Урожай Смерти

Глава 51. Право выбора.

Кормир II Ренегон, король Ренегона и владыка святой земли, был отличным воином. Быть может, не самым лучшим в королевствах: слишком много сил и внимания отнимали у него дела правителя, однако определённо — входившим в сотню лучших в самом Ренегоне и в первую тысячу во всех в королевствах. Он был бесстрашным и решительным воином, настоящим лидером и добрым командирам своим людям, и сейчас, в этой отчаянной битве у стен его собственного города он, несомненно, дал бы фору любому фехтовальщику из рода людей: и не только. Глаза короля пылали синим огнем жизни, питаемые жизнью сотен и тысяч его гвардейцев, а двуручный меч порхал как бабочки, раз за разом вызывая просеки в рядах наступающих мертвецов.

Однако в битвах, таких как это, личная сила и мастерство значат не так много, как хотелось бы летописцам…

Жалкие сотни перед стенами: против неисчислимого легиона смерти. Мертвецы не знали страха и жалости, переносили любые раны, способные отправить на тот свет другого человека, и их было так много, что даже самый высокий гвардеец не мог разглядеть, где кончаются их ряды.

Короля окружали лучшие из лучших, и они сражались: сбившись в непроницаемое кольцо щитов, прижавшись к стене, они шаг за шагом двигались к воротам. Со стен нескончаемым потоком лились стрелы, тяжёлые болты и камни осадных орудий…

Но даже этого было мало. И даже самый лучший из воинов не может переломить исход битвы в одиночку. В один миг владыка Ренегона, собравшись, блокирует сразу три удара одновременно своим широким мечом: но, прежде чем он успевает контратаковать, стоящие рядом гвардейцы оседают, не выдержав неумолимого натиска мёртвых легионов.

Взмах меча! Кости разлетаются во все стороны, но только для того, чтобы уступить место новой атаке, и в следующий миг легионы смерти рвутся вперёд, проламывая первую линию и беря короля в кольцо.

Неважно, насколько ты быстр и силён, неважно, чем как хорошо ты умеешь владеть мечом: никто не сможет отразить полдюжины атак одновременно с разных направлений, просто потому, что для этого нужно быть в нескольких местах одновременно. Можно отступить, уклониться… Но это если есть куда.

Кормир умел принимать удары на латы, подставляя их так, чтобы те соскальзывали, уходя подальше от сочленений, но против удара мертвеца, что казалось, был вдесятеро сильнее просто человека, этого было мало…

Железное копьё пробило тонкое место сочленения, и кровь первых королей оросила землю.

— Сомкнуть щиты! — взревел Ренегон, расшвыривая врагов в стороны.

Рядом с яростным, первобытным рёвом в ряды мертвецов вихрем врубился Аттарок, разрывая строй мёртвых легионов, игнорируя раны. В который раз уже, десятый? Надолго ли ещё хватит Короля Ниоры? Ведь здесь он был один, та горстка усталых пустынников, что последовала за своим владыкой, уже погибла…

С грохотом, лязгом и тяжёлой поступью утомлённые гвардейцы Ренегона сомкнули щиты, возвращая строй, и битва закипела вновь.

Небеса заволокло тёмными тучами, словно символизируя тьму, что сгустилась над королевствами. Грянул гром, и дождь смешался с кровью израненных гвардейцев, что стекала уже не в землю, а в грязь…

Им не победить, понял король. Нет не то что шансов на победу: даже шансов на то, что они выиграют этот отчаянный бой за первую полосу стен. Они все обречены.

Впервые за всё время боя владыка Ренегона почувствовал усталость и боль в мышцах, блокируя очередную серию ударов. То же самое совсем рядом с искажёнными гримасами боли делали его солдаты и король Ниоры: отчаянными, последними попытками пытаясь удержать строй от неисчислимых легионов…

А затем лучи света разорвали тучи, и прямо на изумлённых глазах солдат окружающие их мертвецы сгорели в лучах совершенно внезапно пришедшего солнца. Сгорели, оставляя лишь пепел…

Рука, мертвеца, сжимающая потрёпанный, старый клинок, что только что с огромной силой давил на меч короля, рухнула на землю прямо перед его изумлёнными глазами.

Растерянные солдаты с изумлением, не верящими глазами смотрели на то, как крылатые фигуры со светом, грохотом и молниями вонзаются в ряды мертвецов, забирая сотни и тысячи их врагов своими ударами.

— Отец всемогущий, спаси и сохрани…

Некоторые из гвардейцев рухнули на колени, осеняя себя семиконечной звездой: святым знаком церкви. А в следующий миг Кормир услышал мощный взмах крыльев за своей спиной, и, прежде чем он успел обернуться, чьи-то сильные, но тонкие и изящные руки в голубых чешуйчатых перчатках подхватили его, в один могучий рывок доставляя на стены.

