Виктория - значит Победа. Каждому по делам его

6. Не было печали

Наутро первой меня поймала Тереза. Накануне мы виделись только за обеденным столом, а возможности перемолвиться словом наедине не выпало. И теперь она только лишь прослышала, что я проснулась и встаю, тут же прибежала ко мне.

— Викторьенн! Я уж думала, лопну от любопытства! А ты вчера весь день провела с господином графом и виконтом!

— Так вышло, — вздыхаю, улыбаюсь. — Нам нужно было многое обсудить.

Вот именно, многое. И тебе этого никак не нужно знать, вот совсем не нужно.

— Расскажи! Что произошло? Что хотел от тебя герцог? Он был такой злющий, когда уходил, и когда ты ушла от Монгранов, все только и обсуждали ваш с ним разговор!

Вот так, наивно было думать, что никто ничего не заметил.

— И что говорят? — нужно же знать!

— Ну-у-у, — закатила Тереза глаза. — Если честно, чаще всего говорили о том, что ты, наверное, обманула его в какой-то сделке. Меня спрашивали — приходил ли он к нам домой, и что говорил!

— И что же ты? — интересуюсь, уже примерно представляя, что она сейчас скажет.

— Сказала, что приходил, даже дважды, ещё в свой прошлый приезд, — отвечала эта красавица. — Ты же не просила не говорить! Но я всем говорила, что знать не знаю, о чём вы с господином графом с ним говорили!

— Тереза, — я и впрямь не знаю, что с ней сделать сейчас. — Тебе не приходило в голову, что болтать о том, что случается в нашем доме — не следует?

Тереза потупилась — видимо, приходило. Но оказаться источником новостей о популярном сюжете оказалось важнее.

— Прости, — вздохнула она. — Я… наверное, я много болтаю. Но я понимаю, что сказала лишнее, когда все слова уже произнесены. Правда, я не желаю тебе зла, никак. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо! Ведь тогда и у меня всё будет в порядке.

Что, зато честно, да?

— Вот чтобы у тебя всё было в порядке, нужно держать язык за зубами. Обо всём, что происходит в нашем доме. Хватает того, что слуги болтают — и каждому из них я никак не объясню, что болтать нельзя, — подписать с ними контракты о неразглашении, что ли?

Или просто заколдовать всех? А так вообще можно? И что делать, если всё же разгласят? Сразу бить? Или просто выгонять без выходного пособия?

— Прикажи высечь, и перестанут болтать, — говорит Тереза.

А я смотрю на неё — вот ведь, и уверена же, что тебя саму за то же самое не высекут ни в каком случае. И будешь болтать, покуда язык ворочается.

Ох, нельзя мне отдавать своего попугая первой сплетнице города. Никак нельзя. И это ещё я прикрываюсь, если веду деловые переговоры, военные советы или если у меня вдруг свидание!

— А что, господин виконт к нам ещё придёт? — интересуется Тереза тем временем.

— Наверное, ведь его дети учатся здесь, — пожимаю плечами и стараюсь не выдать всего того, что пробуждает во мне одно лишь упоминание его имени.

Вчера мы завершили судьбоносную беседу о доверии как раз разом с графом — тот завершил занятия с молодёжью. Я усадила всех за стол, после ужина — распрощалась со всеми, господин граф отбыл к себе на Кротовую улицу, а господин виконт вместе со всеми своими детьми — на улицу Сен-Поль. Правда, господин виконт шепнул, что ещё вернётся. И я кивнула — потому что это было правильно. И после ужина мы даже успели обсудить с господином Фабианом вести с рудника, но там всё было в порядке. А ещё вчера прислали весточку из поместья через госпожу Галку — сержант Кошен с солдатами, Мари и Лилу выдвинулся в направлении Массилии, ждите через неделю. Жизнь идёт, в общем.

И значит, нужно подниматься, умываться, и командовать освобождать один из подвалов — господин граф одобрил его в качестве места для тренировок боевых и стихийных магов. И пускай же будет этот подвал, я бы сама тоже что-нибудь там тренировала. Гвискар сказал, что у него в доме есть такой подвал, но в нём давно не обновляли защитный периметр, потому что годы его юности и занятий остались в далёком прошлом, а дети его до последнего тренировались в замке, там отличные зачарованные залы. Но если тренировать и некромантов тоже, то понадобится и его помощь, так ведь?

— Викторьенн, а ты так и не сказала, чего хотел от тебя Фрейсине!

И вот что делать? Сказать правду? Тереза не маг, ложь не увидит. Но сможет понять, что я недоговариваю, она наблюдательна. И если вдруг эта ложь потом где-то вылезет?

— Он когда-то давно пытался договориться с моим отцом, чтобы тот отдал меня ему в жёны. Но отец отказал.

