Виктория - значит Победа. Каждому по делам его

31. Выслушать и не убить

Герцог Саваж первым делом сделал запрос в Массилию капитану Пьерси, и открыл ему портал прямо сюда, сначала, правда, пришлось попросить господина маркиза снять защитный периметр с этого помещения. Капитан радостно откликнулся — мол, готов! — и его отряд организованно прошёл в портал, и далее они вышли в дом и отправились окружать и брать под стражу — мало ли, как оно. Анатоль де Риньи, как знающий здешнее устройство и здешних жителей, пошёл с ними — подсказать и помочь. А мы остались в комнате — Саваж, маркиз де Риньи, Эмиль и я.

Допрос начали с того, кто в самом начале спрятался под лавку — кто таков, чем занимается, что делал здесь нынче ночью. Правда, оказалось, что это сошка мелкая обыкновенная, и мощный мужик лет сорока еле-еле что-то блеял нам о том, что не виноват ни в чём, просто зашёл, господин Жермен должен был дать задание и что-то там ещё. Тогда Эмиль просто коснулся его подбородка щупальцем и заставил поднять голову и смотреть в глаза. И говорить.

Правда, говорить ему и вправду оказалось почти не о чем — разве только рассказал, что таких в доме ещё десяток, иногда нападают на проезжих людей на дорогах в Массилию и в Экс, и на столичном тракте. Саваж внимательно выслушал и вышел, правда, тут же вернулся и с разрешения Эмиля забрал разбойника — всё равно взять с него было нечего. Остались те двое, у кого случились странные мешающие нормальным магическим действиям артефакты.

И снова Эмиль начал не с Жермена. Тот сидел, не шевелился, и только глаза так и бегали туда-сюда. Думает, наверное, что уболтает Эмиля и сбежит? Или просто сбежит? Нет, не позволим.

— Кто таков? — спросил Эмиль второго, того, что едва не убил меня.

— Сазан… Пьер Шотан, — быстро поправился он, увидев, что Эмиль хмурится.

А я соображаю, что это прозвище мы слышали от Франсин, камеристки Терезы.

— Что здесь делаешь?

— Живу я тут. Жан де Тье разрешил мне тут жить.

— Его уже пять с лишним лет нет в живых.

— Так он когда ещё разрешил!

Я приглядываюсь — ну да, этот довольно молод. Не как мы с Терезой, а скорее — как Эмиль. Сколько лет было бы сейчас мужу Терезы? Столько же, как этому вот?

Тем временем Эмиль продолжает допрос — и выясняется, что верно, это молочный брат покойного Терезиного мужа, семьи у него нет, и он живёт в Вишнёвом холме уже лет десять, и он здесь не просто так, а помощник управляющего. Нет, управляющий не в курсе о дополнительном доходе обитателей поместья, он честный, ему даже и в долю войти не предлагали, потому что он отчитывается не только перед хозяйкой, но ещё и перед старшим де Тье, это все знают. И если с ним что случится, де Тье просто пришлют сюда другого управляющего, а с хозяйкой договорятся, это все знают. Де Тье спят и видят вернуть Вишнёвый холм, и всё для того делают. И добьются когда-нибудь. А пока не добились, надо успевать.

Откуда здесь взялся Жермен? А пришёл после того, как Гаспара де ла Шуэтта убили. Сказал, что он не убивал, но ему нужно пересидеть, пока не утихнут розыски, потому что ему никто не поверит, что он ничего не знал, он же ехал в одном экипаже с хозяином. Кто знал, если не Жермен? Так дядька его, он служил кучером у Гаспара, в тот день он был сменный, на козлах сидел другой, но дядька снаружи сидел, его и спросить. А его, Сазана, в тот день и близко не было, он потом уже всё узнал, когда изрядно времени прошло.

Откуда взяли ту десятку, что грабит проезжих? Да сами нашлись понемногу, это ж в последние полгода завелось. Кто-то местный, кто-то из Массилии от дядьки Жермена прибывал. Где тот брал этих оборванцев — Сазан не знает, никогда не задумывался. Приезжают — значит, им так надо, да и всё. Надо накормить-напоить да к делу приставить, кого попало дядька сюда не присылал, он с пониманием. Да, у всех какая-то работа в поместье, кто-то за конями ходит, кто-то за деревьями в парке смотрит, кто-то дрова носит да камины чистит. А просто так жить не выйдет, старший де Тье не даст.