Крылатые воительницы действовали быстро: в считанную пару минут все солдаты, сражавшиеся снаружи стены, были доставлены наверх. А армия мёртвых продолжила таять под безжалостными ударами света, огня и молний…

Несколько долгих, тягучих мгновений воины Ренегона вместе с королём просто наблюдали за этим с широко раскрытыми глазами.

— Никогда не думал, что увижу что-то настолько прекрасное на войне своими глазами. — покачав головой, прервал молчание Аттарок.

Смуглый бородач выглядел бледным, усталым: с тёмными кругами под глазами, множеством пробоин и запёкшейся кровью на доспехах. Но в его глазах горел огонь надежды, который Кормир не видел ни у одного человека с тех самых пор, как они потерпели поражение на том проклятом плато…

— Мы должны помочь им. — наконец, справился с собственным удивлением владыка Ренегона.

— Не похоже, что им нужна помощь, милорд. — покачал головой один из гвардейцев. — Такими темпами они сожгут всю его рать ещё до заката…

— Они не знают, с каким врагом столкнулись! Пошлите за мастерами, живо! — рявкнул король.

Он и не подозревал, что посылать даже не придётся.

Хмурые, мрачные воины храмовой стражи медленно, бережно укладывали человека в грязной, окровавленной серой мантии на споро собранные носилки. Капитан бросил мрачный взгляд на земляной вал, за которым кипел бой: часть его хотела ринуться туда, сразиться с ордой мертвецов, погибнуть, помогая героям, что отчаянно сражались, выиграв время для города…

Однако он знал свой долг: безопасность его господина прежде всего.

Этериас вяло зашевелился, чувствуя, как его осторожно перегружают на носилки. Элеонора бережно положила руку на грудь волшебника, вливая в него жизнь.

— Тсс, тише. — успокаивающе прошептала целительница. — Твой бой окончен на сегодня.

Небеса разорвал грохот, и на город упали первые капли дождя, что быстро усиливался. Храмовники споро подхватили носилки, собираясь быстро унести первосвященника в его особняк, однако, совершенно внезапно для всех, иерарх резко приподнялся на носилках и поднял руку, останавливая их.

Этериас втянул носом свежий, влажный дождевой воздух и замер, не обращая внимания ни на что, словно прислушиваясь к чему-то.

С пустыми глазницами, покрытыми запёкшейся слизью и кровью, это выглядело довольно жутко. Впрочем… Сегодня город ожидали ужасы и пострашнее: поэтому солдаты церкви даже не вздрогнули.

— Что-то происходит… Там, за стенами. Отнесите меня туда. — слабым голосом произнёс Этериас, падая обратно на носилки.

— Ты едва дышать-то можешь. — скрестила руки на груди Элеонора. — Стоит мне отойти, и тебя хоронить придётся, а я и сама на ногах едва стою! И ты собрался лезть в гущу боя? Совсем ума лишился?

Небеса озарило молниями: необычайно густыми, обширными, бьющими куда-то за стены… А затем в чёрных тучах заклубились воронки, выпуская оттуда лучи света. Этериас резко дёрнул головой в нужном направлении, встрепенувшись. А затем, вздрогнув, резко поднял себя, перекидывая ноги через носилки. Он бы упал на колени прямо в мокрую грязь, но солдаты бережно подхватили его под руки, не давая упасть.

— Отведите меня на стены. Поближе… — слабым, но твёрдым голосом сказал иерарх, опираясь на воинов.

— Ты знаешь, что как главный целитель, я могу приказать скрутить тебя и отвести назад, как тяжело раненого воина в бреду? — прищурилась Элеонора. — И судя по тому, что я вижу, это будет самое разумное решение.

Воины храмовой стражи растерянно переглянулись. Вообще-то, таллистрийка была права, да и сам их господин едва на ногах стоит. Но, с другой стороны, сам глава церкви приказал иное.

Взгляды воинов скрестились на капитане, а сам капитан, почесал затылок, перевёл задумчивый взгляд с собственного подопечного на целительницу. А затем, посмотрев на Элеонору, согласно кивнул целительнице: всё-таки, обеспечить безопасность — его первейший долг.

Каким-то шестым чувством ослепший иерарх понял, что его сейчас и правда мягко уложат обратно и унесут вглубь города.

— Пожалуйста. Это слишком важно. Я чувствую… — прошептал Этериас.

Элеонора протяжно вздохнула, переведя взгляд с полумёртвого волшебника на городские стены. До неё доносились отголоски могучей магии, что бушевала там: но сама целительница, пожалуй, не была достаточно опытна в других школах, чтобы с ходу определить, что именно происходит: всё же, её стезёй было искусство жизни.

