Урожай Смерти

Глава 41. Рыцари людей.

Стук в дверь кабинета заставил меня оторваться от бумаг и приподнять голову. За последний год я хорошо приноровился отличать все стуки большинства людей, что заходят ко мне: да и недавнее покушение прибавляло внимательности…

— Заходи, Люсьен. — негромко разрешил я.

Один из важнейших моих слуг и по совместительству глава разведки тихой мышью проскользнул в кабинет, становясь рядом. Для большинства безразличный человек с серыми рыбьими глазами выглядел абсолютно невозмутимым, но за годы работы с бывшим беспризорником я успел научиться понимать, что у того на душе. И сегодня язык тела этого человека говорил мне, что он принёс плохие новости.

— Докладывай. — разрешил я.

— Пикус мёртв, как и все его люди. Покушение провалилось. — сухо отчитался Люсьен.

Я отложил бумаги в сторону и внимательно посмотрел на мужчину.

— Двадцать мастеров не смогли прикончить одного? Или не удалось заманить его в ловушку? Что вообще произошло?

Люсьен вздохнул, досадливо поморщился и отвёл взгляд.

— Я… Я не знаю, на самом деле. Мой парень завёл иерарха в ловушку, ваше описание личности сработало идеально. Он был один, отрезан от своих людей, двадцать против одного, да и отряд наёмников ждал рядом… Была битва. Местность разворочена в клочья. Мой человек видел ужасающую бурю, что возникла посреди дня с ясным небом: гром, молнии, ураган, тайфуны и смерчи. Вскоре за этим последовал оглушительный взрыв, опрокинувший деревья в нескольких сотнях метров от центра катастрофы: дальше уже мой агент предпочёл просто бежать. Никто из людей Пикуса не вернулся, однако иерарх точно выжил: через две недели его видели недалеко от границы Арса.

Мне оставалось только недовольно поджать губы. Вины Люсьена в этом провале не было: он организовывал только разведку и информационное сопровождение. Неприятная неудача: Пикус, несмотря ни на что, был надёжным человеком и могущественным магом. В этом была даже некая ирония: обе стороны конфликта обменялись неудачным покушениями на жизнь духовных лидеров. Вот только по итогам я отнюдь не чувствовал, что остался в плюсе.

— Что с Гастоном? — спросил я, меняя тему.

Люсьен почти незаметно выдохнул.

— Петляет, скрывает следы, избегает населённых пунктов, но я держу рядом несколько наших мышек. Недавно он встречался с главой церкви и мне даже удалось подслушать часть. Гастон совершает паломничество к мастерам-отшельникам, намереваясь собрать лучших из лучших для сражения с вами. Этериас пытался отговорить его от этой идее и они крупно поругались на этот счёт: подобные приготовления, оказывается, запрещены особым церковным циркуляром. К сожалению, после последнего покушения на иерарха повсюду посты стражи, и тайно протащить ударный отряд для его ликвидации проблематично. Но я уже нашёл подходящих наёмников, нужны только маги круга стихий, готовые последовать за ним инкогнито…

Я задумчиво побарабанил пальцам по столу. А затем отрицательно качнул головой.

— Нет, оставь Гастона мне. Хочет сражения и поддержки древних магов? Я дам ему его. Это будет лучшей демонстрацией силы из возможных: так мы сломаем их дух и уверенность в победе. Есть какие-то слухи обо мне?

— Никаких, милорд. — покачал головой Люсьен. — Полная тишина. Знания, что получил Гастон, похоже, не выходят за пределы узкого круга лиц.

— Хорошо. — кивнул я. — Что по грядущей битве? Таллистрия почти эвакуирована, а Шеридан заявляет, что наша армия будет готова выступать через месяц. Каков их план? Сколько им удалось собрать?

— Точно подсчитать сложно. — пожал плечами глава моей разведки. — Кордигард заполнен войсками, и ближайшие к нему крупные города — тоже. По дороге к месту схватки построены крупные склады с продовольствием: судя по их размерам, я бы оценил армию противника не меньше, чем в полмиллиона. А если готовиться к серьёзным потерям, а они не могут этого не понимать, то может и больше.

— Выгребают все, да? — я задумчиво погладил подбородок.

— Да, в этой битве они определённо ставят на кон все ресурсы. — подтвердил Люсьен.

— Что у них останется, если мы разобьём эту армию?

Люсьен помедлил с ответом.

— При всём уважении, милорд… Вы уверены, что нам это удастся? Наша объединённая армия не насчитывает и трех сотен тысяч. В лучшем случае у них вдвое больше людей, а в худшем - вчетверо, а то и больше.

Разведка сообщала, что объединённая армия Лиссеи и Ниоры, ушедшая в Ренегон, насчитывала не менее двух сотен тысяч. В основном простые, не слишком хорошо вооружённые солдаты… А ведь это не самые густонаселённые и богатые королевства. Мог ли Ренегон выставить миллионную армию? Скорее да, чем нет. Я не помнил точной формулы насчёт того, сколько крестьян нужно, чтобы прокормить одного солдата, но даже если взять сорок к одному — миллионов тридцать-сорок в первом королевстве людей наберётся.

Разумеется, они не смогут кормить и содержать такую армию долго: но на одну битву выставят, вне всякого сомнения. И это хорошо: лучше выбить всех разом. Я всерьёз задумался, что будет после. Технически, ополчения Ренегон мог бы выставить ещё миллионы: в мире, где был изрядный избыток опасной фауны каждый мужчина умел хоть как-то владеть луком и копьём. Железные наконечники, конечно, роскошь, но даже деревянные копья и срезни могут быть неплохим подспорьем в защите от не слишком защищённых хищников. Впрочем, даже просто скелет, вероятно, сможет убить десяток плохо вооружённых крестьян: даже простейшая нежить обычно крепче и сильнее простого человека.

Вот только кто будет кормить этих людей? Если забрать крестьян с полей, в королевстве начнётся голод. Сколько вообще можно забрать людей из деревень, чтобы не слишком сильно просадить урожаи? Учитывая, что зимы как таковой на Тиале не водилось, зерно выращивали круглый год, сезон за сезоном.

Люсьен вежливо молчал, позволяя мне подумать, но я тряхнул головой, отгоняя бессмысленные размышления. Стоило признать, что в средневековом домохозяйстве и сборе урожая я понимал чуть меньше, чем ничего. Лучше будет просто спросить кого-то из лордов…

— Ты не разговаривал с Улосом? — наконец, ответил я вопросом на вопрос.

— Последнее время мастер Улос крайне занят вашими поручениями. — покачал головой Люсьен.

— Попроси его представить тебе наше подкрепление. Это развеет твои сомнения. — посоветовал я шпиону. — Так сколько они соберут, после разбития армии, по-твоему?

— Не знаю. — пожал плечами глава моей разведки. — Плана на случай поражения, как мне кажется, вообще нет. Об этом даже не ведутся разговоры. Предположительно, будет хаос, разброд и шатания. Часть их армии, вероятно, отступит, но добирать людей будет уже неоткуда: в ином случае некому будет защищать опустевшие города и деревни, а это повлечёт за собой бойню в случае, если где-то заведётся редкая тварь.

— Значит, мы не должны дать им отступить. — кивнул я. — Хорошо, я учту это в своем плане. Есть ещё что-то важное?

— На пороге замка десять рыцарей-странников. — кивнул Люсьен. — Мне они незнакомы, но эти из числа ветеранов: седые, старые воины вроде вашего покойного наставника. Они просят вас принять их, неофициально.

Вот это заставило меня задуматься всерьёз. Посланники от ордена меня не беспокоили с самого начала войны: несмотря на то, что рыцари людей публично объявили о моей поддержке после смерти большей части и заперлись в нашей альма-матер, активного участия в войне они избегали: по крайней мере, пока. Альянс пытался делать вид, что их не существует, сами рыцари, ввиду расположения и, будучи в меньшинстве, активных действий не предпринимали: хотя мне и докладывали о некоторых шевелениях, вроде перемещения солдат и активной переписки. Десять старых ветеранов… Новый совет или личное дело? В любом случае, игнорировать самый благочестивый орден в королевствах не стоило.

— Пригласи их в зал предков. — приказал я Люсьену, вставая из-за стола.

Зал предков был аллей во дворце королей Палеотры: обширная, длиною в половину дворца галерея статуй, портретов и доспехов. Династия повелителей пламени и золота насчитывала почти четыре десятка королей: пожалуй, только Ренегон и Таллистрия некогда могли потягаться с ней древностью.

