Затмение Сердца

Глава 31 Три часа до Затмения — остров Крови

Внутри пробуждающегося к жизни сознания боролись две силы, которые перетягивали фокус его внимания то в одну, то в другую сторону. С одной стороны, путник переживал страшные муки тотальной отчужденности и неразделенной любви, чей источник постоянно видоизменялся. В этом состоянии путешественник находился непосредственно в своем собственном уме, одновременно с этим парадоксально ощущая себя присутствующим на непреодолимо далеком расстоянии, которое, тем не менее, неуклонно сокращалось. В этом аспекте пробуждающийся разум как будто бы чувствовал некое отторжение — что со своей собственной стороны, что со стороны этого «второго». С другой стороны, он видел безмятежный сон, что был куда более приятно. Он будто бы перенес своего хозяина через пространство и время из безумного дня насущного в прошлое, где еще имелся шанс, как ему думалось, заполучить любовь всей жизни — Кейт, что вела его за руку через бесконечно длинные коридоры его пентхауса, раз за разом возвращаясь на просторный балкон, где они наконец соприкасались губами, после чего…

Симон постепенно пробуждался, ощущая, как его лица действительно касается что-то влажное, однако, это были вовсе не губы его возлюбленной, а нечто куда более жесткое. Симон замер, за одно мгновение припомнив все те ужасающие вещи, которым он стал свидетелем. Их кульминацией стали разорванные туши алых стражей Сердца, чью броню за несколько секунд превратил в кучу окровавленных останков черный звероподобный ящер, что, по всей видимости, до сих пор нависал над своей жертвой.

Симон не мог сказать, как долго он был без сознания, а потому черная тварь все так же могла дышать ему в лицо своим смрадом и уже даже начать лизать и пробовать на вкус свой будущий обед.

Кое-что, однако, все же не сходилось, поскольку, судя по ощущениям и по окружающим его приглушенным звукам, Симон находился уже не на поле боя, но в закрытом помещении, куда практически не проникал свет, и где, судя по всему, никак не мог поместиться гигантский кровожадный монстр. Хотя, с другой стороны, может быть, все это тоже было лишь игрой воображения, и он продолжал лежать посреди опаленных джунглей, в любую секунду рискуя быть съеденным. Его тело, будто бы уже не в состоянии пребывать в подобной мучительной неопределенности, отреагировало вполне конкретно, заставив своего хозяина распахнуть свой слезящийся от напряжения глаз.

Каково же было облегчение Симона, когда в покрытой сумраком комнатке хижины, которую освещала буквально одна дрожащая лиловая свечка, он различил силуэт милейшего на вид разноцветного утконоса, который с любопытством продолжал касаться своим влажным клювом губ и носа пришедшего в себя пришельца. Симон же, испытав душевный подъем от ощущения относительной безопасности и комфорта, даже позволил себе недовольно поморщиться из-за щекотки и осторожно отодвинуть от себя утконосика рукой. Тот, судя по всему, не оценил подобного нахального жеста, а потому, ловко извернувшись, вонзил коготок задней лапки в руку неблагодарного гостя, которого он же и привел только что в чувство.

Симон ощутил сначала мягкое прикосновение к своей кисти, которую успело пронзить маленькое животное, что затем сменилось жжением и острой болью, что подобно разрядам тока пронзала всю кость его руки до самого плеча и шеи, заставляя ту непроизвольно напрягаться.

— Расслабься, — заставил вздрогнуть Симона женский голос, что донесся от находящейся, по всей видимости, все это время здесь девушки, которая, буквально вынырнув из темноты, приблизилась к Симону и приложила к его руке холодный компресс, который хоть целиком и не заблокировал болезненные ощущения, но хотя бы несколько притупил их.

— Тебе повезло, — коротко произнесла незнакомка, — Арчибальд не слишком-то жалует бледнолицых. Он мог бы и проигнорировать тебя.