— Ты упрямее старого конго, знаешь это? — покачала головой целительница. — Но я чувствую, что ты мне это не простишь, так что будь по-твоему. Ведите его на стены, но от меня чтоб не отходил ни на шаг! И пошлите кого-нибудь за удобным стулом, навесом, и комплектом первой помощи: надо промыть его глаза, пока окончательно не засохли.

Вместе они поднялись на стены: вскоре после того, как последние крылатые воительницы подняли гвардейцев на стены.

… за мастерами, живо! — услышал Этериас крик короля.

— Я здесь. — мрачным, тусклым голосом сказал Этериас, тяжело преодолевая последнюю ступеньку лестницы.

Владыка Ренегона вскинул брови, оглядывая своего друга.

— Скверно выглядишь. Впрочем… Наша битва, похоже, на сегодня окончена.

— Что происходит?

— То ещё зрелище. — хмыкнул Аттарок, подходя ближе. — Крылатые воительницы, прекраснее самого неба… Обрушились молниями и светом на всю мёртвую рать, спасая наши задницы. Ты разве не видел…

Король Ниоры осёкся, увидев пустые глазницы, и слегка смущённо почесал затылок.

Этериас тяжёлой, шаркающей походкой подошёл к краю стен, тяжело оперевшись на зубец, и невидящим взглядом уставился на поле боя.

— Я чувствую силу… Свет и пламя, воду и ветер… Всё смешалось, перепуталось… Настоящая буря… Кто они, эти буревестницы?

— Похожи на людей, только крылатых. Но только внешне. — Элеонора подошла ближе, впиваясь взглядом в крылатые фигуры. — Явно живые существа, но довольно странные. Они словно переполнены силой, бушующей, словно…

— Словно шторм. — задумчиво закончил Этериас. — Силой что постоянно меняется, что может принимать разную форму, что затрудняет идентификацию. Зачем ты звал мастеров, Кормир?

Гвардейцы замерли, стараясь не издавать ни звука: подобную наглость, как прилюдное именование короля по имени, пожалуй, мог позволить себе только другой король… Или стоящий перед ним измученный, раненый человек.

— Надо как-то связаться с ними. — ответил король. — Дать им понять, с чем предстоит столкнуться. Иначе этот ублюдок собьёт их с небес, словно…

Сеть чёрных молний накрыла небеса, и сразу несколько крылатых фигур, в одно мгновение почернев, рухнули на землю. Удар тёмного лорда был столь могуч и обширен, что, казалось, на миг затмил само небо для всех на стенах: одна из молний даже краем ударила в стены.

Элеонора с криком вскинула руки, создавая щит жизни: сил утомлённой женщины едва хватило на то, чтобы удержать его, но всё же, таллистрийка не зря возглавляла круг жизни: молнии ударили по ближайшим стенам, выбивая из них каменную крошку, но никто из стоящих рядом солдат не пострадал.

Аттарок в одно мгновение оказался рядом, поддерживая пошатнувшуюся женщину.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил пустынник. — Я знаю, ты и так потратила немало сил сегодня…

Таллистрийка хмыкнула, гордо выпрямившись и отбросив в сторону его руку.

— Я сильнее, чем ты думаешь. — самодовольно вскинула подбородок Элеонора.

Поневоле король Ниоры залюбовался ей: такой непреклонной, непобедимой, выстоявшей, несмотря ни на что, выжившей там, где пали даже воительницы, сошедшие с небес… На миг ему показалось, что никогда в жизни он не видел женщины прекрасней: и даже одинокая седая прядь, что появилась в ей чудесных волосах сегодня, совершенно не портила её, наоборот, добавляя особого шарма…

— Будь моей женой! — неожиданно для самого себя сказал Аттарок.

Уж в чём-чём, а в робости в отношении женщин обвинить его точно никто не мог.

— Что? — недоумённо посмотрела на него Элеонора.

— Будь моей женой. — простодушно повторил пустынник.

Глаза женщины расширились в изумлении… А затем закатились: похоже, это всё произошедшее вместе было перебором даже для крепких нервов целительницы.

Аттарок едва успел подхватить падающую в обморок таллистрийку: однако глаза всех присутствующих немедленно уставились в его сторону, исключая разве что иерарха.

Король Ренегона аж крякнул, подходя поближе и хлопая венценосного собрата по плечу.

— Что же, вынужден признать, что те слова всё же не были бахвальством. — уважительно кивнул он пустыннику. — Ты действительно можешь завалить любую женщину.

— Это… Это немного не то что я имел в виду. — задумчиво произнёс пустынник, бережно держа на руках целительницу.