Я прервал эту династию. Уничтожил под корень, послав убийц даже за самыми отдалёнными родственниками. В этом было нечто прекрасное, заставляющее меня легко улыбаться даже сейчас: ощущение власти, чувство пути настоящего вершителя судеб… Мне всё ещё было сложно понять, как именно на самом деле аристократия королевств воспринимала это: подобные вещи, наверно, редко обсуждают даже за закрытыми дверями… А у меня были дела и поважнее, чем следить за кухонными разговорами.

— Проходите, братья. — поприветствовал я вошедших в зал рыцарей, не оборачиваясь.

— Брат Горд. — эхом отозвались рыцари, окружив меня полукругом со спины.

Все были с оружием и даже лёгким снаряжением: немедленно готовые к походу или битве. Но на лицах, что отражались на полированных доспехах последнего короля из династии Палеотры, была лишь уверенная безмятежность.

— Говорят, он был упрямцем, вы знаете? — задумчиво протянул я, смотря на портрет человека, которого убил лично. — Одно разделив с ним часть последних минут его жизни, я бы так не сказал. Мы говорили о союзе, о прекращении многолетней вражды между Ганатрой и Палеотрой, и он легко готов был пойти на это: даже без каких либо требований. Быть может, это была и его мечта тоже? Если так, то я исполнил её. Почему-то именно это кажется мне особенно важно.

— Не все видят это именно так. — негромко ответил один из рыцарей.

Я печально кивнул.

— Верно. Но итоги этой войны расставят все по своим местам, я уверен.

По полукругу рыцарей прошла небольшая рябь, что отозвалась лёгким лязгом доспехов.

— Так ли она необходима? Эта война… Все эти жертвы… Я многое повидал на своём веку, но даже мне страшно представить, как далеко это может зайти. Быть может, ты знаешь ответ, брат? Как долго нам предстоит сражаться?

Слегка скосив глаза на сказавшего это рыцаря, я спокойно ответил:

— Это будет великая война, вне всякого сомнения. Кровавая и чудовищно жестокая. Это будет война, которую ещё не видело человечество. Но она необходима, вне всяких сомнений. Великие вещи не выковываются легко. Такова природа вещей: старые пути не сдаются без боя, а новые редко приходят без крови. Одно можно сказать наверняка: после неё королевства изменятся окончательно и бесповоротно.

— Люди говорят, что смерть Таллистрии — это твоя вина. — подал голос один из крайних рыцарей.

Я тяжело вздохнул, прикрыв глаза рукой.

— Это правда. Я не хотел этого… Но вы лучше меня знаете, что может случиться, когда человек сам не осознаёт какой силой обладает.

Они знали, о чём я говорю. Модификации ордена не проходят бесследно: и даже молодые подростки из числа рыцарей-странников были зачастую сильнее и крепче взрослого мужчины. И казусы с контролем этой силы иногда случилась.

— Выходит, ты способен уничтожить целое королевство в одиночку, брат? — поражённо выдохнул один из рыцарей. — Но это же невероятная сила… Как один человек может обладать ей? Как можно вообще быть достойным такого могущества?

Я пристальным, внимательным взглядом осмотрел рыцарей в отражении блестящих доспехов. На миг мне показалось, что кто-то заявит, будто ни один человек не должен обладать такой силой: однако они промолчали.

— Возможно, даже больше. — вздохнул я. — Если ты можешь сломать что-то случайно, подготовившись и подобрав подходящее оружие ты сможешь много больше, верно? Возможно, после войны я вообще полностью очищу королевства от агрессивной фауны. Я перебил всех опасных тварей, что смог найти в своих владениях за последние месяцы, вы знаете?

— Слухи доходили. — прогудел один из рыцарей. — Но мы уже пытались очистить Ренегон как-то раз, приходят новые, из топей, лесов Таллистрии, или из диких земель… Так что эффект это даёт только временный.

— Я уже учу других людей своему искусству. — улыбнулся я. — Исполняя завет магистра.

— Магистра? — вздёрнул вверх седую бровь один из рыцарей. — Ты имеешь в виду сэра Кадогана или…

— Нет, прошлого магистра. — покачал головой я. — Я всё ещё помню его последние слова, что он сказал мне в нашу последнюю встречу.

Я прикрыл глаза, вспоминая, и процитировал древнего старика: “В своих мечтах мне сниться, что однажды дети из любой деревни смогут выйти на опушку леса, не опасаясь быть съеденным, просто чтобы собрать немного лесных ягод или грибов. Глупо, правда? Умом понимаю, что такого никогда не случиться, и всё же…”

— Время покажет — так сказал я ему тогда. — наконец, развернулся я к рыцарям, твёрдо посмотрев на них. — И я намерен исполнить мечту старика: любой ценой. Кстати, я присылал в орден книгу… Удалось ли вам обучить кого-то?

Один из рыцарей мрачно нахохлился.

— Принципы понятные, но нам так и не удалось провести инициацию смертью. — хмуро ответил рыцарь. — В итоге пришли к выводу, что для этого нужен опытный практикующий адепт или крайне специфические условия, вроде мастера нейтраля, находящегося в окружении множества смертей. Воссоздать их пока не удалось.

А ещё подошло бы человеческое жертвоприношение с правильным ритуалом. Но об этом способе я, разумеется, не писал и не говорил.

— Как закончится война, я организую новый орден. — кивнул я. — Обучим основам всех желающих: и очистим земли раз и навсегда.

Лица рыцарей стали кислыми, словно они сразу зажевали несколько лимоном. Они переглянулись, а потом один, похоже, самый авторитетный, с лёгкой неуверенностью спросил:

— А нельзя ли обойтись без войны? Всё же, договориться о перемирии удалось. Ведь будет столько жертв…

— Будет. — кивнул я, сделав предельно скорбное лицо. — Может, и можно. Убедите короля Ренегона и церковь сдаться. Вы же понимаете, что у них никаких шансов, верно? Я один смогу уничтожить всю их армию, они просто не хотят в это верить.

Рыцарь вздрогнул и опустил голову.

— Ренегон никогда не сдастся. Они предпочтут умереть. — глухо ответил он. А затем, несмело посмотрев на меня исподлобья, добавил:

— Я младший сын одной из побочных ветвей королевской семьи. Я знаю.

— Выходит, никаких шансов? — мрачно подытожил крайний рыцарь. — В любом случае случится бойня?

Я с грустью развёл руками.

— Никаких. Можно было бы попробовать убить лидеров, но на их место придут другие такие же. Нет, если бы им удалось внезапно убить меня, возможно, дело бы встало, но последнее покушение на меня провалилось: и что-то мне подсказывает что…

Мне так и не удалось увидеть удара: одним слаженным, размытым движением, рыцари одновременно обнажили длинные клинки и рывком буквально пришпилили меня к стене, заставляя меня обагрить портрет последнего из королей Палеотры кровью.

Хорошее покушение, подумал я, стоя прибитым к стене. Внезапный удар с чудовищной скоростью… Но организм, на удивление, не спешил умирать: я чувствовал острые клинки внутри себя, но, к моему изумлению, они даже не задели лёгкие, пройдя рядом!

— Предательство… — криво усмехнулся я. — Воистину что-то прогнило в ордене.

Рыцари сделали скорбные лица. Часть отвернулась.

— Прошу, прости нас, брат. — глухо ответил ренегонец из королевской семьи. — Но жизнь одного человека менее ценная, чем жизни миллионной армии. Всё, чего мы хотим, это предотвратить кровопролитие. И раз ты сам сказал, что твоя смерть может остановить это…

Я хрипло втянул в себя воздух, чувствуя, как лёгкие упираются в плоскости мечей. И тихо рассмеялся.

— Остановить кровопролитие убийством? Хорошая шутка. О нет, брат. Смерть захлестнёт королевства ещё сильнее прежнего, можешь мне поверить. Но ведь дело не только в этом, правда? Ещё бы! Как может человек обладать такой силой правда? Как смеет он обрекать на смерть целое королевство? Истинный рыцарь просто не может пройти мимо, верно? Он обязан остановить зло? Посмотри в глаза своей жертве, убийца. Скажи мне, что ты видишь там?

Рыцарь вздрогнул, глядя мне в глаза. А затем отвёл их, тряся головой.

— Нет, я не убийца, в отличие от тебя. — замотал он головой. — Мы никого не убили. Это древняя техника ордена: удар самоубийцы. Ты ещё жив, не имеешь критических ранений. Но стоит тебе пошевелиться, как мечи разрежут тебя на куски. Ты убьёшь себя сам… Сам решив, что не хочешь стоять неподвижно дальше. Это пойдёт на пользу всем, ты должен понимать.

Он не лгал, пожалуй: слегка двинувшись, я почувствовал острую боль, а рот наполнился кровью… Интересный способ обойти запрет на убийство.

