Виктория - значит Победа. Каждому по делам его

22. Нашествие

— Стоило уехать на неделю, как вы тут наворотили столько, что с наскока и не разгрести, — посмеивался герцог Саваж.

У него, оказывается, были какие-то дела в провинции, он объезжал какие-то замки и инспектировал какие-то форты по поручению короля.

— Всё случилось стремительно, — отвечал Эмиль.

Мы сидели в гостиной втроём, дети ушли к себе — все, и Жанетта, и снова вернувшийся ни с чем Раймон. Я совершенно не была уверена в том, что они там спят, скорее всего — тоже устроили какой-нибудь военный совет.

Пока же Эмиль рассказывал — что произошло, и что уже сделали для понимания ситуации.

— Кто напал на кучера — мы, к сожалению, не узнали. Или пока не поймали этого человека, или он сбежал из города. Кому принадлежит склад, установили быстро, это господин Брассье, конкурент Викторьенн. Только вот его самого в городе нет, уехал дней десять назад, и обратно его ожидают не ранее, чем ещё дней через пять-семь, тоже объезжает крестьян, у которых уже скоро посевная. И договорились ли с ним, или же просто воспользовались, зная, что хозяина нет, и склад стоит пустым — мы пока не знаем.

— А родственницу не допросили ещё?

— Терезу-то? — интересуюсь. — Нет. Но мы непременно сделаем это.

Пожалуй, для меня самый больной вопрос как раз не о денежных потерях, а о Терезе. Я понимала, что надежды на неё никакой, помощи от неё ждать не нужно, и поддержки, и опоры, и всего этого, но ножа в спину я не ожидала. Я кормила её, поила, одевала, развлекала, платила её долги, делала ей противозачаточное зелье после её вечных свиданий, слушала о её бедах, о любовных победах и неудачах, и что вышло в итоге? Где я ошиблась?

Вообще ситуация повторилась, случилось, как дома — там ведь я тоже всячески любила-заботилась, а меня по сути предали. Но там я не была кормильцем-поильцем, не оплачивала всё-всё и не решала все возникающие проблемы. Оба мы вкладывались в нашу жизнь — деньгами, силами, делами. И казалось, что всё правильно, что всё так и должно быть, что мы состаримся вместе… но нет.

Я не собиралась стариться вместе с Терезой, я понимала — кто-то из нас всё равно выйдет замуж раньше. Сначала думала — что я, потом мне показалось — нет, она. Я уже была совершенно готова выставить её в Вишнёвый холм — сначала с Огюстом де Тье, а когда сорвалось — то с Люсьеном д’Орвилем. И мы будем ездить друг к другу в гости, наши дети будут дружить, как и мы сами… А что теперь?

А ничего теперь. Пусть рассказывает, во что вляпалась, и проваливает в Вишнёвый холм. Хочет — одна, хочет — с Люсьеном. Кажется, я сделала для неё всё, что могла. Дальше пускай крутится сама, или не крутится, но — что хочет, то и делает. А я снова буду строить свою жизнь с начала.

С Эмилем, да. И с его детьми. И может быть, с нашими общими тоже — потому что господин Валеран ничего не сказал мне о том, что я не смогу больше родить. Наоборот — сказал, что я полностью здорова — конечно, когда я уже поднялась на ноги и окрепла. Так что… просто с начала, снова с начала.

Эмиль обсуждал с Саважем какие-то первоочередные действия — герцог с пол-оборота включился в эту нашу историю. И они договорились о чём-то на завтра — куда-то пойти, с кем-то поговорить.

— Виктория, о чём ты думаешь? — он взял меня за обе руки.

Я даже не заметила, что Саваж откланялся и ушёл спать, и мы остались вдвоём.

— Думаю о том, почему Тереза взялась что-то предпринимать против меня.