— Что? Ты могла стать герцогиней? — глаза Терезы становятся как плошки.

— Могла.

— Ах, и… и что же сейчас? Может быть, он снова хочет?

— Хочет, — жестко сказала я. — Только он уже объяснил, как это будет выглядеть. Ему нужна только я. Для моего имущества у него есть свои управляющие. Мои люди окажутся на улице. А ты тоже отправишься либо в Вишнёвый холм, либо замуж. Он не собирается кормить ни одного лишнего человека.

Фрейсине говорил только об управляющих, но система такая Терезе в целом знакома и должна быть ещё свежа в памяти. Она живо представила — прикрыла рот ладошкой, в глазах ужас.

— И ты… и что ты ему сказала? — шепчет еле слышно.

— Сказала, что пока не собираюсь снова замуж. И если тебя хоть кто-нибудь спросит об этом, так и говори — я не собираюсь замуж. Ни за кого. У меня дела и обязанности. Никаких мужей. Поняла?

— Да, — шепчет, потрясённая — только вот чем?

Возможностями, которые сулит мне этот брак — или своей непонятной судьбой?

— Вот и славно, — улыбаюсь. — А теперь я, всё же, одеваюсь и выхожу к завтраку.

— Но мы ведь сегодня пойдём к госпоже де Конти?

У неё приёмный день, да.

— Пойдём, — киваю.

Письмо для меня приносят, когда мы обе уже спустились и усаживаемся за стол в ожидании арро и прочего, что к нему прилагается. Я беру и распечатываю — как раз от госпожи де Конти.

Госпожа де ла Шуэтт, сегодня вечером я имею честь принимать его светлость герцога Фрейсине. Мне кажется, вам будет неловко находиться в одной гостиной с ним после того, как вы не слишком хорошо расстались с ним позавчера у Монгранов. Поэтому, полагаю, вам нежелательно сегодня появляться в моём доме, равно как и вашей родственнице госпоже де Тье. Уважающая вас Матильда де Конти.

— Что там? — интересуется Тереза. — Что-то о сегодняшнем вечере?

О да, мы ведь собирались сегодня к госпоже де Конти, и, думаю, не только мы, а ещё кто-нибудь из Терезиных друзей.

— На, посмотри сама, — я отдаю ей письмо.

Тереза читает… и только что под потолок не взвивается.

— Как! Она! Могла!

— Вот так, могла, — неприятно, да?

Вообще я не люблю ходить к госпоже де Конти, у нас с ней не лучшие отношения, она не зря подруга Эдмонды, баронессы Клион-сюр-Экс. Но обычно в обществе Массилии никого не волнуют чьи-то отношения — все ходят ко всем. Ну или те, кого зовут, ходят туда, куда их приглашают. И одно дело, когда ты сам не любишь, и если вдруг два приёма в один вечер, то выбираешь и копаешься. А другое дело, когда тебя сначала даже позвали, а потом вот так пишут — не приходите, мол. Да что она вообще знает о том, что мне ловко, а что неловко!

— Это невероятно! Она кем себя возомнила?

— Особой, лояльной к господину герцогу Фрейсине.

— И что, нас там не будет, и все будут о нас говорить? — гневу Терезы не было предела, тёмные кудряшки, нарочно оставленные за пределами причёски, возмущённо трепыхались.

— Если нас там не будет, то пускай говорят, что хотят, — я вспомнила домашнее присловье — если меня нет, то вы можете меня даже побить.

Кажется, примерно этим сегодня вечером и займутся. Полагаю, не все, в местном обществе достаточно людей разумных, и просто серьёзных, не обменивающихся сплетнями. Но, думаю, многие почешут об меня и моё имя языки.

Я выдохнула. Если честно, можно и дома остаться. Сидеть в гостиной с господином графом, молодёжью и Гвискаром, и говорить о чём-нибудь приятном. Есть пироги и запивать их чем-нибудь. Купить чай, если он есть сейчас на рынке. Заваривать и пить. Вообще мой корабль должен привезти чай, но когда он там прибудет, а чаю хочется уже сейчас. Здесь совсем его не пьют — или вино, или сидр, или арро. А я люто соскучилась по чаю.

— Викторьенн, но это просто немыслимо, понимаешь, немыслимо! Мы договорились с Люсьеном встретиться вечером!

Как же, как же, незаменимый господин Орвиль.

— Напиши ему записку, пускай приходит сюда, — пожимаю плечами. — Найдём себе развлечения сами.

— Я не знаю, согласится ли он. Его отец дружен с госпожой де Конти, — в самом деле, я что-то такое слышала.

— Но ты попробуй. Пообещай ему что-нибудь такое, чего ради он согласится прийти.