Я рванулся вперёд, разрезая себя клинками, но упёрся в гарды, оставаясь прибитым к стене, и захрипел:

— Посмотри мне в глаза, предатель. Не отводи их. Имей мужество забрать обагрённый кровью клинок… Скажи мне, что ты видишь там… Скажи…

Изо рта хлынула кровь: но, право слово, что такое боль от мечей, когда ты горел заживо? Мне хотелось подольше насладиться этой великолепной игрой!

Ренегонец подошёл поближе и пристально всмотрелся мне в глаза, пока я изображал умирающего лебедя. А затем медленно вынул из меня свой клинок.

— Я вижу лишь тьму и смерть. — ответил он. — А значит, мы сделали верный выбор.

В следующее мгновение я обмяк, повиснув на мечах. Точнее, сделал вид, что обмяк: закрыв часть ран с помощью бессмертия, просто изобразил смерть.

— Если бы у меня была твоя уверенность, Меллис. — вздохнул один из рыцарей, обращаясь к Ренегонцу. — меня всё ещё гложет это…

— По крайней мере, мы остановили войну. — прогудел другой. — Хотя, похоже, не только мы пришли к выводу, что смерть лидера соединённого королевства остановить бойню: он говорил про ещё одно покушение.

— Мир уже не будет прежним. — покачал головой ренегонец. — Так или иначе. Уходим, мы должны покинуть дворец раньше, чем…

Я резко вскинул голову, и девять тонких лент чёрного дыма ударили в рыцарей, мгновенно убивая тех на месте. Для главного у меня было кое-что получше: проклятье слабости опрокинуло дальнего родственника королевской семьи на колени. Затем я с трудом вытащил из себя один клинок, потом ещё один…

— Знаешь, я и правда не ожидал такого подлого удара с вашей стороны. — буднично произнёс я, вынимая из себя последний меч и потянувшись, закрывая раны. — Это было довольно внезапно. Всё же, благороднейшие из рыцарей.

— Что… Как… Что ты сделал с ними? — ошарашенно пробормотал стоящий на коленях рыцарь, неверяще оглядываясь.

— Убил. — пожал плечами я. — Скоро и тебя ждёт такая судьба… Но прежде чем я это сделаю, я хочу сказать тебе кое-что. То, что ты сделал, никак не поможет ни Ренегону, ни людям Альянса королевств. Ты лишь превратил спокойного зверя в яростного, сделав то, что он ненавидит больше всего на свете. Смерть будет ждать не только всю армию: но и весь орден предателей. Всю королевскую семью Ренегонов…

— Орден не знает… Как и семью… Мы действовали сами… — с ужасом посмотрел на меня старый рыцарь.

Я подошёл ближе, вливая новую порцию силы в проклятье слабости: и старик, тяжело дыша, распластался на полу. Присев, я заглянул ему в глаза.

— Думаешь, это меня остановит? — улыбнулся я.

Но вопреки моим ожиданиям, ужас и обречённость ушли из глаз рыцаря в один миг. Одни быстрым, почти неуловимым движением он достал кинжал, попытавшись пробить мне череп, преодолевая боль и чудовищную слабость.

В последний момент я отпрянул, и кинжал лишь скользнул по щеке, заставив рыцаря упасть обратно, словно под неумолимым прессом. И всё же он вновь пытался поднять: медленно, тяжело…

— Чудовище. — буквально вытолкнул из себя слова старик. — Рыцари… Людей… Убивают… Чудовищ…

Я легко уклонился от нового удара, пропуская рыцаря мимо и пинком заставляя того вновь распластаться на полу. Однако он всё равно пытался подняться: не сдаваясь до конца.

Но дальнейший разговор, пожалуй, потерял смысл. Поэтому, дождавшись, пока шатающийся рыцарь-странник поднимается вновь, я вцепился в его голову двумя руками, превращая ветерана ордена в пронзающего мрак.

Лицо старика посерело, а глаза заструились серой дымкой… И вскоре передо мной уже стоял верный воин.

— Ты готов исполнять мои приказы, рыцарь? — спросил я.

— Любые, повелитель. — приложил кулак к мёртвому сердцу новоявленный рыцарь смерти.

— Превосходно. — ухмыльнулся я. — Всегда хотел посмотреть, что получиться из странника. Надень закрытый шлем и отправляйся в бирюзовую гвардию. Когда мы будем брать Кордигард и королевская семья будет неподалёку, подойти ко мне. Для тебя будет особое задание...

— Я могу вам чем-то помочь, господин? — прошелестел за моей спиной голос Улоса.

Старый слуга решил, что именно сейчас будет время посетить место покушения. Я задумался, но всего на пару мгновений. Стоило бы послать доспехи рыцарей обратно в орден, но… Серьёзно? Десять ветеранов, чтобы убить меня? Это переходит все рамки союзнических отношений!

Окинув взглядом тела и неподвижно застывшего рыцаря, я приказал:

— Сними с них доспехи и отнеси в круг стихий. Скажи, что я хочу, чтобы секрет их защиты от магии был разгадан. Тела — в ритуальный зал. И подготовь всё для химерологии.

Я не сидел сложа руки последние месяцы: путешествия из одного конца королевства в другой, помимо всего прочего, хорошая возможность для проведения разных экспериментов. В этот раз направление у меня было простое: опираясь на чувства и восприятие, подаренное мне глазоедом, я пытался повторить процесс создания существа без применения собственных уникальных способностей: те вообще работали по неизвестным принципам от случая к случаю. Сперва получалось плохо: выходила либо обычная, либо высшая нежить сомнительного качества. Но я не сдавался и принялся действовать методом перебора: использовал самые разные материалы, приносил в жертву самых разных существ и разумных…

Секрет лежал на поверхности, на самом деле. Даже удивительно, как я не пришёл к этому раньше. Изобретать велосипед я не стал и назвал подобное направление мёртвой химерологией: ведь это, фактически, было конструированием практического живого существа, пусть и работающего на многократно вывернутой и искажённой энергетике. Псевдожизнь… Впрочем, псевдо ли?

Для создания подобной мертвой химеры требовалась жертва, обладающая магическим даром: это я выяснил наверняка. Возможно, подошли бы насыщенные стихийным нейтралем предметы, но для этого явно требовалось изменить методику: моя не подходила.

Теория мистических искусств Тиала гласила, что владеть искусством может каждый: просто большинство имеют лишь совсем мизер своеобразной духовной силы, и поэтому им требуются многие десятилетия её развития, чтобы получилось хоть что-то путное. Прецедентов людей, осиливших подобный путь, впрочем, пока в истории королевств не было. Так или иначе, обычные люди не подходили, хотя у меня и была теория, что возможно, если собрать правильную гекатомбу, это вполне себе сработает как замена. Но вот люди, обладающие настоящим талантом, даром изменять реальность, подчинять себе силы сотворения… Было что-то особенное в них. Не просто в жизнях, нет, в самих душах, через которые можно было преломить смерть так, что она пустила ток чёрной силы по венам новорождённой химеры, заставляя ту существовать.

Я извёл небольшой монастырь целительниц на эксперименты, списав их смерти на действия обитающей неподалёку редкой твари: однако эту зависимость выяснил наверняка. И это заставило меня всерьёз задуматься о природе сил глазоеда и своей новообретённой способности вдыхать псевдожизнь даже в скалу-артефакт…

Выходит, глазоед поделился со мной частью своей души? Той, что отвечает за магические способности? Душа самого глазоеда, как и его способности к манипуляции нейтралью, безусловно, исказились до неузнаваемости в процессе его преображения. И всё же, это было сделано не зря: похоже, что часть этой искажённой, изуродованной, искалеченной силы стала моей.

Ни одна книга мастеров Тиала не описывала ничего, похожего на процесс передачи магических способностей. Но глазоед, жалкое, лебезящее существо с искривлённым сознанием, сумел это сделать! На краткий миг я даже пожалел, что отпустил зверушку в свободное плаванье. Кто знает, может он и в самом деле умел делать и обратное? Пить чужую силу, откусывая от своих жертв частичку магических способностей? Возможно, с годами я смогу развить это способность…

Лучшая теория, которую я придумал насчёт этого, что магический дар я всё же приобрёл. Вероятно, он и отвечает за создание чего-то странного, вроде псевдоживой скалы. Но его сила и мощь крайне ограничены: один раз потратил всю силу, а затем жди, пока предельно слабый дар придёт в себя. Проблемой, здесь, пожалуй, было то, что ничего подобного я вообще не ощущал: возможно, мои собственные способности к искусству смерти забивали все ощущения альтернативной магии напрочь, выступая подавляющим противовесом. Вот и выходило, что всё, на что был способен слабенький дар глазоеда - это привнести толику искажённой силы сотворения в мои создания время от времени, да восприятие подправить…

С этими мыслями я последовал в подвалы дворца, где люди Улоса давно оборудовали для меня тайный ритуальный зал. Король трёх королевств может себе позволить и большее…

Раздетые тела рыцарей были уложены ровной шеренгой. Молодая, лет шестнадцати девчушка с завязанным глазами и заткнутым ртом была уже привязана к алтарю. Я обернулся к замершему в тени неприметной ниши старику.