— По глупости? — тут же откликнулся Эмиль с усмешкой. — Прости, я никак не могу увидеть в ней великую заговорщицу. И думаю, её глупостью просто воспользовались. Но этот факт нисколько не оправдывает её в моих глазах. И я не собираюсь позволять тебе заботиться о ней и дальше, — качает он головой. — Я понимаю, ты — человек большой души. В твоём сердце находится место для всех — и для юных магов-беспризорников, и для всех слуг, кого прикормил де ла Шуэтт, и для графа Ренара, и для Терезы. Но невозможно заботиться о человеке, который одной рукой берёт твои деньги, а второй бьёт тебя же в спину. Поэтому… я думаю, мы поговорим с госпожой де Тье. Один раз. И всё, пускай дальше живёт сама. Как там называется её имение?

— Вишнёвый холм.

— Вот, пускай туда и отправляется. А младший Орвиль может её туда сопроводить.

— Не поверишь, именно об этом я сейчас и думала.

— Правильно думала. Пойдём спать? — ведёт пальцем по моей щеке, улыбается. — Не нужно сейчас думать о них обо всех. Завтра нам расскажут что-нибудь новое, непременно. С нами граф Ренар, хоть он пока и не знает, что с тобой всё хорошо, но мы ему скажем. И с нами герцог Саваж, он пообещал.

— И наши боевые дети.

— Точно. Кстати, Раймон видел где-то там, куда он ходит, твоего Шарло. Они поговорили, и между прочим, Шарло ведёт какое-то своё расследование. Раймон сказал, Шарло рекомендовал его кому-то, и сегодня на него смотрели уже немного более благосклонно.

— Это не опасно — то, что делает Раймон?

— Он уже не мальчик, он неплохо подготовлен для своих лет, и он всегда может сбежать тенями, если что-то пойдёт не так. И умеет звать на помощь.

— Хорошо. Тогда я не беспокоюсь за него.

— Не беспокойся. Я ж не зря его уже три года чему-то там учу, — усмехается Эмиль. — Пойдём спать?

— Пойдём.

О нет, мы чинно разошлись по спальням, но потом он пришёл ко мне. И остался до утра. И утром мы не торопились вставать.

А когда собрались в столовой и пили арро с булочками, Эмиль в какой-то момент полез в карман за зеркалом, подышал на него, ответил. И все мы услышали голос Шарло:

— Господин виконт, вам обязательно нужно знать. Приехала сестра госпожи Терезы, баронесса Клион-сюр-Экс, со своим сыном, и сказала, что раз госпожа Викторьенн пропала, то она будет тут жить!

Я как услышала, так и подскочила, и только что не подпрыгнула. Была бы птичкой или какой летучей мышкой — летала бы под потолком и вопила. Ещё только не хватало, чтобы эта вот… эта вот… вот эта родственница снова вселилась в мой дом!

Более того, её бывшие комнаты я разрешила занять под склад для Амедео — ещё прошлым летом. И обратно в спальни их не переделали. Так что… Пускай проваливает туда, откуда взялась, и я ей сейчас это скажу.

— Виктория? — тихо интересуется Эмиль.

Я делаю глубокий вдох и выкладываю ему это самое — только в совершенно цивильной форме и человеческими словами.

— А ещё мне интересно, кто её так быстро известил. Потому что дорога от её имения до Массилии занимает дней пять. А она уже здесь.

— Гнала коней во весь опор? — смеётся Эмиль.

— Да пожалуйста, только это ж какова наглость!

— Кстати, писала ли ты завещание?

— Нет. Думала, но некогда.

— Значит, в случае твоей кончины вопрос будет решать король. А кто претенденты? Госпожа Тереза и госпожа баронесса?

— Видимо, да. У меня нет родни, вся семья Викторьенн мертва. Кроме… кроме, — вздыхаю.

Он кивает — помнит ещё и эту мою тайну. Господи, сколько же их, этих тайн, и сколько же можно уже в них копаться!

— Значит, хорошо, что ты жива, — сверкает он глазами.

— Да. И сейчас собираюсь направиться домой. Наверное, все, кто мог, уже всё, что могли, сделали. И поэтому пускай они узнают, что я снова жива, а их предприятие успеха не имело. И госпоже баронессе нечего делать в моём доме.

Почему-то меня совершенно вывело из равновесия известие об Эдмонде. До этого момента я была готова ещё какое-то время посидеть под крылышком Эмиля и его детей, но теперь меня всё равно что укусил кто — я кружила по столовой, не могла найти себе места и замедлиться хотя бы на мгновение.

