Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 9

Ну как не быть патриархату

В стенах Московского Кремля.

Пора увидеть супостату

В Руси свои учителя.

А патриарх Александрийский,

В Дамаске, Иерусалиме

Курс обозначат пророссийский.

Покажут фигу Папе в Риме.

Себе возьмём стол Византийский.

В мой невод рыбка золотая

Не попадала никогда.

Теперь владычица морская,

И уж не денусь никуда.

Zay…

Оставила Великого Князя с Митрополитом решать большие дела, сама ушла в детскую, с Дашей на руках. Мальчишки во всю играли в войну солдатиками. Никто не хотел уступать и сдаваться. Понаблюдав за ними, видя, что всё идёт к потасовке, так как солдатики уже заканчивались, прекратила саботаж.

— Значит так, Великие полководцы. В этом сражении у вас вышла ничья. Такое бывает. Это о чём говорит?

— О чём, Матушка? — Спросил Вячеслав.

— О том, что нужно отойти на исходные позиции и перегруппироваться. Подтянуть резервы. Пополнить поредевшие батальоны. Озаботится боеприпасами, порохом, бомбами. И пересмотреть тактику. Стратегически у вас у обоих хорошее положение, а вот применяемая вами тактика, что с одной стороны, что с другой не позволяют кому-либо из вас одержать победу. А значит нужно тактику менять. Для этого нужно обдумать сегодняшний бой. Проанализировать его и сделать выводы.

— Тётушка, это слишком заумно. А что надо поменять? — Спросил племянник.

— А вот это, Андрей, ты должен сам понять. В крайнем случае спроси дедушку, когда в терем вернёшься.

— Матушка, а мне деду можно спросить? — Задал вопрос сын.

— Конечно, можно. Он же и твой дедушка. А теперь ещё раз посмотрите на поле сражения и начинайте собирать в коробки своих солдат и пушки. Вам ещё поужинать нужно и готовится ко сну.

— А сказку? — Вячеслав лукаво улыбнулся. Андрей его поддержал.

— И сказку я вам расскажу.

Мальчишки собрали своих солдатиков, собрали игрушечные пушки. Всё сложили аккуратно. Потом под моим присмотром умылись и поужинали.

Уложила детей. Сидела рядом с кроваткой Дарьи. Она спала пока что в одной комнате с мальчишками. Рассказала им сказку про братца Иванушку и сестрицу Алёнушку. В последний момент заметила, что Василий тихо стоит при входе в детскую и слушает. Даша уснула первой, держа меня за руку. Потом уснули и мальчишки. Я тихо встала, задула свечи, оставив гореть только одну. Спокойно вышла из детской, прикрыв дверь. Василий ждал меня. Митрополит уже ушёл. Ну и слава богу. Подошла к нему, обняла за шею и прижалась к его груди. Он тоже обнял меня. Провёл рукой по моей голове убирая платок, которым были прикрыты мои волосы. Они тут же стали расплетаться. Но я не обращали на них внимания. Мне было хорошо в его объятиях, спокойно. Чувствовала умиротворённость. Он целовал моё лицо. Я закрыла глаза и улыбалась ему. Отвечала на его поцелуи.

— Может не поедешь к Вяземским? Останешься здесь? — Услышала его голос.

— Конечно, не поеду. Детей то я здесь уложила спать. Пойдём ко мне в светлицу.

Мой кабинет и спальная комната была тут же, рядом. В детскую прошла одна из девушек-нянек. Будет всю ночь бдеть за детьми.

— Василий, закрой дверь. — Сказала Великому Князю, стала расстилать свою широкую кровать. Пока расстилала, Василий сел на стул и смотрел на меня.

Приготовив постель, повернулась к мужчине.

— Что, Вась, соскучился?

— Конечно, соскучился. Ещё спрашиваешь. — Он встал со стула и подошёл ко мне.

— Вась, грех это до венчания. — Тихо сказала ему, глядя в глаза и чуть улыбнувшись. Он тоже улыбнулся.

— Мы с тобой, Саша, уже так нагрешили, что одним грехом больше, одним меньше…

— Ты мужчина. Тебе никто ничего не скажет. И осуждать не будут. А я женщина.

— Ты не просто женщина, Саша. Ты Царица. Кто тебе, что скажет? Даже если кто-то что-то подумает, то сказать никто не скажет ничего.

Провела ладошкой по его волосам, лицу.

— Я так наскучалась без тебя, Вася.

— Я тоже.

— Владыко не прибежит? — Спросила князя.

— Не прибежит. Чего уж? День венчания определён. Он успокоился.

— Помоги мне раздеться. — Попросила его. Он помог снять платье, развязал шнуровку. Я разделась полностью, сняв и нательную рубашку, оставшись только в нижнем белье. Василий с интересом смотрел на мои трусы и лифчик. Всё это давно уже шилось здесь, по нашим с Еленой эскизам. Мы приучили уже и маман носить нижнее бельё. И Евдокия носила. Мои сержант-дамы тоже освоились в этом деле сразу. И теперь с высока смотрели на других высокородных дам, что в Ливонии, что в Москве, у которых такого не было.

— Что, Вась, так смотришь? Ты разве не видел этого на мне раньше?

— Видел. На что вы, Евины дочки, только не ухищряетесь. Это наверно, чтобы раззадорить мужчину?

— Почему именно раззадорить? Это удобно, в первую очередь, самой женщине. Давай я тебе помогу раздеться.

Помогла снять кафтан, потом рубаху и все остальное. Погладила себя по животу. Василий встал на одно колено. Обнял меня за бёдра и поцеловал уже выпирающий живот. Потом прижался к нему щекой.

— Сынок мой. Дитя моё.

— Твой, твой. Твоя плоть и кровь.

— Саш, так может нельзя тебе? Вдруг сыну повредим?

— Не повредим, если ты наваливаться на меня не будешь. — Сняла нижнее бельё. — Ложись, Василий. Ты и так возбуждён. Нельзя мужа так мучить. Тебе надо снять твоё напряжение.

Он лёг на спину, и я взобралась на него. Тёрлась своим лоном о его возбуждённую плоть. Целовала в губы.

— Ты меня долго мучить будешь, Саша? — Прохрипел он, удерживая меня за бёдра своими руками. Сто процентов останутся следы от его пальцев. Ну и пусть.

— Не так долго, Васенька. Просто наслаждаюсь. Сейчас, мой хороший. — Сама направила его плоть в себя, опустилась на него и сладостный стон непроизвольно вырвался из моих уст…

Наконец-то я опять ощущала себя женщиной. Так, как женщина ощущается себя в руках любимого мужчины. И очень сильный оргазм испытала, что у меня даже в глазах потемнело. Чтобы не закричать в экстазе, закусила себе губы. У Василия вырвался самый настоящий звериный рык, когда он стал изливать в меня своё семя, до упора войдя в меня, вернее насадив на свою возбуждённую плоть. Я полностью расслабилась, позволяя делать ему то, что он хотел и в чём нуждался. Но опять же не теряла полностью головы, не позволяя оказывать хоть какое-то давление на живот. Даже упёрлась обеими руками ему в плечи, когда он попытался прижать меня к своей груди. Мы оба дышали с ним, словно пробежав стремительно стометровку с препятствиями. Но постепенно успокаивались.

— Ну что, любый мой, тебе стало легче? — Спросила его, наклонившись и поцеловав в губы.

— Пока не знаю. — Ответил он тихо, поглаживая меня по спине одной рукой и по бедру второй. — Сладко с тобой, Саша. Ни с кем мне так хорошо не было. Не знаю почему. Даже с Соломонией так не было… Саш, а мы точно дитю не повредим?

— Нет. Я же сказала, если не будешь давить мне на живот. И я знаю, когда нельзя, а когда можно.

— Тогда я ещё хочу. Слишком долго тебя ждал.

— Что, любый мой, даже отдохнуть не хочешь?

— Нет.

— Ладно. Сегодня тебе можно всё, но нежно, хорошо, Василий?

— Хорошо.

Слезла с Великого Князя.

— Вставай, Василий. Сменим позицию. — Подождала, когда он встанет и сама залезла на постель. Встала на колени, к нему спиной. Головой уткнулась в постель. — Ну вот, милый, я вся твоя. Вась, только нежно.

Его дважды приглашать не надо было. Он тут же пристроился. Я вновь почувствовала его плоть в себе. И сама вновь стала возбуждаться…

Угомонились с ним не скоро. Потом просто лежали обнявшись. Мне было хорошо. Грудь сладостно ныла, от его рук. Он целовал меня благодарно в губы, в глаза, в шею. Грудь мою целовал, живот.

— Саш, ты мне подарила рай.

— Вась, любая любящая женщина умеет дарить своему мужчине рай.

— Надо бы одеться. — Сказал он. Я открыла глаза и посмотрела на него вопросительно.

— Что значит одеться? Ты собрался уходить?

— Нет. Но надо бы тебе надеть нательную рубашку, а мне порты. А то нехорошо обнажёнными спать.

— Почему?

— Ну так принято. Тем более, ночная одежда убережёт нас.

— От чего? От ночных бесов, которые могут попасть в тело, пока человек спит? — Я усмехнулась.

— Саша, зря ты так.

— Ничего не зря. Ты забыл, что на мне покров Богородицы? Вот. А это значит никакие бесы к нам не сунутся. И мне хочется чувствовать рядом тело любимого мужчины, его кожу, а не ткань ночной рубахи.

Василий лёг на бок, ко мне лицом. Облокотился на руку. Смотрел на меня. Я лежала рядом на спине. Огладила себя по груди, по бёдрам. Раздвинула ноги и провела себя по лону. Улыбнулась ему. Он покачал головой. В его бороде пряталась улыбка.

— Да, Саша. Всё же не даром старцы библейские говорят, что вы, женщины, есть сосуд греха и соблазнения. Скромнее надо быть, Александра.

Свела ноги вместе, тоже легла на бок, лицом к нему, опёршись на локоть.

— Что, Вась, потешил свою плоть, удоволил свои желания, теперь можно мне начать нотации читать?

— Чего читать? Какие ещё нотации?

— Поучения, библейских старцев и святых. Вот прямо сейчас время и место для этого?

— Саш, но библия уместна везде.

— Вася, скажи мне честно, вот когда твоя возбуждённая плоть двигалась в моей разгорячённой плоти, когда ты наполнял моё лоно своим семенем, когда с наслаждением мял мою грудь и тискал мои бёдра, ты вспоминал библейские тексты?

— Саша?!!

— Что, Саша? Я вот, например, в эти моменты о библии вообще не думала. А уж тем более, не думала, что говорили библейские старцы и святые, хотя поверь, Василий, я их чту и уважаю. Я думала о тебе и как мне с тобой хорошо.