— По каким критерием ты решил, что, молодые подойдут лучше? — задумчиво почесал подбородок я. — По идее, пожилая и опытная целительница подойдёт лучше, её дар более развит.

— Возможно, вы правы повелитель. — прошелестел голос лича, заставляя девушку замереть, вслушиваясь в наш разговор. — Но такую может быть сложно скрутить, опытная целительница вполне может овладеть и парой-тройкой боевых приёмов к старости.

— Проклятья парализации, слабости, и всё такое. — вяло крутанул рукой я.

— Нарушит чистоту ритуала. — дёрнул головой Улос. — Не волнуйтесь, господин, у неё сильный дар, но сама ещё неумеха, я наводил справки. Всё пройдёт идеально.

Я хмыкнул, стягивая с пленницы повязку на глазах и вынимая кляп.

— А ты что скажешь, милое дитя? — приподнял я подбородок девушке, и пристально всматриваясь в заплаканные синие глаза. — У тебя сильный дар?

Я подкинул над рукой свой старый добрый костяной стилет, ловко перехватив его поудобнее. Сегодня ему предстояла очередная жертва, но звукоизоляция в ритуальном зале идеальная: кляп, вообще-то, в основном был нужен, чтобы притащить пленников сюда.

— Пощадите. — жалобно всхлипнула девушка, слегка дёрнув верёвки. — Я… Я сделаю всё что угодно, милорд. Я просто хочу жить…

Я кинул ироничный взгляд на старика.

— Приказа вбить послушание или выбить нытьё не было. — пожал плечами лич.

— Пожалуйста… — понизила голос до шёпота девушка.

Для кого-то, быть может, это прозвучало бы мило и трогательно: иной головорез, может, и пожалел бы, настолько невинно она выглядела.

Но у меня ничего не шелохнулось в душе, когда костяной стилет пробил сердце жертвы. Сложенные вместе тела зашевелились, покрываясь чёрным туманным покровом. Он зашевелился, словно живой, а затем загустел, обволакивая мёртвых рыцарей-странников словно могучей тиной. Из бурлящей тины выстрелили щупальца, пожирая и подтягивая в центр, к жертве массу полуразъеденной чёрной плоти, а затем огромная чёрная капля со щупальцами поглотила тело девушки, в чьих глазах так и застыла просьба пощады.

Я напрягся, формируя создание. Бурлящая чёрная масса медленно стекала вниз с алтаря, постепенно обнажая контуры чёрного существа. В этот раз я не стал изобретать ничего особенно: нет, на выходе из темнейшего потока смерти показались затвердевшие из костей рыцаря копыта обычного вороного коня.

Вскоре передо мной стояло новое, великолепное творение, что должно послужить мне транспортом. Я перепробовал множество разных тварей в этом виде: поднятые олени и медведи, большие кошки и свирепые лесные волки, костяные гончие и костяные големы…

Практика показывала, что на копытных ездить комфортнее всего. Поэтому, подумав, я решил, что мне отлично подойдёт конь в виде химеры. По скорости, наверно, должен всех обогнать, всё же, зверушка псевдоживая… А по комфорту люди всё равно не знали зверей лучше. Впрочем, обычным конь был только для меня. Для всех остальных, пожалуй, изрядная диковинка.

Зверюга всхрапнула, подойдя ко мне ближе и вперив в меня немигающий взгляд синих глаз. Грива на её спине зашевелилась, удлинясь, и превратилась в поток сухих чёрных щупалец. Я медленно поднял руку, и те тесно оплели её, медленно изучая. Силы в них, пожалуй, хватило бы раздавить и разорвать рыцаря в полной броне: но меня они обнимали нежно, признавая хозяина.

Удовлетворившись осмотром, конь фыркнул, слегка показав мне заострённые, бритвенные лезвия зубов, а затем медленно опустился рядом, приглашая сесть на себя. Я с улыбкой потрепал тварюшку за холку.

— Пристрой моего нового друга куда-нибудь, пока я не отправился в путешествие. И не обижай его сильно. А ты слушайся дедушку Улоса, понял?

Конь недовольно повернул голову подальше от лича, но смиренно позволил тому увести себя.

Иногда было приятно отвлекаться на такие простые, бытовые моменты бытия мастером смерти. Ничего особенного, конечно… Но я любил их, в самом деле. Мало какая власть сравнится с властью над самой жизнью и смертью.

Я не ожидал большой отдачи от того, что отдам орденские доспехи в орден собственных магов: но вот здесь меня поджидало удивление. Потому что прямо на следующий день ко мне заявился Грицелиус с широченной улыбкой.

Волшебник бесцеремонно плюхнулся на диван королевского кабинета и сам пролеветировал себе кувшин с напитком из моего шкафа. А ведь это была моя последняя таллистрийская лоза!

— Вскрыли, как камнегрыза пламенным лучом. — ответил на мой недовольный взгляд верховный магистр красных башен, то выглядел, как объевшийся сметаны кот. — Надо же, столько гадали, столько было теорий, но поди ж ты отбери у странников доспехи — вой бы поднялся на все королевства. А делов-то было…

— Рассказывай. — потребовал я.

Грицелиус шумно приложился к кувшину. Затем выдохнул, а затем ещё раз приложился… И лишь когда мой взгляд начал явственно намекать на ласкающую молнию смерти, смилостивился и принялся говорить.

— Всё проще, чем мы думали. — вздохнул старый повелитель пламени. — Это сплав, в который добавлено особое вещество. Что ты знаешь о магических источниках?

— Природное скопление однотипного нейтраля? — приподнял бровь я.

— Всё так, но источник не зря зовётся источником. — кивнул Эрнхарт. — В местах скопления возникают своеобразные аномалии от переизбытка энергии: явление редкое, но не уникальное. Источник, фактически, это просто самый распространённый тип аномалии: то ли провал в другой измерение, то ли подобие квазиживого существа из чистой энергии. Варвары зовут источники духами, но это, разумеется, дикарский анахронизм — большинство источников отнюдь не обладает свойствами разума или личности их предков, и повадками животных тоже, как они любят это приписывать. Хотя и подобное встречается, нейтраль, или магия, как ты любишь это называть — сущность непредсказуемая и может принимать любые формы.

— Продолжай. — одобрительно кивнул я.

— Так или иначе, именно свойствами источников доспехи странников обязаны своей защите. — довольно прищурился старый маг. — Они добавили в сплав какой-то элемент, который изначально был самым натуральным, пусть и возможно небольшим, источником силы. И в силу своих свойств он просто-напросто отталкивает все другие типы нейтраля. Предполагаю, это был какой-то кристалл или самородок с земным типом, потому что на мастерство земли доспехи вообще не реагируют. Вдобавок к этому имеет значение гравировка: множество мелких каверн выступают своеобразным каналом отвода и рассеивания энергии, позволяя той выплеснуться в виде простого света. Всего и делов-то, добавить кристалл в сплав и нанести гравировку: с этим даже не слишком опытный кузнец справится.

— Выходит, мы можем сделать солдат, защищённых от магии. — задумчиво протянул я. — Стоит организовать производство доспехов.

Повелитель пламени самодовольно хмыкнул.

— Не особо задирай нос по этому поводу. Защита довольно условная. Любой мало-мальски сильный магистр сможет продавить подобную защиту всего одним мощным ударом. Это разве что от неопытных адептов защитит. Тебе вообще повезло, что король Ганатры был недоучкой: от простейшего потока пламени, конечно, такие доспехи спасут, а вот будь на его месте опытный магистр, зажарился бы как миленький прямо в доспехах.

— Пусть так, но всё равно какой-никакой подспорье. — кивнул я. — Пара выигранных секунд жизни в битве с мастером магии значит многое.

Я не стал объяснять старику, что с такими доспехами можно просто завалить небольшой орден магов телами простых солдат. Даже в таком виде, секрет доспехов мог стать бичом чародеев королевств, захоти обычные люди уничтожить их. Опытный магистр, конечно, убьёт одного, десяток, может даже сотню… Но на каждого у него будет уходить много сил. А силы у них не бесконечны.