Кажется, он и сам был слегка удивлён собственным спонтанным поступком. С другой стороны… Не в его правилах было отступать.

— Если умру сегодня из-за отсутствия целителей, это будет твоя вина. — флегматично произнёс Этериас, смотря в сторону крылатых воительниц.

Тем временем те прекратили избиение нежити и поднялись на приличную высоту, изучая поле боя на предмет новой угрозы.

— Я не для того вытаскивала тебя с того света, чтобы ты просто взял и умер здесь. — зевнула Элеонора, не открывая глаз и не спеша слезать с рук короля Ниоры. — Так что если умрёшь ещё раз, думаю, возможно… вылечу тебя ещё раз.

Женщина ещё раз зевнула, устраиваясь на чужих руках поудобнее.

— Это значит да? — педантично уточнил смуглый бородач.

— Нет, конечно. — фыркнула целительница. — Я просто устала, так что милостиво позволяю держать меня. — Сколько там у тебя жён? Десять? Двадцать? Нет, спасибо. Одиночество меня вполне устраивает.

— Двенадцать. — с лёгкой растерянностью ответил Аттарок. — Однако я могу избавиться от них, и ты будешь единственной! — быстро перешёл в наступление король Ниоры.

— О, то есть, ты хочешь выкинуть неприспособленных к жизни бедняжек в жестокий шовинистский мир своего пустынного королевства? — хмыкнула повелительница жизни. — Отличное реноме для будущего мужа, даже голодная волчица прошла бы мимо…

— Могу сделать тебя первой женой. — великодушно предложил король пустыни.

Гвардейцы и солдаты храмовой стражи, стоящие рядом, предпочли дружно сделать вид, что ничего необычного не происходит.

— Предпочту свободу тому, чтобы быть первой в любом гареме. — зевнула женщина.

— Могу сделать твоего сына наследником! — применил, как ему казалось, безпроигрышный аргумент король Ниоры.— Еще и рожать? Ты вообще хотя бы слышал, как это происходит для женщин? Вот уж без чего яточно могу обойтись... — таллистрийка прикрыла глаза, устраиваясь на чужих руках поудобнее.

Владыка пустынного королевства недовольно засопел, задумавшись. С его рук таллистрийка не рвалась, задремав, и потому опыт подсказывал, что ещё не всё потеряно. Однако и аргументы у него кончились: в самом деле, ну что ещё ей предложить? Сдаваться, конечно, он не планировал, но в голову так сразу ничего не приходило…

— Если вы закончили со свадебными ритуалами, я предлагаю вернуться к делу. — недовольным голосом предложил король Ренегона. — Нам надо связаться с ними прежде, чем закипит бой…

— В нашей традиции искусства нет приёмов, что позволяют общаться на расстоянии. — покачал головой Этериас. — Можно попробовать подать какой-то военный сигнал.

— Ты не можешь создать какой-то мощный приём, чтобы привлечь внимание? — тяжело вздохнул король. — Луч света, или что-то такое… Обычно мы передаём сигналы через костры на вышках, но сомневаюсь, что это привлечёт их внимание. А горящая стрела… Даже если удастся достать, не дай Отец, ещё примут за угрозу. Полгорода спалят.

— Боюсь, прямо сейчас я не создам даже простой светлячок. — криво усмехнулся иерарх.

Несколько мгновений собравшиеся провели в тягостном молчании. В этот самый момент их враг вышел из рядов нежити, подойдя к одному из тел. А затем, прямо на глазах солдат и крылатых воительниц, демонстративно свернул ей шею.

Хруст эхом разнёсся по полю боя.

— Убираетесь прочь от моей битвы и моей армии. — безжалостный, холодный голос, звенящий ледяной яростью, разнёсся по полю боя.

Кормир скрипнул зубами.

— До чего же наглый ублюдок… — процедил король. — Уже считает МОЙ город своим…

— Странный жест. — нахмурился Аттарок. — Зачем сворачивать голову уже мёртвому телу? Что это даёт.

— Она была ещё жива. — приоткрыла глаза Элеонора. — Он добил её…

Этериас вцепился в зубец стены так, что костяшки пальцев побелели.

— Значит, выдержала удар… — прошептал волшебник. — Но как? Я должен понять…

— Лучше пойми, как нам донести до новых союзников информацию! Ты же волшебник, придумай что-нибудь, пусть сам неспособен, так скажи, что делать другим!

— Свет… Вокруг есть свет, верно? — неуверенно произнёс слепой волшебник.

— Не так чтобы светило солнце, но просветы имеются. — кивнул владыка Ренегона.

