда, воеводы мои на что?

— Вот и славно. Хорошо, сейчас езжай. Я с Митрополитом переговорю. Хотя к венчанию уже всё готово.

Подошла к Василию, прижалась к нему, потянулась губами. Внизу живота стало жарко. И грудь вдруг сладко заныла. Но это обождёт. Он прикоснулся своими губами к моим. Немного щекотил своей бородой и усами. Даша, сидя у меня на руках смотрела на нас обоих во все глаза. Василий со стоном оторвался от моих губ.

— Господь Вседержитель, везде глаза. Что так смотришь, Дарьюшка? — Спросил он малышку. Та прижалась ко мне, положив голову мне на плечо, обнимая меня.

— И тебя я люблю, сокровище моё. И папку твоего. Всех вас люблю. — Сказала девочке.

Потом няньки бегали, как ошпаренные, искали одежду теплую на детей. Хотя мальчишки сами одевались, вытащив тёплые штаны, сапоги и кафтаны. На головы надели отороченные мехом шапки. А вот одежду на Великую Княжну, что-то долго найти не могли, пока не прибежала сестра нашей с Еленой маман. Быстро всех построила. Я не вмешивалась. Только наблюдала. Василий тоже наблюдал с улыбкой. Он сегодня был добрый. Наконец, одели маленькую княжну. Я взяла её на руки и в сопровождении детей, Василия и боярыни вышла на красное крыльцо. Там меня ждала карета и латники Алексея Кобылы. Палатины с сержант-дамами были уже у Вяземских. Наш поезд тронулся. Карету всадники сразу взяли в кольцо. Мы двигались по улицам Москвы. Всё же я успела по ней соскучится. Сидела в карете и улыбалась, глядя в окно. Заехали на подворье Вяземских. Они ещё больше укрепились. Тем более рядом была территория Корпуса. Всё обнесено мощным частоколом. Но в некоторых местах появилась и кирпичная стена. Довольно высокая, метров пять в высоту. С парой серьёзных башен. Не таких как у Кремля, но всё же. И между зубцов бойниц стены увидела три орудийных ствола. Ничего себе! Потом поняла, оборонительная линия Корпуса и подворья Вяземских были объединены в одну оборонительную систему. На крыльце уже стоял сам папан в дорогущей шубе, точнее сразу в двух. Одна на другой. Обе шубы распахнуты. На голове высокая боярской шапка-горлатка. В красных сапогах, дорогущий кафтан. На боку богато украшенная сабля. Тут же рядом маман, боярыня Вяземская, Евпраксия Гордеевна. Тоже в шубе, шапке, отороченной мехом, под ней платок. Сапожки. В руках хлеб с солонкой. У Федора Мстиславовича в руках коржец. Всё как полагается. Рядом стоял Василий, младший, после Ивана, сын боярина, Елена, Евдокия с мужем. Чуть в стороне стояли оба герцога, граф Валуа со своими дружками, мои сержант-дамы и, конечно, мои палатины, которые выстроились от кареты и до крыльца, по обе стороны, образуя как бы коридор для меня. Они обнажили сабли, прижав их к правому боку, остриём вверх, стояли не шелохнувшись. Я с детьми покинула карету. Мальчишки хотели тут же бросится к деду с бабушкой, но я их тормознула.

— Мальчики, сохраняйте вежество. Вы же не шалтай-болтаи какие, а бояричи, князья.

— Разве мы князья, Матушка? — Спросил меня Слава.

— Князья. Как королева, я даровала вам такие титулы. Ты, Славушка, князь Рейнский, а ты Андрейка, князь Полоцкий. Но пока об этом никому ни слова, хорошо?

— И даже деду с бабой? — Спросил Вячеслав.

— А матушке с батюшкой? — Это уже добавил Андрейка.

— Им можете сказать, но по секрету, чтобы никто более не слышал.

— Вот здорово! — Завопили оба. Я осуждающе покачала головой.