— Верно. — остро посмотрел на меня волшебник. — А ещё можно сделать болт стреломета из такого металла, и он будет хорошо пробивать магическую защиту, которую не пробьёт обычное стрелковое оружие…

— Не особо полезно. — пожал плечами я. — артефакторика смерти будет эффективнее.

Некоторое время Грицелиус напряжённо сверлил меня предельно подозрительным взглядом, а потом внезапно расслабился.

— Ты не собираешься контролировать мастеров таким образом. — с некоторым удивлением заключил он. — Я поражён. Учитывая твои привычки… Почему нет?

— Вы не угрожаете моей власти. — равнодушно пожал плечами я. — А вот репрессии и попытки контроля могут привести к обратному. Если объявить охоту на мастеров магии, всех всё равно не вырежешь разом. Выживут самые опытные, сильные, удачливые… И загнанный в угол. Одна бездна знает, что может придумать опытный, сильный и талантливый волшебник, загнанный в угол. Зачем до такого доводить?

— Так-то оно конечно верно. — задумчиво протянул Грицелиус. — И что, ты просто смиришься с тем, что в твоём огромном королевстве будет существовать сила, для которой ты не имеешь ограничителя?

— Затягивать на шее людей удавку — прямой путь к тому, что однажды тебя скинут с вершины. — зевнул я. — Надо давать подданным немного свободы… В разумных пределах.

— Можно было бы создать несколько отрядов для борьбы со смутьянами и отступниками, которые нарушают общественный порядок. — как бы невзначай флегматично заметил маг.

Я посмотрел на него, как на идиота.

— И дать повод обвинить себя в тирании? Нет уж, разбирайся с собственными отступниками сам. Твои люди, твои проблемы. У меня своих забот хватает.

Здравые нотки в словах чародея, конечно, были. Возможно, стоило бы сделать доспехов для борьбы с мастерами магии альянса, если те решат вступить в игру… Но сказать по правде, я не особо волновался на их счет. Чего бояться бессмертному? Они всё равно все умрут.

— Я даже не знаю, обвинить тебя в беспечности, или радоваться тому, что у тебя нет даже зачатков тирании. — внезапно признался Эрнхарт, опрокидывая в себя последние остатки кувшина. — Впрочем, меня такой подход устраивает. Я прикажу изготовить несколько сотен комплектов доспехов разного типа, на всякий случай. Целители для генеральной битвы тоже готовы выступать. На том плато решиться всё… Так что желаю тебе удачи.

С этими словами глава моего собственного ордена магов покинул королевский кабинет. Я не задерживал старика — на него и так многое свалилось. Пусть отдохнёт. Ему ещё брать под свой контроль тех мастеров в королевствах, что остануться в других королевствах после моего завоевания Ренегона, а это ой как немало.

Улос неслышимой тенью проскользнул в кабинет вскоре после того, как его покинул Грицелиус.

— Проследи, чтобы наши люди хорошо запомнили и записали технологию. — негромко сказал я личу.

— Я уже отдал нужные указания, повелитель. — кивнул старый слуга.

Я поднялся из-за стола и подошёл к окну кабинета, откинув шторы. Дерея совсем не изменилась, несмотря на войну. Всё же, даже глядя на сбор армии, работающие без устали кузни и подготовку новых рекрутов, большинство горожан даже представить себе не могло, какой бойне предстоит случиться на плато. Многие резонно сомневались в моей победе, учитывая силы противников, но катастрофой простой народ это не считал: пусть я был не самым плохим королём, но, учитывая все обстоятельства, и не эталоном любимого народом правителя.

Отблески игривого дневного солнца мягко ложились на воды пламенеющей, зеркально отражаясь зайчиками на близлежащих домах и убаюкивая. Хотелось сесть рядом на высокую башню, прикрыть глаза, насладиться тёплым солнцем…

— Всё готово к битве? — не оборачиваясь, спросил я слугу.

— Туннели почти дошли до плато. — прошелестел лич шёпотом. — Ещё неделя, и мы будем готовы ударить. Можно выдвигать войска.

Шеридан доложил мне о готовности выступать ещё пару месяцев назад, а эвакуация Таллистрии почти закончилась. Оставалось лишь лично проводить последних беженцев… Но войска можно выдвинуть и раньше.

Я затягивал решение о прекращении перемирия намеренно. И причина тому была простой: после долгих раздумий о том, как совместить сбор армии нежити с эффектом внезапности, я решил, что хорошим решением будет воспользоваться безотказностью мёртвых солдат… И приказ Улосу организовать тайный подкоп под место битвы. Когда придёт время, земля обрушится под ногами армии Ренегона, а из её недр поднимутся безжалостные воины. Конечно, можно было убить всех самому, но… Мне хотелось одержать красивую победу. И потому, пока Таллистрия медленно умирала, новые и новые легионы нежити уходили под землю, копая тоннели к обозначенному месту битвы.

— Скажи Шеридану, чтобы он выдвигался. — приказал я. — И приведи мою кобылу. Я догоню армию на марше.

Я так и не придумал имени для своей химеры: а имени девушки, что послужила заготовкой, изначально не знал. Поэтому она так и осталась для меня просто кобылой: впрочем, функции она выполняла на отлично… Я был на границе с Таллистрией меньше чем через неделю: немыслимые даже для странника сроки, если быть пешим.

Перед моими глазами предстало в чём-то печальное зрелище: вереница грустных, обречённых таллистриек с немногочисленными мужьями уныло шагала по дороге вместе с тем скрабом, что могла унести. Они не были оборванцами: но атмосфера была на редкость гнетущая. Некоторые оборачивались почти постоянно, глядя на возвышающиеся всего в полусотне миль чёрные остовы высокого леса, что неспешно доедали своих живых собратьев.

Последние из тех, кого мы успевали спасти: но многие не успели. Линия беженцев шла до самого заката, а я молча наблюдал за этим, сидя на коне. Иногда полезно наблюдать за последствиями своих ошибок: помогает извлечь уроки…

И лишь когда последний из беженцев покинул границы Таллистрии, я подъехал к Лилии и Мелайе, который руководили процессом переселения. Обе женщины с пустым взглядом смотрели, как проклятье медленно подбирается к границе: ему оставалось всего несколько часов.

Я моргнул: кое-что в фигуре жены показалось мне странным.

— Ты похудела? — задумчиво спросил я.

— Родила. — равнодушно ответила Лилия. — Родился мальчик, твой наследник. Я отправила его на попечение Улоса, в столицу. Тебе не сообщали?

— Нет. — пожал плечами я.

Вообщем-то, я даже не помнил сообщала ли она мне о своей беременности, а я сам не особо следил. Так ли важны наследники для бессмертного?

— Ему виднее, что тебя волнует. — вздохнула женщина, отвернувшись.

Дальше мы надолго замолчали: действительно надолго. День сменился ночью, а ночь — рассветом, а две близкие мне женщины так и продолжили молча стоять, глядя за тем, как умирают последние кусочки их родины. Я не мешал. Лишь к полудню следующего дня проклятье окончательно вышло к этой угловой границе Таллистрии, на стыке между Ренегоном и Палеотрой. Лилия молча опустилась на землю и тихо заплакала. Я со вздохом присел рядом и обнял её.

— Поедешь со мной на войну? — негромко спросил я.

Никогда не считал себя экспертом в утешении женщин, но в этот раз, похоже, я попал в точку, потому что слёзы женщины мгновенно высохли. Правда, при этом она посмотрела на меня, как на идиота, но кого волнуют нюансы, верно?

— Я нужна тебе там? Думаешь, не справишься? — приподняла бровь рыжеволосая амазонка.

— Нет, вовсе нет. — покачал головой я. — Просто… Ожидается историческое событие, ты знаешь?

— Историческое… — криво усмехнулась моя королева. — Ещё одно такое только что случилось перед моими глазами. Не скажу, что мне понравилось. Что случиться в этой битве, как ты думаешь?

— Будет бойня. — честно ответил я. — Я и мои воины убьём их всех.

Лилия бросила мрачный взгляд в сторону почерневших стволов и принялась собирать вещи, разбросанные рядом с дорогой.

— Думаю, я увидела достаточно смертей, чтобы не испытывать тяги наблюдать за ними. — сухо ответила мне амазонка. — Так что, если я тебе не нужна, предпочту остаться в столице с ребёнком. К тому же, мне всё ещё необходимо руководить размещением беженцев: большинство до сих пор остаются бездомными.

— Хорошо, как скажешь. — покладисто согласился я. — Тебя подвезти до столицы?

Королева фыркнула, положила пальцы в рот, и как-то особенно свистнула. Из дальних кустов вышел самый обыкновенный таллистрийский олень. Мёртвый олень… Причём явно не из числа тех, что делал я!