— Принесите зеркала. Направьте их правильно… Солнечные зайчики, прямо им в глаза… Если будет достаточно много, они заметят, и кто-то наверняка прилетит спросить в чём дело…

Король перевёл взгляд на гвардейцев, несколько десятков, стукнув себя кулаками в грудь, быстро принялись спускаться со стен. Но, прежде чем кто-то сказал что-то ещё, над стенами разнёсся звонкий женский голос:

— Алай!

И само небо обрушилось на повелителя смерти.

Бой шёл с переменным успехом. Но, несмотря на удачное начало крылатых воительниц, их враг быстро затянул раны и перешёл в атаку. Говорить было не о чем: но все собравшиеся с надеждой смотрели в небеса, видя в этом божественный знак…

Все, кроме главы церкви. Пусть слепой и истощённый, молодой маг не утратил чувствительности к силам, что всегда пронизывали окружающий его мир. Наоборот, в этот миг слабости вместе с ней пришла необычайная ясность: и пусть он не был способен даже зажечь костёр простейшим приём, он чувствовал каждый взмах крыла этих невероятных созданий, каждый удар света и молний… И каждый удар смерти, что дрожью разносился по полю боя, заставляя само мироздание содрогаться.

И как единственный, кто когда-то стоял в присутствии бога, Этериас, как никто другой, отчётливо понимал, что божественным присутствием тут и не пахло. Воительницы были сильны, искусны и бесстрашны… Но не имели ничего общего с их создателем, которого он знал. Никаких следов божественной силы.

Он старался охватить каждый миг этого боя не потому, что видел в этом знак, а потому, что видел в этом иную надежду. Здесь и сейчас, прямо перед ним, сражались лучшие из мастеров, кто когда-либо видели королевства. Сражались на равных с бессмертным, с тем, кто одолел лучших магов королевств в одиночку. И больше всего на свете в этот миг волшебник хотел знать это, знать, как победить непобедимого. И потому превозмогая слабость, тошноту и боль, что поселилась в каждой клетке его тела, полумёртвый чародей стоял напрягел все возможные чувствах, не отрывая их от этой битвы, запоминая каждый её миг.

Солдаты споро притащили зеркала: всё же, Кордигард был богатым городом… И план иерарха сработал: одна из воительниц, заметив направленный на неё отражённый свет, взмахнув крыльями, приземлилась на стену чуть поодаль.

— Вы должны знать, он бессмертен! Может возрождаться после смерти, даже из пепла! — быстро затараторил король Ренегона. — Владеет магией смерти, высокого уровня, обладает множеством приёмов. Но молодой, ещё не слишком опытный, не имеет столетий практики за спиной.

Воительница улыбнулась, легко кивнув.

— Благодарю за предупреждение, но не волнуйтесь. Мы справимся с любым врагом. Бессмертный или нет, поле боя будет за нами. Но после, боюсь, нам нужно будет покинуть вас: мы не можем задерживаться здесь долго.

— Конечно, как же пожелайте. Хотя мы могли бы организовать пир, со множеством почестей… — несколько растерянно произнёс Кормир.

Взмах крыльев обдал его мощным ударом ветра: воительница взлетела, возвращаясь к подругам.

Однако владыка Ренегона ещё долго смотрел ей вслед.

— Невероятная красота и сила… — восхищённо произнёс он. — И это голос… В жизни не слышал ничего прекраснее!

Король Ниоры наконец мягко опустил на землю свою ношу, подошёл ближе, и с беспокойством положил руку на плечо лидеру Альянса:

— Ты в порядке, брат? — обеспокоенно спросил пустынник. — Она не сказала ни слова…

— Разве? — удивлённо вскинул брови Кормир. — Но я могу поклясться, что…

— Ваше Величество… — происходит что-то странное. — прервал королей голос капитана храмовой стражи.

И не зря: тем временем на поле боя заклубился странный серый вихрь…

— Что он делает? — посмотрел на Этериаса король.

— Выпускает столько силы, сколько может. — прошептал молодой чародей. — Он уже делал так, на поле боя, в прошлой битве. В этом шторме смерти сгорает всё что угодно: свет, огонь, земля… Непробиваемая защита и всё уничтожающая мощь вокруг одновременно. Одни боги знают, откуда он берёт столько могущества, чтобы провернуть нечто подобное: это далеко за пределами сил любого мастера. Даже землетрясение и раскол земли устроить проще...

— Я слышала, именно так погибла Таллистрия. — вцепилась в зубец стены Элеонора, не отрывая взгляда от вздымающегося шторма. — Если дать этой твари время, он может снести не то что город: целое королевство! Может, не сразу, но создаст новую едкую дрянь, что за пару лет превратит процветающие земли в страну смерти!

— Должны ли мы эвакуировать город? — холодно посмотрел на целительницу лидер альянса.

— Слишком поздно…

Им оставалось только ждать, смотреть и надеяться: каждый в тот миг понимал, что делать что-то ещё уже слишком поздно. И они смотрели.

