Виктория - значит Победа. Каждому по делам его

11. Неожиданные союзники

Пока граф отправился проводить занятия с молодёжью, а я размышляла о том, что есть же ещё один человек, который в силу возраста, положения древнего магического рода и чего-нибудь ещё может оказаться лично знаком с той самой принцессой. И зовут этого человека маркиз де Риньи. И он сам просил обращаться, если вдруг что вскипит.

У меня вполне так вскипело, и я была готова обратиться… но меня позвали. Магической связью, и это был Гвискар.

— Эмиль?

— Рад слышать, Викторьенн. Не могли бы вы встретить нас? Я веду к вам гостей.

— Да, конечно, — что там за гости ещё с утра?

Ну хорошо, не с самого раннего утра, но до приёмного времени ещё далеко!

Я бегу вниз, по-прежнему шокируя своих людей — чего это она носится, будто кто укусил, так и читается на их лицах. И в холле с изумлением наблюдаю, как разгорается овал портала — да, овал, и портала.

На одно мгновение мне думается, что это каким-то чудом вернулся принц, и сейчас я ему всё-всё расскажу, и он меня спасёт. Но в мой дом вместе с Гвискаром и его детьми шагает вовсе не принц.

Более того, я знаю этого человека, мы знакомы и даже пару раз танцевали. Это герцог Саваж, и о нём Гвискар совсем недавно говорил.

— Приветствую вас, господин герцог, — об этом герцоге я не знаю ничего плохого, и приветствую его от души, совершенно искренне.

— Рад вас видеть снова, госпожа де ла Шуэтт, — кланяется мне герцог. — Извольте видеть, моя дочь Жанетта.

И тут я вижу в толпе уже знакомых мне некромантов неизвестную девочку — возрастом как близнецы Гвискара, наверное, или чуть младше, медовую блондинку, с глазами удивительного жёлто-зелёного цвета. Как у кошки. И, гм, как у её отца.

— Жанна де Саваж, к вашим услугам, госпожа де ла Шуэтт, — девочка делает реверанс.

— Рада знакомству, госпожа де Саваж, — приветствую я девочку в ответ. — Желаете ли вы присоединиться к занятиям у господина графа Ренара, которые вот-вот начнутся?

— Для того она и пришла, — кивает отец девочки. — Молодёжь, проводите даму?

— Конечно, — улыбается Луи де Гвискар. — И представим господину графу.

Дети стайкой отправляются наверх, я же приглашаю мужчин.

— Буду рада разделить с вами арро, — и полагаю, на нашей кухне найдётся, что подать гостям.

На кухне всё нашлось, нам в кабинет подали и сыр, и свежий хлеб, и солёную рыбу, и даже пирожки — вчера не все съели, судя по всему. Но к вечеру я просила настряпать ещё. Я не собиралась сегодня принимать гостей, но со своими-то можно посидеть и поговорить!

Но пока мы размещаемся за моим рабочим столом, и я уже улыбнулась успокаивающе господину Фабиану, проводившему нас с несчастным взором. Он-то привык, что это время отдано ему и вопросам бизнеса. Нужно обязательно сказать ему — что всё в порядке, просто мы спасаем этот самый бизнес от очередной внешней угрозы.

Пока же нам подают закуски, а я украдкой разглядываю Саважа. Не слишком высок, но мощен и соразмерен. Могучий маг — это отлично ощущается. Ему слегка за сорок, кажется — то есть, мой настоящий возраст, плюс-минус. И дочь, которую он привёл на занятия к господину графу. Интересно, а где супруга, о которой Гвискар говорил, что господин герцог ей безусловно верен?

— Эмиль рассказал, что у вас, госпожа де ла Шуэтт, возникли сложности с Фрейсине, — начал Саваж с полоборота.

— А о сути этих сложностей он вам тоже рассказал? — интересуюсь.

Мы, конечно, не договаривались о том, что и кому говорим. Видимо, пора.

— Сказал, что вы поделитесь сами.

— Думаю, Викторьенн, нам стоит рассказать Саважу всё, как есть, — говорит Гвискар. — он давний друг и мой, и Монтадора, и может значительно больше, нежели Фрейсине. И король к нему хорошо относится — в отличие от всех нас, — усмехается.

