Урожай Смерти

Глава 26

Я стоял на поляне, которую создал. Выжженном смертью круглом участке леса, где не осталось ничего живого. Однако мучившая меня изнутри злоба и ярость не отступили ни на йоту.

Конечно, я умел себя контролировать. Однако прибытие совета ордена и то, что они сказали, заставляло меня стискивать зубы так, что те были готовы треснуть, и это чувство ничуть не утихло на следующий день.

Проклятый Кадоган. Проклятые старики. Одним своим существованием они словно показывали мне, как мало стоит достигнутая мне власть, доказывая, что одного росчерка пера может хватить, чтобы уничтожить большую часть того, что я достиг за последние годы. И это заставляло внутреннего властолюбца во мне биться в исступлённой ярости, словно запертого в клетку.

Не так много вещей было в этом мире, который я ненавидел больше, чем то, что ограничивает мою власть. Пока я не могу избавиться от них и делать всё, что хочу. Пока…

Желание убивать было настолько нестерпимым, что я приказал найти мне безлюдный участок леса. Но, слегка поразмыслив, я решил, что время можно провести и с пользой, и взял с собой пятёрку детей льда, что были моими учениками. И сейчас я стоял на огромной поляне мёртвой земли, а молодые шаманы внимательно наблюдали за мной.

В этот раз я не использовал могущественные проклятья и воздержался от того, чтобы оставить здесь долгоиграющие последствия. Нет, я просто взял и принялся яростно истреблять окружающую меня природу обычными проклятыми, отточенными, изящными, доверху наполненными силой…

Когда-то я едва мог убить простую рыбу стрелой смерти. Сегодня мне было по силам превратить её в чёрный болид, обращающий в прах толстые деревья на своём пути…

Конечно, у конструкции простых проклятий были свои пределы, но всё же, сила и мастерство имели значение.

— Если у вас есть вопросы, самое время их задать. — с добродушной улыбкой подошёл я к возвышающимся ледяными глыбами гигантам.

Те смущённо замялись.

— Ваше искусство велико, учитель. — почтительно склонил голову Вотал. — Однако вопросы у нас действительно есть. Пусть я не понимаю, как вам удаётся хранить столько силы в своём Эа, вопрос накопления стихии тлена решаем и нашим техниками единения с миром. Скорость и точность создания тёмных духов тоже тренируема и большую часть показанных вами мы уже освоили, пусть нам и далеко до вашего мастерства. Но вот чего я не понимаю совершенно, так это того, как вам удаётся полностью игнорировать побочные эффекты. Мне кажется, даже сумей я создать столь мощного и могучего духа, как вы, то я как минимум потерял бы руку, несмотря на все приготовления.

Молодой шаман задумчиво закатал рукав, показав мощную, мускулистую руку, которая была покрыта письменами искусства смерти. Все мои ученики из числа гигантов, кстати, оказались довольно разумными малыми: никто не захотел выжигать каналы внутри тела, поэтому каждый теперь был расписан тёмными, чёрными татуировками, что стали проводником силы смерти. Конечно, это мгновенно выдавало в них адептов смерти, однако в случае ошибок их ждал лишь некроз кожи и некоторых тканей, отчего старшие шаманы вполне могли их вылечить.

Я задумался. Делиться секретами бессмертия я не собирался. Разумеется, я мог просто заставить их нарабатывать контроль: путь, по которому шёл я сам. Выворачивал себя наизнанку, терпел боль, но железной хваткой загонял силу смерти в собственные жилы, не давая ей всерьёз повредить своему телу. Хотя, в конечном счёте, конечно, всё равно приходилось обращаться к целителям, пока не стал королём…

Однако это был мой путь, своего рода уникальный. Обусловленный тем, что я смог получить тысячи доноров жизни в виде своих гвардейцев и тем, что интуитивно понимал, как именно обращаться со смертью. Далеко не факт, что каждый адепт сможет достигнуть моего мастерства, так что вопрос был резонный. Самый простым способом выхода было просто отказаться от части тела, превращая собственную руку или иную часть плоти в своеобразный неживой артефакт…

Но я знал, что это тупик. Стоит ли загонять в него тех, чьи души связаны со мной клятвой верности?

— Скажи мне, Вотал, шаман ведь может призвать духов разных стихий, верно? — улыбнулся я.

— Верно, учитель. — кивнул гигант. Забавно, но сейчас, несмотря на возраст, Вотал оказался самым низким из моих учеников: остальные вымахали на голову, а то и на две выше него. И все же его считали старшим, позволяя говорить за всех.

