Затмение Сердца

Глава 14 Тринадцать часов до Затмения — серверная Центрального Государственного Университета Метрополии Сердца

— Госпожа Флауэрс! — нос к носу столкнувшись со своим преподавателем, чье серьезное лицо выглядело еще более зловеще в голубом сиянии голографических проекций, замялся Симон, все никак не находя подходящего объяснения насчет того, почему он проник в запрещенную зону, что грозило не просто выговором, но самым настоящим отчислением! Сама эта мысль повергла его в ужас, а тело покрылось испариной, ведь, хуже этого с ним произойти сегодня ничего уж точно просто не могло! — А я вот тут просто…

— Искал меня? — всего за пару мгновений выражение лица профессора кардинально изменилось, улыбнувшись, преподаватель почти незаметным жестом закрыла дверь за собой, тем самым отрезав возможный путь к отступлению. Все помещение погрузилось в еще больший мрак, за счет чего размер этой комнаты стало невозможно представить даже примерно, поскольку, казалось, что фигуры как госпожи Флауэрс, так и самого Симона теперь парят в полной невесомости, оторванной от всего остального мира. Вместе с этим свет как будто бы стал исходить от их собственных тел, но не освещая все вокруг, а просто очерчивая их контуры в пространстве. Между ними также не было никаких источников света, кроме бегающих туда-сюда в пространстве объемных строк кодов, состоящих из символов, которые также не освещали ничего вокруг, но просто давали понять, где находятся они сами.

— И, судя по всему, ты все-таки нашел… — ласково проговорила госпожа Флауэрс, пододвинувшись поближе, практически вплотную к Симону, заставив его тем самым не на шутку заволноваться. Профессор, конечно, была видной дамой, но все же на несколько десятков лет его старше.

«Да и сердце мое уже принадлежит другой, так что я совершенно не готов к намечающейся связи…» — успел было подумать Симон, замерев от страха. Однако вместо того, чтобы слиться с ним в поцелуе, профессор, приблизившись, умело и даже, можно сказать, грациозно обогнула его, дав недвусмысленно понять, что предмет ее искреннего интереса заключался отнюдь не в самом студенте, а в том, что скрывалось за его спиной.

Одновременно и с невероятным облегчением, и некоторым негодованием Симон, обернувшись, бросил вопросительный взгляд в сторону профессора. Та же, без труда поймав его, заставила своего студента покраснеть еще больше, после чего искренне рассмеялась, даже в этом искусственном голубом освещении рассмотрев тот выразительный румянец, который стал гореть на щеках юноши.

— Не переживай ты так! Я тут действительно только лишь для того, чтобы преподать тебе урок. Но вовсе не тот, о котором ты успел подумать.

Симон растерялся еще больше, понимая, что его читают как открытую книгу.

— Ты ведь и сам пришел сюда за кое-чем другим, не так ли?

И тут Симон ощутил, как по его спине пробежал холодок, заставив позабыть напрочь все прочие игривые намеки. — Я действительно пришел сюда за…

— За-а-а? — протянула гласную профессор, испытующе глядя на своего подопечного.

— Я пришел сюда за ответами.

— Правда? И что же ты хочешь узнать?

— Сегодня днем на паре… Я смотрел проекцию и…

— Уж не концерт ли или эротическую симуляцию, которую скачал Эдвард? — улыбнулась Флауэрс, заставив Симона еще больше засмущаться.

— Не волнуйся, я дисциплинарному совету ничего не расскажу. В конце концов, бронтозавры не умеют болтать.

Тут Симону стало по-настоящему неловко, поскольку он только сейчас в полной мере осознал, что она всегда имела доступ к тому, что они просматривали на чипах, но никогда не делала замечаний им с Эдвардом. Более того, профессор, оказывается, прекрасно была осведомлена, как они ее за глаза называли, однако сейчас это звучало совсем не так смешно, и от жуткого ощущения стыда Симону хотелось сквозь землю провалиться.

— Но кроме всего прочего, они еще и очень сильные существа… По крайней мере были, или есть… Кто знает? Да и к тому же у них, — она рукой провела по своей воистину выдающейся шее, которая, безусловно, была и очень женственной, — были действительно крутые шеи.

Слышать подобный сленг от профессора было столь непривычно, что Симону на мгновение даже показалось, что все происходящее ему снится. От сомнений его избавил громкий смех профессора, который расколол на мелкие кусочки всю неловкость ситуации и, будучи заразительным, заставил и самого Симона в истерике хохотать до боли в животе.