— Твои фанатики сделали для меня. — спокойно пояснила мне жена. — Так что не утруждая себя. Возвращайся с победой.

С этими словам моя амазонка пришпорила оленя и двинулась дальше по дороге, оставляя меня наедине с Мелаей.

— Даже не поцеловала на прощание. — пожаловался я охотнице. — Думаешь, она меня разлюбила? Последние месяцы она какая-то холодная…

— Хватит. — тихо попросила Мелайя.

— Хватит что? — педантично уточнил я.

— Делать вид, что всё в порядке. Как будто ты не убил только что целое королевство. Как будто не ты ответственен за всё это. Как будто всё будет по-прежнему… — голос иссушающей жизнь истончился, став почти неслышимым.

— Хочешь суровой правды? — фыркнул я. — Хорошо. Смерть Таллистрии меняет в войне не слишком многое. Я и не рассчитывал на ваше королевство как на серьёзную силу в ближайшие годы, разве что целителей хотелось иметь побольше. А поскольку те в массе своей бежали в Ренегон, толку с этой земли в военном отношении не так уж и много. Вероятно, в мёртвом состоянии я получу здесь больше солдат, чем в живом. А теперь собери волю в кулак и пошли воевать. Нам предстоит взять Ренегон, Бингл, Аурелион, а затем Лиссею и Ниору… Будет много работы и для тебя, особенно если они введут в дело мастеров в какой-то момент.

Я развернулся и подозвал коня, махнув рукой охотницы залезать сзади. Но в спину мне донеслись слова, заставившие меня остановиться:

— Нет.

Я медленно развернулся, вперив пристальный, тяжёлый взгляд в первую из своих вассалов этого мира.

— Ты же понимаешь, что этим предательством буквально подтверждаешь, что я правильно обрёк Таллистрию на смерть? — вздёрнул подбородок я.

— Я не предаю тебя. — покачала головой Мелайя. — Нет, никогда. Но лучше оставь меня, ладно? Я останусь здесь, потому что больше не могу. Всему есть предел, и моим силам тоже. Я… Я просто не могу смотреть на то, что ты будешь делать дальше.

Охотница покорно опустилась на колени передо мной и склонила голову, молча ожидая вердикта.

— Ты приносила мне клятву жизни, помнишь? — мягко спросил я. — Разве это ничего не значит?

— Я уже давно не жива. Да и жив ли ты, на самом деле? Сколько тел ты успел сменить? Десятки, может сотни? Как много останется от того человека, что я знала, спустя всего десяток лет? — глухо ответила Мелайя, не поднимая голову.

— Я не слишком изменился с тех пор. — вздохнул я. — Просто обрёл больше власти и могущества, вот и всё.

— Тогда решай мою судьбу. Думаю, это решение лучше всего покажет, кто из нас прав. — тихо ответила девушка, подняв на меня глаза.

В них было лишь спокойной принятие любой судьбы и печальная усталость: ни огня, ни былого задора больше не осталось совсем. Словно бы что-то выжгло девушку изнутри…

Не каждый силен так же, как и я. Я всегда знал это. И всё же печально видеть соратников такими, особенно первых, самых любимых.

— Встань. — протянул я руку ей. — Идём за мной.

Мелайя безропотно повиновалась, но в её глазах я видел непонимание. Я подвёл девушку к границе мёртвой земли, мягко подтолкнув вперёд. Она робко зажмурилась, готовясь к смерти, но, к её удивлению, ничего не произошло, когда она ступила туда.

Я сосредоточился, потянувшись к хранителю проклятых земель. Тот явился быстро: чёрная тень метнулась между стволами деревьев, то подходя к нам, то удаляясь, но никогда не переступая границу. Мелайя смотрела на создание с широко раскрытыми глазами.

Существо остановилось, зависнув в воздух тягучей антрацитово-чёрной кляксой, что словно переливалась сама в себя, создавая иллюзию всепоглощающей бездны. Хотя, может, не такую уж и иллюзию…

— Что это? — выдохнула девушка, отшатнувшись.

Я проигнорировал вопрос, пристально всмотревшись в гения смерти.

— Эта девушка теперь — твоя хозяйка. Понимаешь? Все твои земли - её земли. Отныне и до конца её дней, Мелайя — королева Таллистрии.

Клякса мигом встрепенулась, близко приблизившись к лицу девушки. И столь же быстро отшатнулась. Несколько мгновений дух медлил, принимая решение. А затем мне пришёл быстрый образ согласия. Толстая чёрная нить ударила в девушку, бросая её на колени от боли. Но это не была попытка атаки или убийства: нет, дух связывал своё естество с душой девушки. Мелайя медленно поднялась, тряхнув головой: похоже, на неё навалился сразу вал неразборчивых видений. А затем ошарашенно посмотрела на меня.

— Что… Что это было?

— Это проклятое королевство… Эти изуродованные мои гневом земли… Они теперь твои, Мелайя. К ним ты привязана. Я обещал тебе величие, верно? Гордись собой, иссушающая жизнь. Ты — первая королева смерти этого мира, первая из истинных владык смерти. Даже я не имею такой связи с этим местом, как ты. И потому тебе и только тебе решать, что делать с этим местом, королева.

— Проклятье не трогает мёртвых. — выдохнула она. — Ты знал об этом, но ничего мне не сказал!

— Разве это что-то бы изменило? — равнодушно спросил я.

— Нет. — после коротких раздумий тряхнула головой девушка. — Действительно, ничего…

А затем она надолго задумалась о чём-то, смотря в никуда. Я не мешал.

— Я… Я хочу посмотреть, что осталось от королевства. — наконец, робким голосом сказала Мелайя. — Ты пойдёшь со мной?

Я бросил взгляд на духа, что с профессиональным любопытством изучал девушку, периодически отправляя мне восторженные образы вопросов. Настолько разумной нежити в его владениях ещё не водилось. А затем перевёл взгляд на границу, рядом с которой я находился, и покачал головой.

— Нет.С этими словами я развернулся и зашагал в сторону, не прощаясь. Чутьё подсказывало мне, что именно этот поступок был верным. Однако совсем скоро тихий, неуверенный и слегка жалобный голос догнал меня:

— Ты... Ты вернёшься? Когда-нибудь?Я на миг приостановил шаг, помедлив с ответом.

— Теперь это земля теней. Здесь нет места живым.

Уже за несколько сотен метров от границы, когда я готовился пришпорить свою химеру, от гения смерти, что теперь хранил это место, пришёл последний, ярчайший образ, что добил до меня даже далеко за границей земли теней: это был образ благодарности. И потому я позволил себе лёгкую, искреннюю улыбку: эти двое, определённо, найдут общий язык.

Я прибыл к армии незадолго до того, как она начала разбивать лагерь близ назначенного места. Безымянное плато на юго-востоке от Кордигарда, совсем недалеко от границы Ренегона с Палеотрой… Зелёное поле, заросшее невысокой, но крепкой и живучей степной травой. Почва была твёрдой, каменистой, и в некоторых местах были видны редкие пустоши: но жизнь всегда найдёт дорогу, верно? Лёгкий и прохладный ветер равнин колыхал траву и заставлял задуматься — как люди запомнят эту битву? Получит ли это место имя, достойное легенд? Будет ли овеяно ореолом моей вечной славы?

В этот я был твёрдо намерен выложиться до конца. Без сомнений и колебаний. Небеса были чистыми, без единого облачка… Но до битвы было ещё далеко: сперва армии разобьют лагерь, произойдут переговоры, ознаменовавшие конец перемирия: и лишь затем мы сразимся за власть над людьми этого мира.

Моё любование небесами прервал герцог Шеридан — именно он командовал всеми моими людьми. И выглядел он весьма и весьма мрачно: на породистое, волевое лицо аристократа надёжно и надолго легла чёрная тень.

— Лагерь разбит. Они тоже почти заканчивают. Можно идти на переговоры. — негромко доложил состояние дел Шеридан.

— Готов командовать самой масштабной битвой в истории человечества? — с легкой улыбкой кивнул ему я.

— Больше похоже на самое масштабное поражение в истории. — дёрнул щекой полководец. Их вчетверо больше, по самым приблизительным прикидкам. Я помню, что ты обещал подкрепление из своих мертвецов, но всё же… Миллионная армия!

— Ты сомневаешься. — констатировал факт я. — Даже после всего…

Герцог покачал головой.

— Я знаю, ты считаешь себя человеком-армией. Но и у тебя есть предел силы. Даже лучшего воина можно взять измором. Один человек неспособен победить миллионную армию… Такие вещи по силам только богам.