— Ладно, согласен. О библейских текстах и я не думал. Я о тебе думал. И мысли всякие непотребные были. Ну раз говоришь, что бесы к нам близко не подойдут, давай так спать. И ты права, мне нравится вот так лежать с тобой в постели и гладить, ощущать и чувствовать твое прекрасное обнажённое тело.

— Ну вот видишь, любимый мой. Значит я права. Господь создал нас по образу и подобию своему. А значит тело человека, а уж тем более тело женщины прекрасно само по себе. Вам, мужчинам, Господь преподнёс бесценный дар, подарив женщин. Радуйтесь, мужчины.

Василий выслушал меня с удивлением в глазах. Некоторое время молчал, глядя на меня. Я, лёжа на боку, провела рукой себе по бедру. В итоге, он засмеялся.

— Александра! Ну я не могу… Хорошо. Я вознесу Господу благодарственную молитву за то, что он подарил мне тебя. Умеешь ты уговаривать, убеждать.

— Конечно. Я такая. Любая любящая женщина умеет уговаривать мужчину. Настоять на своём. Особенно в постели. А как известно ночная кукушка дневную всё равно перекукует, особенно если она умеет очень хорошо куковать. А я же ведь умею, Васенька? — Погладила его по курчавой груди.

— Умеешь. Да, очень хорошо умеешь куковать. Меня даже ревность берёт, что ты так же до меня других своих покойных мужей уговаривала.

— Не ревнуй, Василий. Прошу тебя. Это было до тебя. И это были освещённые Церковью браки. И мои мужья были в своём праве, как ты был в своём праве с Соломонией. Как ты сейчас в своём праве со мной. Пусть даже мы ещё и не венчаны. И никакой другой мужчина меня не коснётся, кроме тебя. В этом я тебе обещаю и клянусь.

— Всё хорошо, Саша. — Он придвинулся ко мне ближе и обнял. Лёг на спину, а я положила ему на грудь голову и обняла его, плюс закинула на него ногу.

— Вась, я хотела тебе сказать кое-что.

— Что? Только не говори, что ты в Индию собираешься.

— Очень хорошая мысль, дельная. Но нет, не собираюсь. Хотя стоило туда съездить. Знаешь почему?

— Почему?

— Там есть одна усыпальница. Тадж Махал. Её построил один индийский правитель в честь своей возлюбленной супруги, которая умерла родами, пытаясь воспроизвести на свет очередного отпрыска своему мужу. Тринадцатого по счёту или четырнадцатого ребёнка, я не знаю точно. Правитель был безутешен смертью своей любимой. Он созвал самых известных архитекторов, которые и возвели прекрасный мавзолей, где и упокоилась его жена. А позже он сам был там же похоронен. Этот мавзолей настолько прекрасен, что его назвали ещё одним чудом света… — Сказав это, замолчала. Вот дьявол! А построен ли уже Тадж Махал или нет? В каком году его построили? Или его ещё нет? А если ещё нет??? Когда же его построили?.. Нет, не помню. Ну и ладно, даже если не построили. Мало ли там всяких мавзолеев и храмов. Вася всё равно в Индии никогда не побывает.

— Тринадцатого или четырнадцатого? — Удивлённо посмотрел на меня он. — Счастливый тот правитель.

— Да. Это не считая детей, которых ему родили другие жёны и наложницы. Понимаю тебя, Вася. Тот правитель был многодетным папашей. Очень плодовитым… — Чуть было не сказала засранцем. Но в последний момент сдержалась. А кто он, если не засранец? Это же уму не постижимо, четырнадцать раз беременеть, вынашивать и рожать! Да тут одуреешь раньше срока. Без волос и зубов останешься. Сволочь такая, угробил жену, а потом плакать принялся. Тоже мне герой-любовник и заботливый муж. В гробу и белых тапках видала я такого возлюбленного супруга. Лучше сразу удавить его самого ночью подушкой, чем потом в прекрасный мавзолей самой лечь… Господи, я Василию про великое творение архитекторов и зодчих, а он из всего, что я сказала зацепился только за то, сколько у местного царька было детей. М-да, у кого что болит, тот об этом и говорит!

— Саша, почему ты заговорила о усыпальнице?

— Я тебе просто хотела сказать о великом творении мастеров и зодчих. О великой силе любви и великой скорби, когда ты теряешь того, кого больше всего на свете любишь.

— Ты имеешь в виду, что я могу тебя потерять?

— Нет, Василий. Я хорошо себя чувствую и умирать в ближайшее время не собираюсь. Наоборот, хочу дождаться наших с тобой внуков. Ладно, прости меня, что сказала тебе об усыпальнице. Не думай об этом. Я хотела тебя попросить. Если ты меня сильно любишь, то сделай для меня подарок. Василий, я хочу провести 31 декабря праздник для детей здесь в Кремле. В Грановитой палате.

— Что за праздник?

— Понимаешь, на Руси Новый год встречают 1 сентября. Согласно Константинопольской эре.

— Да. То было сделано при батюшке моём, в канун 7000-летия от сотворения мира. — Быстро посчитав на своём мысленном калькуляторе поняла, что речь идёт о 1492 годе от Рождества Христова. А Василий продолжал. — До этого, новый день в годе отмечали 1 дня марта или березеня, по-старославянски. Март ещё называют сухинец или зимобор. Но со времени моего батюшки, теперь отмечают 1 сентября.

— Ну вот. А в Европе первый день Нового года отмечают 1 января. Мы с Еленой долго жили в Европе. И привыкли отмечать первый день Нового года именно первого января. Родители ставили ёлочку, ну или украшали дом еловыми ветвями. Мы мастерили игрушки, которые весили на ёлочку. Украшали наши комнаты. И отец переодевался в Святого Николая, который, как известно в канун Нового года дарил детям подарки.

— То-то вы с сестрицей своей, наряжаете ёлки в это время. Знаю я, доносили мне людишки. Саша, но это схизматики-еретики римские так делают.

— Василий, дело совсем не в этом. Не в том, что так делают католики. Дело в самом празднике. Пусть это будет не Новый год, пусть это будет праздник зимы. Мы нарядим ёлку в Грановитой палате. И сделаем для детей сказку. Я буду Снежной королевой. Мне и наряд такой сошьют красивый. Даша, как моя дочка будет снежинкой. Мальчишки будут кто волком, кто медведем. Или зайцем… Хотя навряд ли, кто из них согласится быть зайцем. — Я усмехнулась. — Скажи боярам думским, чтобы привели своих детей или внуков. Мальчиков и девочек от четырёх лет и до четырнадцати. И сами могут поприсутствовать. А мы там расскажем сказку.

— Какую?

— Сказку о царе Салтане. — Глядя в глаза Василию, улыбнулась и начала сладким голосом рассказывать. — « Три девицы под окном, пряли пряжу вечерком. 'Кабы я была царица, — Говорит одна девица, — то на весь крещеный мир приготовила б я пир». «Кабы я была царица, — Говорит её сестрица, — то на весь бы мир одна наткала я полотна». «Кабы я была царица, — третья молвила сестрица, — я б для батюшки-царя родила богатыря». — Сказав это, замолчала, продолжая смотреть на Василия с улыбкой.

— А дальше?

— А дальше, дорогой мой, если разрешишь, то услышишь там, на ёлочке всю эту сказку. Будет очень интересно. А ещё мы возьмём героев из народных сказок. Дед Мороз. Он принесёт для детей подарки в мешке. Печатные пряники, кренделя, девочкам куклы, возможно. Надо только знать сколько будет детей. Ещё какие игрушки. Ему будет помогать Снегурочка, внучка его. Вот мы со Снегурочкой и будем рассказывать сказку. Хоровод поводим вокруг ёлочки. Песенку споём. «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зелёная была. Метель ей пела песенку, спи ёлочка бай, бай. Мороз снежком укутывал, смотри не замерзай». И так далее. Ну так как, Вась?

— Чудно это всё. Язычеством каким-то попахивает.

— Перестань, Василий, какое язычество? То сказка для детей и взрослых. Не более.

— Саш, конечно, сказку хотелось бы послушать… Может без всякой ёлки ты сказку расскажешь? — Великий Князь опять начал поглаживать меня по бедру. Я молчала, глядя на него. Он перешёл на грудь, поцеловал её. Увидела, что его хозяйство опять стало напрягаться. Ага, милый опять любви захотел. Но я не реагировала. Продолжала смотреть на него.

— Ну так как, Василий? Будем устраивать праздник детям, да и себе тоже?

— Саша, давай без ёлки и бояр. Да и Митрополит вдруг чего надумает, что мы тут непонятно, чем занимаемся. — Он наклонился и вновь поцеловал мне правую грудь. Потом левую.

— Так, с тобой, милый, всё понятно. Знаешь, что-то я устала. И ты, кстати, Великий Государь, прав. Надо бы нам нательные рубахи надеть. А то грех это голышом в постели лежать. Где там моя рубашка? Да и ты тоже надевай порты свои. — Я села на постели, потянулась к своей рубашке. Василий шокировано смотрел на меня. Ну а что, очень резкий переход от муси-пуси до давай спать, а то у меня что-то голова разболелась. Хотя пять минут назад ничего не болело и я активно занималась с ним любовью. — Что-то не так, Василий? Или ты меня силой взять хочешь?

— Александра, ты чего? То меня уверяла, что это нормально, спать голышом. Что тебе нравится чувствовать моё обнажённое тело.

— Говорила. Но сейчас поразмыслила и решила, что ты, как Великий Князь и Государь всея Руси прав. А я была не права. Каюсь. Прости меня, ибо я женщина слабая, подвержена греху по своему скудоумию.

— У кого это скудоумие? У тебя? Уже не смешно… Саш… Перестань. Не надевай свою рубаху. И вообще, чего вскочила?.. Ладно, хорошо, давай ёлочку. Мне самому интересно.

— Ёлочку, Деда Мороза, Снегурочку и детей бояр и прочих служивых людей? — Отложила свою рубаху. Стала гладить его обнажённые плечи. Правая моя рука скользнула по его груди к низу его живота.

— Хорошо. Дед Мороза, Снегурочку эту твою… Что ты делаешь, Саша?

Я стояла на коленях, лицом к нему. Он сидел боком ко мне. Одной рукой продолжая поглаживать его плечи, второй нежно стала ласкать его вновь возбуждённое мужское хозяйство. Потом рукой, которой гладила его плечо, обняла за шею и впилась поцелуем ему в губы. Конечно, примитивный шантаж, но он сработал, всё же Великий Князь меня очень любил и сейчас опять возжелал меня. Отстранилась от его губ.

— Значит, разрешишь? Обещай мне, Василий. Не обмани меня.

— Разрешу. Я же сказал… Саша!