— Да, да! Я в курсе, — вытирая слезы, проговорила наставница, — но ты уж меня извини, что тот последний урок в чипе был несколько… Гхм, труден.

Симон тут же перестал смеяться и стал максимально серьезен, чувствуя, как внутри него всплывают неясные фрагменты с сегодняшней виртуальной лекции, которые, что странно, так и не складывались в единую картину.

— И это не только из-за того, что эти знания тяжелы, но и из-за кодировки.

— Кодировки?

— Да. Она запрограммирована таким образом, что не сразу интегрируется в загруженную память, дабы не оставить там лишнего цифрового следа. Но, похоже, я все-таки не все предусмотрела. И меня вычислили.

— Вычислили? Что вы имеете в виду? — не успел договорить Симон, как вздрогнул от стука, который исходил, казалось, отовсюду.

— Нет времени объяснять, — на сей раз уже грустно улыбнулась профессор Флауэрс, доставая из-за спины голографический объект, который представлял собой розовое сердце, что своим теплым цветом контрастировало с общим холодным освещением комнаты, — это твой последний шанс получить ответы на свои вопросы.

— Но я… Да ведь у меня их и не было особо до сегодняшнего дня… — неуверенно промямлил Симон, уже желая добраться до источника повторно раздавшегося звука, который стал еще громче и, казалось, уже был совсем рядом.

— Другого шанса не будет, — спокойно проговорила Флауэрс и, прежде чем третий стук с треском ворвался вместе с ослепительным светом во мрак помещения, Симон успел коснуться розового сердца, после чего время субъективно остановилось для юноши, чей перегруженный мозг за несколько мгновений закачал в себя больше информации, чем за прошлые почти два десятка лет своей жизни. В какой-то момент ему показалось, что он сходит с ума, когда он начал падать, а серверная исчезла, подкинув его на высоту пары тысяч километров, откуда он падал, наблюдая за тем, как под ним далеко внизу подобно грибам вырастают огненно-зеленые смерчи взрывов. Однако падал он не один, но в компании сотен и даже тысяч точно таких же, как и он сам, людей, некоторые из которых, пораженные ответным огнем с земли, буквально взрывались в воздухе, превращаясь в ужасающей красоты горящие сферы. Они сжигали все на своем пути, включая и самого путника, до которого дошел предательский жар, что без труда слизывал кожу и плоть с его костей, заставляя кровь бурлить и производить в ответ необратимую химическую реакцию. Она заставила уже самого путника обратиться в этот адский огонь, который подобно вирусу заражал всех парящих вокруг, образуя из их тел пылающую воронку, что ударилась о джунгли внизу и выжгла на корню целый город, который оборонялся, судя по всему, как раз-таки от этих чудовищных прыгунов-самоубийц. После этого на земле от этого страшного удара на горизонте вырос очередной чудовищный гриб, который превратился в вопящий огненный череп. Он стал обрастать кровеносными сосудами и плотью, которую мучали острые колья, что со всей силой обрушивались на его новорожденное тело, ломая кости и разрывая мышцы, или проникали внутрь, деформируя внутренние органы.

Путник с ужасом терпел всю эту боль. Думая, что он вот-вот того и гляди сойдет с ума, из последних сил путешественник попытался взглянуть в лицо тому, кто истязал его тело и дух, в конце концов, в ужасе увидев своего палача — страшную гримасу садистского экстаза на лице, а точнее морде чудовища, которое звали Симон.

— Но если вот это и есть Симон, то… Кто тогда я? — задался самым важным вопросом путник, когда черная окровавленная рука палача потянулась к его лицу. В самый последний момент наблюдателю удалось ускользнуть от пальцев палача, после чего он оказался в полной невесомости, паря в открытом космосе, наблюдая за красотами далеких звезд, вместе с тем глядя на лилово-зеленоватую планету, чьи континенты были, что примечательно, по своей форме совсем не похожи на те, которые он видел на контурных картах еще в школе.