Знает ли он эту даму? А что не знать, знает, конечно, это вдова старого хозяина. Её вроде тоже убивали, но она живучая, выплыла. И вроде магом-то не была, откуда только что взялось, будь она сразу магом — там бы всё иначе пошло. А когда она перед Рождеством сюда приезжала — всем велели сидеть тихо и наружу не показываться. Ей всего-то и надо было — перед управляющим нос повыше задрать, будто что-то понимает в делах-то, а что там баба может понимать? Вот они и заявились — сначала сам старший де Тье, приглядеть, а потом вот она, а при ней мальчишка и некромант из Зелёного замка, тот, что пошёл здешних вязать. Они все и сидели тихо — пускай смотрит, что хочет, только не мешает подружке своей деньги нам давать. Без тех денег туговато было, а когда к ней подобрались да попросили хорошенько — она и не отказала. Как подобрались? Да через камеристку. Как попросили? Да обещали сказать, что это она братца-то своего убила, потому что в чёрном теле её держал, и все бы вышли свидетелями — других-то нет, поверили бы.

… Мы слушали всё это и я, честно говоря, хотела придушить эту гадину щупальцем уже сейчас, не дожидаясь официального приговора. Потому что… потому что. Но ладно уж, потерплю.

— А что вас, идиотов, маги будут допрашивать, не подумали? — интересуется маркиз де Риньи.

— А для того дядька Люшё нам артефактов принес. И хорошо принёс, они против магов-то славно работали. Это с вами что-то не то, раз вам они не помешали, и вы вообще смогли их разломать. Видно, маги-то разные бывают, — и вздыхает ещё.

И впрямь — тот шар, по которому я била, рассыпался в мелкую труху, будто мгновенно проржавел. А второй нашёлся под столом, он не проржавел, но потерял форму и сплавился в неопрятный ком. Маркиз заинтересовался остатками и взял их через платок, и сложил в карман. Сказал — знает, кого спросить.

— Так графа Ренара, он столько всего знает, что нам и не снилось, — пожимаю я плечами.

— Верно, — соглашается маркиз. — Ладно, подумаем. Второго-то будете расспрашивать?

— Будем, — кивает Эмиль. — А этого уже можно забирать.

Я зову Пьерси, тот появляется — зевающий, но довольный, и говорит — отлично, сейчас порталом господина герцога сразу в темницу и отправим.

И остаёмся мы — и Жермен.

— Не нужно меня заставлять, господа маги, — улыбается Жермен Эмилю и господину маркизу. — Я расскажу вам всё, что вы захотите знать, ничего не утаю. В отличие от всех этих, — он кивает на дверь, — я не замешан абсолютно ни в чём. Я не грабил на тракте, не нападал на безоружных и не творил никаких прочих беззаконий. Я невиновен.

И так смотрит, будто и впрямь уверен в своей невиновности. У меня внутри кипит и бурлит, и я так зла, что готова взвиться под потолок с лавки и задушить гадину хоть щупальцами, хоть руками. Я смотрю на ладонь, которая только что болела после нападения, и сквозь ту боль уже пробивается щупальце — вот оно сформировалось и удлиняется, такое толстое и прочное, и тянется в сторону Жермена.

А у него глаза натурально лезут на лоб.

— Викторьенн, ты больна? Что это с тобой такое? Господа, её нужно запереть, она может быть опасна, — и усмехается ещё.

Я уже набрала в лёгкие воздуха и готова отвечать, но в этот раз меня тормозит маркиз.

— Викторьенн, вдох, выдох, сядьте. Убивать ещё не сейчас. Пускай сначала молодчик расскажет всё, что знает. Тем более, он желает говорить добровольно.

— Запомните, пожалуйста, господин маркиз — добровольно, — поёт Жермен сладким голосом.

И я неожиданно проваливаюсь в память Викторьенн и слышу тот же уверенный в себе наглый сладкий голос.

