Затмение Сердца

Глава 12 Тринадцать часов до Затмения — главный вход Центрального Государственного Университета Метрополии Сердца

Остановившись, Симон уперся ладонями в коленки, судорожно ловя ртом воздух после пробежки. Казалось, он хотел сбежать из невидимой тюрьмы, в которой был заперт очень долгое время. По крайней мере, Симон чувствовал, что находится не на улице, а заперт в душном и затхлом помещении прямо здесь и сейчас. Вместе с тем он ощущал такую тоску, причину которой не мог объяснить. С другой стороны, Симон, осмотревшись, стал свидетелем тому, что по-настоящему в данный момент тронуло его сердце и помогло отвлечься от тревожных мыслей. Этим самым объектом являлась небольшая площадь перед его университетом, на которой уже практически не осталось народа и на которую падали закатные солнечные лучи. На стоянке поодаль также практически не осталось машин, кроме пары бронированных черных гвардейских моделей. Их, видимо, бросили тут, поскольку мест для парковки поблизости больше не нашлось. Подняв голову выше, Симона стал скользить взглядом по переливающимся в вечерней неге колоннам, что приветствовали своего в который раз вернувшегося домой дорогого искателя истины. Да, действительно, это здание в немалой степени было его отрадой. Даже несмотря на то, что за пару лет учебы единственным настоящим другом ему там стал Эдди, а всеми остальными социальными связами Симон обрастал в иных местах, он, тем не менее, чувствовал, что именно это место дает ему опору и уверенность в завтрашнем дне. Используя знания и связи, полученные здесь, юноша мог бы исполнить свои мечты. Эти мысли заставили его вновь вприпрыжку взбежать по знакомым ступенькам и зайти в отворившиеся высокие врата, предварительно пропустив выходящую группу студенток, улыбнувшись которым, юноша, наконец, оказался внутри.

Кивнув охраннику и позволив системе безопасности отсканировать информацию с его головного чипа, Симон оказался в просторном пустом холле. Пересекая его, он удивился, насколько разительно он отличался от привычного утреннего и дневного своего состояния со снующими туда-сюда толпами людей. Казалось, он никогда и не знал этого места по-настоящему, без всей этой вечной суеты. Взбежав по широкой лестнице, что зигзагом вела на второй этаж, Симон выдохнул и решил наконец-таки немного отдохнуть и прийти в себя после своего марш-броска от парка. Одновременно с этим его посетило почти мистическое ощущение, что чем выше он сейчас поднимается, тем глубже, в свою очередь, опускается в некую неведомую пещеру. Так, пространство второго этажа было еще более просторным чем холл на первом, но при этом в отличие от нулевого уровня, где хотя бы присутствовали охранник и еще пара человек, тут никого не было, кроме самого Симона. Помимо всего прочего, тут отсутствовало искусственное освещение, а потому свет попадал внутрь исключительно благодаря пробивающимся через разноцветную мозаику панорамного окна лучам закатного солнца, что создавало эффект сумеречной радуги, которая бросала блики на двери уже пустующих кабинетов. Ощутив странный холодок, который пробежал по его спине, Симон тем не менее, особенно не отвлекаясь на свои ощущения, пересек пустое пространство, достигнув лестницы в углу. Ее ступеньки были видны лишь благодаря лиловым лампам ночного освещения, что слегка разгоняли тьму под потолком. Быстро взбежав по ним вверх и чуть не запнувшись в конце, Симон наконец оказался на уровне третьего этажа, практически напротив деканата своего факультета. Отсюда оставалось пройти еще совсем немного до его цели, однако он, идя по пустынному коридору и слушая эхо своих шагов, на мгновение остановился в самом конце коридора, зацепившись взглядом за открывшийся ему знакомый вид. Там, снаружи, юноша вновь увидел никуда не девшийся центральный проспект столицы Метрополии, по которому двигался даже в это время суток плотный трафик с нависающим сверху монорельсом, за которым виднелся уходящий в небеса шпиль телебашни. Казалось, вокруг этого титанического строения и разрастался внизу весь город, подобно спирали. На самом же этом шпиле сверкала голографическая реклама, где, сколько себя помнил Симон, в основном показывали рекламу 'увлекательной экспедиции за Горизонт, которая обещала удивительные открытия для кандидатов и, самое главное, такую заработную плату, которую Симон не надеялся увидеть когда-либо даже со своим потенциально возможным дипломом. Он один раз даже скорее в качестве шутки или же по глупости заикнулся было дома о том, чтобы стать исследователем островов за Горизонтом. Вспоминать, однако, о том, как внезапно по неизвестной причине взорвался тогда его отец, Симон в данный момент не хотел, а потому вернулся к более приятным мыслям, которые заставляли радостно биться сердце здесь и сейчас. Симон вспомнил, как стоял пару лет назад будучи еще абитуриентом на этом самом месте, глядя в это самое окно, чувствуя себя совершенно потерянным.

