Виктория - значит Победа. Каждому по делам его

23. Как сыр в масле

Что же, все трое получили своё «не ждали».

Господин Фабиан просиял и поклонился.

— Госпожа Викторьенн, я рад видеть вас живой и здоровой. Кого благодарить за ваше спасение?

— Виконта Гвискара, — улыбаюсь я ему. — Он спас меня.

— Викторьенн! — Тереза выбралась из дальнего угла, в котором сидела за столом, и подбежала обниматься. — Как хорошо, что ты в порядке! Мы тут уже столько всего передумали! Кто, кто осмелился, скажи?

Я посмотрела на неё… нет, не найду я в себе сил обнимать её и что-то ей говорить.

— Кое-что мы узнали, кое-что узнаем сегодня, — и смотрю на неё так, что ей ничего не остаётся — только вернуться в то кресло, откуда она выбралась мне навстречу.

А я обернулась к Эдмонде. И просто посмотрела на неё, не говоря ничего.

— Откуда это ты явилась? — прошипела госпожа баронесса.

— Не ваше дело, — качаю головой. — И я вас не приглашала, а если вас пригласил кто-то из этого дома — к этому человеку и отправляйтесь.

Я с усмешкой глянула на Терезу, но та только отрицательно мотала головой — мол, нет, не я — и смотрела на меня расширенными глазами.

— Мне сказали, что ты провалилась в преисподнюю! И мы с Симоном прибыли сюда, чтобы вступить во владение наследством! — с изрядным пафосом заявила она.

— Если так случится, что моё имущество останется без наследника, то его судьбу будет решать король, — качаю головой, и вижу, что господин Фабиан согласно кивает. — Думаю, вам ничего не перепадёт. Его величество и его ближние заинтересованы в поставках серебра с рудника, в поставках продовольствия для экспедиций и в податях с остальных частей имущества, а никак не в том, чтобы одеть и прокормить вашего сына. Он ведь так и не поступил ни на какую службу, я верно понимаю? — усмехаюсь.

— Симон? На службу? Рехнулась, совсем рехнулась, — качает головой Эдмонда.

— Между прочим, госпожа Эдмонда, вам могли сообщить, что в этом доме не так давно был в гостях герцог Саваж. И рассказывал о том, что все приличные люди служат королю и королевству. И если Саважам не зазорно, то отчего же барон Клион-сюр-Экс не может пойти послужить? — ядовито поинтересовался господин Фабиан.

— Что? Герцог Саваж в гостях в этом доме? — нахмурилась Эдмонда. — Да быть такого не может! Врёте вы всё, все врёте! Оба врёте, — она сверкает глазами и на господина Фабиана, который посмеивается, и на Терезу, которая сжалась в углу. — Потому что она, вот она, — показывает на меня пальцем, прелесть какая, — завалила вас деньгами моего несчастного брата! Которые по праву принадлежат Симону! И немножечко мне!

— Госпожа Викторьенн заработала за прошлый год поболее, чем зарабатывал господин Гаспар, мир его праху, — замечает господин Фабиан.

— Не может такого быть, потому что не может быть никогда!

— Прекратили немедленно, — говорю я и добавляю в свои слова совсем чуть-чуть убеждения, но этого достаточно — оба замолкают.

Господин Фабиан довольно улыбается, Эдмонда поджимает губы. Но тут же открывает рот снова.

— Ты должна предоставить нам кров, раз уж мы здесь. Это и мой дом тоже. И всегда был, пока ты нас отсюда не выгнала.

— Не должна, — качаю головой. — Но как-то раз я уже говорила вам, Эдмонда, что готова делиться и помогать. Однако, вы не согласились, а после ещё и предприняли против меня ряд недружественных действий. И сейчас я совершенно не готова ни помогать, ни делиться. Кто привёз вас? Где ваш экипаж? Где ваш кучер? Мой пострадал от нападения разбойников и не сможет вам помочь.

— Нас привезли соседи, — бурчит она себе под нос. — Выгрузили и уехали.

— Что ж, я помню, у вас оставались приятельницы в этом городе, полагаю, они проникнутся вашим тяжёлым положением и примут вас под крышу. Я же сообщу капитану Пьерси, что вы нарушили приказ его высочества Монтадора относительно себя и барона Клион-сюр-Экс. Он регулярно связывается с его высочеством и сообщает ему новости, полагаю, сообщит и эту.