— Сила смерти — опасная игрушка. — убрал улыбку с лица я. — Но всегда стоит помнить, откуда она берётся. Когда ты приносишь живое существо в жертву, его жизнь становится смертью. И пусть я слишком далеко ушёл по этой дороге, и не смогу совершить обратное, это не значит, что это невозможно. Сила есть сила… Я знаю, вы, шаманы, умеет врачевать раны. Станьте лучшими в этом. Лечите себя. Быть может, ты и правда потеряешь руку, убив отряд врага могучим ударом, но если ты отрастишь себе новую, то сможешь повторять это вновь и вновь. И даже больше: думай об этом, как о временной жертве. Преврати свою мертвую плоть в инструмент: временные, непостоянный, но такой, что выдержит агонию тысячи молний смерти. Обрушишь их на своих врагов, а затем, когда битва окончена, отсеки мёртвую плоть и вырасти новую.

— Я попробую, учитель, но… — Вотал задумчиво скосил взгляд в сторону одного из моих учеников.

Самый высокий из пятёрки гигантов слегка стушевался, но всё же заговорил, когда на нём скрестились взгляды остальных.

— Я уже пытался сделать, как вы сказали, учитель. Мне приходила в голову эта идея, преобразовать духовную силу. — смущённо почесал затылок сын льда. — Но обычно старшие шаманы просто берут чистую силу своего Эа, а затем обращают её в огонь или лёд, питая своих духов. Сделать из огня лёд так же сложно, как превратить огненного духа в ледяного. Вот и у меня ничего не вышло.

— Действуй иначе. — посоветовал я. — Не напрямую. Попробую очистить силу смерти, сделать её чистой силой твоей Эа. Быть может, таким путём ты даже сумеешь усилить собственных духов, питая их силой жертв.

Внезапно мне пришла в голову интересная идея. Запитка проклятий с помощью живой силы существ, фактически, была просто медленным убийством. Но что если сделать иначе? Не умерщвлять цель, а медленно вытянуть из неё жизнь. Повторить то, что делают клятвы жизни… Но насильственно. Пусть я не мог этого проверить, но зато мне было достоверно известно, что как минимум один тип нежити способен частично сохранять в себе силу жизни, используя её как что-то вроде маскировочного покрова. Конечно, со временем эта заёмная сила умирала, перетекая в смерть, но всё же…

— Я уже пробовал. — поморщился один из молодых шаманов. — Получается, конечно, но очень скверно. Даже сложнее, чем питать духов собственной жизнью. Преобразование возможно, но на это уходит сил больше, чем ты получишь в итоге: сила тлена словно стремится разрушить всё вокруг сама по себе.

Ну, он не был неправ насчёт смерти, определённо.

— Если и другие способы. — прищурился я. — Есть один тип немертвых, к коему принадлежит, например, одна моя приближённая, Мелайя. Присмотритесь к ней. Она способна вытянуть жизнь из цели, не обращая её в смерть, пусть и временно. Попробуйте повторить процесс. В принципе, можно сделать это здесь и сейчас. Возьмите простое дерево. Не убейте его, не приносите в жертву, а вытяните из него жизнь. А затем используйте её, чтобы исцелить свои раны.

— Подобно вашим вождям? — сверкнул глазами Вотал.

Несмотря на вид громил, идиотами они определённо не были.

— Именно так. — спокойно кивнул я.

Гиганты разбрелись по лесу, касаясь деревьев. Я с любопытством за ними наблюдал. У меня подобное, кстати, не получалось вообще: подозреваю, для такого вампиризма всё же было необходимо иметь некие магические способности. Но вот шаманы… У них могло и получиться.

Они долго стояли, переходя от дерева к дереву. А затем я ощутил слабую, почти невесомую вспышку смерти: одно из деревьев умерло.

— Я думаю, у меня получилось. — пронзил лесную тишину голос Вотала.

Я подошёл ближе и посмотрел на небольшой росток дерева, совсем маленький, около метра в длину. Он напоминал сухую палку…

— Уверен, что ты просто не убил его? — приподнял бровь я.

— Есть только один способ проверить. — пожал плечами варвар.

А затем без тени сомнения мой ученик достал небольшой кинжал, что для людей был размером с короткий меч, и резанул себя по руке, орошая кровью траву и мох, на которых мы стояли. Подойдя к новому деревцу, Вотал обхватил его раненой рукой, и прикрыл глаза, замерев. Дерево медленно иссохло, превращаясь в серую палку. Гигант достал с пояса тряпочку и протёр кровь. Рана не зажила… Но выглядела так, словно ей уже пара недель. И это был результат!