— Король относится к тебе достаточно прилично и уже начинает скучать, — замечает Саваж. — Не хватает только какого-нибудь происшествия, чтобы он тебя вызвал уже из ссылки и снова загрузил работой. Но я смотрю, ты здесь не скучаешь нисколько.

— Нет, — от улыбки Гвискара искры летят. — Я здесь занят, весьма занят. Защищаю от преследования госпожу де ла Шуэтт и ищу концы в странной истории смерти её супруга.

— А что там с супругом? Он умер не сам? — интересуется Саваж.

— Нет, его убили, и сомнений в том нет никаких. Госпожу де ла Шуэтт тоже почти убили, но высшие силы были к ней благосклонны и вернули её всем нам. И теперь я весьма заинтересован в том, чтобы она и далее была благополучна, и дела её шли хорошо. Однако, чтобы спокойно искать те самые концы в истории с убийством, нужно, чтобы кто-то придержал Фрейсине.

— А чего он хочет? — Саваж смотрит прямо на меня своими странными глазами.

— Он хочет жениться на мне, — пожимаю плечами. — С какого-то перепуга. Причём это давняя история.

Я рассказываю всё то, что можно рассказать, не бросая тень на господина Антуана и его возлюбленную, то есть — о давнем шантаже, о том, как господин Антуан и маркиз де Риньи ему противодействовали, и о том, как Фрейсине появился в Массилии и принялся диктовать мне свои условия.

— И вот понимаете, господин герцог, он никак не уймётся. И никак не желает сказать, отчего именно я — что много лет назад, что сейчас. Почему он готов был добиваться моей руки шантажом и почему он сейчас угрожает мне и вообще ведёт себя, как дикарь.

— Представляешь, местные дамы, желая умаслить Фрейсине, отказали Викторьенн от своего дома. Они думают, что она его чем-то обидела, и знать не знают, что оказали ей большую услугу, — смеётся Гвискар. — И в итоге вышло так, что они не встречались уже несколько дней. Но я думаю, он уедет в столицу, и станет спокойнее.

— Значит, в столице я с ним и поговорю, — кивает Саваж.

— Хорошо бы заставить его рассказать, в чём дело, — говорю я. — Он ведь из непонятливых, будет настаивать, стоит только вам пропасть с его глаз. Ему уже и господин граф Ренар говорил-говорил, и господин виконт Гвискар говорил-говорил, а он всё ещё не понял, чего от него хотят и на чём настаивают.

— Я думаю, получится найти убедительные слова для этого… — Саваж не завершает фразы, и мне чудится там какое-то слово, не слишком лестное для Фрейсине. — И если я могу сделать для вас что-то ещё, уважаемая госпожа де ла Шуэтт, вам следует только сказать об этом, — и галантно мне улыбается.

— Да, можете, — улыбаюсь я в ответ.

Мысль окончательно оформляется в моей голове, когда я вижу и слушаю этого человека. Наверное, он повидал в жизни всякое. Наверное, там много интереснейших историй, и не все из них тайна, и чем-то он, думаю, сможет поделиться. Если захочет.

Пока же я вижу весьма заинтересованные взгляды, числом два, и оба направлены на меня.

— Скажите, господин герцог, долго ли вы собираетесь пробыть в Массилии? — спрашиваю.

— Думал — ещё несколько дней, — отвечает тот. — Вы желаете что-то устроить? — и смотрит внимательно.

— О да. Желаю. И прошу в том вашего содействия.

— Рассказывайте, — кивает он мне.

Я глубоко вдохнула и ринулась в омут.

— Скажите, я правильно понимаю, что вы любите быть в центре внимания?

И смотрю на него пристально. Он изумляется.

— Что вы имеете в виду?