Тогда у него после выпуска из школы, казалось, не осталось друзей, и он не знал, чем бы хотел заниматься и зачем ему нужно тратить время на эти бесконечные пары. И самое главное — в его сердце было пусто, и он довольствовался лишь мечтой о том, чтобы найти своих людей. Однако сейчас ситуация была совершенно иной! Он уже уверенно стоял на ногах. Понимал, что к чему, и готовился получать неплохие деньги после выпуска. Обрел друзей как за пределами этих стен, так и внутри, но главное — сама судьба свела его с Эдвардом и Кейт, с которыми, он был уверен, будет идти рука об руку до конца своих дней! И даже несмотря на то, что он, возможно, никогда так и не окажется за Горизонтом, он, посмотрев на улыбающиеся глаза, которые только и не были закрыты алой маской первооткрывателя, что показывал поднятый палец вверх будто бы лично самому Симону, ощутил ответственность за судьбу родного острова и всех его жителей. Симон понимал, что все это не имело отношения ни к чем иному, кроме как к рекламе наномашин, из которых и состояла алая броня, что могла принимать в перспективе дальнейших научных исследований фактически любую форму. И по всей видимости шипастый образ жука-переростка в данном случае наиболее подходил для осуществления невыполнимых обещаний. Однако несмотря на свою аполитичность, он, тем не менее, ощутил гордость за свою страну и, не выдержав, показал большой палец в ответ своему соплеменнику, отзеркалив клешню стража. Рационально Симон рассуждал, однако, иначе. И, как ему казалось, вполне логично — никакого острова за Горизонтом не существует. Как и тварей, которые там обитают, что очевидно. И все, на что тратились баснословные средства из казны Сердца, не более чем спектакль для развлечения местных жителей. Может, и не слишком правдоподобный, но, тем не менее, дарующий новые эмоции заскучавшим обывателям, одним из которых, не кривя душой, был и сам Симон.

Отвернувшись, Симон наконец вновь начал движение по направлению к мосту-тоннелю, что вел в соседний корпус, однако подойдя к нему в плотную, замер, как будто бы его там впереди ждала какая-то опасность. Еще никогда в жизни он не испытывал ничего подобного! Как вообще такое состояние могло возникнуть в столь защищенном и охраняемом месте как это? И тем не менее, Симон все никак не мог избавиться от мысли, что он сейчас являлся кроликом, который прямиком идет в пасть гигантской змеи, готовой в любое мгновение целиком и полностью проглотить его.

— И тем не менее… А к черту! — выругался про себя Симон, так и не найдя оправдания своему страху, после чего сделал решительный шаг, на мгновение сжавшись так, будто бы стены тоннеля вот-вот сойдутся и раздавят его раз и навсегда. Этого, очевидно, не произошло, и юноша, быстро преодолев остаток пути, добрался-таки до нужного корпуса. Преодолев несколько пролетов, он был уже на пути к заветному кабинету, гадая, там ли еще профессор Флауэрс, или же он проделал весь этот долгий и опасный путь зря. Внезапно он резко затормозил, пробегая рядом с одной из дверей, которая всегда, по крайней мере, на его памяти, была заперта.

Это была библиотека-серверная, куда обычным студентам вход был категорически воспрещен. И вместо пластмассовых створок обычных дверей она имела металлические ставни. Более того, они, как уже припомнил Симон, никто не видел, как туда кто-то входил. Сейчас же из помещения вырывалось наружу фиолетовое сияние, и врата в этот новый волшебный новый мир были слегка приоткрыты, как бы приглашая, случайно или нет, путника если и не зайти, то хотя бы на мгновение заглянуть внутрь. Не зная, чего или кого именно он опасается, Симон на цыпочках подошел к приоткрытой двери. Прежде чем он успел каким бы то ни было образом среагировать, металлическая дверь отъехала в сторону, и путник, как загипнотизированный, проник внутрь. Он оказался в святая святых университета — серверной, куда данные поступали напрямую из эфирного шпиля телебашни, который Симон лицезрел за окном. И уже после предварительной обработки и систематизации учебных алгоритмов эта информация она поступала непосредственно в чипы студентов по всему городу.

Внутри серверная напоминала миниатюрное лазерное шоу. Она вся была залита мерцающим светом, который формировал в пространстве объемные голографические символы — своеобразную панель управления, доступ к которой имелся только у директора и его замов. И даже преподаватели и деканы не имели доступа ко всей базе данных. Однако же Симон как-то оказался здесь. Не в состоянии побороть свое любопытство, он уже было потянулся к манящему его символу, который горел в пространстве буквально на расстоянии вытянутой от него руки, как вдруг вздрогнул от раздавшегося у самого его уха голоса сразу после того, как дверь за ним захлопнулась и он оказался в западне:

— Посторонним вход в серверную строго воспрещен!