— Имейте вежество. Пойдёмте, а то нас заждались.

Мы все подошли к крыльцу. Фёдор Мстиславович поклонился мне. Вместе с ним поклонились Евпраксия Гордеевна, Евдокия и её муж. Ленка не кланялась. Смотрела на меня и счастливо улыбалась. Глядя на неё, поняла, ещё чуть и она наплюёт на приличия и кинется с воплем, ломая каблуки, мне на шею.

— Царица Ливонская, Государыня. Для нас скромных бояр Московских великая честь, что ты почтила нас, приехав в гости. — Проговорил Вяземский-старший. Я видела, что он очень волновался, как и маман.

— Матушка, а чего это деда с бабой так? — Спросил громко Вячеслав, удивлённо посмотрев на меня. Но я не ответила, смотрела на свёкра и свекровь. Улыбалась.

— Батюшка, Фёдор Мстиславович, матушка, Евпраксия Гордеевна! Ну что же вы так, торжественно. Это же я, Александра. Ваша невестка, мать вашего внука. И тётка ещё одного внука. Ваша дочка.

Я увидела, как боярин и боярыня выдохнули облегчённо. Заулыбались. Они сошли с крыльца. Я подошла к папану и обняла его и поцеловала его в щеку. Он чуть хмельной мёд не расплескал из коржеца. Плюс у меня на руках Дарья сидела, смотрела на старого боярина недовольно.

— Сашенька, отведай уж. — Сказал Фёдор Мстиславович. Увидела, что глаза его увлажнились.

— Медовуха?

— Она самая, дочка.

— Я только пригублю, батюшка. Вы уж не обижайтесь. И из Ваших рук. А то у меня Великая Княжна сидит. Никак не отпускает.

Папан приставил к моим губам коржец. Я сделала один маленький глоток. Чисто промочить горло. Отстранилась.

— Благодарствую, батюшка.

Подошла к Евпраксии Гордеевны. Обняла одной рукой её. Мы поцеловались в щечки. Отщипнула от каравая кусочек, макнула его в солонку и сунула в рот. Прожевала и проглотила.

— Благодарствую, матушка. Как же я рада вновь оказаться в родном для меня доме.

Боярыня передала каравай с солонкой своей дочери. И обняла меня с Дашей обеими руками. Потом стала вытирать слёзы платочком.

— Господи, дождались тебя, дочка. Ну что стоим то, на морозе. Пойдёмте в дом.

— Сашка! — Закричала, наконец, Ленка. Не вытерпела девка, и кинулась ко мне. У Даши глаза стали, как блюдца. Мы с ней обнялись. Ленка целовала мне лицо. Я её. — Саня, как же я по тебе соскучилась.

— Я тоже по тебе, Лена.

— Сань, мне столько тебе надо всего сказать. Я многого тебе не писала в письмах. Посидим сегодня? Песни попоём?

— Ага, дискотека «Авария».

— А что такого?

— Да ничего, за исключением… Живот то у тебя уже какой большой, Лен. Только на дискотеки и ходить. В самый раз. — мы с ней обе засмеялись. Все кто стоял рядом, естественно, ничего не поняли. А мы и не объясняли.

Поздоровались, обнялись и поцеловались с Евдокией. У неё глаза от возбуждения и предвкушения хорошего вечера полного рассказов, блестели глаза. Поздоровалась с её мужем. И наконец, с Василием.

— Вась, тебя Ленка то не обижала, пока меня не было? А то знаю я её. — Засмеялась я. Он тоже и все вокруг, особенно маман с папаном.

— Сашенька, доченька, тебе Великую Княжну то не тяжело держать? — Беспокоясь спросила Евпраксия Гордеевна.