Я положил руку на плечо соратнику, придвигаясь ближе.

— Мы победим. У них нет ни шанса. Скажи мне, когда последний раз мы проигрывали битву?

— Никогда. — морщины на лице мужчины разгладились, словно делая его моложе. А я мимолётом вспомнил, что возраст Шеридана уже приближается к пятидесяти… Старость не щадит никого. Однако герцог улыбнулся, стряхивая хандру. — Каков план?

Я помедлил с ответом, оглядываясь. Могли ли нас подслушать? Всё же, лучшие мастера ветра, определённо на стороне противника, кто знает, на что они способны.

— Ты увидишь всё на поле бое. Лучше не говорить ничего сейчас. — покачал головой я.

Шеридан нахмурился.

— Подожди, ты хочешь, чтобы я командовал битвой, не зная всего плана? Что, по-твоему, я должен делать тогда?

— У армии, которую ты собрал, будет две основные задачи. Первая - выжить. Занимай глухую оборону, сохрани как можно больше людей. — понизил голос я, а затем, слегка помедлив, добавил: — вторая задача - прикрыть меня, по мере возможностей. Не факт, что будет необходимость, конечно… Но так, на случай неожиданностей.

Герцог задумчиво кивнул. В его глазах отразилось понимание: вероятно, он догадался о какой-то части моего плана.

— Хорошо. Допустим, с этим я справлюсь — не слишком сложные задачи. — хмыкнул Шеридан. — что с переговорами? Кого мы берём туда?

— Я пойду один. — покачал головой я. — После переговоров я, вероятно, убью лидеров.

— Тогда это будут последние из переговоров, что ты ведёшь. — хмуро качнул головой герцог, выражая неодобрение.

— Так ли это важно, если мы уничтожим эту армию? — приподнял бровь я.

— Нет. — ухмыльнулся мой маршал. — Определённо нет.

— Тогда готовь людей к выступлению на рассвете следующего дня. — приказал я. — Пусть отдохнут с дороги… А завтра нас ждёт битва.

Солдаты замолкали, пока я шёл к королевскому шатру, но я видел напряжение и страх, что охватил мою армию: лагерь альянса на другом конце плато действительно был больше нашего раз в пять, навскидку. Но я не сомневался в себе. Ни на секунду. Пока воины отправились отдыхать, а мои мёртвые легионы прокапывали последние туннели, готовя врагу смертельную ловушку, я принялся готовиться к, возможно, самому важному бою за всё время моей жизни в королевствах. Завтра я должен быть непобедимым. Поражение одной армии ещё не конец войны в королевствах остаются ещё миллионы людей: но если здесь и сейчас я сломаю их дух, покажу собственную неуязвимость, убью лидеров…

Королевства упадут мне в руки, как переспелое яблоко. Я достал иглу и принялся вводить под кожу особые чернила из собственной крови и праха. Татуировщик из меня так себе… Но благодаря бессмертию я мог вскрыть кожу, нанести чернила, и закрыть рану, образуя канал. Процедура неприятная… Но так я стану сильнее, превращая своё тело в один единый ритуальный проводник, облегчающий любые удары смертью. К середине ночи я закончил, в этот раз не пощадив даже своё лицо, безжалостно сбрив волосы. Можно было бы слегка отдохнуть: но в голову пришла идея получше.

Магический источник, верно? Я бережно коснулся королевской брони… Если влить слишком много смерти, даже самый прочный металл рассыплется, но у меня обширный опыт: я справлюсь с тем, чтоб наполнить силой металл так, чтобы он стал крепче, но не рассыпался. Добавить к этому немного собственного праха, выжечь гравировку, как у странников…

Я почти успел к рассвету, задержавшись на час. Меня никто не беспокоил: однако едва я покинул шатёр, заковав себя в латы, солдат на входе немедленно заговорил.

— Переговорный знак висит с самого рассвета, милорд. — браво ударил себя в грудь гвардеец.

— Готовьтесь к выступлению. — приказал я. — Скоро начнётся битва.

Никто больше не осмелился сказать мне ни слова, пока я шёл по лагерю к центру плато. Они всё ещё боялись, эти солдаты… Но что взять с простых людей? Однако на очень и очень многих лицах я видел уважение, которое они проявляли моей собственной доблести: ибо мой чеканный шаг не сбился ни разу. И, как мне кажется, частичка этой уверенности передалась и им.

Они встретили меня вдвоём, как и в прошлый раз: верховный иерарх и король Ренегона. С последней встречи они ничуть не изменились.

— Добро пожаловать на мою землю. — поприветствовал переговорщиков я. — Вы готовы сдаться?

Священник переглянулся с королём с лёгким удивлением.

— Поразительная наглость. — покачал головой Кормир II. — Ты знаешь, вообще-то, на переговорах не принято скрывать лицо.

Я отстегнул шлем, показывая испещрённое чёрными символами лицо с лысой головой. Этериас вскинул брови, с удивлением рассматривая символы.

— Эти символы… Я уже видел похожие. — остро посмотрел на меня глава церкви. — Что они значат?

— Они означают, что многим сегодня придётся умереть. — сухо ответил я.

И даже не соврал, на самом деле. Дословный перевод некоторых из тех символов, что организовывали на моём теле ритуальную фигуру, означал: быть смертью воплощённой, гибелью армий, разрушителем миров…

Сегодня я провёл над собой лучший из ритуалов подготовки к бою, что дал мне демон: из числа тех самых, что переживает далеко не каждый мастер смерти. Но я был бессмертен…

— Ты не отступишь, верно? — устало вздохнул Этериас, покачав головой.

— Никогда. — согласно кивнул я. — Сдайся. Сохранишь многие жизни.

— Отдав их в твою полную власть. Такая участь может быть хуже смерти. — заметил король.

— Я не эталон лучшего владыки, конечно, но хуже смерти? — скептически хмыкнул я.

— Учитывая, что ты сделал с тем монастырём целительниц в собственных владениях, пожалуй, да. — уверенно кивнул владыка Ренегона без тени сомнений.

Я прищурился, не отвечая. Он не может знать, это блеф, рядом не было людей…

— Конечно, рядом не было людей, я просто послал группу мастеров читать память стихий после твоих поездок. — подтвердил мои мысли Этериас. — Хотел узнать больше о будущем противнике, посмотреть, как ты сражаешься с чудовищами. Надо сказать, узнал больше чем хотел, это определённо.

Я надел шлем, не став комментировать подобное заявление.

— Вы готовы умереть? — спросил я.

Но прежде чем мне ответили, над плато разнёсся звук рога… Из-за ближайшего холма показался серебристый стяг, на котором стоял рыцарь в полных латах, опирающийся на меч…

Тот самый рыцарь, которого когда-то показывал мне древний магистр ордена странников.

Их было немного, на фоне наших армий. Около тысячи рыцарей и несколько тысяч солдат. Но они уверенно, без тени сомнения, заняли позицию между нашими армиями. От рыцарей отделилась одна одинокая фигура: и я узнал доспехи, что она носила. Именно эти латы носил сэр Кадоган, явившись под мою душу: вполне возможно, лучшие доспехи в королевствах, из чистой белой стали… Новый магистр.

У меня были плохие предчувствия. После покушения я написал в орден гневное письмо, где высказал всё, что думал о подобном подлом нападении от братьев по ордену, и закончил его словами: увидимся на поле битвы… Ну, по крайней мере, не придётся выискивать их по всем королевствам.

Магистр ордена быстрым шагом дошёл до нас, и снял шлем. Не слишком знакомое лицо… Хотя подождите, кажется, он был одним из рыцарей на том совете, где меня допрашивали!

— Магистр. — вежливо склонил голову я. — Рад, что мы можем решить все разногласия здесь и сейчас, без этих подлых ударов в спину.

Первосвященник и король с любопытством посмотрели на рыцаря. Магистр болезненно сморщился, отведя взгляд. Но затем неожиданно твёрдо посмотрел на меня и внезапно встал передо мной на колено.

— Король Горд. — гулко произнес рыцарь. — Подобному злодеянию тех рыцарей нет прощения. Воистину, скверные дела творятся в королевствах, если даже лучшие из нас позволяют себе подобное. Но клянусь, ни я, ни остальные члены ордена к этому непричастны. И мы явились сюда, не для того чтобы сражаться с тобой: напротив, наши клинки к твоим услугам, брат. Если только твоя воля будет на то, чтобы принять и простить нас.

Я выдержал драматичную паузу, лихорадочно размышляя. А затем ответил, почтительно склонив голову:

— Встань, брат. Равные не стоят перед друг-другом на коленях. Это честь для меня — иметь орден на своей стороне!