— Ты обещал, Василий. — Отпустила его. — Ложись на спину. Буду дарить тебе блаженство и рай. И благодарить за обещанный праздник…

Утром проснулась, когда Василий ещё спал. Посмотрела на него. Появилось большое желание поцеловать его. Но я задавила в себе это. А то разбудишь его сейчас, опять начнёт домогаться. А мне дело надо делать. Аккуратно выскользнула с постели. Надела нательную рубашку и нижнее бельё. Надо бы сполоснуться. А то у нас такая ночь насыщенная была. Вздохнула. Пожалела, что здесь нет Фроси или кого из моих фрейлин. Кстати, а чем там мои сержант-дамы занимаются? Надо их сюда вызвать. Зашла в детскую. Девушка, которая сидела с детьми, дремала. Тихо разбудила её.

— Узнай, баня теплая или нет?

— Теплая, Матушка-Государыня. Её всегда поддерживают на случай, если Великий Государь возжелает в баню сходить.

— Тогда позови кого-нибудь. Пусть меня сопроводят туда. И пусть тебя сменит кто-нибудь из нянек.

Дождалась, когда девчонка привела ещё одну такую же. Я надела плащ с капюшоном. Был у меня такой, ещё с Вендена. Вновь пришедшая осталась с детьми, а эта повела меня в баню. Там я отослала её и быстро сполоснулась. В парную идти я не собиралась. Оделась и вернулась назад к себе. Вновь заступившая нянька, помогла мне одеться уже в мои, королевские одежды. Живот мой она заметила, но сделала вид, что всё нормально.

— Не вздумай языком чесать. Поняла меня? — Сказала ей.

— Матушка-Государыня, я ничего не видела.

— Вот и молодец. — Вытащила серебряный флорин из своей шкатулки и дала ей. — Это тебе, за молчание. И скажи, чтобы принесли что-нибудь поесть.

Токсикоза у меня не было, и я хорошо ела. Девушка ушла. Я подошла к окошку. Смотрела на внутренний двор, возле Грановитой палаты. В какой-то момент увидела Божена с Ильёй. Оба держали под уздцы своих коней. Осматривали Грановитую палату и примыкающие к ней помещения. Тут же находилась внутренняя кремлёвская стража. Эти наблюдали за моими палатинами. Я тоже стала наблюдать за своими архаровцами. Наверное, им надоело пялится просто так. Божен что-то спросил у одного из стражников. Я отбросила крючок с рамы и чуть приоткрыла окошко.

— Слышь, служивый. — Это говорил Илья. — Нам бы Матушку-Государыню. Может кто-нибудь скажет ей, что мы здесь?

— Может тебе ещё чего-нибудь? Давай уж сразу Великого Государя позовём? Вас вообще, как в Кремль пропустили?

— А нас не пропускали. Мы через стену перемахнули. — Ответил Божен.

— Как это через стену?

— Так. Коней под мышку и перелезли, вон там у Спасской башни. — Божен говорил абсолютно серьёзно. Ни тени улыбки. Такая же серьёзная физиономия была и у Ильи. Они кивал. Подтверждая слова своего товарища.

— Точно. Чего там стены то? У моей мамки плетень и то выше. Вот тебе крест. — Однако креститься не стал.

— Чего? — Стражники придвинулись к ним ближе. Оба перехватили копья удобнее. — А ну сабли скидай. И пистоли тоже.

— А ты нам давал эти сабли с пистолями? — Усмехнулся Божен, отпуская уздечку своего коня. У Ильи глаза сузились, это говорило, что он напружинился. Ещё чуть и всё. Дело начало пахнуть керосином. Этого мне ещё не хватало, чтобы мои палатины сцепились с внутренней стражей Кремля. Тем более, к двум стражникам подтянулись ещё четверо, они обнажили свои сабли. Плюс у них были щиты. Я накинула на плечи шубу и быстрым шагом покинула свои покои. Шла по переходам к крыльцу.

— Матушка-Государыня! — Мне навстречу попался боярин Фёдор, ближник Василия. Но я подняла руку в жесте, останавливая его.

— Позже, боярин. Идём со мной.

Наверное, выражение моего лица и особенно взгляд, многое ему сказали. Всё же он давно варится в этом котле, где по одному взгляду, жесту правителя надо правильно его понимать, без слов. Он сделал знак двум стражникам, что находились внутри Грановитой палаты. Они молча двинулись за нами. Мы успели вовремя. Божен с Ильёй тоже обнажили сабли.

— Стойте! — Крикнула я. Однако стража на меня должным образом не отреагировала, нацелились на моих палатинов. А это было не хорошо. Такое неподчинение давить надо сразу. Зато боярин Фёдор отреагировал, как надо.

— Сабли в ножны, копья убрать! Живо! — Рявкнул он. Стражники сразу остановились. Кто держал в руках сабли, тут же сунули их в ножны. Те, кто держал копья наперевес, убрали их. Я спустилась с крыльца. Подошла к тем двум стражникам, которые первые сцепились с моими палатинами. Молчала и внимательно смотрела им в глаза. Оба побледнели. Перевела взгляд на остальных. Те тоже замерли. Увидела, как к рыльцу откуда-то бежал мой уже полутысячник Алексей Кобыла с тремя своими воинами. Подбежал.

— Матушка-Государыня… — Начал он, но я его остановила жестом.

— Скажи мне, Алексей. Это твои люди? — Я указала на стражников.

— Нет, Государыня. Они подчиняются тысячнику. Это внутренняя охрана Кремля.

— И где этот тысячник? Найди его. — Последнее прошипела в ярости. Кобыла жестом отправил одного из своих за «комендантом Кремля». Вскоре появился тысячник. Подошёл не спеша. Стражники приободрились. Глядя на меня, тысячник остановился.

— Звала, Царица? — Спросил он.

Я молчала, глядя ему в глаза. Он поёжился.

— Что здесь происходит? — Услышала голос Василия. Оглянулась. Он стоял на крыльце. На нем были его штаны, красные сапоги, синяя шёлковая рубаха, широкий пояс с кинжалом на боку. Поверх рубахи богато расшитый кафтан. Но кафтан был не застёгнут. Я подошла к нему, но подниматься на крыльцо не стала. Смотрела ему в глаза снизу вверх.

— Скажи мне, Великий Государь, кто я такая здесь?

— Я не совсем понимаю тебя, Александра?

— Для твоей стражи я никто, пустое место. На мои требования им наплевать. А если меня убивать будут, Государь? Наверное, им тоже будет плевать? Ну если так, тогда я не чувствую себя в безопасности в Кремле. Наверное, мне лучше быть на территории Корпуса или на подворье у боярина Вяземского. И, конечно, в этом случае, рядом со мной должны быть мои палатины и мои фрейлины. Эти не будут игнорировать мои приказы и мою волю, даже раздумывать не будут, а сразу начнут исполнять то, что я от них потребую. Или защищать меня. Но здесь уже им не нужен мой приказ. Прости, Великий Государь, но в этом случае, разреши, я заберу детей. И Дашу тоже.

— А теперь будь добра, объясни мне всё толком.

Я рассказала, как в окно увидела двух своих палатинов. Как они попросили стражников поставить меня в известность, что они прибыли. Как стража начала смеяться над ними. Они в ответ тоже пошутили и ввязываться в свару не собирались. Вели себя с вежеством. Однако стражники решили показать, кто здесь хозяин и потребовали от моих палатинов разоружится. И, конечно, палатины отказались. Так как разоружится они могут только по моему приказу или по приказу Государя. Рассказала, как попыталась остановить намечающуюся схватку, но стража меня проигнорировала и подчинилась только словам боярина Фёдора. Я видела, как глаза Василия потемнели. Он бросил взгляд на тысяцкого:

— Ефим. — Рыкнул он. — Воля Царицы Ливонской есть для каждого здесь закон. Не подчинение ей, это не подчинение мне. А это уже измена и мятеж. Ты что удумал? На дыбу захотел?

Тысяцкий рухнул на колени. Сорвал шапку с головы.

— Прости, Великий Государь. Не губи. Ибо действовал я токмо по воле твоей. Прости, Матушка-Государыня.

— Ты что, Ефим, не знал кто она? — Смотрел на тысяцкого Великий Князь.

— Знаю, Великий Государь.

Василий бросил злой взгляд на стражников. Те тоже повалились на колени.

— Так может они не знают, кто такая Царица Ливонская?

— Я разберусь с ними, Великий Государь.

— Ну уж сделай милость, Ефим Степанович. Или я с тобой разберусь. И запомни, Царица Александра с сего дня хозяйка здесь. Ибо вскоре станет Великой Княгиней Московской. Её слово, это моё слово. Ещё раз, кто не подчинится, к кату на плаху ляжет.

Василий взглянул на меня. Его взгляд потеплел.

— Твоя душенька довольна, Ваше Величество?

— Довольна, Великий Государь.

— Пошли в палаты. Застудишься ещё, не дай бог.

— Сейчас. — Повернулась к палатинам. Эти стояли, стащив шапки с головы и ждали, затаив дыхание. — Илья, скачи к боярам Вяземским или где там мои фрейлины. Пусть сюда едут и платья все свои захватят. Теперь они здесь будут, рядом со мной. Фросю тоже возьми. И пусть все палатины тоже прибудут. Всё понятно?

— Всё, Матушка. Всё исполню.

— Божен, ты остаёшься здесь. Будете по очереди нести караул у дверей моих покоев и покоев детей. Понятно?

— Понятно, Матушка.

Посмотрела на боярина Фёдора.

— Пусть коня у него примут в княжьи конюшни. Божен, со мной иди.

Поднялась на крыльцо. Василий недовольно посмотрел на Божена, потом на меня. Но я не собиралась уступать. Василий ничего говорить не стал.

— Ладно, пошли давай, а то точно застудишься.

Мы зашли в палаты. Шли коридорами. Вышли в Грановитую. Василий чуть приобнял меня за плечи.

— Ты почему меня не разбудила? — Задал тихо вопрос на ухо мне.

— Ты так сладко спал, что мне стало жалко будить тебя. — Так же тихо ответила ему. — Умаялся, бедный мой. Трудишься аки пчёлка, всё в трудах и трудах. — Вспомнила фильм «Иван Васильевич меняет профессию». — Надо тебе, Вася, молоко бесплатно давать.

— Не понял? Что значит молоко бесплатно? — Он даже остановился. Вид был у него удивлённый и такой смешной. Я хихикнула, закрыв рот ладошкой.

— Это я так, не обращай внимания. Пойдём. Я ещё не ела. А дети встали?

— Не знаю. Я когда проснулся, да одеваться начал, у них тихо было.

— Тогда побыстрее надо. А то проснутся, Даша звать меня будет.

Однако дети ещё спали, когда мы вернулись в мои покои. Попросила Василия выделить по соседству со мной комнаты для своих фрейлин.

— Василий, — говорила ему, — сержант-дамы, это мой двор. У каждой королевы в Европе есть свой двор.

— Так выбери себе дочерей боярских из числа московского боярства.

— А я выбрала себе. Ксюша вообще княжна московская. А Агнеша с Паулой, тоже княжны. А если мне кто ещё нужен будет, я подберу сама, можно?