Весь город смотрел, на самом деле: на стены поднялись и солдаты, и волшебники, и даже простые стражники и горожане…

Все они смотрели, как с отчаянным кличем, размазывались в воздухе, одна за другой жертвовали собой посланницы небес. Как их жизни разорвали чудовищный шторм смерти, грозивший обречь их всех на погибель. Но даже этого было мало: и битва закипела вновь. Небеса наводнили тени, заставляющие седеть людей от одного взгляда на них, но развевающиеся от одного удара оружия небес. Тучи стрел закрывали солнце, но протуберанцы лучей ярчайшего света отвечали им, сжигая целые полки мёртвых легионов. Земля стонала и дрожала, превращаясь в смертельные ловушки, а их обломков костей восставали новые и новые твари: сперва способные метать огромные гроздья земли и камней, а затем ловкие, способные на высочайшие прыжки.

Тёмный лорд не сдавался, придумывая все новые и новые трюки: вот, в одно мгновение убитый, он восстаёт из мёртвых прямо в воздухе, мёртвой хваткой вцепившись в горло одной из посланниц небес. Огромное бесформенное создание из костей, развернувшись вокруг своей оси, с чудовищной силой метает в небеса сразу несколько ловких мертвецов, и им даже удаётся ранить одну из воительниц: но соратницы мгновенно подхватывают ту, взмывая выше.

Они не сдавались и не отступали, и с каждой смертью своих подруг, казалось, становились лишь яростнее и сильнее. Шли на смерть без сомнений и колебаний, и в то время в невероятным изяществом и мастерство прикрывали друг друга. Бой длился ещё долго, до самого заката…

И легионы мёртвых, что казались неисчислимы, растаяли в лучах закатного солнца, рассыпавшись, словно листья на ветру. Их повелитель ещё продолжил сражаться: казалось, в раже боя, он даже не сразу заметил, что остался один.

Никто не знал, как долго может продолжаться эта битва: бессмертный враг, как известно, не знает усталости. Но оказавшись в одиночестве, повелитель смерти, совершенно внезапно для всех, оказался просто неспособен пробить столь слаженную защиту небесных посланниц: не после того, как те выучили все его приёмы, не тогда, когда он остался совсем один…

Наконец, владыка смерти замер, несколько долгих минут вглядываясь в лицах своих врагов. От удивления остановились и те: тот, никто не ожидал остановки от того, кто мгновение назад казался несокрушимой машиной смерти...

А затем он развернулся и ушёл: молча, не сказав ни слова. Посланницы небес проводили его долгим взглядом, но не преследовали: выждав паузу и ненадолго задержавшись, воительницы подобрали уцелевшие тела погибших и взмыли в небеса.

— Он просто ушёл. — вздохнул Кормир II, устало потерев глаза. — Просто взял и ушёл, ублюдок… Так жаль. Даже их сил не хватило. Я всё же надеялся, что у него есть предел, что хотя бы посланницы Отца смогут прикончить, наконец, эту тварь! Ну, хотя бы так: они выиграли нам целую победу, чего мы не смогли сделать всеми силами…

— Они сделали больше, чем это. — покачал головой Аттарок. — посмотри на лица людей, брат. На лица солдата. На их глазах свершилось невозможное: божественное вмешательство! Непобедимый, бессмертный и ужасающий повелитель смерти — ОТСТУПИЛ!

— Ты прав. — кивнула Элеонора. — Это надежда… То самое, чего нам не хватало до сих пор. Это невероятно важно: теперь мы знаем, что даже у него есть предел, понимаете? Если бы его не было, он бы просто сражался день, два, неделю… Взял бы их измором. Но, похоже, даже у сил этой тварь есть свои ограничения и лимиты. Иначе бы он не ушёл.

— Да, звучит разумно и логично. — довольно кивнул король Ренегона, улыбаясь. — Это даёт нам шансы… Что ты сам думаешь, Этериас?

Волшебник стоял неподвижно, уставившись невидящим взглядом в сторону линии горизонта: именно туда, где скрылся из виду их враг. Однако на прямой вопрос он всё же ответил:

— Я думаю, в связи со случившимся, я должен прочитать проповедь… Или речь. — разлепил пересохшие губы верховный иерарх. — Скажи людям собраться на площади.

Короли недоумённо переглянулись, однако Кормир просто пожал плечами: хочет так хочет, его право, первосвященник, в конце концов… Воины храмовой стражи хотели было помочь своему господину спустится с лестницы, но тот остановил их слабым жестом.

— Я в состоянии дойти сам. Было время отдохнуть… Мне уже лучше.

