MARVEL: Небесный Кузнец

Глава 75

Человек Лукаса работал быстро, молча и профессионально. Никаких имен, никаких лишних слов. Холодный, едва заметно шипящий криогенный контейнер перекочевал в мои руки, а следом за ним — герметичный флакон с экстрактом Призрачной Орхидеи. Я тут же перевел 42 миллиона долларов с корпоративного счета на предоставленный защищенный счет.

Спасибо Фьюри за 250 миллионов предоплаты за реакторы. Он, конечно, поймет, что эти 42 миллиона я потратил в обход каналов «ЩИТа», но директорам шпионских агентств не положено обижаться, тем не менее он наверняка сделает у себя пометку. Еще один мой шаг к полной автономии — еще один повод для него усилить контроль. Что ж, это игра, в которую мы оба молчаливо согласились играть.

Вернувшись в святилище биохимической лаборатории, я оценил предстоящий фронт работ. Вся ночь. Это было немного, учитывая, что рецепт уже бился в моей голове, но большая его часть будет посвящена не просто воспроизведению, а доработке. Глубокой, фундаментальной модификации.

Рецепт Экстремиса в моей голове был лишь отправной точкой. Мне не нужен был стабильный Экстремис. Мне нужен был Абсолютный Экстремис. Пиковая сыворотка суперсолдата, которую в этом мире еще никто не создавал. Это не просто усиление. Это новая базовая платформа для моего существования.

Без нее я уязвим. С ней… я стану менее уязвимым. Шагну на ту территорию, где обычные пули перестают быть аргументом в споре. Возможно, потяну на не самый сильный Омега-уровень, и это до учета технологического превосходства в амуниции.

Первый шаг — деконструкция. Расшифровать генетические и протеомные данные из имеющихся у меня образцов — сыворотки Ящера и крови Блэйда, — чтобы идентифицировать, изолировать и отобрать только полезные компоненты, отсекая весь биологический мусор. Питер уже проделал колоссальную работу с наследием Коннорса, так что я мог сосредоточиться на дампире.

Я начал с крови Блэйда.

Ампула с парой миллилитров темной, почти черной жидкости отправилась в утробу жидкостного хроматографа. Машина ожила, терпеливо разделяя ее на тысячи отдельных белковых фракций. Затем — тандемная масс-спектрометрия. Белок за белком я взвешивал и расшифровывал их аминокислотную последовательность, словно читая древнюю, зашифрованную рукопись.

Экран заполнился данными. Сравнив их с протеомной базой обычного человека, я начал «прополку». Первый этап фильтрации: отсеять все чисто вампирское. Долой ферменты, отвечающие за метаболизм крови и специфическую жажду. Долой белки, вызывающие агонию от серебра и солнечного света. Мистический аспект крови, безусловно, присутствовал, но я с удивлением отметил, что за тысячелетия селекции (напомню, Блэйд естественно-рожденный, а не обращенный) он так прочно врос в их физиологию, что стал просто… иной формой биологии. Кровь Эрика была уникальным, стабильным симбиозом. Кровь же условного Воскрешенного недо-вампира, вероятно, заставила бы мои приборы сойти с ума от метафизических помех. Но сейчас у меня была другая задача.

Оставшиеся уникальные белки — «золотой фонд» Блэйда — отправились под ледяной луч Крио-Электронного микроскопа. Их трехмерные структуры разворачивались на моем экране, прекрасные в своей дьявольской сложности. Теперь — симуляции. Это заняло солидную часть ночи. Я скармливал эти белки виртуальным моделям человеческих мышечных и нервных клеток, наблюдая за их функцией. И вот, наконец, я его нашел.

Целый кластер специфических ферментов и структурных белков, не связанных напрямую с вампиризмом. Вот он — белок, отвечающий за взрывную эффективность АТФ-синтазы в мышцах. Вот — тот, что усиливает нейротрансмиттеры в синапсах, даруя ему нечеловеческие рефлексы. А вот — целая группа, обостряющая сенсорные рецепторы до звериного уровня.