— Хорошо. Делай, как знаешь. Мне ещё не хватало в ваши бабьи дела вмешиваться.

— Вот и славно, Василий. Давай поснедаем с тобой, пока дети спят. Потом я ими займусь.

Боярин Фёдор был уже наготове. Нам принесли еды. В основном каши и уха. Пироги с капустой, с репой ещё с чем-то. Сладкие пироги. Но мне принесли и курочку варёную. Василию я сама накладывала. И взвар ему же наливала в кубок. Он довольно на меня смотрел.

— Что, Великий Князь на меня так смотрит? — Спросила его.

— Да вот думаю, твои фрейлины сейчас здесь обживутся, как мне ходить к тебе?

— Понравилось, Васенька?

— Сама же знаешь. А тебе что, не понравилось? То-то ты губы себе искусала.

— Понравилось, Василий, понравилось. К тому же и сама наскучалась по тебе. Вот только давай хоть немного приличия соблюдать. Всё же, Вась, не венчанные мы с тобой. Хоть я и так считаю тебя своим мужем. Митрополит на счёт этой ночи может и не скажет ничего, но если мы так и дальше будем, то я думаю разозлим его. Прошу тебя, давай вести себя, как полагается… Вась, но я же не отказываю тебе. Будем урывать момент. — Я замолчала, потом засмеялась.

— Ты чего смеёшься, Александра. — Недовольно спросил он. Я продолжала смеяться.

— Вась, не могу я с нас. Вроде взрослые люди. Ты Государь всея Руси, я королева, а мы будем прятаться с тобой, как юные влюблённые, которые боятся, что их родители поймают за непотребством.

Он некоторое время смотрел на меня удивлённо, недовольство в его глазах ушло. Потом сам засмеялся. Он уже не ел. Встал из-за стола, подошёл ко мне. Я тоже встала. Василий взял меня за плечи.

— Прости, Саша, но я ничего с собой поделать не могу. Словно юнец безусый. Я всё понимаю, но вот как с сердцем своим совладать мне, с желанием?

— Терпи, муж мой. Ты же не абы кто, даже не боярин, а Государь. А Государи и правители всегда должны отличаться выдержкой.

— Не легко это, когда ты рядом. Но ты права, Александра, Царица Ливонская. Буду приходить до венчания, когда сама позовёшь.

— Хорошо. — Кивнула я ему.

Он поцеловал меня в макушку.

— Я пойду. С посольским дьяком будем разбираться.

— Что, наворовал много? — Спросила Великого Князя.

— Почему наворовал? Нет. Дел накопилось. В Москву собирается посольство Литвы. Наверное, постараются заключить мир.

— Ага, чтобы не опасаться твоих войск себе в спину, когда со мной захотят разобраться. Литвины постараются взять реванш летом.

— Посмотрим. Переговоры о мире могут длится очень долго. Пока то, да сё. Особенно если тебе не слишком и нужен этот мир. — Он усмехнулся.

Проследила, чтобы убрали посуду. Но сказала, чтобы приготовили завтрак для детей. Потом прошла в детскую.

— Мальчики, подъём. Это что такое? Солнышко уже встало, а вы всё спите, как сурки.

— Матушка, можно ещё чуть полежать? — Заканючил сын. Его поддержал Андрей.

— Хорошо, полежите ещё. Но я думаю, что становится воинами вам не стоит. И зачислять вас в Корпус не будут. В армии лежебоки и засони не нужны.

— Почему это не стоит? Мама⁈ — Вячеслав сразу подскочил. Вместе с ним встал и Андрей. — Мы уже встали.

— Очень хорошо. А теперь зарядка утренняя. Ноги на ширину плеч. Руки перед собой.

Занималась с мальчишками зарядкой. Проснулась Даша. Села в своей кроватке. Потерла кулачками глазки. Потом с интересом смотрела на пацанов. Я взяла её на руки.

— Ну что, чудо моё, проснулась, доченька?

— Мам, а почему Даша не делает зарядку? — Спросил Вячеслав, пытаясь отжаться от пола.

— Потому, что она ещё маленькая. Вот подрастёт и тоже будет делать зарядку.

Девушка из прислуги, смотрела на всё это большими глазами, ничего не понимая. Наверное, она новенькая и первый раз видит, что боярских детей по утрам «истязают» разными упражнениями. Но она молчала. После дети принимали водные процедуры. Мальчишки умывались. Нянька им полевала из кувшина. А Дашу я вымыла полностью, тем более она описалась. Подмыла её. Вытерла насухо. Мальчишки, смеясь и толкаясь, вытирались сами. Потом оделись все и сели завтракать. Я кормила Великую Княжну. В этот момент приехали мои фрейлины и остальные палатины. Ко мне постучались.

— Кто там? — Спросила я, положив в открытый ротик Даши измельчённый кусочек курочки. Дверь открылась.

— Матушка-Государыня. — Это был боярин Фёдор. — Там прибыли твои… Эти… Княжны.

— Сержант-дамы?

— Они, Матушка. И твои палатины.

— Палатины пусть ждут рядом с покоями. Сержант-дамы пусть зайдут.

— А ещё, сестрица твоя. Царевна Елена.

Вот это номер! Не ожидала её здесь увидеть, но была рада.

— Пусть зайдёт тоже. И боярин, Елену вообще нельзя держать перед дверьми. Она может приезжать ко мне в любое время дня и ночи и не спрашивать разрешения, чтобы зайти.

— Понял, Матушка. — Боярин не успел ответить, как дверь открылась ещё шире и в комнату шагнула Елена в шубе и сапожках. Она недовольно смотрела на боярина.

— Саня, это что такое? Почему меня к тебе сразу не пустили? К тебе, к моему собственному сыну и племяннику? Что за ересь? — Она была возмущена.

— Мама! — Закричал Андрейка.

— Здравствуй, мой родной… Так, Андрей, сядь назад и доешь. Здравствуй, Славушка.

— Здравствуй, тётушка.

Вслед за Ленкой просочились и мои фрейлины. Вслед за ними палатины занесли сундуки с тряпками девушек.

— Куда ставить, Матушка? — Спросил меня Богдан.

— Ставь пока здесь. Вообще девочкам покои выделены по соседству. Но разберёмся. Так, девочки, есть хотите? — Спросила Елену и сержант-дам. Но они отказались. Ленка скинула на один из сундуков шубу и сняла шапку, расшитую золотыми нитями и жемчугом, отороченную мехом соболя. Села на лавку.

— Уффф. Жарко что-то. Сань, что насчёт праздника? — Спросила она. Княжны тоже смотрели на меня вопросительно.

— Переговоры по организации праздника прошли в обстановке взаимопонимания и чувственного уважения. — Усмехнулась я, приставив серебряный кубок с молоком к ротику Дарьи. Она обхватила его своими ручками и стала пить.

— И проникновения… — Решила пошутить Ленка. Но тут же поправилась, глядя на меня. — Вернее, я хотела сказать, проникновенно от души.

— Что есть, то есть, сестричка. Очень проникновенно, до самого дна души.

— Заметно. — Бессовестная улыбалась.

— Что так сильно заметно?

— Ты даже не представляешь. Сань, ты словно вся светишься. Такая счастливая и самодовольная, словно сметаны от души наелась… Да ладно, точно наелась?

— Лена, ну вот никакого стеснения и такта. Ты же Принцесса!

— Одно другому не мешает. И что естественно, то не безобразно.

— Расскажи лучше, чем занималась?

— Ни за что не угадаешь. — Она довольно улыбалась.

— Взрывчатку делала?.. Нет? Мыло?.. Нет? Парфюм?.. Опять нет? Лен, я сдаюсь.

— Всё бы тебе взрывать и курочить. Вспомни, чем мы занимались прошлой зимой?

— Да много чем… — Смотрела на Ленку удивлённо.

— Сань… «В хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей!»

— Не поняла, Лен??? Ты что сейчас, в хоккей играла? С животом? Ты с ума сошла?

— Я не играла. Но я руковожу процессом тренировок. Вспомни, сколько прошлой зимой мы старались поставить на коньки кадетов? А осенью мастер ещё коньки делал. Даже с лета делал. У него заказы на несколько месяцев. Он уже расширил свою мастерскую. И вспомни, каток то тоже есть. Не даром твои палатины его в прошлом году делали.

— Он залит? — Я совсем забыла про нашу с Леной задумку.

— Конечно залит. И каждый вечер, кадеты выходят на лёд. Учатся кататься на коньках. И твои палатины вчера весь вечер там упражнялись. Вспоминали то, чему мы их научили в прошлом году. Так что скоро, я так думаю, можно будет уже попробовать провести первый матч между двумя командами кадетов. Я так этого жду, что чуть не писаюсь кипятком.

— Господи, Лена!

— Ну а что, Сань??? Знаешь, как хочется посвистеть, покричать: «шайбу, шайбу!» И судью на мыло! А ещё: «Спартак — чемпион!»

Я засмеялась.

— Может, «Пахтакор — чемпион⁈»

— Да наплевать, кто чемпион. — Ленка рубанула воздух рукой. — Сань, слушай, забей на все дела, пошли на каток?

— Лен, ты с ума сошла? С животом на коньки?

— Сань, ну я же не гоняю, как сумасшедшая. Не прыгаю и пируэты не кручу. Я так встаю на коньки и катаюсь аккуратно и тихо. Вася, конечно, был не доволен. Чуть ли не бегом за мной по катку бегает, не дай бог упаду. Но я нормально стою на коньках. Зато какой кайф!

— Нет, Лена. Ты именно сумасшедшая. Совсем без тормозов.

— Сань, а ты попробуй сама. Просто встань на коньки.

— И даже не подумаю.

— Хорошо. Не вставай, но посмотреть тренировку то пойдёшь?

— Конечно. Посмотреть пойду.

— Тогда заканчивай здесь и идём. Сегодня у кадетов спортивный день. Это дядька Евсей с моей подачи ввёл. Кадеты занимаются спортом. Как в спортзале. Играют в волейбол, так и на улице. Бегают на лыжах и на коньках.

— В какой волейбол? Какой спортзал???

— Сань, пока ты там бегала, воевала, я мозг дядьке Евсею проела со спортзалом, что он плюнул, в конце концов, и согласился. Осенью сруб длинный сложили, подвели под крышу. Печки там поставили, окна, их решётками закрыли. Из рыбацких сетей сшили сетку волейбольную. Мяч я сделала. Каучук то у меня есть. И в кожаный чехол его одели. Накачали. Я потом показывала кадетам, как играть, какие правила. Сначала к этому относились со снисхождением, а потом как вошли во вкус. Теперь кадеты туда после занятий сами бегают. Играют. В волейбол то легче научится играть, чем в хоккей. А вскоре и сам дядька Евсей туда ходить стал. Судит команды. Там целые соревнования проводят. А какие страсти кипят, это же жесть невероятная. И с некоторых пор, в Корпусе ввели спортивный день. Раз в неделю. Целый день кадеты занимаются спортом.