Элеонора со вздохом проводила взглядом упрямца и покачала головой, обращаясь к капитану храмовой стражи.

— Ну, умирать он вроде раздумал, но от усталости может рухнуть в любой момент. Проследите, чтобы с ним ничего не случилось по дороге, хорошо?

— Не беспокойтесь, леди Элеонора. — уважительно кивнул капитана. — Это наш долг.

Этериас тяжёлой, шаркающей походкой шёл по улицам города к главной площади, где иногда читал проповеди. Последнее время он совсем этим не занимался: просто потому, что не знал, что ему сказать. Другие жрецы, конечно, пытались поддерживать людей по-своему. Рассказывали истории об Отце, о принципах церкви, о благородстве, продолжали помогать нуждающимся.Но если говорить серьёзно, как вообще можно читать проповеди о боге, что оставил свою паству в тяжелейший час? В церкви никто не говорил об этом напрямую, конечно. Но уж что-что, а настроение других жрецов Этериас научился чувствовать прекрасно за годы работы верховным иерархом ещё на родине, в Аурелионе.

И оно было далеко от хорошего. Никто ничего не понимал, а он сам не мог дать ответов, просто потому, что не знал их. Негласным решением всех советников было просто отложить это вопрос, по меньшей мере до конца разбирательств со всей этой ситуацией и войной… До сего дня и он следовал ему.

Впервые за всё время, люди увидели что-то, похожее на настоящий божественный знак. Посланниц создателя, несокрушимых и прекрасных, вырвавших для целого города жизнь из лап самой смерти.

Проблема была в том, что он был, вероятно, единственным человеком, который твёрдо знал, что ни капли божественного в их появлении не было. Ни единого следа силы отца: вероятно, они просто столкнулись с иной расой. Быть может, элитный отряд разведки, или экспедиция из дальних земель, что увидела их битву и решила вмешаться…

Как верховный жрец Отца и глава церкви, Этериас прекрасно понимал, как много значит для людей их вера. Особенно в тяжёлые времена: религия могла помочь им выиграть войну. Достаточно разнести слухи по иным землям, и возможно, подобное событие может даже вызвать серию восстаний в соединённом королевстве: в особенности, среди наиболее набожных лордов. Тысячи тысяч будут стекаться под знамёна святой земли, стоит ему только объявить это всё знаком от Отца, призвать всех на священную борьбу с тьмой и смертью…

Вот только это значило солгать: солгать всем людям королевств разом, включая и самих жрецов, и королей, и его воинов, и его друзей…

Пусть это, возможно, и было вызвано внушением извне, никогда прежде в своей жизни Этериасу Инвиктусу не доводилось лгать. И несмотря на то что сегодня он знал о невидимой паутине, что окутывала волю жителей королевств, и она уже была не властна над ним: этого принципа ему хотелось бы придерживаться до конца своих дней.

Люди поверят, он был твёрдо уверен…

Ослепший волшебник тяжело поднялся по ступеням деревянного помоста на главной площади и повернулся лицом к небесам, вслушиваясь в потоки ветра. Сердце болезненно заныло: быть может, именно сейчас, Отец всё же подаст свой знак?

Но небеса оставались безмолвны. Ничего не изменилось, как не менялось все последние годы. Впрочем, этого следовало ожидать.

Горожане затаили дыхание, готовясь услышать речь главы церкви. Не так часто перед ними представал самый настоящий святой подвижник: в простой серой робе, окровавленной и грязной, раненый, с пустыми глазницами, кровью и грязью под сломанными ногтями: но несломленный и непокорённый.

— Многие из вас, возможно, слышали, что недавнюю ночь я провёл в святом бдении в главном храме.

Даже слепым, верховный иерарх чувствовал на себе взгляды людей: и каждый любой хороший священник, разумеется, он знал чаяния и ожидания своей паствы. Люди ждали истории о его святости, об испытаниях духа, о том, как отец подал ему знак, как он не сдался в этой битве…

О том, как посланницы небес спасли их город: благодаря вере.

— Но это ложь. — тяжело произнёс слепой жрец. — Возможно, мне стоило бы… Но после всего, что произошло, я просто не мог заставить себя молиться. В эти тяжёлые времена вера каждого из нас была подвергнута испытанию: и моя тоже. Я не молился в эту ночь. Не стоял смиренно на коленях. Я был в ярости: и обрушил эту ярость на того, кто бросил нас. В главном храме больше нет освящённой статуи: я уничтожил её, разбил вдребезги, уничтожил каждый кусочек. И всё потому, что жестокая, безжалостная правда состоит в том, что Отец оставил нас. Мне неведомо, почему. Может, мы разочаровали его. Может, он просто слишком далеко и не слышит наши молитвы… А может, просто уже мёртв: даже боги могут быть смертны, хотя мы и привыкли полагать иное. Но так или иначе, наш создатель оставил нас. И потому я провёл ночь в тренировках, оттачивая мастерство боя, готовясь встретить врага на стенах городах, остановившись лишь за пару часов до рассвета: но лишь затем, чтобы восполнить силы перед битвой.