Эмиль вздыхает.

— Хорошо, Виктория, завершаем. Но я сопровожу тебя домой и присмотрю, уж прости.

— Я сама хотела просить тебя об этом.

Эмиль предупредил своих домашних, что мы отбываем, и велел всем детям ждать его дома. После чего мы с ним сделали тот самый один широкий шаг — до моего холла первого этажа.

Что же, в том холле стояли какие-то сундуки и корзины, очевидно — имущество драгоценных родственников. При них я увидела пару незнакомых лиц — мужчину и женщину, они лихо переругивались со стоящей на ведущих на лестницу ступенях госпожой Сандрин.

— Ты не можешь нас не пустить, госпожа Эдмонда сказала, что они с господином Симоном теперь будут здесь жить!

— Даже и не подумаю вас пускать! Госпожа Викторьенн не умерла, а пропала, она непременно найдётся, и нечего госпоже Эдмонде тут командовать!

Эти слова госпожи Сандрин пролились мне прямо бальзамом на душу.

— Добрый день, Сандрин, я вернулась.

Она увидела меня — Эмиль затормозил в тенях — и надо сказать, такой искренней радости от своего появления я не видела уже ой как долго.

— Госпожа Викторьенн! Я же говорила! Вы вовремя! Вы в порядке? Давайте же позовём господина Валерана, пусть он проводит вас наверх! Там эти… госпожа Эдмонда с господином Симоном!

— Я дойду, Сандрин, спасибо, — усмехаюсь.

Нас услышали, и весть летит впереди меня — вернулась, живая, идёт своими ногами, всё в порядке, слава тебе господи, уберёг! Вот так, Вика, недоброжелатели у тебя, безусловно, есть, но и друзья тоже есть!

Я иду медленно, специально — чтобы дать возможность информации разлететься по дому. Поднимаюсь на второй этаж, прислушиваюсь и направляюсь в кабинет. И застаю там всю тёплую компанию.

— Нет, госпожа баронесса, по вашему поводу не было и нет никаких распоряжений. И пока господин де Ренель, господин де Пьерси и виконт Гвискар не скажут, что поиски не увенчались успехом, или что госпожи Викторьенн нет среди живых — вот тогда мы с вами и поговорим, — твёрдо говорил господин Фабиан.

— Нет, вы только послушайте его! — возопила баронесса Клион-сюр-Экс. — Да как ты можешь, ничтожество, это Гаспар поднял тебя из нищеты и дал всё!

— Совершенно верно, госпожа баронесса. А госпожа Викторьенн оказалась лучшей из его возможных наследников. Она дала мне отличную службу, такую, что господину Гаспару и не снилось. Он был весьма сдержан в вопросах развития своего дела, а госпожа Викторьенн не боится рисковать и получать доход. Уж простите, но вам бы и близко ничего подобного не удалось. Вы как не умели вести хозяйство, так и не научились, — господин Фабиан тоже не стесняется.

— Тереза, хоть ты скажи ему!

— Что я должна сказать, Эдмонда? Ты кричишь, как на базаре, сюда сейчас все соседи сбегутся, — я прямо представляю, как Тереза морщит нос.

— Госпожа Тереза при госпоже Викторьенн богато жила, сытно ела и сладко пила, а госпожа Викторьенн только знай долги за ней по городу платила, — сварливо говорит господин Фабиан. — Нечего госпоже Терезе сказать, пускай лучше молчит! Госпожа Викторьенн пропала как раз, когда за ней подтирала!

Право, я бы ещё послушала, но смешок за спиной напомнил, что Эмиль тоже ждёт. Я открыла дверь и вошла.

— Приветствую вас, господин Фабиан. Я очень рада видеть вас в добром здравии и слышать ваши слова. Добрый день, Тереза, я надеюсь, ты никуда больше не впуталась за эту неделю, впрочем, мы ещё поговорим. Здравствуйте, Эдмонда, я совершенно не рада видеть здесь ни вас, ни Симона. Неужели вам разрешили покинуть поместье, в которое отправил вас его высочество герцог де Монтадор?