— Да? — чувствуя, как болезненно вибрирует его рука, по венам которой разлился жгучий яд животного, сыронизировал Симон. — А то, что он меня так здорово цапнул, это тоже везение?

— Конечно, — спокойно ответила спутница, — яд радужного утконоса хоть и неприятен, но зато он быстро поставит тебя на ноги.

Симон было хотел огрызнуться в ответ на эту нелепицу, однако благоразумно промолчал, ощущая, как его кости перестают ныть, да так, что в какой-то определенный момент он и вовсе смог самостоятельно приподняться на своем лежбище и, свесив ноги, посмотреть прямо в глаза своей потенциальной спасительнице, чей взгляд выражал такую ненависть и степень презрения, что Симону стало слегка не по себе.

— Прости, — чувствуя, как ему комом в горле встали эти слова, выдавил из себя Симон.

— Простить? — спокойно отреагировала девушка с нездорово худым лицом, которое показалось ему знакомым. — За что?

— Ну как… — пытаясь не попасть в неловкую ситуацию, постарался сопоставить факты Симон, — разве это не ты попросила меня пустить тебе кровь?

Девушка смотрела на него в упор, не говоря ни слова.

— Ну там, в воздухе, это ведь была ты? Ну может, конечно, я и обознался… Просто так много разом всего навалилось, вот я и…

— Я была там в воздухе. И да, это я попросила тебя пустить мне кровь, чтобы мы спаслись. Все так.

— Ух ты… — облегченно выдохнул Симон, — это что, какая-то магия? Ведь мы же и вправду должны были разбиться…

Девушка никак не прокомментировала это.

— … в общем, — нарушил неловкую паузу Симон, — я очень рад, что мы живы и что ты не злишься на меня за произошедшее…

— О, я не просто зла, — перебила его собеседница, — я ненавижу вас, бледнозадых, за те страдания, что вы принесли на этот остров. И особенно я ненавижу тебя за то, что ты сказал там, в небе.

— Я? — похолодел Симон. — А что я такого тогда…

— Сестра! — ворвался вовнутрь помещения безо всякого предупреждения высокий абориген с такой же смуглой кожей и светлыми волосами, как и у собеседницы Симона. — Ну как он?

— Как видишь, — с безразличным видом кивнула та на Симона, который все силился разглядеть лицо вошедшего.

— Отлично, тогда идем. Времени у нас немного.

— Ты слышал, — повернувшись к Симону, кивнула головой девушка в сторону выхода. Путнику не нужно было повторять дважды, и он, стараясь сильно не дрожать и не шататься из стороны в сторону, выпрямился, после чего неуверенно поплелся следом за «сестрой», которая захватила с собой запрыгнувшего ей на руки ручного утконоса.

— Я лишь хочу сказать, — немного осмелел Симон, выходя наружу, — что ты, конечно, можешь ненавидеть кого угодно. Я это понимаю. Да я и сам, если честно, еще не до конца разобрался во всем, что тут происходит… Тем не менее, неоспоримый факт заключается в том, что алая стража прибыла за Горизонт, а конкретно на этот остров не просто так! Я своими собственными глазами видел несколько жутчайших тварей, пока мы спускались к земле и… — запнувшись на полуслове, потерял дар речи путник, оказавшись снаружи и сразу же уперевшись практически вплотную в гигантского ящера, чья чешуя отливала лиловым оттенком в свете алой луны, что освещала хижины, меж которыми сновали туда-сюда иные гигантские твари — с перьями, шипами, крыльями и костяной броней.

Симон был уверен, что сейчас эти исполины скопом набросятся на него и раздерут на части, однако вместо этого самый крупный из них, которого Симон помнил еще по жесткой посадке и разорванным телам алых воинов, спокойно, практически как собака последовал за высоким туземцем. По его следам шла как девушка с утконосом на руках, так и сам Симон, чья психика как будто бы диссоциировалась, чтобы сохранить остатки рассудка. Все адские звуки чудовищ снаружи вместе с их шипами и клыками прекратили свое существование, когда они наконец достигли хижины побольше. Казалось, монстры были лишь наваждением, которое можно победить, если не обращать на него внимание. Думать же о том, что всю эту постройку адские твари снаружи могут разнести в щепки за пару мгновений, Симон категорически отказывался. Чтобы хоть немного отвлечься, он сконцентрировался не на звуках, доносящихся снаружи, но на пространстве внутри, что представляло собой оперативный военный штаб с плавающей посреди зала голографической картой местности.