Прежде чем он успел как следует их все рассмотреть, сущность путника вновь схватила некая сила и с силой бросила на землю. Только вот на сей раз его встречали не огненные взрывы, не его собственное обезображенное злобой лицо и даже не новая планета, виднеющаяся с орбиты, но переливающаяся золотая морда утконоса. А точнее — человека в маске утконоса, который танцевал ритуальный танец все то время, пока связанного путника кто-то нес на самую вершину черной пирамиды, где его уже положили на жертвенный алтарь, и, прежде чем он успел хоть что-то предпринять, его грудную клетку рассек мощный удар ножа, после чего из его задыхающегося и агонизирующего, но пока еще живого тела извлекли еще бьющееся сердце.

Когда оно оказалось снаружи, то и его тело, и окровавленный алтарь, и пирамида, и джунгли вокруг, и планета с окружающими ее галактиками и мириадами кластеров звезд — все они сжались до размера души, сознания, заключенного в этом самом сердце, где не осталось ничего, кроме этого маленького комочка памяти о мире и того, кто его держал в своих ладонях.

Боясь взглянуть на это существо, путник все же сфокусировал свое внимание на этой невиданной силе самого мироздания, что выжала его как лимон, после чего осколки его воспоминаний вместе с кровью стали падать в бездну, исчезая там навсегда. Перед своей полной аннигиляцией путник смог на мгновение узреть три горящих глаза на теле черной вселенной, что уже раскрыла свой рот и высунула алый язык, коснувшись которого, душа мира полностью была поглощена и уже позабыла, кем являлась все время до этого.

Вновь просыпаться и уж тем более вспоминать и осознавать самого себя совершенно не хотелось. Единственным желанием было навсегда остаться в уютной утробе небытия, однако яркий свет подобно острому ножу умелого хирурга уже вскрыл плоть мира и обрушил испепеляющий незнанием и забвением свет на новорожденного, который парадоксально вспомнил все то, что с ним никогда не происходило.

— … фамилия и имя! Быстро! — повторил настойчиво дребезжащий голос, который подобно металлическому шару бился изнутри о стеклянный черепок сознания путника, разбивая вдребезги окончательно все то, что он успел узреть до этого.

Постепенно приходя в себя, путник наблюдал за тем, как разноцветные символы вокруг него проявляются в такой форме, которая могла бы быть доступна и окружающим его субъектам вроде закованного в защитные пластины бардового цвета охранителя, что проводил некоторые манипуляции с голографической панелью управления серверной.

— Структура оболочки баз данных нарушена, — тут же раздался уже другой голос из-под защитной маски работающего, судя по всему, программиста, — налицо проникновение извне с целью перезаписи доступной информации.

Симон, постепенно приходя в себя и уже начиная чувствовать свое тело, смог, наконец, двигать шеей. Не без труда повернув ее, юноша тут же понял, что его невысказанная версия, заключавшаяся в том, что это он был причиной вызова стражей порядка, не являлась в данный момент приоритетной, поскольку у выхода из серверной стояло еще несколько темно-алых фигур, которые с двух сторон держали под руки обессиленное тело госпожи Флауэрс.

— Что вы делае… — не успел произнести Симон, как быстрый удар сапогом, что пришелся между его верхней губой и носом заставил его мгновенно затихнуть.

— Сейчас не ты задаешь вопросы, а мы! — схватив его за воротник футболки и подняв одной рукой в воздух при том, что сам бардовый воин был на голову ниже него, грозно прорычал стражник через черную сетку маски, что напоминала пасть какого-то хищного насекомого. — Еще раз повторяю для особо одаренных! Место проживания! Фамилия, имя! Быстро!

Вместо того чтобы поскорее вывалить из тебя то, что хотели услышать окружающие его безликие стражи, Симон, рискуя навлечь на себя еще большие неприятности, инстинктивно ушел целиком в себя, будучи не в состоянии выдавить из себя ни звука. А потому, когда прошли долгие несколько секунд под гудящий аккомпанемент работающей техники, бронированный коротышка размахнулся было еще раз, но на сей раз не ногой, а рукой, чтобы привезти в чувство нарушителя, однако его дальнейшие действия пресек четкий приказ, исходивший от стоящей чуть позади высокой фигуры, чью броню сверху покрывала золотая мантия. — Отставить. Раз не хочет говорить — пакуем обоих.

Сразу же после брошенной команды двое, что держали профессора под руки, скрылись в коридоре. За ними помещение покинул главный, судя по всему, в этой компании субъект в плаще, после чего, ощутив неприятные тычки в бок от коротышки, Симон поспешил следом, ощущая жар в области шеи. Казалось, будто бы алый броненосец позади него буквально одним своим взглядом из-под маски пытался его испепелить.