— Нет, матушка. Я привычная. Натренированная. То саблей машешь, то скипетр держишь. Всё нормально. — Ответила я свекрови. Хотя если честно, Дашка мне все руки отсидела. Тяжёлая она была. Но это ничего. Повернулась к герцогам и графу Валуа. — Ваши Высочества, хочу представить вам принцессу Московскую, Дарью Васильевну. Мою названную дочку. Прошу любить и жаловать. И поверьте, когда она войдёт в пору своего девичьего очарования, мало кто с ней сравнится в красоте, обаянии и грации. Это я вам обещаю.

Оба Герцога, Граф и его сопровождающие, сделали церемониальные поклоны перед малышкой. А приближённые будущего французского короля заскакали козлами, как выражается Ленка. Даша смотрела на них удивлённо. Перевела взгляд своих синих, как небо глаз, на меня. Протянула в сторону интуристов ручку.

— Ня? — Спросила она.

— Да, солнышко. Это высокородные господа тебя приветствуют, моя Царевна. — И поцеловала её в лобик. Мальчишки тут же подбежали к деду. Начали на перебой рассказывать, что они делали в Кремле и что, матушка-тётушка им пообещала подарки. Подарки я всем своим родным приготовила.

— Богдаша, сундуки занесли?

— Так точно, Матушка-Государыня, занесли, все до единого. Боярыня-матушка, Евпраксия Гордеевна, сама проследила за этим.

Мы прошли в терем. Я разделась, сняв шубу, шапку и теплые прообразы будущих валенок, монгольские пимы или по-казахски байбаки. Причём не простые, а украшенные вышитыми узорами бисером. Их мне прислал хан всех калмыков Эссен. Когда я впервые в Ливонии их надела, собираясь в дорогу, все были удивлены, ибо никто из ливонцев и других европейцев ничего подобного ранее не видел. Исключения были наши русаки. Но я никому ничего не стала объяснять. Мне было на всё наплевать. Главное, что моим ногам тепло. Тем более, мне совсем не улыбалось застудится. Надо будет за пимы-байбаки хана отблагодарить. Потом раздела Дашу, хотя мне попыталась помочь свекровь, да и прислуга тут же суетилась. Но Даша никому не давалась. Вцепилась в меня и прижималась так, что ничем не оторвёшь её.

— Матушка, отступитесь. Она так наскучалась, что не отходит от меня никуда. Сам Великий Государь рукой махнул, сказал забирай. — раздела её. Но Фрося, которая была уже тут, принесла теплые вязанные носки до колен на Дашу. Я надела ей на ножки. Поставила её на пол.

— Пойдёшь, доченька. Мама здесь, рядом с тобой. — Она доверчиво взялась за мою руку. Пошла со мной. Я взглянула на свекровь. Та стояла и умильно смотрела на ребёнка. Подняла на меня глаза.

— Что, матушка? — Спросила её.

— Господи. Сашенька. Разве совсем недавно, я могла подумать, что у нас с Фёдором в доме будет сама царица, и дочь Великого Государя???

— Здесь я не Царица, матушка. Вы с Фёдором Мстиславовичем останетесь самыми близкими мне людьми, которые заменили мне и моей сестре родителей. Вы моя семья, запомните это. А я очень дорого ценю свою семью и никому не дам своих родных в обиду. А со мной лучше не сорится. Я очень злопамятная и мстительная. — Я присела возле Даши. — Солнышко моё, к бабушке пойдёшь? А то мамочка устала немного? Бабушка хорошая, она любит тебя.

Свекровь подошла и тоже присела рядом. Протянула к малышке руки.

— Иди ко мне, дитя.

— Иди, Дашенька. Я буду рядом, обещаю тебе.

Княжна смотрела на меня вопросительно. Я опять поцеловала её в лобик.

— Иди к бабушке.

И она пошла. Евпраксия Гордеевна с большим пиететом взяла малышку на руки.