— Да что я пообещаю, — Тереза уже почти что ревёт. — У меня и нет ничего.

— У тебя есть ты. Посули ему какое-нибудь… недоступное в чужом доме развлечение или удовольствие, — пожимаю плечами.

В своей спальне, как мне кажется, всяко лучше и удобнее, чем в чужом коридоре, разве не так?

— Ты о чём? — она смотрит сквозь слёзы.

— Ну подумай сама, разве можно где-то в чужом доме раздеться полностью? Попроси Берту или Камиллу, они нагреют вам воды. С розовым маслом. Отмоетесь в нашей ванне до скрипа, а потом пойдёте в твою спальню. Чем плохо? И всё это не торопясь, раздумчиво и с удовольствием.

— Думаешь? — Тереза, похоже, тоже задумалась. — Думаешь, он согласится?

— А ты не пиши прямо, набросай намёков. О небывалом удовольствии, возможности раскрыться полностью друг для друга и таких изысканных ласках, каких не позволишь себе где-то ещё, только на своей территории, — хмыкнула я.

— Как ты здорово придумала, — восхищается Тереза. — Да, я напишу, ты права. Прямо сейчас пойду и напишу!

В дверях возникают рожицы Камиллы и Шарло, они прислушиваются — что происходит-то?

— Сегодня вечером никто никуда не идёт, остаёмся дома! — сообщаю я.

— И что мы будем делать? — тут же интересуется Шарло.

— Будем сидеть у камина, есть пирожки, пить согретое с пряностями вино и рассказывать истории, — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Это интересно? — хмурится Камилла.

Обычно вечерами дети предоставлены самим себе, у них там какие-то развлечения, таскание из кухни еды в комнаты наверх, обсуждения грандиозных планов и что-то ещё. А тут я останусь дома, такое нечасто случается. И я ни слова не сказала о том, с чего это вдруг.

Правда, господину Фабиану, господину Валерану и пришедшему позже господину графу я рассказала, как есть. Первые двое хмурились и говорили — вот, не было печали. А господин граф вздохнул, и спросил только:

— Как вы думаете, это идея госпожи Конти или герцог её прямо попросил?

— Отчего-то я думаю, что герцогу вряд ли есть дело до гостей госпожи Конти. Но если мы с ним не увидимся — то это и к лучшему. Мы не схлестнёмся снова.

— И то дело, — согласился граф.

Тереза писала письмо своему Орвилю и отправляла его с кем-то из слуг, господин граф увёл молодёжь заниматься, и некроманты к ним присоединились, а я поднялась в кабинет и вызвала Гвискара. Он, паршивец такой, ещё не вставал.

— Рад видеть вас, великолепная Виктория, — улыбнулся он первым делом.

— Я тоже рада, но не всему в этом лучшем из миров, — и я рассказала о наших новостях.

— И вы правы, что придумали себе дела на вечер, — кивает он. — Я непременно загляну к названной госпоже, но подчеркну, что ненадолго, и что меня ждут в другом доме. А отследить, в каком именно, не выйдет, понимаете, да? И мы с вами отлично посидим у камина. А после — и не только у камина.

— Мне нравится этот план, я готова его принять, — киваю я очень вежливо и очень важно.

И знаете, у нас выходит отличный вечер. Молодёжь Гвискара остаётся у нас после занятий и не идёт домой, и вместе с нашими создаёт какой-то шум в доме весь оставшийся день. К Терезе приходит её Орвиль. Гвискар появляется во всей красе и приводит с собой де Люса. И мы сидим у камина в гостиной, слушаем рассказы господина графа и Гвискара, гадаем по книге, после чего мне приходит в голову сделать целый гадательный вечер, пока святки, хоть и нет тут у них никаких святок, и мы договариваемся на завтра. Тереза и Орвиль в какой-то момент исчезают, и я надеюсь, что у них всё хорошо. Мы с Гвискаром тоже в конце концов остаёмся вдвоём.

— Виктория, вы отлично вышли из положения, — говорит он, и потом только целует меня.

— Мне нужно было утешить Терезу, — смеюсь. — Кажется, мне удалось.

— О да, — он тоже смеётся. — Моя Луиз сказала, что ещё хочет к вам сюда не на уроки, а в гости.

— Вот и славно, пускай приходит, — он в этот момент целует меня где-то за ухом и поглаживает сзади шею, и спину сверху под платьем, и мне не до вежливых ответов, откровенно говоря.

Поэтому я кладу указательный палец ему на губы — всё потом. Сейчас только он и я.

А на следующий день оказывается, что планы мои были совсем не лишними, потому что отказ от дома для нас с Терезой присылают ещё две местные дамы.