Все то время, пока они шли обратно к выходу, поднимаясь и спускаясь по многочисленным лестницам лабиринта университета, Симон, словно загипнотизированный, смотрел на золотой плащ впереди идущего командира, на котором был изображен герб его родного острова — лиловое сердце, пронзенное двумя мечами, в которое было инкрустировано всевидящее око посередине.

Эта своеобразная медитация Симона защищала, поскольку весь путь обратно к выходу ощущался как проход внутри брюха какого-то чудовища. Как будто бы выйдя из серверной, он оказался не в заведении, с которым у него было связано столько надежд на будущее, но внутри самого настоящего монстра, который не то что не мог его защитить от чего бы то ни было, но, напротив, готов был без особых раздумий сожрать его целиком.

Покидая главный холл, Симона скользнул взглядом по опустившему вниз глаза охраннику, после чего они оказались снаружи и, минуя площадь, оказались у стоянки, где Симон еще раньше заприметил, но не придал этому особого внимания, пару бронированных машин алых стражей.

— В машину их обоих! — приказал командир в плаще.

— Но вы ведь так и не узнали инициалы моего студента… — подала из последних сил голос госпожа Флауэрс.

— Заткнись… — опять было хотел проявить своеобразную инициативу карлик, как его вновь остановил «золотой плащ». — А ведь это и не такая плохая идея. Хакни-ка его чип прямо сейчас, — кивнул он в сторону Симона одному из своих подчиненных.

Скрытые за черным отражающим стеклом глаза охранителя, казалось, сверкнули в свете заходящего солнца, и он, встав напротив, вновь точным ударом сразил Симона, однако на этот раз даже не прикоснувшись к нему, но установив бесконтактный мост с его чипом. Тот, судя по ощущениям, раскалился до бела в мозгу юноши, заставив его вскрикнуть от резкой боли, что прорезала его череп изнутри и заставила потерять ориентацию в пространстве. После этой атаки на его разум, Симон неловко присел на асфальт, ободрав себе кожу на руках. Приняв позу эмбриона, Симон явственно ощущал, как невидимый хирургический нож безо всякой анестезии проник, минуя кости его черепа, прямиком в мозг и уже там вальяжно и неспешно препарирует одно за другим его воспоминания, обнажая всю доступную до этого момента только лишь ему одному информацию.

Это адское состояние продолжалось, казалось, целую вечность, после чего боль резко прошла, и дрожащий Симон сквозь туман своего искусственно вызванного эпилептического припадка смог различить обрывки фраз алых стражей:

— … какая-то ошибка… Этого просто не может быть!

— … и что нам с ним делать?

— …

— Что?

— Черт с ним. Забираем бабу только.

Сквозь багровый туман Симон разглядел, или только ему это показалось, как госпожа Флауэрс, будто бы просвечивая насквозь через затонированное стекло удаляющегося автомобиля, успела едва заметно подмигнуть ему.

Какое-то время Симон, сам не зная сколько, пролежал на теплом асфальте, который казался ему мягким матрасом.

Из транса его вывел сигнал чипа, который свидетельствовал о том, что он еще функционировал: «Не желаете вызвать такси?»

Продолжая наблюдать, как мир вокруг становиться все более четким, Симон осознал наконец, что все это время он пялится на гигантский баннер на фасаде своего университета, чей слоган гласил: «Вперед за Горизонт! За свободу! За Сердце!» На голографическом изображении виднелось солнце, которое хотел проглотить некий зубастый чешуйчатый монстр, чье тело пронзали десятки мечей, на рукоятках которых были изображены алые сердца со вписанными в них глазами.

— Не желаете?

Симон послал короткую команду, и на место уже отсутствующих черных мини-броневиков прямо перед ним припарковалось такси с автопилотом, которое под приветственную музыку отворило заднюю дверь, недвусмысленно приглашая вовнутрь.

Не без труда поднявшись, Симон осмотрел себя и понял, что вся его желтая футболка была залита кровью. Когда это случилось — еще в серверной от удара или же от напряжения во время взлома чипа, он сказать не мог. Однако, глядя на свою кровь, а затем подняв недоумевающий взгляд еще раз на баннер, затем снова переведя его на дверь такси, Симон, не издав ни звука, резко развернулся и под уточняющие уведомления со стороны такси насчет платного ожидая бесцельно поплелся прочь.