Естественно, папан всех пригласил за стол. Стол был накрыт богатый. Чего только там не было. В большой гостиной терема. Слуги и дворня суетилась, как наскипидаренная. Мои интуристы с удовольствием расселись за столом. Сержант-дамы тоже. Евдокия с мужем. Сидели-пировали. Я почти ничего не ела, так как уже насытилась в Великого Князя. Так всего понемногу. У меня на коленках сидела Дарья. В отличии от мальчишек, она осталась со мной. Отпускать мамочку она не собиралась. Та ещё девица. Да я и сама не хотела её от себя отпускать куда-то. Не знаю почему, но к Даше я чувствовала особую тягу, любовь, нежность. Готова была зацеловать её. Может потому, что подспудно чувствовала, что своей дочери у меня не будет. Будут одни пацаны. Что в итоге так и получилось. Я оказалась чисто мальчиковой мамой. Одно сплошное пацаньё. А Даша была для меня, как свет в окошке. Моя девочка, доченька. И она отвечала мне той же любовью и привязанностью. Всем своим детским сердцем. Малышка, лишённая матери при рождении. Она тянулась ко мне, несмотря, что за ней смотрела целая армия нянек и мамок. Но их она вообще никак не воспринимала. Воспринимала только меня. Даже отец не был в маленьком возрасте для неё авторитетом. Только я. Это потом позже она склонялась перед отцом. И любила его, но по-своему. Вся в отца, такая же непримиримая, гордая и несгибаемая. Но при этом очень ранимая. И она любила своих братьев, которых считала за братьев — Вячеслава и Андрейку. Им прощала всё. Но больше никому. Только эти двое были для неё близкими. И они ей отвечали тем же. Готовы были воевать с целым миром за сестру. Но это будет позже. А сейчас… Постепенно мальчишки устали, как и Великая Княжна. Я встала из-за стола, держа Дашу на руках. Она зевала.

— Матушка, батюшка, гости дорогие, простите меня, но я должна вас покинуть. Мне дочку надо спать укладывать. — То, что я дочь Великого Князя называю своей дочкой, никто уже не удивлялся. То, что я выхожу замуж за её отца, было всем известно. Держа засыпающую дочь на руках, ушла в свою опочивальню. Как я давно в ней не была… Всё тоже самое, как и при Иване, моём втором муже. Дашу положила на наше, с покойным мужем, супружеское ложе. Для мальчишек здесь уже стояли две кровати. Они спать раздельно друг от друга не согласились. Мальчишки улеглись. Дашу я раздела, умыла и уложила в свою постель. Стала им рассказывать сказку:

— Жили-были дед с бабкой. — Рассказала им сказку про колобка. Когда закончила, поняла, что пацаны спят, как и Дарья. Тихо встала с кровати. На мне была только нательная ночная рубашка, до пят. Покинула свою опочивальню, вышла, прошла по коридору к Ленке. Здесь они были все. Лена, сержант-дамы, Евдокия. Все тоже разделись. В одних рубашках.

— Сань, ну наконец-то! Как там мой Андрейка?

— Спит, как суслик. Чего всполошилась?

— Да он постоянно в Кремле. Я его вообще почти не вижу.

— Забей, дорогая. Это хорошо, что мальчишки постоянно в Кремле. Поверь мне. Ну что, споём?

Ксения мне тут же сунула в руки мандолу. Ленка взяла в руки губную гармошку. Я смотрела на девчонок и улыбалась. У Ленки живот был больше моего. Но всё равно она хотела праздника.

Я ударила по струнам. Лена сначала присушивалась, потом улыбнулась и заиграла в унисон со мной на губной своей гармошке. Я запела:

Ничего на свете лучше нету,

Чем бродить друзьям по белу свету.

Тем, кто дружен, не страшны тревоги,

Нам любые дороги дороги,

Нам любые дороги дороги.

Ла-ла-ла-ла-ла-ла ла-ла-ла-ла-ла

Ла-ла-ла-е е-е е-е

Ленка засмеялась. Мои фрейлины ничего не понимали, но тоже улыбались.

Мы своё призванье не забудем —

Смех и радость мы приносим людям.