Они не просто там были. Их можно было синтезировать. Их производство можно было «включить» в человеческих клетках с помощью генной инженерии. Это был он. Первый, уникальный компонент моего Совершенного Экстремиса.

Единственным разочарованием стали его так называемые ментальные способности. Я прогнал их через все фильтры. Голая мистика. Никакой измеряемой псионики, которую я мог бы скопировать. Я подспудно на это надеялся, но… что ж, не все сразу. По крайней мере с сырьем было покончено. Начиналась аархитектура.

Используя наработки Питера по Ящеру и мои собственные по Блэйду, я приступил к самому сложному — интегративному анализу. По-хорошему, такую задачу стоило бы доверить нейросети, позволив ей неделями просчитывать триллионы комбинаций. Но под действием НЗТ я сам был ходячей, мыслящей нейросетью. Я не искал, я видел оптимальные комбинации, выстраивая их вручную.

Из арсенала Ящера я взял самый минимум, необходимый для фундаментального усиления: генные кластеры, отвечающие за синтез сверхплотных коллагеновых волокон, усиление костной матрицы и контролируемую гипертрофию мышц. Что касается регенерации, Питер, как и сказал ранее, не до конца с этим разобрался, но даже так, он проделал блестящую работу, выделив гены, запускающие восстановление по человеческому шаблону, но с рептильной скоростью, при этом полностью отсекая гены звериного морфогенеза. Этого мне пока вполне достаточно, поэтому я лишь провел финальную валидацию, выбрав самые стабильные из них. Немного рискованно, но стоит учитывать, что Экстремис сам по себе мощнейший стабилизатор способный в случае чего подавить нестабильные гены, а на случай любого эксцесса у меня есть рой карбиновых наноботов. Они сожрут любые лишние клетки и не подавятся.

Из наследия Блэйда я извлек саму суть его сверхчеловеческой эффективности: аминокислотные последовательности для модифицированного миозина, дающего взрывную мышечную кинетику. А также белки, отвечающие за обострение чувств — но только слуховых и фоторецепторов. От сенсорного пакета Ящера я отказался наотрез. Сохранить подобие человечности, а не превращаться в зверя, было принципиальным решением.

Теперь — тестирование. Теория должна была встретиться с практикой.

С помощью 3D-биопринтера я вырастил на чашках Петри простые органоиды — живые образцы мышечной и нервной ткани, клонированные из моих собственных клеток. Используя станцию генного редактирования, я начал «инфицировать» эти мини-органы изолированными генами. Каждый раз я мысленно задавал одни и те же вопросы: дает ли ген нужный эффект? Нет ли побочных мутаций? Не пытается ли эта мышечная ткань отрастить чешую?

Только после успешной валидации ген или белок признавался «чистым» и годным к следующему этапу. Так, строка за строкой, рождалась моя «Библиотека Улучшений».

Это была не просто база данных. Это была библия. Генетическое Евангелие от Джона Томпсона. Для генов — точные нуклеотидные последовательности и оптимальные векторы доставки. Для белков — их трехмерные структуры и полные инструкции по синтезу. Это был готовый, выверенный до последнего атома набор инструкций для самого главного — программирования вируса-носителя.

К этому я и приступил.

В биореакторе уже созрел культивированный штамм археи. Первым делом я изолировал ее гены экстремальной термоустойчивости. Параллельно в химическом синтезаторе я воссоздал Ингибин-7 — белковое соединение, отвечающее за фатальную нестабильность оригинального Экстремиса. Но я не собирался его удалять. Это было бы слишком грубо. Я собирался его перепрограммировать.

Я модифицировал базовый вирус, превратив Ингибин-7 из слепого блокиратора в управляющий агент. Я вычистил исходную «полезную нагрузку» Экстремиса, оставив только его уникальную, почти магическую способность к интеграции с геномом хозяина. Я превратил бомбу в идеальный, управляемый шприц.