— Господин де ла Шуэтт, только взгляните — разве такая юная особа может быть верной мужу добровольно? О нет, ей нужно объяснить, что она не должна поднимать глаз ни на кого, никогда, ни при каких обстоятельствах. Вы сказали ей? Сказали. Она услышала вас? Вестимо, нет. Она весь обед смотрела на ваших гостей, позабыв, что это не пристало замужней даме. Вам придётся найти более убедительные аргументы!

После чего Гаспар резко хватает Викторьенн за руку, она не держится на ногах, падает… дальше я смотреть не хочу, потому что её боль отзывается болью и во мне. В глазах у меня муть, в ушах шум, и я прихожу в себя только ощутив, что меня держат с двух сторон — и Эмиль, и господин маркиз.

— Викторьенн, — маркиз смотрит сурово, — сядьте. Если вы желаете присутствовать при допросе — я не возражаю, но и не мешайте нам, будьте добры.

— А если… вы не будете знать, о чём спросить? — выдыхаю я.

— Тогда мы обратимся к вам. Я верно понимаю, что вы знакомы с этим человеком?

— К сожалению, знакома.

— И давно ли ты начала сожалеть, Викторьенн? — этот бесстыжий взгляд, эта ухмылка, в которую хочется плюнуть. — Я помню, было время, ты очень даже радовалась. Ведь двое мужчин всегда лучше для женщины, чем один, верно? А ты соблазнила и Гаспара, и не только его, верно ведь? И ты…

— Молчать, — Эмиль даже не взглянул на Жермена, но тот словно поперхнулся собственными словами и наконец-то заглох. — Отвечать только на наши вопросы.

Жермен хотел что-то сказать, но не смог — из его горла вырвались наружу только какие-то булькающие звуки.

— Вот, так-то лучше, — кивнул маркиз. — Эмиль, спрашивай.

— Кто ты?

Я так понимаю, что формулировочка-то для допроса покойника, но Эмиль смотрел мрачно и дополнительно ничего не говорил.

— Луи Жермен, — ответил тот.

— Секретарь Гаспара де ла Шуэтта, который пропал после его смерти?

— Я не пропал, я…

— Тот или не тот? — прервал Эмиль словесные излияния.

— Тот, — мрачно ответил Жермен.

— Пропал с места убийства и нашёлся почти через год в поместье, принадлежавшем сестре убитого. Отлично, сейчас ты нам объяснишь, как так случилось. И отчего тебя не могли найти так долго.

— Уверяю вас, я не сделал для этого ничего, — Жермен попытался начать говорить своим обычным образом, как говорил и с Гаспаром — уверенно, хорошо поставленным голосом, едва ли не с убедительными жестами.

— Тебя объявляли в розыск дважды — сразу же после убийства и второй раз незадолго до Рождества. Ваших здешних соседей де Тье тоже опрашивали — так ведь, господин маркиз? — Эмиль обернулся и поклонился.

— Верно, Анатоль выполнил твою просьбу и допросил владельцев здешних земель. И никто не сознался, что у него проживает Луи Жермен. Франсуа де Тье и его управляющий не сказали ни слова. И они не лгали, очевидно — не знали сами. Впрочем, мы их ещё спросим.

Я засопела.

— Викторьенн? — Эмиль смотрит настороженно и с участием.

— Когда я навещала это место незадолго до Рождества, мы беседовали в гостиной — господин Франсуа де Тье, здешний управляющий, Шарло и я. И Жермен подслушивал под дверью, я его чуть не пришибла, когда выходила наружу, — говорю презрительно. — А он увидел меня и сбежал.

— И отчего же ты не рассказала вот этому блистательному господину, что видела меня? Он говорит, был весьма заинтересован. Или он не желал тебя слушать? А я ведь говорил тебе не смотреть на него слишком пристально, ещё после того бала, год назад, прошлой зимой. Потому что зачем такому кавалеру монастырская простушка?

Кажется, Жермен был готов добавить и ещё, но Эмиль взглянул на него — и тот снова всё равно что поперхнулся.

— Я понял, будем слушать с самого начала, — сказал он. — Жермен, если ты не понял, что отвечать нужно только о том, о чём спросили — повторяю. Больше повторять не буду.

— Всё, что вы пожелаете знать, вы и господин маркиз, — тут же кивает Жермен, опустив глаза.

— Я желаю знать, что случилось на дороге между Эксом и Массилией третьего июня прошлого года, — говорит Эмиль.