Магистр невозмутимо поднялся, как будто и не ожидал иного. А затем перевёл взгляд на короля с иерархом. На лидеров альянса было невероятно приятно смотреть: лицо главы церкви выражало неподдельную, детскую обиду, а король выглядел так, словно съел ведро лимонов, запивая это самой отборной северной кислятиной.

— Но… Но почему! — с обидой закричал Этериас. — Он же злодей, мерзавец, убийца невинных! Вы должны быть на нашей стороне!

Рыцарь надел на себя шлем и угрюмо посмотрел на главу церкви.

— Злодей, мерзавец, и убийца невинных, говоришь? — мрачно повторил слова волшебника магистр. — Прямо как мастер Гастон, твой первый советник и правая рука короля Ренегона. И что-то я не слышал, чтобы его хотя бы сняли с поста за то, что он сделал…

— Гастон не… — заикнулся было Кормир II.

— Молчать! — рявкнул рыцарь, заставляя короля заткнуться. — Я лично видел, что он сделал. Лично хоронил тела своих братьев, погибших от его мерзкой волшбы! Лично сражался на улицах с тварями, что восстали из мёртвых благодаря его нечестивому искусству! В жизни не встречал ничего отвратительней! Вам меня не обмануть, мерзавцы, как бы вы не старались! Вы начали эту войну и погрузили королевства в хаос и разруху! Сколько людей будет жить впроголодь из-за сбора этой армии, скажите мне? А мой брат по ордену дал нам слово, что никогда не атакует первым! И вам ещё хватает наглости называть его злодеем?!?

Мне даже стало немного неловко, учитывая, что где-то под землёй ждали команды мои немертвые легионы…

Король Ренегона всерьёз помрачнел, оценивающем взглядом окидывая небольшое войско странников. Прикидывал потери, вероятно. А вот на первосвященника стало просто больно смотреть. И, к полнейшей неожиданности для всех присутствующих, он просто бухнулся на колени!

— Молю тебя, рыцарь, оставь эту затею. — глухо произнёс Этериас, с мольбой глядя на рыцаря. — Клянусь Отцом, всё это один большой обман, которым тебя вынудили сражаться на стороне зла. Паутина лжи окутывает всех нас, разрастаясь, словно лианы, и этому нет конца и края. Не совершай этой страшной ошибки, не губи своих людей! Что я должен сделать, чтобы доказать тебе, что этот человек — лжец и обманщик?!?

Магистр оценивающим взглядом окинул священника.

— Ты клянёшься именем нашего создателя… — протянул он. — позови его, верховный иерарх. Яви нам своего господина, последний из рук бога. Я был на страже вокруг храма на прошлых конклавах, и я еще помню это чувство… Он рассудит нас, где ложь, а где истина.

— Я не могу. — мрачно ответил верховный иерарх. — Отец не отвечает на мой зов и на мои молитвы.

В позе рыцарь можно было прочитать явное разочарование. Но, похоже, дураком новоявленный магистр отнюдь не был: и потому он предложил гениальный, на мой взгляд, вариант.

— Тогда сдавайся. Прикажи всей вашей армии сдаться в плен. Думаю, брат Горд не окажется достойно принять пленных. — простодушно хмыкнул магистр. — Докажи, что для тебя важны чужие жизни. А затем мы вместе с братьями выступим арбитрами и разберёмся, кто здесь лжёт, а кто говорит правду.

На лице Этериас отразилась мучительная борьба. Несомненно, он твёрдо знал, что честное разбирательство выведет меня на чистую воду… Но был достаточно умён, чтобы понимать, что я никогда не дам ему произойти.

— Я не могу позволить этому произойти. — с трудом выдавил из себя священник. — Он не позволит правде выйти на свет. Но… Я могу убить себя, чтобы доказать, что правда на нашей стороне. Если я сделаю это здесь и сейчас, ты мне поверишь?

— Что? Подожди, это же… — воскликнул король Ренегона, но глава церкви остановил его взмахом руки, поднимаясь с колен.

— Твоё самопожертвование достойно уважения, но это ничего не доказывает. — покачал головой магистр. — Я знаю рыцарей, что недавно пытались убить брата Горда. Каждый из них пошёл бы на смерть ради меня без колебаний. И все же они ошибались…

— Они были правы! — закричал Этериас, не выдержав. — Они пытались остановить зло! Не дать свершиться этой битве! Не дать погибнуть тысячам! Сражались за жизнь, все как один! Подумай головой хоть на минутку, сложи мозаику, пойми, что ты прямо сейчас готовишься ввергнуть королевства в чудовищную войну вместо того, чтобы помочь предотвратить её!

— А что ты скажешь в свою защиту, брат? — скосил на меня глаза магистр.

— Ничего. — просто ответил я. — Ты и так всё знаешь, мне нечего больше добавить. Скажу лишь, что я буду сражаться до конца, каким бы он ни был. Сэр Кадоган учил меня никогда не сдаваться… А я хорошо усвоил его уроки.

— Как я и думал. — удовлетворённо кивнул рыцарь. — Нет, здесь всё ясно. Никто не пытается убить кого-то, сражаясь за жизнь: это нонсенс. Даже мы здесь сражаемся не за жизнь, увы. Лишь за правду, свободу и правосудие… Привычная работа для рыцаря людей.

Руки волшебника задрожали. Он сипло вдохнул в себя воздух. А затем, трясущимися руками, достал из-за пазухи свиток и холодным, сухим тоном заявил:

— Вот, держите. Это постановление церкви, подписанное мною и сотней самых авторитетных мастеров в королевствах. Отмена церковного циркуляра о запрете на участие мастеров в войнах. Здесь более тысячи мастеров, и все готовы к битве, и нас несколько раз больше… У вас нет шансов. Сдавайтесь! Так мы сохраним хотя бы жизни ваших людей, даю слово!

— Если ты думал напугать меня, твоё святейшество, то ты сильно ошибся. — в голосе рыцаря людей послышалось презрение.

Магистр ордена обернулся к рядам своих людей, что стояли неподалеку от нас.

— Кто готов умереть сегодня? — крикнул он.

— Рыцари людей! — закричал в ответ совсем молодой парень из армии странников. Даже не рыцарь, простой воин…

Но все до единого подхватили его клич.

— Рыцари людей! Рыцари людей! Рыцари людей!

Магистр повернулся к бледному верховному иерарху, что смотрел на это с неподдельной болью в глазах.

— Если не собираетесь сдаваться, убирайтесь отсюда. Здесь вам никого не напугать. — посоветовал он.

На миг мне показалось, что сейчас буря прорвётся наружу: глаза верховного иерарха заволокло бледно-голубой плёнкой силы ветра… Но король Ренегона мягко подхватил его под руку, покачав головой.

— Идём. Мы с самого начала знали, что будет битва.

И они развернулись и ушли. Желание запустить вслед мои фирменные чёрные молнии было почти нестерпимым… Вот только в этом случае странники могли и передумать. Смерть одного волшебника, пусть и сильного, не стоит того: раз уж их здесь тысячи. И ведь как сумели прокрасться, что даже разведка ничего не доложила!

Но я не боялся. Мастеру смерти нет равных на поле боя.

— Каков план, брат? — подал голос магистр.

— Под полем вырыта ловушка. — тихо, так, чтобы услышал только странник, ответил я. — Земля провалится, когда я дам сигнал. Нужен только передовой отряд, что заманить их в ловушку… Я хотел сделать это лично, ты знаешь, я силён в битве. Остальные бы погибли.

— Одного человека мало для приманки. — неодобрительно покачал головой старый рыцарь. — Мы не боимся смерти и станем отличным авангардом.

— А как же орден? — изобразил волнение я. — Кто обучит молодых, если вы все погибнете?

— Я позаботился об этом. — махнул рукой магистр. — Здесь не всё, только две трети, да и все мастер жизни остались в крепости. Прорвёмся. Не волнуйся за нас. Рыцарей людей не так-то просто убить, ты должен знать это по себе…

Он снял с пояса рог и протрубил в него, и армия странников принялась выстраиваться в оборонительные порядки. Первые полки гвардии Ренегона тоже не дремали, и первые тысячи миллионной армии начали медленно приходить в движение.

— Далеко до ловушки? — тихо спросил меня рыцарь.

— Пару миль. — прикинул я расстояние до центра плато.

— Тогда нечего ждать. — уверенно ответил магистр. — Атакуем.

И они пошли в атаку, без страха и сомнений, горстка из нескольких тысяч — против миллионной армии. Я вскинул глаза к безоблачным небесам, где медленно восходило яркое солнце…

И оно сверкало, словно восход самой смерти, освещая путь лучших из людей.