— Именно то, что сказала. Мне кажется, в Массилии не слишком хорошо представляют себе больших вельмож, которые служат где-то при дворе, далеко-далеко. Только видят, если они наездами бывают в городе. Вот, например, посмотрели на его высочество, пока он собирал здесь свою экспедицию. Наблюдают графа Ренара. Немного видели герцога Фрейсине, не тем будь помянут. И вообще массово не слишком хорошо представляют себе, из чего складывается служба королю и королевству. Здесь у людей очень свои собственные реалии — корабли, морская торговля, путешествия, экспедиции. От столицы далеко. И если бы мы рассказали некоторым из этих людей о вас и вашей службе, было бы неплохо.

Он хмурится.

— Каким образом? Выйти на площадь и что-то рассказать? Как вы это себе представляете?

— Зачем на площадь? В гостиной этого особняка. Мы усадим вас в удобное кресло, рядом сяду я, и напротив — пара десятков зрителей. Я буду задавать вам вопросы, какие — мы обсудим с вами до начала. Вы будете отвечать. Гости будут вас слушать, и может быть, тоже о чём-то спросят. Прислуга будет подслушивать, и разнесёт сказанное по всему городу. И если, например, вы хотите что-нибудь сказать местным жителям, или донести до них какие-нибудь сведения — мы можем попробовать сделать это таким образом.

У меня прямо руки зачесались взять рабочий блокнот и ручку, или хотя бы телефон и что-то записывать по ходу. Но у меня нет блокнота, писать нужно пером по бумаге, а здешняя мгновенная связь не предполагает функции записи текста. Значит, будем пользоваться тем, что есть.

Пока я улетела мыслями куда-то вдаль, господин герцог Саваж смотрит на меня с большим удивлением.

— И кто подсказал вам эту дивную мысль, госпожа де ла Шуэтт?

— Знаете, она родилась как-то так, сама. Зима, в гостиных встречаются примерно одни и те же люди, делают примерно одно и то же и говорят примерно об одном и том же. А слушать рассказы любят все. Рассказы о чём-то таком, чего нет в обычной жизни. Я пыталась подговорить на такой разговор перед слушателями кое-кого из зимующих в городе путешественников, но пока не преуспела. Не все путешественники умеют и любят говорить. И не все могут складно рассказать о себе и своих достижениях.

— А вы решили, что я умею и люблю? И складно расскажу? — смеётся он.

И я понимаю, что он решился, и что он согласится на моё предложение.

— Так я вам помогу. Задам вопросы, а вы просто ответите на них.

— И о чём будут те вопросы? — смотрит с интересом.

— А мы с вами заранее сядем и обсудим. Лучше всего — накануне. Чтобы и вы успели покрутить это дело в голове, и у меня оно тоже уложилось.

Я уже примерно понимаю, о чём хочу с ним говорить. Он, хоть и герцог, совсем не похож на помянутого Фрейсине, но совершенно не задирает нос, и вообще держит себя вежливо и дружелюбно. И это отлично, просто отлично.

— Я и вообразить не могу, какие вопросы вы можете мне задать.

— Понимаете, ваша жизнь сильно отличается от того, что люди здесь видят каждый день. Вы ведь окончили Академию?

— Верно, окончил.

— И это заняло несколько лет вашей жизни, так?

— Семь.

— Уверяю вас, далеко не каждый высокопоставленный житель этого славного города потратил семь лет на образование. Кому-то в голову не пришло, кому-то способностей не хватило, кому-то связей.

— Знаете, в Академию берут без связей, был бы маг, и этого достаточно, — качает он головой.

— Вот, был бы маг. Понимаете, а они — не маги. Почти все. А те, кто маг, точнее, часть тех, кто маг, живет так, что до Академии им как до Другого Света пешком.

— В Другой Свет не добраться пешком, он весь окружён океаном.

— Вот это я и имею в виду — что невозможно. Если бы я не подобрала свою молодёжь, вместе с которой сейчас занимается у графа Ренара ваша дочь, то им бы не светило никакое образование, но только лишь — использование своих способностей в недобрых целях. Шарло уже дошёл до преступников, Камилла, как я понимаю, ходила по грани. А сейчас они учатся, после я определю их в Академию, а как выпустятся — будут приносить пользу королевству. Вот вы приносите пользу королевству? Я думаю, несомненно приносите. Кстати, расскажете, какую. И расскажете, какую часть вашей жизни занимает служба. Что остаётся для вас самого и для вашей семьи. И почему вы не лежите дома на боку, как многие наши соотечественники, но заняты этой самой службой. И что думает об этом ваша супруга, может быть, она как раз хочет, чтобы вы постоянно были при ней?