— Ничего себе! Ну ты Елена даёшь стране угля! А почему ты мне об этом сразу не сказала?

— Да я тебе про паровик хотела рассказать. А потом песни стали петь. Ну как-то так.

— Всё, собираемся. Поедемте в Корпус. — велела я.

— Кстати, Сань. Вчера в спортзал твои, эти герцоги приходили. Смотрели на игру команд. Им очень понравилось. Спрашивали правила.

— Хватит болтать. Едем!

Собрались быстро. Мне сержант-дамы помогли одеть детей. Потом была весёлая кутерьма, с санями. Даже Великий Князь вышел:

— Саша, вы куда⁇

— Поедем в Корпус. Там интересные дела творятся. — Я засмеялась. Он смотрел на меня удивлённо.

— Какие ещё дела творятся, Александра?

— Интересные, Василий. Вот мы всем двором туда и направляемся.

— Поясни. Я что-то не знаю?

— Василий, вот я для чего тебе подарила коньки?

— Какие коньки?

— С тобой, дорогой, всё понятно. Ты даже забыл о моём подарке тебе. Ай-яй-яй, Великий Князь. Тебе невеста сделала подарок, а ты его…

Увидела, как Василия покраснел. Я улыбнулась, значит достала Государя.

— Ничего я не забыл. Но, ты сказала, что сама меня учить будешь. А ты учила, Саша? Ты же воевала.

— Прости, любимый. Да, воевала, иначе было нельзя. Но ты сам мог, хотя бы попытаться встать на коньки. Без меня?.. То-то, дорогой мой. Ладно. Не кручинься. Мы с тобой обязательно станцуем на льду. И никакой потери чести. Наоборот, Василий, народ твой проникнется этим и ещё больше любить тебя будет. Поверь мне. Я поехала. Детей забрала с собой. Ночевать буду у Вяземских.

— Как у Вяземских, Саша?

— Васенька, а так. Во-первых, там ближе, чем до Кремля, во-вторых, Василий, — я подошла к нему и тихо сказала, — не забывай, мы с тобой невенчанные. Пожалуйста. Или я вчера плохо постаралась? Разве я плохо тебя любила? Вася?

— Ладно, хорошо. Оставайся у Вяземских… Саш, мне без тебя будет плохо.

— Васенька. Дорогой мой человек. Потерпи. А то у меня от наших грехов живот скоро скрывать будет совсем трудно.

— Ну и не скрывай. — Так же тихо ответил он. Я увидела, как глаза Великого Князя потемнели. — А если кто, что скажет, я язык вырву.

Я погладила его по плечу, по щеке.

— Не надо, родной мой. Знаешь, открою тебе секрет. Я была маленькая тогда. А мой отец, глядя на меня, сказал: «Александра будет матерью принцев». Принц, это царевич. Я запомнила это. Он говорил это моей маме.

Василий взял моё лицо в свои ладони.

— Обещаешь мне, это Саша?

— Конечно, обещаю. Я уже ношу в себе принца, царевича. И другие будут. Царевичи и Царевны.

— Ладно, езжай, в Корпус. — Он отпустил меня.

Вся наша кавалькада из саней выехала из Кремля и проследовала до КПП Корпуса. Нас тормознули.

— Куда прёте? Пропуск.

Дежурный караул ощетинился копьями. Мои сержант-дамы взбрыкнули. Повели себя высокомерно.

— Ты что, холоп, забылся? — Крикнула Агнеша. — Ворота отворяй. Государыня-Матушка едет.

Ответ караульного чуть не убил польскую княжну.

— Ты холопа у себя в спальне ищи. А здесь Корпус, так что пропуск покажи. Пропуск есть? Добро пожаловать. Нет, иди мимо.

Я наблюдала за княжной. У неё от возмущения глаза чуть на лоб не вылезли.

— Да как ты смеешь, сволочь. Да я тебя запорю. — Рявкнула моя сержант-дама.

— Правда, что ли? — Засмеялся старший караула. — А сама по заду не хочешь плетью получить! — Весь караул засмеялся. Агнеша чуть не заплатала от обиды. Палатины держались позади и не вмешивались. Увидела, как злорадно усмехнулся Богдан. Я решила не накалять обстановку. Сама вышла из кареты, держа Великую Княжну, Дарью, на руках.

— Сержант ко мне. Бегом! — Подала команду. Старший караула моментально среагировал на меня. Подскочил и вытянулся по стойке смирно. — Узнаёшь? — Спросила его.

— Простите, Матушка-Государыня. Ваше Высокопревосходительство. Госпожа, генерал-майор.

— Сержант, моя сержант-дама, с которой ты разговаривал, она тоже часть Корпуса.

— Простите, Матушка, но по ней не скажешь, что она сержант-дама.

— Только лишь по тому, что она не в форме? Хотя ты прав, сержант. Должен быть пропуск. Для всех. Исключения я и Великий Государь. Все остальные идут лесом. Командующий Московским Корпусом здесь?

— Здесь, Матушка. Только он сейчас на… — Сержант замялся.

— Что, сержант?

— Командующий Корпусом на соревнованиях. Он судьёй выступает.

— В волейбол? — Сержан подвис. — Сержант, то есть, бросают руками мяч.

— Да. Матушка.

— Скажи сержант, на катке тоже катаются?

— Да, Матушка

— Хорошо. Это очень хорошо.

Вся кавалькада из саней заехала на территорию Корпуса. Остановились возле длинного дома. Срублен был недавно. При мне такого здесь не было. Мы зашли внутрь. Один из кадетов кочегарил печь. Ещё одна печь была в другом крыле здания. Имелось четыре больших застеклённых окна, по два с каждой стороны.

— Лен, это ты окна распорядилась такие сделать? Не холодно?

— Нормально. Окна двойные, ты же видишь. Плюс проконопачены хорошо. Зато смотри, как светло. Вечером, правда, свечи зажигать приходится.

При нашем появлении игра в волейбол прекратилась. Кадеты, которые наблюдали за игрой, как стоя, так и сидя на импровизированной трибуне, моментально приняли стойку смирно.

— Корпус, смирно. Командующая в здании. — Раздалась команда. Мы прошли к трибуне. Рядом с ней стоял дядька Евсей. На нём была свободная рубаха, штаны, сапоги, широкий пояс.

— Матушка-Государыня, Госпожа генерал-майор… — Начал докладывать дядька Евсей, полковник и командующий Корпусом в Москве. Я остановила его жестом.

— Будя, дядюшка. Вижу, игра у вас? — Я улыбнулась, держа на руках маленькую Великую Княжну.

— Играем, дочка. Елена сие придумала. Сруб сложили по осени. Закрыли его. Окна большие вставили. Сеть сделали игровую из рыбацкой. Чудно по началу было, но потом втянулись. Зело сие понравилось кадетом. Да и мне тоже. Вот судией меня позвали.

— Кто играет в командах?

— Пушкари против конных.

— Артиллерия играет против кавалерии? — Усмехнулась я.

— Они самые. Те, кто по пояс голые, артиллерия. Те, кто в коротких рубахах, кавалерия.

— Кто выигрывает?

— Кавалерия. Счёт 12−10. — Ответил дядька Евсей.

— Как так? Мои любимые артиллеристы и проигрывают? Ой-ёй-ёй. — Покачала я головой. Тут же на трибуне увидела и обоих герцогов, Вильгельма и Ульриха и французов. Они тоже встали. Поприветствовали меня.

— Здравствуйте, господа. Я вижу, вам понравилось смотреть за состязаниями?

— Ваше Величество. — Ответил Ульрих. — Да, игра очень интересная. Самое главное, в ней играют не двое, а сразу несколько, разделившись на две группы.

— На команды.

— Что, Ваше Величество? — Не понял Герцог Вюртембергский.

— Эти две группы, называются команды.

— Ваше Величество, скажите, а нам можно научится играть? — Это задал вопрос уже Вильгельм Баварский.

— Конечно. Здесь главное научится правильно принимать мяч, отбивать его или наносить удар по нему. Волейбол, это командная игра. Здесь в одного играть не получится. Она помогает слаженности команды, а значит и боевого подразделения… Отряда. Они учатся действовать, как один человек. Понимать друг друга без слов, что очень важно в условиях боя. Конечно, большая часть такого слаживания происходит на полигоне. Но эта игра тоже вносит свою лепту. Но эта игра ничто по сравнению с другой, Вильгельм. Вы на катке Корпуса были?

— Были. — Кивнул он. Мы видели, как там учатся кататься на льду на странной обуви. Обувь поставлена на металлические лезвия. Я вообще удивлён, как на них, да ещё на льду можно стоять?

— Эта обувь называется коньки. И на неё не только стоять, но и быстро кататься можно. Поверь Вильгельм. Вот мы с Еленой очень хорошо умеем это делать. До этого, в прошлом году пол Москвы видели, как мы с ней катались на Москве-реке. А потом играли с ней в одну из самых захватывающих игр на ледяном катке. Правда играли всего лишь вдвоём. А это тоже игра командная. Вот сейчас и готовим команды для игры. Вот там будут схватки лицом к лицу. В специальных доспехах, на вот таких вот коньках.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Лен, а ты готовишь команды, как? Форма то есть?

— Пошили уже.

— А на моих палатинов?

— А на своих палатинов шей сама. — Ответила Ленка и усмехнулась.

— Ну ты и коза!

Мы посмотрели игру в волейбол. Артиллеристы проиграли кавалерии, чем меня расстроили. Но постаралась не показывать это. Потом все мы пошли на каток. Герцоги с французами тоже. По дороге обратилась к дядьке.

— Дядька Евсей, 30 декабря надо бы послать кадетов в лес. Пусть ёлку оттуда приволокут.

— Я знаю. Это как прошлой зимой? Сделают.

— И украшения, ёлочные игрушки пусть тоже делают.

— Уже делают. Елена учила, как и что. Но на мой взгляд, дочка, ты уж не взыщи, блажь всё это. Только зря бумагу расходуют, клей и краску. — Посетовал Евсей.

— Не зря, дядька. Это воспитывает любовь к прекрасному. — Ответила ему. Он взглянул на меня удивлённо.

— Что значит к прекрасному? Чудите вы, царевны… Но бог с вами, мы уже привычные.

На катке тренировались два десятка кадетов. При чём, очень даже не плохо, с моей точки зрения, и стояли на коньках и катались. В этот раз они тренировались без клюшек. Бегали по катку и по команде падали на живот. Прокатившись, опять по команде вскакивали вновь на ноги. Ленка самодовольно смотрела на меня. Некоторое время мы смотрели. Дашенька, сидя у меня на руках, смотрела удивлённо на кадетов, будущих форвардов. Потом указал мне ручкой на них, глядя на меня удивлёнными глазками.