Далее алкалоиды Призрачной Орхидеи. Я синтезировал их все, включая мой старый знакомый Фантазмин. Но я не стал просто добавлять их в сыворотку. Это уровень оригинальных создателей вируса. Мой уровень чуть выше — встроить генный код, отвечающий за их синтез, в сам геном вируса. Теперь мой Экстремис будет постоянно производить собственный стабилизатор внутри организма. Это была кстати еще одна дополнительная и по-своему гениальная защита от дурака, на тот микронный шанс, что гены Ящера все же решат взбунтоваться.

И, наконец почти финал. Апофеоз творения.

Методом CRISPR-редактирования я, словно программист, загрузил в модифицированный вирусный вектор всю свою «Библиотеку Улучшений»: гены Ящера для прочности, белки Блэйда для скорости, гены археи для термоустойчивости.

Еще один штрих. Я добавил в вирусный код «интерфейс наноботов» — инструкции для создания специфических белковых рецепторов на поверхности всех моих будущих модифицированных клеток. Это был мост. Точки стыковки и каналы связи, которые навсегда соединят мою новую биологию с моей новой технологией.

Далее финал, к нему я подходил с придыханием. Экстремис близок как никогда. Более двенадцати часов непрерывной, ювелирной работы. И вот, извлекая из стерильного биореактора готовую суспензию, я понимал, что остался последний шаг: очистка. Вирус прошел многоступенчатую фильтрацию, прогнанный через центрифугу и хроматографические колонны, пока в моих руках не оказался флакон с высококонцентрированной, стерильной дозой.

Разумеется, я тут же протестировал его на био-печатных органоидах, выращенных из моих собственных клеток. Нужно было гарантировать 100 % совместимость. Под микроскопом я наблюдал, как клетки не просто приняли вирус, а жадно поглотили его, стабилизировались и почти мгновенно начали экспрессию новых белков. Но правда в том, что лучшее подтверждение своей победы я получил еще до начала теста.

[Создан вирус «Совершенный Экстремис (личный)». Сложность: Высокая. Получено +1200 ОР!]

[Персонально модифицированный вирусный вектор. Интегрирует гены термоустойчивости (Археи), физического усиления (Ящер) и сверхэффективности (Дампир). Стабилизирован Призрачной Орхидеей и оснащен интерфейсом для нано-контроля. Адаптирован исключительно под геном носителя Джон Томпсон.]

Не «уникальная технология», и это было ожидаемо — база осталась той же что и у оригинально вируса. Но система… она присвоила ему статус «Совершенный». Это не могло не радовать. К тому же, это мое первое творение «Высокой» сложности. Значит, градация как минимум такая: Минимальная, Низкая, Нормальная, Средняя, Продвинутая и Высокая. Подозреваю, это далеко не предел.

Итак, вирус есть. Наноботы есть. Осталась последняя, но критически важная проблема — энергия.

Внедрение вируса и последующая тотальная перестройка тела потребуют астрономического количества калорий. По моим расчетам, в первые сутки метаболизм будет работать с такой скоростью, что обычная пища будет сгорать, не успев усвоиться, рискуя вызвать каскадное истощение и смерть. Умирать так глупо я не планировал. Лучший вариант — высококонцентрированный биогель с миллионной калорийностью.

Учитывая, что я только что переписал законы биологии, создание высокооктанового топлива для организма не составило проблем. В его состав вошли: ферментативно расщепленные до чистых аминокислот белки, сложные полисахариды для стабильного высвобождения энергии, МСТ-масла для прямого клеточного питания и сверхвысокие дозы электролитов. Вишенкой на торте стала стабилизированная Рейши-эмульсия — концентрированная духовная энергия, связанная с жировыми молекулами, — дополнительный, нематериальный источник топлива.

Одна порция этого геля была эквивалентна почти трем миллионам килокалорий. Я синтезировал несколько десятков порций. Сугубо на всякий случай.