— Зачем бы? Она отлично справляется.

— С чем именно она справляется? С домом и с воспитанием дочери?

— И с этим тоже, и ещё у нас трое сыновей, четвёртый на подходе, должен весной родиться.

— Вот! Четверо детей, пятый на подходе, и вы находите возможности и успевать домой, как я понимаю, и выполнять поручения его величества.

Он молча кивнул. А Гвискар не сводил с меня глаз, и выражение его лица было при том неописуемо. Ничего, я его ещё потом расспрошу, что он думает об этом всём.

— Я-то нахожу, но вам это зачем? — всё ещё хмурится.

— Для того, чтобы показать и рассказать — можно ещё и так. Ну и для того, чтобы обо мне снова говорили в городе, мол — она опять что-то придумала, чего не сделает никто, — честно добавила я.

— Вот это я даже лучше понимаю, чем все прочие ваши доводы. Хорошо, будет вам беседа. Завтра?

— Послезавтра. Завтра бал у Сегюров.

— Договорились.

И я понимаю, что снова победила. Теперь нужно все хорошо сделать и воспользоваться плодами победы. И будет мне счастье. Наверное.

— Виктория, что это вы творите? — поинтересовался у меня Эмиль, когда Саваж, прослышав о конце занятия, отправился выразить своё почтение графу Ренару. И заодно осмотреть моих беспризорников, так я поняла.

А я задумалась — что именно я творю? С точки зрения прежней меня — ничего особенного, выполняю свою работу. Правда, у здешней меня работа совсем другая, и совсем другие сложности. Поможет ли моей работе затеянное мной дело? Или помешает?

— Вы считаете, Эмиль, что я делаю ошибку? — интересуюсь, мне в самом деле любопытно.

— Я просто не могу понять. Зачем вам Саваж и зачем вы хотите беседовать с ним на публику, будто это комедия в Королевском театре!

— Зачем люди ходят в театр, как вы думаете? — смотрю на него испытующе.

— Там бывает интересно. Актёры стараются рассказать историю. Иногда эта история перекликается с жизнью — или с вашими личными обстоятельствами, или же с какими-то событиями, которые сейчас происходят, и это любопытно.

— Вот, вы говорите — интересно, любопытно. Уверяю вас, подглядывать за другими людьми тоже любопытно. А я могу дать такую возможность некоторым из здешних жителей. А они уже пускай доносят до всех тех, кому не повезло.

— Вы хотите отомстить госпоже де Конти и прочим, кто не желает вас видеть, чтобы не ссориться с Фрейсине?

— И это тоже, да. Пускай лобызают пятки господину герцогу, счастья им и здоровья. А я тем временем отлично развлекусь сама и развлеку всех, кого пожелаю. К слову, не подскажете — как долго можно поддерживать с человеком магическую связь?

— Сколько надо, — пожимает он плечами.

— Что, и час можно?

— Можно.

— Нужно иметь в виду такую возможность. Что в особом случае кто-нибудь может подсмотреть, что мы тут делаем, таким вот образом.

Он поднял обе руки и рассмеялся.

— Ладно, ладно, сдаюсь. Вы обошли всех известных мне дам по выдумыванию развлечений, даже маркиза дю Трамбле должна почувствовать себя посрамлённой, когда вести о ваших здешних делах дойдут до неё.

— Просто… — я бросила на дверь заклятье и продолжила, — дома, в своём настоящем доме, я занималась чем-то подобным.

— Беседовали с людьми, а другие люди на вас смотрели?

— Именно. И мы использовали кое-какие технологии, которые позволяли смотреть за нашим разговором большому количеству людей. Аналог вашей магической связи. И если что, дома мне платили деньги именно за это, а вовсе не за управление каким-то там имуществом, у меня не было ни земли, ни производства, ни добычи, ни сельского хозяйства. Только информация.

— Это что-то совсем новое для меня.