— Молодец, Вотал. — кивнул ученику я. — Научи остальных. Освой это умение в совершенстве, заведи себе духов жизни, стань великим целителем. Подготовь ловушки, нанеся тайные знаки на месте битве. Спрячь в камнях костяные шары, заключи в них тёмных духов, закопай в землю чужие кости, призвав их фантомов. И тогда, если тебе хватит воли и решимости, ты сможешь бросить вызов верховному шаману и занять его место. Ваши шаманы сильны, но никогда не забывай: настоящему мастеру смерти нет равных в битве.

Гиганты склонились в низких, уважительных поклонах.

Пока я пытался сорвать злость и уделял внимание своим ученикам, натаскивая их на применение проклятий и обучая прикладному вампиризму, офицеры моей прекрасной армии вовсю познавали все прелести рабовладения. И это, разумеется, довольно быстро было замечено. Резонно рассудив, что я тут встану на сторону своих, новоиспечённые рабыни принялись немедленно жаловаться Меллистрии. Спустя всего несколько дней после приезда странников королева Таллистрии ворвалась в мою спальню рано с утра.

— Это совершенно недопустимо, Горд! — С негодованием посмотрела на меня королева, уперев руки в бока.

— Полностью согласен. — зевнул я. — Врываться вот так в такую рань и будить меня столь бесцеремонно, это недопустимо! А ещё недопустимо игнорировать супружеские обязанности. Впрочем, я готов тебя простить, если ты решила исправить наконец-то вторую недопустимость и побыть для разнообразия примерной женой.

— Я говорю о том указе, что ты подсунул мне последним! Это… Это…

Таллистрийская владычица задохнулась от возмущения, сверля меня яростным взглядом.

— О, ты всё же заметила? — с улыбкой откинулся на подушке я. — А я всё гадал, когда же. Дай угадаю, кто-то из новоиспечённых жён донёс?

— Ты сделал это специально, верно? — сузила глаза Меллистрия, взяв себя в руки.

— Я не имею привычки выпускать указы просто так. — хмыкнул я.

— Ты же понимаешь, что это… — Меллистрия слегка помедлила, подбирая слова. — Бесчестно? Нельзя поступать с женщиной так, словно она вещь! Этого не заслуживает ни один человек. Боги, да даже худшие домашние тираны так не делают в других королевствах! Никто просто не будет исполнять это указ, будь на нём хоть три королевских подписи!

— Тогда они станут преступниками. И я прикажу судам давать им максимальное наказание. Посмотрим, как тогда запоют.

Глаза королевы расширились. Она всё поняла.

— Это шантаж, верно? — сжала кулаки Меллистрия. — Будешь угрожать мне этим, ссылаясь на законность, чтобы я вела себя смирно? Ты вызовешь восстание, вот что я тебе скажу. Мы гордый народ и не позволим так с собой обращаться.

— На самом деле, дело не только в этом. — пожал плечами я, вставая с кровати. — Я обещал солдатам, что каждый желающий сможет увезти с собой девушку из Таллистрии. А я всегда держу собственное слово.

Это была ложь, конечно. Но она поверила. Некоторое время Меллистрия молчала, обдумывая, как ей выбраться из этой ловушки. Уверен, до восстания она и сама не хотела доводить, ибо прекрасно понимала, что может стать ещё хуже.

— Что я могу сделать, чтобы ты сказал своим солдатам не пользоваться этим указом? А лучше, вообще согласился отменить его? — тихо спросила девушка.

Надо же, умная девочка.

— Убеди девушек уехать с желающими их солдатами добровольно. — пожал плечами я. — Могу выделить на это денег, средств, приданное, пообещать огромные зарплаты и любые привилегии, взять их на официальную службу. Но моё слово будет выполнено, так или иначе.

— Это… Возможно, думаю. — медленно кивнула Меллистрия. — Однако я полагаю, это не всё, что ты хочешь?

— Не всё. — согласился я.

Она размышляла пару мгновений. Я видел, как мучительная борьба отразилась на лице гордой королевы. Но затем, тяжело вздохнув, она признала поражение: похоже, свой народ Меллистрия любила все же больше, чем собственную гордость.

Владычица Таллистрии потянулась к застёжкам одежды и принялась медленно раздеваться. Без огонька, конечно, довольно вяло, но, боги, определённо, она была очень хороша!