Нам дворцов заманчивые своды

Не заменят никогда свободы,

Не заменят никогда свободы.

Последние две строчки, Ленка присоединилась ко мне и тоже стала горланить во всю.

Ла-ла-ла-ла-ла-лала-ла-ла-ла-ла

Ла-ла-ла-е е-е е-е.

Текст песни я пела во весь голос.

Наш ковёр — цветочная поляна,

Наши стены — сосны-великаны.

Наша крыша — небо голубое,

Наше счастье — жить такой судьбою,

Наше счастье — жить такой судьбою.

Ла-ла-ла-ла-ла-лала-ла-ла-ла-ла

Ла-ла-ла ла-ла-ла-ла-ла

Ла-ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла-ла-ла-ла

Ла-ла-ла-ла ла-ла-ла-е е-е е-е

Лихо мы спели! Мне самой понравилось. Ленка улыбалась счастливо. Сержант-дамы стали просить ещё что-нибудь спеть из этого репертуара. Ленка кивнула. Я ей подмигнула и указала кивком на снаряжение сержант дам, которое они сложили в комнате, в том числе на пистоли. Я заиграла и запела хриплым голосом:

А как известно, мы народ горячий

Ах, и не выносим нежностей телячих

Но любим мы зато телячьи души

Мы любим бить людей

Мы любим бить людей

Мы любим бить людей,

И бить баклуши .

Ленка, подпевая мне, соскочила со своего места и вытащила из одежды какой-то сержант-дамы пару пистолей.

Мы раз-бо-бо-бобойники,

Разбойники, разбойники

Пиф-паф и вы покойники,

Покойники, покойники

Пиф-паф и вы покойники,

Покойники, покойники.

Я играла на мандоле, а Ленка веселилась с двумя пистолями. Мои княжны поняли предмет колбасни и тоже включились. Стали двигать бёдрами и извиваться. Ленка захохотала и показала мне большой палец. Ну вот нашла подружек по колбасне! Но я продолжала петь хриплым голосом:

А кто увидит нас тот сразу ахнет

И для кого-то жаренным запахнет

А кое что за пазухой мы держим

К нам не подходи,

К нам не подходи,

К нам не подходи,

А то зарежем

Мы раз-бо-бо-бобойники,

Разбойники, разбойники

Пиф-паф и вы покойники,

Покойники, покойники

Пиф-паф и вы покойники,

Покойники, покойники.

Веселились от души. Сержант-дамы были в восторге, глазки блестели, щечки краснели. То же самое было и у Евдокии, хотя, судя по её животу, она тоже была не праздна. Закончив петь, мы все хохотали.

— Сань, что я хочу тебе сказать! — Зашептала мне Ленка в ухо.

— Что, дорогая? — Я продолжала смотреть на своих фрейлин и на Евдокию.

— Короче, я сделала тебе бомбы с белым фосфором.

— Знаю. И что?

— Сань, мне страшно. Мне иногда кажется, что для меня в аду приготовили персональную сковородку.

— Брось, дорогая. Никакой сковородки и тем более ада.

— Правда, Сань? Знаешь, я в последнее время стала такой набожной. Смастрячу какую-нибудь военную бяку и всё, плакать хочется и в церковь бегу.

— Значит ты повзрослела, Лена, окончательно. Это хорошо, девочка моя. Но ничего не бойся. Если что, то я на себя всё возьму.

— Сань, это не самое главное.

— А что главное?

— Сань, я паровик сделала!

Сначала я не поняла, что она имела в виду. Какой на фиг паровик? Взглянула на Ленку. Та виновато на меня смотрела.

— Лен, поясни, что за паровик?

— Сань, ты тупишь. Паровой двигатель. Прикинь…

— Повтори, что ты сказала?

— Саш, я сделала паровой двигатель. Самый прострой. Мне твой Бориска очень помог. Он прирождённый инженер-новатор. У него не голова, а Дом Советов. По большому счёту я ему просто нарисовала схему…