[Создана добавка «Нутриентный Гель (Сверхконцентрация)». Сложность: Нормальная. Получено +200 ОР!]

[Биоактивный гель, содержащий ~3 миллиона килокалорий в 500 мл. Мгновенно усваивается. Обогащен духовной эмульсией (Рейши) для поддержки метафизических изменений.]

…

[Создана добавка «Нутриентный Гель (Сверхконцентрация)». Сложность: Нормальная. Лимит начисления ОР для создания этого предмета исчерпан!]

+680 ОР. Радует, но не стоит отвлекаться!

Хух. Все. Пора.

Я стоял посреди стерильной лаборатории. Каждая секунда ожидания — это потенциальный риск. Шанс, что в дверь ворвутся ублюдки из «Гидры» или кто похуже. Вдох. Выдох.

Я действовал быстро, двумя руками одновременно. Левая рука вонзила лабораторный инъектор в область живота. Правая прижала карбиновую матку наноботов к задней части шеи, у основания черепа.

Щелчок инъектора. Я почувствовал, как ледяной вирус хлынул в брюшную полость. В тот же миг я активировал Железную Кровь. Кожа на шее не порвалась — она впустила матку внутрь, и я ощутил омерзительное, неестественное скольжение, как карбиновое веретено устремилось к позвоночнику.

Двойная боль ударила одновременно. Жгучий, нестерпимый жар, расходящийся из живота, словно мне влили туда жидкий огонь. И острая, локализованная агония в шее, где чужеродный объект искал путь к моему спинному мозгу.

А затем — контакт.

Отчетливый, почти электрический разряд прошил меня от затылка до копчика. Мое зрение на секунду погасло, утонув в белом шуме. Это нейроинтерфейс матки успешно состыковался со спинным мозгом.

И вирус начал действовать.

Это было похоже на самую тяжелую форму гриппа, умноженную на тысячу. Тело вспыхнуло изнутри. Жар был настолько сильным, что, казалось, моя кровь кипела. А в следующую секунду меня пробил жесточайший озноб, заставив зубы выбивать барабанную дробь. Неконтролируемая дрожь сотрясала все тело. Мышцы свело судорогой — вирус начал их переписывать. Мой мозг захлебнулся в шторме сигналов боли и мысленных отчетов об изменениях, происходящих по всему телу.

Пока я еще мог двигаться, я схватил первый пакет с питательным гелем. Ждать даже несколько минут было смертельно опасно. Изменения происходили экспоненциально, и расход энергии рос так же. Если вирус не получит внешнего топлива, он начнет пожирать меня. Сначала гликоген и жир, а затем и мышечную ткань. С катастрофической скоростью.

Обычного человека миллионы калорий убили бы, но мой Экстремис УЖЕ был активен, разгоняя метаболизм до немыслимых пределов. Первый вязкий, приторный глоток геля был как бензин, плеснувший в костер. Жар усилился, но вместе с ним пришла и энергия для борьбы.

Следующие семнадцать часов слились в лихорадочный, рваный кошмар. Это была агония преображения. Хаотичные обрывки сознания: нестерпимый жар сменяется ледяным ознобом; я нахожу себя на полу лаборатории, механически поглощая очередную порцию геля, чей приторный вкус смешивается с металлическим привкусом крови во рту; и поверх всего — постоянный, всеобъемлющий зуд.

Зудело не просто на коже. Зудело внутри костей. Это было ощущение триллионов микроскопических рабочих, перестраивающих мой дом, пока я еще был в нем. Вирус переписывал мою биологию, а первая партия наноботов, реплицированная маткой, уже начала циркулировать по крови, занимая свои посты.