Вижу, моё замечание относительно Монтадора достигает цели — Эдмонда хмурится и подживает губы. Поверила наконец-то?

— Хорошо, — неожиданно покладисто говорит она. — Могу я послать записку к госпоже де Конти? Возможно, она не останется равнодушной к моей беде и приютит нас.

— Конечно, — пожимаю плечами. — Но сначала вы скажете, как в вашей голове поселилась мысль явиться сюда.

— Я… я подумала, что нужно поехать, — она задрала подбородок.

— Отчего это вы подумали? — вздыхаю. — В общем, так, Эдмонда, слушайте меня внимательно. Сейчас вы расскажете правду, всю правду, ясно вам? Расскажете сами, добровольно, и без магического принуждения. Потому что если вы этого не сделаете, я заставлю вас говорить, я умею. А потом покинете этот дом, и более никогда не будете докучать мне своими бедами и своими неуёмными желаниями. Доступно?

— Я давно не была в Массилии! А вы тут как сыр в масле катаетесь! И я считаю, вы должны поделиться! — продолжала неуёмная баба.

Значит, как сыр в масле, да? В общем, мне было, что ей сказать, и Терезе это была бы наука — может быть, а господин Фабиан был бы свидетелем. Но в дверь постучались.

— Госпожа Викторьенн, обед-то подавать? И на сколько персон? — раздалось из-за двери.

Меня порадовало, что до всех дошло — хозяйка вернулась.

— Подавать, — киваю. — Можете накрыть с учётом баронессы с сыном — поедят и отправятся. И ещё у меня будет гость, — который, я это чувствую, стоит в тенях за моей спиной.

— Да, госпожа Викторьенн, обязательно, госпожа Викторьенн, — закивали там.

А потом дверь отворилась и внесли свечи.

Я не сразу поняла — что это и зачем, потому что самоё тёмное время зимы мы отлично пересидели с магическими огнями. А потом дошло — меня ж неделю не было, некому было зажигать. Молодёжь мою, наверное, и не просили, к слову, где они все? Ничего, к обеду сейчас выйдут, расспрошу. А пока…

— Эдмонда, или вы сейчас всё рассказываете, обедаете и отправляетесь восвояси, или же я уже сказала, что сделаю. Будете вы говорить сами или же нет?

Для наглядной демонстрации я протянула ладонь в её сторону и вызвала немного огня. Огонь вызвался, но странноватый — не яркий оранжевый, а такой… с серебром. Это потом, а пока я сунула всё это противной бабе под нос.

— Это Жироль мне сообщал всё-всё! И что ты тут прикормила толпу беспризорников, и что каждый божий день принимаешь мужчин и даже не стесняешься нисколько, и что тратишь кучу денег на золото и бриллианты!

Жироль? Камердинер Гаспара? Он до сих пор сожалеет о старых добрых временах? И как он смог известить Эдмонду о моем исчезновении?

— Как вы держали с ним связь? — спрашиваю строго, добавляю импульс — не врать!

— Он посылал мне письма, мы договорились, ещё до нашего с Симоном отъезда договорились, — быстро отвечает Эдмонда. — Письмо принесли в прошлую пятницу, соседский слуга принёс! Там и было сказано, что ты куда-то подевалась и никто не знает, где тебя искать!

Лихо! В прошлую пятницу как раз всё и случилось. У Жироля есть возможность отправлять письма магическими способами? Расспрошу, обязательно расспрошу.

Отчего-то у меня запершило в горле, я прокашлялась и продолжила.

— Жироля сюда, немедленно!

В целом дверь была закрыта, но я уже нормально понимаю, как перемещать предметы, не касаясь их, вот и дверь приоткрыть смогла. Эдмонда вздрогнула. Снаружи затопали и побежали куда-то — мол, госпожа Викторьенн требует Жироля, срочно найдите, где он там есть. Значит, приведут. А пока — Эдмонда.

— Где письмо?

— Вот, — Эдмонда порылась в висевшей на поясе сумке, достала свёрнутый в несколько раз лист и сунула мне.

Я развернула.