По периметру стояли облаченные в балахоны с вышитыми на них разноцветными геометрическими узорами фигуры в церемониальных масках. Можно было даже подумать, что и они, и чешуйчатые твари снаружи не более чем продолжающееся представление на костюмированный вечеринке «Затмение», если бы только не одно «но». Симон невольно сглотнул — он знал, что все это никакая не бутафория, что это реальные дикари. Они были точно также реальны, как и чудовища снаружи. Это были отнюдь не голографические, а самые настоящие, состоящие из плоти и крови машины для убийства, которым противостоял весь воздушный флот Метрополии! Только вот по итогу оказалось, что это не аборигенов надо было, по всей видимости, спасать от этих тварей… А кого тогда?.. У Симона не было пока ответа на этот вопрос, однако ему было очевидно одно — монстры снаружи подчинялись воле этих высоких смуглых дикарей в странной одежде, которые так смотрели через черные прорези своих масок на Симона, что у него начинали непроизвольно трястись поджилки. Он бы отдал все, что угодно, за то, чтобы прямо сейчас спрятаться за своей собственной голубой маской с маскарада, которая наверняка уже сгорела где-нибудь в джунглях дотла.

Симон, тем не менее, несмотря на то что ощущал себя практически голым под взглядами десятков пустых глазниц, смог обогнуть голограмму и оказаться на противоположной стороне импровизированного штаба. Там шел ожесточенный спор между женщиной в одежде аборигенов и одетым в изрядно потрепанную алую форму «бледнолицым», который несмотря на то, что был связан, держался столь непринужденно, что казалось, будто бы не его допрашивали, но, напротив, допрос вел он сам.

— Госпожа Флауэрс, — обратился идущий впереди Симона высокий абориген к женщине, которая, обернувшись, практически сразу обратила свой взгляд на Симона и, быстро подойдя к нему, положила одну руку ему на голову, а другую на сердце:

— Слава Богине, ты в порядке.

— В порядке? — с раздражением подумал про себя Симон, — да какое тут в порядке! Я чуть не умер уже несколько раз за последнюю пару часов! Да и вообще, скорее всего попал сюда из-за ваших связей с этими дикарями! А вы еще имеете наглость!

— Я как раз говорил про него, — ухмыльнулся связанный страж, на шее которого Симон заметил наполовину стертую татуировку сердца с глазом, — с помощью этого тощего мы и попадем на базу алой армии.

— Не говорите глупостей! — вновь вступила в еще не закончившийся спор госпожа Флауэрс. — Я прекрасно осведомлена, из чьей он семьи! Но поверьте мне на слово, у этого молодого человека никак не может быть кодов доступа к запуску механизма «внутреннего огня».

— Я ведь уже говорил, что видел своими собственными глазами. Какой мне смысл врать? — ухмыльнулся солдат, посмотрев на Симона своим единственным уцелевшим глазом. — Я должен был быть уже мертв. Я в третий раз оказываюсь на этом острове. В первый раз в качестве наемника в рядах регулярной алой армии, во второй раз уже как бесправный раб, а в третий — после неудачного побега — как живая бомба. Я мог погибнуть в первый раз, должен был во второй, а то, что я жив уже после третьего раза, это само провидение, которое пришло ко мне в виде этой малышки… — солдат кивнул куда-то в сторону, и Симон, проследив за его движением своим взглядом, вздрогнул, увидев Кейт, которая сидела в объятиях Эдварда, что накинул на ее плечи свою ядовитую шипастую курточку, глядя на Симона презрительным, но в чем-то даже сочувствующим взглядом, — и я ума не приложу, откуда она могла взяться.