— Ну почему, вам ведь случается читать газету, которую печатают в столице?

— Конечно. Но это же совсем другое, нет?

— Не вполне. Это тоже распространение информации, только официальной и по официальному каналу. А частные газеты бывают?

— В столице иногда бывают, там печатают какие-нибудь сплетни.

— И что же, охотно ли люди покупают газеты со сплетнями?

— Знаете, да, охотно. Всё равно что в чужую спальню подглядеть.

— Вот, а я даю возможность подглядеть не через сплетни в газете, а через разговор с источником сплетен.

К слову, я уже готова дать задание Шарло и команде — побегать сегодня после обеда по городу и порасспрашивать о герцоге Саваже. Что думают, что говорят, какие события связывают с его именем. А завтра перед интервью мы с ним пройдёмся по этим сплетням и я спрошу — о чем можно упоминать, о чём не стоит. К слову, какие-то сплетни мы можем разобрать и развенчать. А какие-то — создать прямо тут, и пускай гости несут их дальше. Что-нибудь… нелестное для Фрейсине, которому я для чего-то нужна, никто не может понять, для чего именно.

Кстати, будет ли он на балу у Сегюров? Ни разу не видела его на балу, и танцующим не видела. Ещё один господин Гаспар?

— Ладно, Виктория, сознаюсь — мне тоже любопытно, что у вас выйдет. Но скажите, почему именно Саваж? — Эмиль смотрит испытующе.

— Почему Саваж? Да просто потому, что он — безусловная фигура, о нём знают все, и болтают о нём тоже все. Или… или вы подумали, что он мне понравился? — тоже смотрю на него, глаз не свожу. — Он, безусловно, видный мужчина. Но именно как мужчина он мне и не интересен. Правда-правда. Вы видите, откровенна ли я сейчас. Нет, меня не увлекли его нечеловеческие глаза, кстати, вы знаете, отчего они такие? Оборотень, что ли? — брякаю первое, что пришло в голову.

— Отчего же оборотень? Нет, он человек. Но это фамильная черта — у каждого старшего в своём поколении Саважа такие глаза.

Надо же! Я хихикнула случайно пришедшей в голову мысли.

— Никак не выдашь чужого ребёнка за Саважа, если у него окажутся обычные глаза, да? Кстати, а были такие случаи? Могли быть?

— Я не слышал о таком, — качает головой, — хоть мы и в отдалённом, но родстве. Саважи сражают наповал, от них не убегают и от других не рожают.

— Я заметила, наш гость весьма харизматичен. Какова его официальная должность?

— Он командующий Северо-Восточной армией. Раньше эту должность занимал Монтадор, но сейчас он далеко, поэтому на его месте Саваж.

— Отлично, я осмыслю это. Мне вообще нужно осмыслить многое до послезавтра. И ещё бал, который совсем не хочется пропускать.

— Зачем же пропускать? Тем более, в таком доме, где вас по-прежнему рады видеть, несмотря ни на какого Фрейсине?

— Вот я и думаю, что надеть и что говорить. Ладно, скажу что-нибудь.

— Вы снова наденете то прекрасное колье? — приподнял бровь.

— Нет, нет-нет-нет. Вы его узнали? Как наш граф и, возможно, Сегюр?

— Нет, я его не узнал, только отметил изумительную работу мастера.

— Хорошо. Граф просветил меня, и я пока не рискую надевать столь приметное украшение.

Дальше я просто выложила ему всё, что узнала от графа — мы же вроде договорились доверять друг другу? И очень его изумила рассказом.

— Вот как, значит. Не понимаю, предположений пока не имею, но нахожусь под впечатлением. И согласен с тем, что не нужно вам его носить, пока не разберёмся.

На том и порешили. А потом уже и обед оказался готов, и пока я помогала всем нашим сегодняшним гостям разместиться за круглым столом, Эмиль успел получить известие, о коем мне и сообщил — правда, шёпотом.

— Фрейсине покинул город.

— Туда и дорога, — закивала я.

На балу можно танцевать спокойно, ура. А те, кто решил отказать мне от дома, ещё о том пожалеют. И возможно, не раз.