Я чувствовал, как меня ломает и строит заново. Я рос. Буквально. Кости уплотнялись, мышцы набухали, но это была не раздутая, пустая масса бодибилдера, а сухая, рельефная мощь хищника. Когда я, шатаясь, добрался до отражающей поверхности лабораторного шкафа, на меня смотрел кто-то другой. Тот же Джон Томпсон, но высеченный из камня. Черты лица стали чуть острее, кожа очистилась, а в глазах появилась пугающая глубина. Мой вес, по ощущениям, уже перевалил за 120 килограммов чистых, функциональных мышц.

А потом все стихло. Так же резко, как и началось. Жар ушел. Дрожь прекратилась. Зуд стих.

Экзекуция… нет, эволюция — завершилась.

И, как и подобает любому существу, только что обретшему суперсилы, первое, что я сделал — побежал их тестировать.

Я поднялся на пятый этаж, в ангар для тестирования робототехники. Освободив пространство, я встал в центре. Тишина. Я предвкушающе сжал кулаки. Хруст суставов прозвучал как выстрел. Пора познакомиться с собой.

Сила. Я начал с малого. Тестовые стенды, калибровочные веса. Все это ощущалось пушинками. Я подошел к самому большому испытательному стенду — монолитной стальной плите, которую сюда, очевидно, затаскивал кран. По моим прикидкам — тонн семь, не меньше. Я подсел под нее, уперся плечом и… просто встал. Металл скрипнул, отрываясь от пола. Никакого напряжения. Я мог бы пробежать с ней марафон. Предела я так и не нащупал. Фиксирую пока… 25? 50 тонн? Это было уже не просто «пик человеческих возможностей». Это был уровень, на котором Капитан Америка выглядел бы ребенком. Мои мышцы стали не просто сильнее. Они стали эффективнее на клеточном уровне.

Скорость и Рефлексы. Короткий спринт через ангар. Лабораторный спидометр, который я настроил, зафиксировал пиковую скорость в 152 километра в час. Мир превратился в смазанный туннель. Но самое поразительное, я в нем ориентировался. Я активировал одну из тестовых турелей, запрограммировав ее на выстрел винтовочным патроном. Я видел, как вспыхнул порох. Я видел, как пуля покинула ствол. И я просто шагнул в сторону. Время растянулось, позволив мне среагировать. Моя реакция измерялась уже не в милли-, а в микросекундах.

Выносливость. Здесь было сложнее, у меня не было двух суток на тест. Но судя по ощущениям, я мог бы поддерживать пиковую активность 24, а то и 48 часов, прежде чем почувствовал бы первую тень усталости. Сверхэффективный метаболизм и мгновенный вывод токсинов превратили меня в практически вечный двигатель.

Прочность. Мои уплотненные кости и мышцы выдерживали удары, способные сломать сталь. Кожа стала эквивалентом легкой кевларовой брони. Я провел по предплечью скальпелем, лезвие соскользнуло, оставив лишь белый след, как на резине. И это без активной защиты наноботов.

Регенерация. А вот это было жемчужиной. Я намеренно полоснул по ладони тем же скальпелем, приложив нечеловеческую силу. Кровь едва успела выступить, как края раны сошлись и исчезли. Меньше секунды. Я сымитировал перелом, ударив предплечьем о стальной угол с такой силой, что плита загудела. Хруст. Острая боль. И тут же — горячая волна, и кость срослась. Меньше минуты. Восстановление утраченных конечностей или органов? Я не рискнул проверять, но по расчетам, это заняло бы от получаса до пары часов. Идеальное, контролируемое восстановление без единого шрама. Это был полноценный регенеративный фактор, почти как у Дедпула. С одной лишь разницей: его регенерация была сильнее, но моя прочность делала практически невозможным нанесение мне такого урона, от которого ему приходилось бы отрастать из капли крови.

Меня было сложнее убить. Гораздо сложнее.

И был еще один бонус, который я осознал не сразу, — биологическое бессмертие. Постоянное, контролируемое обновление клеток, помноженное на встроенный стабилизатор на основе Орхидеи, полностью останавливало старение. Моя иммунная система, усиленная Экстремисом, теперь была абсолютным стражем, уничтожающим любой патоген или раковую клетку в момент их зарождения.