Не скажу, что я не был удовлетворён, наблюдая за подобным проявлением покорности. Но спешить здесь определённо не стоило.

— Милая, будь так любезна, оденься, пожалуйста. — сказал я, когда она закончила.

О, эти недоумённые пурпурные глаза были прекрасны! Но в себя она пришла быстро, в одно мгновение натянув одежду обратно. И посмотрела на меня с любопытствующим скепсисом.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я стала примерной женой. — хмыкнула Меллистрия.

— Это не значит, что я собираюсь шантажировать тебя этим. — пожал плечами я. — Ты не задумывалась, что это, вообще-то, почти то же самое, что изнасилование? Принуждение есть принуждение, разве нет? Грань между тем, чтобы принудить силой и принудить своей властью есть, но она довольно тонка.

— Это не так. — после коротких раздумий качнула головой королева. — В таком случае женщину, которая спит со своим начальником ради продвижения по службе, тоже можно считать изнасилованной. Или дочь, которую суровый властный отец отдаёт в другую семью. Разница в том, что в этом случае у тебя есть выбор. Женщина может уйти со службы, а дочь сбежать из дома. Но когда твои руки и ноги привязывают к кольям, распнув тебя, выбора уже не остаётся.

— Но это всё ещё довольно низкий поступок, верно? — спросил я, одеваясь.

— Верно, низкий… — задумчиво посмотрела на меня Меллистрия. — Но с моей сестрой ты поступил ещё ниже, поэтому довольно странно видеть, что ты делаешь для меня исключение. Неужели тебя так грызла обида за тот отказ? Или ты и правда был влюблён в неё?

— Ни то ни другое. — отрицательно качнул головой я.

— Тогда почему?

Я подошёл к королеве и внимательно посмотрел ей в глаза, размышляя.

— Запомни одну вещь, Меллистрия. Я никогда никому ничего не забываю и не прощаю. Никогда. Никому. Ты можешь быть верной женой, а можешь быть коварной стервой, что будет ставить мне палки в колёса на каждом углу. Выбор за тобой. Я знаю, что я не образец идеального мужчины для тебя, и всё же, я дам тебе шанс. Но второго не будет. Ты можешь думать, что этот указ — это ужасающая попытка шантажа… Но на деле это всего лишь предупреждение. Поверь мне, это лишь малая часть того на что я на самом деле способен. Можешь считать меня кем угодно, но как много бездарностей ты знаешь, что стали королями, не имея прав на престол от рождения?

Она долго смотрела мне в глаза, что-то ища в них. А затем со вздохом посмотрела в сторону.

— Я подумаю над твоими словами. Но если ты хочешь моей верности, запомни и ты одну вещь: ты получишь её только, если будешь заботиться о Таллистрии так же, как о самом себе. Это ясно?

— Я запомню. — смежил веки я.

— Тогда, что теперь? — в глазах королевы промелькнуло лёгкое любопытство.

— Теперь… — я задумчиво погладил подбородок, потрогав колючую щетину. — Теперь идём. Время заняться серьёзными делами. Нам нужно место, недалеко от города, где не будет людей в радиусе нескольких миль. И, на всякий случай, прикажи эвакуировать людей из этой части города. Я прикажу убрать оттуда стражу. Знаешь, где такое найти?

— За северо-восточными воротами почти никто не живёт, там начинается королевский лес. — задумчиво склонила голову Меллистрия, позволив пряди волос упасть на лицо. — Там, пожалуй, можно найти полянку, и там нет опасных зверей, мы регулярно их истребляем. Однако зачем тебе это?

Я тряхнул головой, отрываясь от любования женщиной, и направился к двери, бросив:

— Встречаемся у тех ворот. Не опаздывай.

Приказать страже покинуть определённую часть города, забрав с собой людей - вещь несложная. Гвардейцы удивились, конечно, но вопросов не задавали. Вскоре мы с Меллистрией были вдвоём в королевском лесу. Здесь и вправду было довольно тихо и мирно: пели птички, светило солнышко. Деревья вокруг были ухоженные, а на пути встречались небольшие тропинки, вокруг которых росла невысокая трава. Напоминало полудикий парк, где можно приятно устроить свидание.