Симон припомнил, как Кейт в последний момент успела схватиться перед выбросом с аэростата за «кокон» с этим мужчиной, точно также как Эдвард держался за госпожу Флауэрс, а сам Симон хватался из последних сил за стан своей темнокожей спасительницы, которая в данный момент стояла рядом с высоким проводником-аборигеном, укротившим черного ящера, и внимательно слушала речь солдата противника.

— Как и этот пацан, — он кивнул вновь на Симона, — но уж будьте уверены! Я видел то, что видел. Кровь в наших телах не забурлила только лишь по одной причине — так скомандовал этот юнец.

— Даже если мы поверим тебе, что так и было, — с нетерпением выступил вперед высокий дикарь, ударив, по всей видимости, чтобы придать своим словам дополнительный вес, длинным копьем с грохотом об пол, — атаковать базу алых захватчиков без предварительной подготовки — чистое безумие. Так мы просто-напросто бессмысленно потеряем много людей.

— Вы потеряете всех, если мы останемся тут еще хотя бы на несколько часов, — хмыкнул помятый солдат, попытавшись усесться поудобнее, — этот сектор будет скоро зачищен. И при непрямом контакте с живыми бомбами я вовсе не уверен, что наш чудо-парень будет нам полезен. А вот базу свою они не будут бомбить. По крайней мере пока… К тому же на нас будет работать эффект неожиданности. Надеюсь, обойдемся малой кровью…

— Нашей кровью, бледнолицый, — грозно парировал высокий дикарь.

— Дайте мне оружие. И тогда я первым пойду в атаку.

— Ну уж нет, ублюдок! Ты уже показал свое истинное лицо, придя сюда в составе сеющей смерть армии! Веры тебе более никакой! Ты сойдешь только как корм для Цоатля, да и то…

— Господин Бернард! Индра! — обращаясь к обоим спорщикам выступила на сей раз в роли арбитра госпожа Флауэрс. — Пожалуйста, хватит! — она повернулась к Индре. — Как бы нам не хотелось это признавать, но он прав. Наша стоянка скоро будет под обстрелом, поэтому нам нужно как можно скорее, разделившись на группы, уходить.

Индра, не говоря ни слова, перевел взгляд на свою сестру, которая, наконец, нарушила свое молчание:

— Умоляю, если есть даже минимальный шанс, что не только мы втроем выжили, но и все те, чья кровь не спровоцировала взрыв, то мы можем… Нет, мы обязаны спасти их из лагеря алых собак, куда их направили после того, как сброшенный десант их поймал. Может быть, и Шанти тоже… — девушка запнулась, но быстро собралась. — Шанти тоже жива! Я уверена! Мы должны спасти ее, и всех остальных! Мы и так уже потеряли достаточно!

— А теперь рискуем потерять вообще все, — мрачно констатировал Индра, снизу вверх посмотрев оценивающим взглядом на пленного солдата. — Ну хорошо, — сделал жест рукой дикарь, после чего члены его племени подошли к солдату и сняли с него наручники. Тот, недовольно покряхтев, похрамывая, направился в центр зала и, сделав пару манипуляций с картой, приблизил ее, после чего указал пальцем на вполне определенную точку, которая загорелась алым светом, вместе с чем Симон услышал тяжелый вздох и, переведя взгляд свою спасительницу, увидел, что на ней нет лица.

— Сестра, что с тобой? — вторым заметил Индра перемену в своей соплеменнице.

— Это же… Деревня моей матери… Моя деревня.

Симон вновь перевел взгляд на красную мигающую точку и целиком сосредоточился на ней, понимая, что он скоро уже окажется там, и вполне возможно именно от него каким-то непостижимым образом будет зависеть не только его собственная жизнь, но и жизнь каждого, кто находился как внутри, так и снаружи этого замершего в гнетущей тишине помещения.