— Ня?

— Ня, моя хорошая. Ня. — Поцеловала её в щёчку. — Видишь, мальчишки катаются. Они будущие хоккейные легионеры. А ты хочешь на коньках научиться кататься? — Она кивнула мне. — Значит научишься. Я с тётей Леной будем тебя учить.

— Матушка, а мы? — Услышала я вопль своего сына. Славушка с Андрейкой вопросительно смотрели на меня.

— И вы тоже. Обязательно будете кататься. Учить вас будем. Станете тоже легионерами.

— Сань. — Ленка лукаво смотрела на меня. Руки держала за спиной.

— Что?

Она вытащила руки из-за спины. В одной руке была её пара коньков, в другой моя.

— Ты с ума сошла, Лена?

— Ничего не сошла. Я ещё только еду на трамвае. И остановка, чтобы сойти, ещё не скоро.

— Лен, ну как ты с животом кататься будешь… Вася, ты что, жену пустишь на лёд?

Вяземский-младший удручённо развёл руками.

— Александра, я против. Но разве она послушает?

— Безобразие. А ты как муж можешь ей запретить?

Ленка моментально включила Снежную Королеву.

— Давай, любимый, запрети мне. — Произнесла она, пристально глядя на мужа. Василий тоже смотрел на неё, потом сплюнул на снег.

— Елена, я прошу тебя, только осторожно. — Сказал он. Я глядела на Василия. М-да, Ленка умеет настоять на своём. Похоже, не смотря на домострой, который сейчас царствовал везде и на Руси особо, в отношении Елены совсем не работал. Хотя я знала, что Ленка границ не переходила, особенно с мужем и его родителями. Со всеми остальными, ей было наплевать. Но если ей надо, она умела настоять на своём. А Василий, он слишком её любил. Всё же мы с ней отличались от остальных женщин, живших в этой эпохе. Да, обе были красивыми, хотя красавиц на Руси всегда хватало. Только каноны красоты были сейчас иными. Мы же с ней выбивались из этих правил. Несмотря на уже родившихся сыновей, оставались стройными, высокими, для этого времени. Акселерация всё же давала свои плоды. Плюс не маловажно, наш менталитет. Наше умение в усвоении большого объёма информации, что нормально, для человека 21 века, века цифровых технологий. Для нас не существовало сословных ограничений, что иногда тех, кто нас окружал ставило в тупик, по иному, рвало шаблон. Елена, например, могла не стесняться в выражениях и даже колотить палкой природного дворянина, но при этом могла улыбаться и спокойно разговаривать с простолюдиным, как с равным. Это у нас получалось на автомате. Так, как мы были детьми именно не сословного общества. Эти все нюансы, современники начала 16 века, куда мы с ней попали, воспринимали, это как блажь Цесаревен. Что позволено Цезарю, не позволено быку — это правило очень хорошо работало во все времена. А сейчас особенно. И именно это привлекало к нам простых людей и москвичей в том числе. Батюшка Фёдор Мстиславович, мне как-то сказал, что горожане любят нас, а особо Елену. Во-первых она младшенькая. А младших всегда любили больше. Во-вторых, когда она общалась с народом. Например, выезжала на рынок и имела дела с торговцами, простыми людьми. Заливисто смеялась над кем-нибудь или на чем-либо. Могла спокойно поговорить с простым торговцем, с женщиной, что пришла на торжище, с мастером, особо ей нравилось говорить с кузнецами и кожемяками. Она не смотрела на них с высока. Если она чем-то заинтересовывалась из товара, то в процессе разговора ей готовы были отдать даром. А кузнецы, кузнецы-оружейники, кожемяки, горшечники в разговоре с ней, когда она внимательно слушала их, задавала вопросы, а потом вдруг указывала на то, как лучше сделать ту или иную вещь, смотрели на неё, сначала удивлённо, потом вникнув, восхищенно. Она обязательно подавала милостыню. Молилась в церкви. Ставила свечки. Её ласково в Москве, в народе, называли: «Наша Царевна Елена Премудрая». Она смотрела выступления скоморохов. Смеялась от души, хлопала им. Отдаривалась серебряной монетой. Глядя на неё и остальные, если понравилось выступление, тоже стали хлопать в ладоши. Оказывается до этого, на Руси в ладоши не хлопали, выражая восторг от выступления артистов. А ведь скоморохов, чему я удивилась узнав, власти и особо Церковь не жаловали. И даже сажали в порубы. А Елена ходила и просила за них. Добивалась их освобождения. Елену на самом деле любили. И она пользовалась этим на все сто.

— Сань, мы же не будем прыгать и крутить пируэты. Разве тебе самой не хочется встать на коньки? Просто встань. Просто прокатимся. — ленка села на скамейку, стащила сапоги. И стала надевать коньки. Вернее, из-за живота, Василий, встав на одно колено, помогал надевать их своей жене.

— Вась, — спросила его, — а сам то как? Неужели Ленка тебя не научила?

— Учила, Александра.

— Умеешь?

— Стою на коньках. Могу прокатится. Не так как вы с Еленой.

— Тогда надевай коньки и выходи на лёд. — Сказала ему. У меня, конечно, живот был меньше, чем у Елены, но всё же. Посмотрела на Васю. — Вась, а мне поможешь надеть?

— Конечно.

— Тогда давай. — Взгляд на Ленку. — Лена, у нас платья длинные, как кататься будем?

— Нормально будем. Платье подбери. Вася поможет. Хотя вообще, у тебя фрейлины есть, пусть подберут тебе подол до щиколоток.

Я взглянула на своих сержант-дам.

— Ксюша, Агнеша, Паула, подол подберите мне до щиколоток. Закрепите чем-нибудь.

Фрейлины кинулись исполнять моё повеление. Подол платья мне подобрали. Я впервые пожалела, что на мне не форма Корпуса. Но форме я бы уже не смогла скрыть округляющийся живот. И вот на моих ногах коньки. Посмотрела на Ленку. Эта коза, уже встала на них и осторожно прошла на каток. Встав на лёд, покатилась. Чёрт, если она с таким животом катается, то я тоже должна. Встала на ноги. Даша уже была на руках у Ксюши. Я шагнула к катку. Ленка уже была на нём и оттолкнувшись от бортика покатилась. Причём, ехала задом наперёд, глядя на меня.

— Саня, я тебя жду! — Ленка засмеялась, коза такая. Стоя возле катка, я тоже засмеялась. Нет, на Ленку обижаться, это себя не уважать. Поставила ногу на лёд. Оттолкнулась второй ногой и покатилась. Всё знакомо. Адреналин ударил в голову. Я увеличила скорость. — Сань, не надо, остановись. — Лена глядела на меня широко раскрыв глаза.

— Всё нормально. — Развернулась спиной и так покатилась, забирая ногами. Я опять чувствовала полёт. Потом развернулась. Катилась по кругу. — Ленка, как классно!

Она пристроилась рядом со мной.

— Сань, потише. Не увлекайся. — Я чуть притормозила.

— Лен, я знаю. Но всё равно, классно.

— Ощутила, подруга? — Она, катясь рядом со мной, усмехнулась. На лёд выскочил Василий, муж Елены. Он быстро к нам подкатился. Я смотрела на него удивлённо.

— Не поняла? Вася так хорошо катается? — Смотрела на Елену.

— Ну да. — При этом невинные глаза. — Сань, но тебя то ведь не было. А я Васю учила. Он вообще вменяемый по этому делу. Особенно когда заявила ему, что если он не научится, то меня некому будет беременной перехватить, если я упаду.

— Вот ты стерва конченная! Разве можно так мужика напрягать, Лена?

— Ничего с мужиками не будет. Не стеклянные. И не только можно, но и нужно. Перестань. Ты своего что, не напрягаешь? Напрягаешь, будь здоров. И что-то о боге не вспоминаешь.

— Лен, но всё равно. Ты же беременная.

— Сань, это не мешает мне кататься на коньках. Я не делаю пируэты. Не прыгаю и прочее. Дай мне свои руки.

Мы катались с ней, взявшись за руки. Кружились, Вася нас страховал, кружась рядом. Я была счастлива. Кадеты смотрели, как мы с Еленой катались. Где взявшись за руки, где разъединившись. Накатавшись, подъехала к выходу из катка. Даша сидела на руках у Ксюши, но тут же протянула ручки ко мне.

— Матушка, надо ли? — Спросила меня Ксюша.

— Надо, Ксюша. Дай мне её.

Забрав Дашу, выехала на лёд, на середину катка. Поставила её на ножки.

— Походи, девочка моя. Сама, своими ножками…

Оттоманская империя. Константинополь. Великая Порта. 12 день 11 месяца Зу-ль-када, 920 года Хиджры (29 декабря 1514 года от Рождества Христова).

Великий султан, хан, царь царей, падишах, правитель правоверных, халиф правоверных и шахиншах, (персы поспорили бы насчёт шахиншаха), меч Аллаха, Селим I Явуз стоял около одного из балконов султанского дворца. Он молчал. Великий визирь тоже молчал, ибо все последние акции его резидентуры в Москве, потерпели полное фиаско. Московиты вылавливали методично всех его шпионов. Поэтому, сегодня, когда великий падишах вызвал его в свои покои, визирь трясся, как кленовый лист. Пришла пора отвечать, за свои слова.

— Господин??? — Проблеял, наконец, визирь.

— Заткнись! — Рявкнул султан Селим Явуз. — Заткнись, тварь. Что ты мне обещал? — Султан развернулся и посмотрел на своего визиря. — Отвечай!

— Господин. — Визирь упал на колени и ткнулся лбом в пол. Султан подошёл к визирю. Носком сапога поднял его лицо.

— Почему до сих пор эти две девки не здесь у меня в ошейниках, стоят на коленях?

— Прости, Великий Господин. Но московиты выявляют моих людей очень быстро. Всех, кого я послал, даже самых опытных, они нашли. К самой Искандер-султан подходов нет. Вокруг неё преданные ей люди. Цесаревну Елену охраняют ещё пуще, чем её старшую сестру. Там мы вообще подойти близко не можем. Проклятый боярин Вяземский. Он шайтан.

— Ты глуп, визирь. А если ты глуп, тогда зачем ты мне?

— Великий Господин мой…

— Ты так ничего не понял, идиот. Всевышний, Всемилостивый и Милосердный. Ну почему меня окружают идиоты и дураки? — Проговорил султан. Он отвернулся от визиря. Некоторое время он молчал, глядя на Босфор.

— Господин. — Нарушил тишину визирь.

— Что? — Спросил султан не оборачиваясь.

— Возможно нам сможет помочь гяур, который прибыл сегодня во дворец. Он просит встречи с тобой.

— Что за гяур?

— Он из франков. И как раз по поводу этих двух византиек.

Султан, повернувшись, заинтересованно посмотрел на визиря.