Однако Меллистрия, встретив меня у обезлюдевших ворот, оделась в хороший доспех из странной кожи и была вооружена искусными парными клинками. Я же взял с собой лишь королевский меч, чёрный камзол, и большой бархатный плащ с чёрным капюшоном. Вообще-то, как повелитель смерти, я мог носить и роскошную бархатную робу, но, проклятье, как же непривычно было в таких ходить! Вечно цеплялись за что-то и норовили запутаться. Лучше уж доспехи или простая мужская одежда с плащом, право слово. А учитывай, что странники запретили мне пользоваться доспехами ордена… Это вообще, пожалуй, даже смешно было. Как будто в угол поставили за плохое поведение, но Мерик сообщал мне эту новость с крайне скорбным и сочувствующим лицом: похоже, в ордене считали такое наказание весьма серьёзным.

Некоторое время Меллистрия молча следовала за мной по лесным тропинкам, но вскоре не выдержала:

— Куда мы идём?

— Подальше от города. — пожал плечами я. — Знаешь удобное место?

— Я найду. — прищурилась королева.

Она и правда хорошо знала этот лес. Всего пара поворотов и мы вышли к красивой, живописной полянке, рядом с которой протекала извилистая речка, что заканчивалась водопадом: похоже, одна из тех, что питала озеро.

— Садись напротив. — кивнул я Меллистрии, присев на траву.

— Ну и зачем мы здесь? — с любопытством посмотрела на меня пурпурноглазая прелестница. — Уверена, по всему городу уже ходят слухи, что ты решил создать проблемы целому кварталу, только бы уединённо сводить меня на свидание. Я, конечно, сомневаюсь в таком варианте, всё же, романтики в тебе вообще нет. Или я ошибаюсь?

— Мы здесь, чтобы начать лечить твоё проклятье. — бесстрастно ответил я. — Если этого не сделать, ты всё равно можешь умереть через несколько лет: то, что я сделал, лишь оттягивает процесс. Ты внезапно забыла, что являешься ходячим накопителем силы смерти, да ещё и столь мощным, что твоя собственная гибель способна уничтожить целый город? Если я ошибусь, всё на мили вокруг умрёт. Поэтому я приказал эвакуировать квартал, и поэтому мы находимся далеко от города.

Меллистрия надолго замолчала, глядя на меня странным взглядом. А затем посмотрела на меня как-то отстранённо, слегка склонив голову.

— Если быть честным, я до сих пор не до конца верю в это. — сказала девушка. — Но ты и правда смог вылечить моё бесплодие, хотя лучшие целительницы королевства не смогли, хотя это и не значит, что ты не можешь заблуждаться. Однако, если ты прав…

— Я прав. — без колебаний ответил я, недовольно сверкнув глазами.

Уж сомнения в том, что я великий мастер смерти — это точно перебор! Уничтожить, что ли, поляну, чтобы это доказать? Жалко, место красивое.

— Туше. — внезапно развела руками Меллистрия, посмотрев на меня по-новому.

— Что? — искреннее не понял я.

— Я всё никак не могу понять, что за человек ты, Горд. — покачала головой девушка, задумчиво устремив взор на небольшой водопад. — Сперва ты кажешься мне слегка обычным спесивым рыцарем, столь гордым, что не готов принять даже простую помощь. Затем настоящим героем, умнейшим полководцем и щедрейшим из королей. Но минутой позже ты ведёшь себя, как маленькая девочка, что закатила истерику из-за того, что ей не купили куклу, а ещё месяцем позже заботишься о жителях моего королевства лучше, чем это могла бы сделать я сама. И вот мне кажется, что передо мной человек милосердия, что не станет делать зла тому, кто склонил перед ним голову, но в следующий миг ты вновь обманываешь меня, демонстрируя чудовищную жестокость и унижая нас так, как не стал бы делать даже злейший женоненавистник в королевствах. Тем же вечером ты показываешь себя как изощрённого интригана, а секундой позже — как благороднейшего из людей. И едва я стала думать, что второй образ верен, ты вновь опускаешься на дно, обманув меня и шантажом заставив служить себе. И вот теперь мы сидим здесь, и ты рискуешь своей жизнью, чтобы спасти мою. Я сдаюсь. Я совершенно запуталась, и ничего не понимаю. Кто ты такой?

Прекрасные пурпурные глаза смотрели на меня с растерянностью и бессилием, ожидая ответа. В них хотелось растаять… И всё же я уже давно не юнец, которого можно взять одной лишь красотой и женским очарованием.

— Я просто человек. — пожал плечами я. — Достаточно сильный, только и всего.

Меллистрия не ответила, и я мягко взял её руки в свои, прислушиваясь к манящей бездне смерти внутри её тела.

— Будет больно. — предупредил я. — Приготовься.