Но при всем этом превосходстве я не стал неуязвимым. Это была не неуязвимость, а запредельная прочность. Массивный физический урон, превышающий мою пиковую скорость регенерации, например, полное испарение, — гарантированно меня убьет. И я все еще оставался уязвим для мощных метафизических атак, направленных на душу. Моя новая плоть была крепостью, но душа пока оставалась без доспехов.

Определившись с биологическими пределами, я приступил к самому интересному — термогенезу.

Для начала пассивная защита. Я шагнул в криогенную камеру и выставил ее на минимум. -200 °C. Холод был просто… информацией. Не более. Затем я шагнул в испытательный горн, который использовался для тестирования обшивки роботов. +800 °C. Жар был просто теплом. Молекулярная защита клеток делала понятия «замораживание» и «денатурация белка» для меня почти устаревшими.

Но пассивная защита была лишь закуской. Настоящее блюдо — активный термогенез.

Я вернулся в центр ангара и сосредоточился, отдавая мысленную команду. Я вытянул указательный палец. Воздух перед ним зашипел, исказился, словно от марева над раскаленным шоссе. А затем на кончике моего пальца вспыхнула ослепительная, крошечная звезда, издавшая резкий, высокий треск.

Это были не мои клетки. Это были наноботы.

Тысячи карбиновых машин в моей руке, подчиняясь единой воле, начали вибрировать с колоссальной частотой. Эта когерентная вибрация создала мощнейшее локализованное электромагнитное поле, которое сорвало электроны с орбит атомов воздуха. Азот и кислород превратились в стабильный, удерживаемый сгусток сверхгорячей плазмы. Температура этой плазмы, ограниченная лишь мощностью поля, достигала 10 000 °C. Сами карбиновые наноботы при этом оставались невредимы, служа идеальной, неразрушимой линзой.

Это было ультимативное оружие, способное испарить почти что угодно.

С энергопотреблением, как я и ожидал, стало на порядок легче. Мой новый метаболизм был невероятно эффективен. Для поддержания базовых функций мне теперь требовалось ненамного больше обычного человека, возможно, 3000–5000 ккал в день. Однако при пиковых нагрузках, интенсивный бой, гипер-регенерация, использование плазмы, я превращался в метаболическую черную дыру. И здесь в игру вступал уже зарекомендовавший себя съедобный гель. Он был не просто едой, он был моим новым видом боеприпасов.

Я спустился в холл первого этажа. За окнами сияло утро субботы, 10 Октября. Впереди были выходные, но точно не для меня. Мир снаружи был прежним, но я уже нет. Я позволил себе легкое, хищное подобие улыбки.

Экстремис. Наноботы. Концептуальное зачарование. Я стал крепостью. За личную безопасность теперь можно было не переживать. Даже телепаты больше не пугали: мой мозг был экранирован роем, и любая попытка пси-вторжения наткнется не на мысли, а на суверенный, защищенный разум, который даст ответный удар раньше, чем противник успеет моргнуть.

Фундамент был заложен. Теперь — строительство. Дело оставалось за малым: дождаться, когда Питер обретет свою силу. Дождаться, когда Фрэнк утолит свою жажду мести и займет свой пост. И тогда можно будет начать экспансию в новую сферу. АйТи. Получить один из важнейших ресурсов в этом мире, уступающий только личной силе, — влияние.

Конечно, все это — после решения вопросов с «ЩИТом» и создания новых костюмов. Кстати, о создании. У меня на счету 2310 ОР.

Я открыл интерфейс. «Ритуалист-Оптимизатор» за 100 ОР. Учитывая предстоящие недели крафтового угара, этот информационный пакет был очевидной покупкой. А оставшиеся 2210…

Удача благоволит смелым. А после такой эволюции я чувствовал себя более чем смелым.

Решено. Сначала — крутка.