— Зови, но смотри, пёс, если он убийца…

— Нет, Господин. Оружия при нём нет. Его проверили, раздев полностью. Кроме того, рядом с тобой, Падишах, Светоч правоверных, будут находится янычары с обнажёнными ятаганами.

— Ладно, пусть его приведут. Посмотрим, что он может сказать мне.

Визирь, стоя на четвереньках, попятился назад. Пятился до самых дверей, не смея повернуться к султану задом. Так же задом открыл двери. Вскоре он вернулся, низко кланяясь. С ним пришли четверо янычар, которые привели европейца. Европеец-гяур, был раздет до исподнего. Селим всю свою жизнь боялся заговоров и убийства, поэтому никому не доверял. А уж гяурам тем более.

Франка поставили на колени. Султан подошёл к нему. Тот поднял голову и посмотрел в глаза падишаху. И в его глазах не было страха.

— Кто ты и зачем хотел видеть меня.

— Меня послал Великий Магистр. Он велел мне кланяться тебе, Великий Султан. — Франк говорил по-турецки без акцента.

— Великий Магистр? Что за Магистр? Какой-то очередной Орден неверных?

— Совершенно верно, Ваше Величество. Но не какой-то и не очередной. А самый главный. Орден тамплиеров.

— Что? — Султан отступил от франка. Выхватил из ножен саблю. Однако тамплиер продолжал смотреть на султана без страха. — Ты поганый гяур, тамплиер, пришёл сюда и даже не скрываешь кто ты? Вы, тамплиеры, охотились на моего предка Эртогрула.

— Да, это было. Но было это давно, Великий Падишах. А потом, мы, тамплиеры, помогали вам, Османам. Например, помогли подняться над остальными принцами в период смуты, твоему деду, султану Мехмеду, которого позже правоверные назвали Фатих, то есть завоеватель. И ему же помогли овладеть Константинополем. Да и раньше мы помогали твоим предкам.

— Почему? Какая вам от этого выгода?

— Прямая. Мы хотели вырастить противовес Европе в лице мощной мусульманской державы, после того, как король Франции в купе с папой решили уничтожить нас, чтобы завладеть нашими финансами. А мы этого никому не прощаем.

— И большие у вас финансы?

— Достаточные. Мы ведём дела не только по всей Европе, но и в Азии. Конечно, под другими именами. И нам не важна религия.

— Да вы шайтаны и дети шайтана.

— Великий Султан, разве для тебя важно, кто тебе будет помогать в борьбе с твоими врагами? Мы придерживаемся принципа: «Цель оправдывает средства».

Султан сунул саблю в ножны. Заинтересованно смотрел на представителя Великого Магистра.

— Как твоё имя? — Спросил он тамплиера.

— У меня нет имени, Султан. Наверное, когда-то оно и было, но я забыл его. И в тоже время у меня много имён. Сегодня я могу быть Карлом, а завтра уже носить имя Сулейман или Абдула. Это смотря какую цель я буду преследовать.

— А сегодня у тебя какое имя?

— Сегодня? Я сюда прибыл, как купец из Флоренции. Поэтому у меня простое итальянское имя Аурелио.

— Аурелио, значит золотой? — Усмехнулся султан.

— Совершенно верно, Ваше Величество.

— Хорошо, пусть так. И что же ты хочешь мне предложить?

— Я знаю, Великий Султан, что твои люди пытались захватить Александру Комнину. Но у них ничего не получилось. Мало того, практически вся твоя шпионская сеть в Москве разгромлена.

— И что ты ещё знаешь, тамплиер Аурелио?

— Александра Комнина, умна, хорошо образованна, хитра, жестока и очень опасна. И если её не остановить, она может причинить тебе, Великий Султан много урона и ущерба.

— Кто стоит за ней? Я ни за что не поверю, что она самостоятельна.

— В том то и дело, Великий Султан, за ней никто не стоит. Она не кукла, она сама кукловод.

— Противовес Европе уже есть. Почему сейчас вы решили мне помогать?

— Когда-то, мы помогли твоему деду Мехмеду Фатиху ликвидировать Комниных Великих, раскрыв ему планы этой семейки в измене. А ведь они поклялись Мехмеду в верности и признали его своим господином.

— Скажи мне, гяур Аурелио, если Комнины Великие были все истреблены, тогда откуда взялись эти две девки?

— Мы не знаем. Для нас для самих это загадка. Хотя мы имеем своих людей во всех европейских монарших домах. И до 1510 года от Рождества Христова о них ничего известно не было.

— Я так и знал. Они самозванки. — Усмехнулся Селим.

— Я бы не спешил с такими выводами, Господин.

— Почему?

— Александру и её сестру признали Порфирогенитами и Порфирородными Принцессами многие европейские королевские дома. Их признали таковыми немецкие князья. Их признал принцессами Император Максимилиан. Папа даровал ей королевскую буллу, несмотря на то, что она не католичка, а православная. Её признали испанцы. Персидский шах Исмаил тоже признал её византийской принцессой. И мамлюки. Великий Князь Московский Василий так же признал их обеих Принцессами. Мало того, он объявил Александру своей невестой, и они вскоре после окончания христианского поста, обвенчаются. Если такое произойдёт, Комнина получит корону Московской Великой Княгини. При этом она уже имеет корону Ливонии. Она усиливается, Великий Султан. Она формирует армию нового образца.

— Я знаю это.

— А ещё она призвала к себе монгол. Ойратов. Да-да, тех самых монгол, от туменов которых в своё время бежало огузское племя Кайы, твоего предка, Эртогрула. Они зовут себя ойратами. Комнина их называет калмыками. В Большой степи идёт кровавая резня. Твои союзники ногаи практически разгромлены. Их разрозненные племена и рода, которые ещё остались живы отходят в Персию и на территорию твоего султаната. Ты же знаешь об этом. Под угрозой захвата Казань. А это ликвидация всего казанского ханства. Уже некоторые казанские бии перебежали под её руку. Сибирское ханство, там вообще сейчас хаос. Где хан, не известно. И самое главное, Комнина нацелилась на Крым. И она туда придёт. А на границах твоей империи опять замаячат монгольские отряды.

— Пусть маячат. Мы уже не жалкое племя Кайы.

— Всё верно, Великий Падишах. Вы, османы, уже не племя Кайы. Но и монголы придут не с одними саблями и луками, как это было 250 лет назад, когда они обратили в прах целые империи и наводили ужас на весь мусульманский восток. Они будут подкреплены артиллерией Комниной и её легионами, которые она уже формирует. Один раз, Великий Падишах, ты уже столкнулся с её армией. Хотя тогда это была ещё не совсем армия. И численно её отряды были гораздо меньше, чем твой корпус янычар, подкреплённый конницей крымского хана. Что из этого вышло, ты сам прекрасно знаешь.

— Ты, поганый гяур. — Селим поднял ногу и упёр подошву сапога тамплиеру в лицо, толкнул его. Отчего посланец Великого Магистра упал на спину. Султан вновь выхватил саблю.

— Ты можешь сейчас убить меня, Великий Султан. Но разве это решит вопрос с Комниной? — Проговорил тамплиер.

Селим по прозвищу Явуз, то есть злой, держал саблю в замахе, смотрел в глаза тамплиеру. Тот не отводил своего взгляда. И страха в его глазах не было. Султан медленно опустил руку. Вложил клинок в ножны.

— Крым она не возьмёт. — Сказал султан. Он отвернулся от тамплиера и смотрел на бирюзовую гладь Босфора.

— Может и не возьмёт… С первого раза. Но не нужно на это сильно надеяться. Я же сказал, Александра умна и хитра. И она для вторжения в Крым очень хорошо подготовится. Крым ей нужен, как трамплин для броска на Константинополь. Великий Султан знает, что Александра объявила прилюдно, она даже этого не скрывает, что Константинополь это их с сестрой наследство. И что Османы, то есть вы, захватили его не законно, а значит являетесь узурпаторами. И в этом её поддержали.

— Кто?

— Некоторые европейские монархи, а так же папа. Нет, ни европейские короли, ни папа не полезут войной на тебя, Великий Султан. Они будут наблюдать. Но я уверен, что как только вы сойдётесь с ней в смертельной схватке, то те же испанцы, Венеция, Генуя и император ударят тебе в спину, начав военные действия на Средиземном море, Морее и на Балканах. Не забывай о мамлюках, Великий Падишах и о персах. Твоя империя сильна и могущественна, но даже она сможет ли выдержать войну сразу по всему периметру своих границ? Это Александра снабдила персов артиллерией, чего раньше у кызылбашей не было. Поэтому ты и теснил их. Это она дала мамлюкам свою артиллерию.

— Чтобы взять Константинополь нужен флот. — Сказал Султан.

— Она его уже строит.

— Как строит? Где? — Селим зло взглянул на визиря. — Почему я не знаю об этом?

— Пока она его строит на Балтике. — Ответил тамплиер. И командовать им будет итальянский князь, в прошлом капитан-адмирал Венеции, Пандольфо Малатеста. А он очень хороший флотоводец и имеет опыт войны с турецким флотом. Мало того, под эти корабли в Москве отливают какие-то новые пушки.

— Что за пушки?

— Мы не знаем. Там всё строго охраняется.

— Ты же сам говорил, что ваши люди есть в каждом европейском королевском доме? — Задал вопрос Султан.

— Да, во всех европейских. И в Москве у нас были свои люди, даже в её цитадели, в Кремле. Но… Теперь нет. Я же говорю, Комнина очень умна, хитра и коварна. Знаменитое византийское коварство. Она сумела создать службу, которая успешно выявляет шпионов. Мы предприняли две попытки. Первая попытка была украсть её сына и дочь Великого Князя Московского, Дарью. Она окончилась провалом. Мало того, один из наших людей был захвачен русскими живьём. Он умер на дыбе в пыточных подвалах отца её погибшего мужа, боярина Вяземского. Вторая попытка была предпринята в Ливонии. Там целью являлась её сестра, Принцесса Елена. И она почти получилась. Нам даже удалось на время захватить младшую Комнину. Но, увы. Почти не считается. Наёмники, которых мы использовали были перебиты. И те, кто захватил Елену попали сами в засаду, которую Александра установила заблаговременно и о которой мы не знали. К Александре попал в плен личный порученец Великого Магистра.

— Всё хочу задать вопрос. Скажи мне, тамплиер, а почему вы хотите уничтожить её? — Султан пристально смотрел на посланника Великого Магистра.

— Потому, что она нам такой же враг, как и тебе. До последнего времени в Европе считали, что мы, тамплиеры, уничтожены. Но сейчас уже о нас стало известно папе. И они вновь начали охоту за нами. И сообщила об этом папе именно Александра Комнина. Она очень многое знает о нас. Настолько много, словно она входит в узкий круг братьев самого высокого ранга. Знает то, что всем остальным из тамплиеров не известно. И она сама объявила нам войну. Войну до полного уничтожения Ордена. Она знает, что мы шестьдесят лет назад способствовали уничтожению её семьи здесь, в Константинополе. Когда последнего императора Трапезунда распяли вместе с его сыновьями. А она очень мстительна и злопамятна.