— Это не навредит ребёнку? — с лёгким испугом приложила руку к животу девушка.

— Если я не ошибусь, не навредит. — твёрдо сказал я. — Но я лучший мастер смерти в королевствах. Если я не смогу снять это проклятье, то не сможет никто.

— Может, не надо? — серьёзно спросила она. — Подождём родов…

— Верь мне. — просто ответил я и положил руки её на плечи, закрывая глаза.

Меллистрия тихо вскрикнула, когда моя нить смерти пронзила её тело. Я начал осторожно, медленно прожигать канал смерти в её теле, начиная от плеча, сверху: дабы не повредить ребёнку. Королева тихо застонала, когда я аккуратно проколол оболочку проклятья: немного смерти всё же выплеснулось наружу, но всё же недостаточно, чтобы всерьёз навредить.

А затем я принялся просто медленно выкачивать эту силу, потянув её на себя. Силы было много, и все мои инстинкты мастера смерти вопили: возьми, возьми её всё! Обрети могущество, вот оно рядом, целый океан! Но я продолжал, стиснув зубы, медленно, но верно опустошать море силы. Меллистрия вцепилась в меня так, что, кажется, проколола ногтями кожу.

Сложно сказать, сколько это длилось. Несколько часов, может, даже больше. А сила всё не кончалась и не кончалась. И в какой-то момент я понял, что начал чувствовать усталость. Наверное, впервые меня посетило это странное чувство: нет, бессмертие могло исцелить меня от всех последствий, но в этот раз словно сама моя душа устала управлять смертью, чего я не чувствовал даже после долгих часов тренировок. И хотя я, вероятно, мог вместить в себя больше смерти, звоночек был тревожным…

До сего дня я полагал, что пределом моих способностей к управлению силой смерти является способность тела выдержать эту самую силу. Бессмертие убирало это ограничение… Но, похоже, сами мои способности к использованию энергии имели свой предел. Вероятно, очень большой и хорошо тренируемый предел, но он всё же был: и лёгкое, тянущее чувство внутренней усталости было тому свидетельство. Усталость не разума, но души… В некотором роде — удивительное чувство.

Я знал главное правило тонкой работы. Чувствуешь усталость, даже лёгкую: прекращай немедленно. Иначе велик риск ошибок. Поэтому я медленно, аккуратно запечатал проклятье, разрывая связь с ним и открыл глаза.

Меллистрия выглядела плохо. Побледневшая, слегка вспотевшая и усталая: но в её глазах горела надежда. Я кинул взгляд на солнце: когда мы прибыли на поляну было раннее утро, но сейчас оно уже клонилось к закату. Да, пожалуй, часов восемь мы так сидели, не меньше. Стоит размять кости.

— У тебя получилось? — требовательно спросила она.

Краем глаза я отменил небольшую дыру в её наплечнике, пробитую силой смерти.

— Отчасти. — покачал головой я. — В этом проклятье слишком много силы. Конечно, я смогу его снять, но сейчас я начал уставать. С усталостью возрастает риск ошибки, поэтому я прекратил. Но, думаю, ещё несколько таких сеансов, и ты будешь здорова.

Меллистрия задумчиво погладила живот.

— Ты знаешь, а ведь я чувствую его. Это проклятье. Теперь, когда ты добрался до него… Это словно область ноющей пустоты в моём теле. Не слишком большая, но отчего-то внушающая ужас…

— Отдохни. — внимательно осмотрел девушку я. — Ребёнок не пострадал, но тебе досталось. Залечи рану, через которую я высасывал силу проклятий, и выспись. Через пару дней продолжим.

Девушка кивнула, смотря в сторону, и откинула назад мокрые от пота волосы. Затем она отошла к краю поляны и принялась раздеваться рядом с речкой. И это зрелище, пожалуй, было намного лучше утреннего… Вот ведь бестия, она ведь специально!

— Не хочешь присоединиться? — хлопнула ресницами Меллистрия, хитро посмотрев на меня с полуоборота, прикрывая грудь руками.

Разумеется, я был опытным мужчиной и мог бы не поддаваться на такие женские уловки. Но разве король не может позволить себе маленькие слабости? Я мягко подхватил тихо взвизгнувшую девушку и понёс её к реке на руках. И, могу признаться без тени лжи, пожалуй, это занятие любовью было лучшим из всех, что было у меня за всю жизнь в королевствах. А может, и не только в них...

Труды, вложенные в эту интригу, вне всякого сомнения, стоили каждой потраченной секунды.