Госпожа Эдмонда, извещаю вас, что госпожа Викторьенн куда-то запропала, и никто не знает, где её искать. По слухам, на неё напали разбойники, и наверное, куда-то утащили, ну да туда ей и дорога. Поторопитесь прибыть в Массилию и воспользоваться суматохой, если вы приедете и займёте дом на Морской улице, вас не так-то легко будет из него изгнать. Преданный вам Жак Жироль.

Ах ты, преданный Жак Жироль, скотина. Пил-ел, значит, в моём доме, и на меня же стучал. Что ж, значит — скатертью дорога. Но сначала узнать, как именно он доставлял письма Эдмонде, как часто и вообще.

— О чём ещё извещал Жироль? — спрашиваю.

— О том, что здесь происходит. О том, куда ты тратишь деньги Гаспара.

— Господин Жироль стал моим управляющим? Он в курсе моих дел? — интересуюсь, не сводя с неё глаз.

Снова першит в горле, я прокашливаюсь… и продолжаю.

— Он видит, что происходит в доме! Кто приходит и зачем, кто садится за стол за обедом и ужином! Сколько платьев в гардеробной! В чём ты ходишь на всякие балы и прочие развлечения!

— Как часто приходили письма?

— По-разному. Когда каждую неделю, когда редко. Ты уезжала куда-то там, он и не писал почитай три недели, потому как не о чем было!

Вот так, не о чем было. Правда, не о Терезе же писать?

Кстати, о Терезе. Глянула на неё — сидит, голубушка, помалкивает. Вот и правильно, пускай помалкивает. До неё тоже доберёмся.

Появляется Жироль, заходит с таким видом, будто пришёл на казнь.

— Госпожа Викторьенн, это я известил госпожу Эдмонду о том, что вы изволили пропасть.

Изволили пропасть, надо же.

— Отлично, значит, вместе с госпожой Эдмондой и отправитесь из этого дома восвояси. Но сначала расскажете, как именно вы переправляли ей письма.

— Как это — восвояси? — он совершенно искренне изумляется.

— Полагаю, ногами, потому что у госпожи Эдмонды нет экипажа. А может быть, она его где-нибудь найдёт, и вас тоже подхватит, тут уже — как договоритесь. Пока же — извольте ответить, какая магическая сила помогала вам доставлять ей письма быстро!

Я снова добавляю немного магической силы в словесное повеление, и он начинает говорить. Сначала неуверенно и тихо, а потом всё громче.

— Как же, это Жак Кошак, он говорил — при господине Гаспаре было лучше, и если вернётся госпожа Эдмонда, то тоже будет хорошо. У него есть какие-то знакомцы, кто владеет магическими силами, эти знакомцы и доставляли письма, а я не знаю и знать не желаю, как именно они это делали, меня это не касается никак!

— Но вы пользовались этими силами? — спрашиваю вкрадчиво.

Горло снова скребёт, как будто чад от печки, или что-то очень похожее. Пытаюсь продышаться, помогает.

— Воды госпоже Викторьенн принесите, дармоеды,- командует господин Фабиан, и я смотрю на него с благодарностью.

— Я просто оставлял письмо, где мне было сказано, и его доставляли, — буркнул Жироль, и я видела — говорит правду.

— Адрес? Где вы оставляли письмо?

— На Портовой улице в таверне «Угорь и креветка», там есть человек, Тома, он принимает письма. Мгновенная доставка за один золотой. Помедленнее — за другие деньги, попроще.

— Кто платил?

— Кошак дал мне денег для этого дела, двадцать золотых монет. Еще семь осталось.

Богатый человек этот Кошак, платит золотом за то, чтобы Эдмонде исправно сообщали о том, что происходит в этом доме! Нужно будет непременно изловить его, желательно — за хвост, и спросить — какого дьявола. И Франсин о нём тоже упоминала, значит — не последний человек в этой шайке-лейке.

Сухость в горле становится нестерпимой, я вновь закашливаюсь… и тут несут тот самый стакан воды. Его передают Эдмонде, Эдмонда передаёт его Жиролю, Жироль суёт мне.

Я глотаю, на мгновение мне кажется, что стало легче. Глотаю ещё… а потом понимаю, что вовсе не могу вдохнуть, и проваливаюсь во мрак.