На площади повисла зловещая, мрачная тишина. По меркам церкви, сорвать и не выдержать бдение, пожалуй, не было особо тяжким грехом: мелкий проступок. Но в такой час… От самого верховного иерарха? Живого святого, избранника создателя?

— Многие видят в исходе этой битвы божественный знак, я знаю. — вздохнув, продолжил первосвященник. — Но это тоже ложь. Здесь нет ни божественной силы, ни знака… Я был избран Отцом когда-то, в этом самом городе, много лет назад. Стоял в его присутствии. Был пронизан его силой. Учился его мудрости. Эту силу, чистую, родную, и благословенную, я узнал бы всегда: даже будучи слепым, глухим и полумёртвым. Кто бы ни были эти создания, что помогли нам, они не имеют отношения к отцу. Иная раса, обитающая в неведомых нам землях. Экспедиция или отряд разведки… Я не знаю. Стоит быть благодарными за помощь, но это не перевернёт ход войны в одночасье. Мы все ещё сами по себе.

В звенящей тишине послышался громоздкий стук металла о камень: стоящий рядом капитан храмовой стражи выронил из дрожащих рук шлем…

— Но что же нам тогда делать? — медленно, неуверенно поднимая снаряжение, спросил храмовник, озвучивая всеобщий вопрос.

Он дважды промахнулся мимо петли на поясе, прежде чем повесил на неё шлем.

Этериас тяжело вздохнул, закашлявшись. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Но что-то сказать было надо…

— Смерть разоряет наши земли. — тихим, хриплым голосом произнёс иерарх. — Наши собственные братья восстали против нас. Я видел их лица: сегодня мы сражались с солдатами, что пали в прошлой битве. Мы должны остановить это безумие… Но в этот раз нам противостоит враг, которого ещё не знало человечество. Я знаю, что говорят слухи. Знаю, о чём судачит народ в тавернах… Соглядатаи тёмного лорда разносят молву, что он сражается за свободу. О том, что общество, которое мы давно знаем, давно устарело, и пришло время для нового порядка. Что догматы старой, слабой церкви сковывают нас…

Этериас сжал кулаки, стискивая зубы.

— Но я думаю, это ложь. Да, мы не идеальны. Лорды не всегда справедливы, а догмы, проверенные веками, не всегда подходят к каждой ситуации. Пусть не всё было идеально, но мы процветали… И несмотря ни на что, я искреннее верю: люди королевств — свободные люди! Некогда все люди до единого были под властью Ренегона! Некогда этот город был первым и единственным! Но те, кто хотели жить иначе, свободно покинули его, ушли в других земли, основали новые страны! Крестьяне, что стали рыцарями! Рыцари, что стали лордами и королями! Так родились королевства, какими мы их знаем: из свободной воли людей…

Верховный иерарх опустил и плечи и поник, снижая голос: эта вспышка праведного гнева, казалось, отняла у него последние силы.

— И как у свободных людей, у всех вас есть выбор. — тихо продолжил он. — Вы можете сдаться. Сдаться на волю архиврага, что хочет перекроить наш мир согласно своей воле. Сейчас, пожалуй, даже лучший момент для этого: побеждённый, отброшенный, он с радостью примет перебежчиков, ведь всем известна истина, что больше всего ценится верность, дарованная в самые тяжёлые времена. Но есть и другой выбор…

Голос главы церкви снизился до шёпота: прошедший бой, почти смерть и воскрешение, тяжёлые раны, долгая дорога и напряжённая речь изрядно вымотали его. Силы любого человека имеют свой предел. ..Ноги волшебника подкосились, и он зашатался, слепо зашарив рукой рядом в поисках опоры.

Верные солдаты дёрнулись в сторону своего господина, но, прежде чем они успели, рука, так и не нашедшая опору, сжалась в кулак. Превозмогая слабость, усталый, едва стоящий на ногах слепой, израненный человек выпрямил спину, вскидывая подбородок.

— Я выбираю сражаться. — негромким, но твёрдым голосом произнёс Этериас.

С этими словами глава церкви медленным, но уверенным шагом покинул помост и направился домой: следовало отдохнуть перед следующей битвой.

Возможно, кому-то бы показалось, что он выглядел жалко: какого боя можно ожидать от истощённого, раненого и разочаровавшегося человека, что утратил свою веру?

Но всё же, что-то было в его словах. Своя, особенная сила… И она эхом разнесла их по королевствам.