— А откуда она знает про вас так много? Пленные выдали?

— Нет. Те, кого пытали на дыбе много рассказать не могли, так как знали только то, что им положено было знать. А личного порученца Великого Магистра она не пытала. Мало того, отпустила его, велев передать Великому Магистру шахматную доску с фигурками. И предложила сыграть в шахматную партию.

— В шахматную партию? Она умеет играть в шахматы?

— Умеет, ещё как умеет. Но это не просто игра, Великий Султан. Как известно, шахматы, это игра королей и императоров. В игре с Великим Магистром, она не просто двигает шахматные фигуры. Каждый шаг в игре, это действие, как на территории Европы, так и на территории Азии. И каждый этот шаг имеет свои последствия. По сути, Европа и Азия, и даже возможно Новый Свет, это всё шахматное поле для неё. А люди, это шахматные фигуры. Великий Султан, Александра Комнина смертельный враг не только нам, но и тебе, вам, Османам. Она не только хороший тактик, но и великолепный стратег. Она умеет просчитывать каждый свой ход. Причём, просчитывает на десять шагов вперёд. Кто и где её учил, неизвестно. Но её очень хорошо учили.

Султан Селим на некоторое время задумался. Потом проговорил:

— Ну и как мы её достанем, если и мои шпионы и ваши выявляются ещё на подступах к ней?

— А это надо поручить тем, для кого тайные убийства и похищения являются смыслом жизни. Те, кто вот уже пять столетий совершенствуются в этом. И лучше них никто с этим не справится.

— И кого, тамплиер ты имеешь в виду?

— Ассасины.

В большой султанской комнате наступила тишина. Султан удивлённо смотрел на тамплиера.

— Я не ослышался, гяур?

— Нет, Ваше Величество.

Селим засмеялся, глядя на стоявшего на коленях. Ему вторил визирь. Однако тот, кто назвался итальянским именем Аурелио, спокойно смотрел на султана.

— Ты глуп, тамплиер. Ассасинов нет, вот уже 250 лет. Их уничтожили монголы хана Хулагу, взяв все их твердыни, в том числе и Аламут, гнездо исмаилитов и резиденцию их духовного лидера. Как написал Раши́д ад-Дин Фазлулла́х ибн Абу-ль-Хайр Али́ Хамадани́: «Время господства исмаилитов в здешнем краю продолжалось сто семьдесят семь лет с начала 477 года Хиджры и до конца — 1 числа месяца зи-л-ка’дэ лета 654 года Хиджры».

Аурелио покачал отрицательно головой.

— Великий Падишах, скажи, если мы тамплиеры сумели убедить всех, что нас больше нет, то разве не могли сделать тоже самое ассасины? Да их крепости были взяты монголами. Население этих городов и крепостей истреблено или продано в рабство, но сами ассасины не исчезли. Они просто ушли в катакомбы, пробитые в горах Северо-Восточной Персии. А потом вернулись. И всё это время они существовали и существуют. Я даже знаю где именно их Цитадель.

— И где же?

— Крепость Гирдкух, в переводе с персидского «Круглая гора». Гирдкух, он же Диз-и Гумбадан. Легендарная крепость, где был заточён Исфандияр, один из героев персидского эпоса «Шах-наме», погибший от рук самого Рустама. Это Северо-Восток Персии, в горах Эльбрус.

Султан удивлённо смотрел на тамплиера.

— А почему вы к ним не обратились?

— Мы не можем. У нас с ассасинами есть некоторые трения, которые длятся уже не один век. Сначала мы были в нормальных деловых отношениях и ассасины даже работали по нашим заказам, которые мы щедро оплачивали.

— Вы приказывали убивать мусульманских правителей?

— Не только их, но и христианских. Но потом наши отношения испортились. Хашшашины не могут нам простить, что с нашей подачи, Конрад Монферратский, тогдашний король Иерусалимский ограбил исмаилитских купцов. Они везли древние свитки к старцу горы, Ибн Саббаху. Старец собирал по всему востоку и западу свитки и древние книги. Мы предлагали купцам продать их нам, но они отказались. Мы сказали Конраду, что купцы везут много золота, на что он купился. Ограбил купцов, тем самым подписав себе смертный приговор. Его убил ассасин, как и графа Триполи Раймунда II, и герцога Баварского. Их убили за свитки ассасины. Хотя свитков у них не было. Мы их успели забрать. С тех пор у нас с ассасинами нет взаимопонимания.

— А почему ты думаешь, что они с нами будут разговаривать? Исмаилиты еретики, худшие, чем шииты. Даже шииты их считают еретиками и преступниками.

— Великий султан, то, что они еретики, какая разница. Да, им плевать кого резать, шиитов, суннитов, христиан или язычников. У вас, Осман, столкновений и вражды с ассасинами нет, так как вы считали, что их не существует. А то, что ты ненавидишь шиитов и устроил в Малой Азии бойню, убив 40 тысяч шиитов, ассасинам наплевать. Но им не наплевать на деньги. Ты же предлагаешь миллион султани золотом за голову каждой Принцессы. Вот и заплати им за это. А если они сумеют привести кого-то из Комниных живой, добавь ещё. Или мы можем добавить, но тогда живую Комнину ты отдашь нам.

— Отдать вам? Да ты с ума сошёл, гяур?

— Хорошо. Но тогда сделай так, чтобы она упокоилась на дне Босфора в мешке, как это вы, Османы, делаете с неверными жёнами и наложницами.

— Я уж как-нибудь без вас, гяуров, решу, что мне делать с Комниными. Но я подумаю насчёт ассасинов… Что ты так смотришь, тамплиер?

— Ничего, Великий Султан. Просто мне интересно. Не даром говорят, что пути Господни неисповедимы.

— Что ты хочешь сказать?

— Только лишь то, что одни Комнины уничтожают других Комниных. Хотя Комниным к этому не привыкать.

— Поясни? И не говори загадками. — Селим недовольно сдвинул брови.

— Согласно «Родословной туркмен» племя Кайы, вождём которого в своём время был твой прямой предок Эртогрул-бей, ведёт свою родословную от Огуз-хана. Так ведь, Великий Султан?

— Совершенно верно. И что?

— А кто был сам такой Огуз-хан?

— Предок туркмен и всех огузов.

— Я бы не был столь категоричен. Огуз-хан не был тюрком по своему происхождению.

— А кем он был? И хорошо подумай, тамплиер, ибо клевета на моего предка может стоить тебе головы.

— Это не клевета, Ваше Величество. Огуз-хан, в реальности один из византийских цесаревичей из династии Комниных. Василий Комнин, если быть точным. Он, проиграв схватку за трон, бежал из Константинополя. Его приняли в одном из племён огузов. Там он принял ислам и женился на дочери местного хана по имени Тюмен-ханум.

— Эту сказку я уже слышал. Это чушь. И те кто уже это говорил, поплатились. Я же тебя предупреждал, тамплиер, хорошо подумай, прежде, чем говорить. Огуз-хан потомок сподвижника Пророка Мухамеда, по имени Ияд и дочери тюркского вождя по имени Огуз Тюмен Хан.

— Мои слова, это не сказка и не ложь. У нас есть этому подтверждение. Документальное. Его оставил один арабский путешественник по имени Ал Абдала ибн Сабиб. Всё дело в том, что твой историк Энвери, который представил 50 лет назад «Историю Османов», напутал. Ияд действительно был сподвижником Пророка. И Тюмен-Хатум являлась его потомком, а не женой. Исходя из этого, получается, что вы Османы, тоже Комнины Великие. Ну а раз так, то сойдясь в схватке с Александрой Комниной, вы будете пытаться уничтожить друг друга. Но положительный момент в этом, для тебя, Великий Султан то, что слова Александры Комниной, о том, что Вы, Османы, узурпаторы, не верны. Являясь потомками Комниных, вы тоже имеете законное право на престол Цезарей и Васильевсов Византийских. Вот и всё.

— И где этот документ?

— У меня, в моём сундучке на корабле. Пошлите людей, пусть они принесут его.

Султан взглянул на визиря, кивнул ему головой. Визирь низко поклонился и вышел. Султан опять взглянул на тамплиера.

— Может ты и прав, гяур. Посмотрим…

Северо-Восточная Персия. Горная крепость Гирдкух. Резиденция имама ассасин-измаилитов. Третья неделя аль-Арбиа, 11-того месяца Зу-ль-када, 920 года Хиджры (Январь 1515 года от Рождества Христова).

— Учитель. — Молодой ассасин склонил голову перед старцем.

— Говори, мой хашшашин.

— Прибыл человек от султана осман. Он хочет заключить с нами договор.

— Что за договор?

— Им нужна голова Искандер-султан и её младшей сестры. За каждую из них они готовы заплатить один миллион султани золотом. А если мы доставим им хотя бы одну из них живой, ещё доплатят.

— Искандер-султан… — Задумчиво произнёс имам исмаилитов. — Принцесса Трапезунда, Византии и Рима. Королева Ливонии. Нанесла поражение османам и крымским татарам. Разбила императора франков, захватила земли Литвы и Тевтонского Ордена. Какая шустрая девица, однако. Значит по миллиону султани золотом?

— Да, учитель.

— Откуда османы узнали про нас?

— От тамплиеров. Это они посоветовали султану Селиму обратиться к нам.

— Шакальё. Отродья Иблиса. — Имам опять задумался. Хашшишин терпеливо ждал. Вот имам взглянул на своего приближённого. — А что ты думаешь, Саид?

— На всё твоя воля, учитель. Но османы готовы хорошо заплатить.

— То, что османы хотят уничтожить Искандер-султан, это понятно. Но скажи, зачем этим плевкам шайтана устранение этой женщины? Почему они отправили осман к нам, а не сами её устранили? Ведь у них везде шпионы и наёмные убийцы?

— То мне неизвестно, учитель. Но тамплиеры хитры и изворотливы. Ты прав, учитель, они настоящие отродья Иблиса.

— А направили они осман к нам потому, что сами убить, я уже не говорю про похищение, не смогли. Значит, у неё очень хорошая охрана… Значит так, возьми ещё четверых и выезжайте в Москву. Осмотритесь там. Выступите под видом Хорасанских купцов. Товар возьмёте в Хорасане. Ты знаешь у кого.

— Да, учитель.

— Осмотритесь, просчитай всё. Особенно пути отхода. Плату османы внесли?

— Да, залог. Триста тысяч султани золотом.

— Если сумеете похитить кого из двух сестёр, привезёшь её сюда. Османам её не отдавать, пока я не пообщаюсь с ними или с ней. Иди, Саид. Аллах с вами…