Урожай Смерти

Интерлюдия. Последний путь.

Эрнхарт Грицелиус осознал себя, стоящим рядом с группой своих людей. Седой старик, один из его соратников: магистр Терциус, внимательно изучал последние следы его пламени, прикрыв глаза.

— Он мёртв. — со вздохом открыл глаза Терциус. — Отдал всего себя в последнем шторме. Не осталось даже пепла.

Глава круга стихий задумчиво посмотрел на собственные руки. Полупрозрачные, словно состоящие из призрачного, оранжевого пламени. Лучший из повелителей пламени имел свой план, как сохранить сознание и разум в потоке стихии: когда-то давно, он, как и многие честолюбивые мастера красных башен, мечтал, что именно ему удастся оказаться первым, кто сможет подчинить себе неукротимую стихию. Стать самим огнём и вернуться… Сохранить себя…

Он был в своём уме: это сработало. Но, увы, не совсем так, как ожидал того Грицелиус.

Краткая мысль: и размазавшись в воздухе, невидимый остальным оранжево-красный силуэт стоит на отдалённом валуне, что чудом уцелел во время недавнего боя.

Лучше отойти в сторону - меньше вероятность, что кто-то его заметит. Хотя было и непохоже, что кто-то из присутствующих мастеров заметил великого мага в его новой форме, старик на собственном опыте знал, что иногда интуиция волшебника может быть весьма проницательной.

Он чувствовал себя странно: словно он находится везде и нигде одновременно. Несмотря на расстояние, он отчётливо видел, как мастера Ренегона нашли полуживую, обугленную фигуру его противника. Как вливали в неё силу жизни, отчаянно борясь за выживание своего господина. Он слышал каждое слово и видел всё: словно был един с целым миром… Разум расплывался, но стальные тиски воли великого мага вновь и вновь собирали его вновь, структурируя и собирая множество новых ощущений в единую картину.

Когда магистры красных башен выполнили его приказ, Грицелиус удовлетворённо кивнул, скрестив руки на груди. Всегда приятно видеть, как подчинённые делают всё правильно: даже после твоей смерти.

Небольшая, почти незаметная вспышка света привлекла внимание лидера круга стихий: в воздухе рядом с валуном, на котором он стоял, возникло туманное, серебристо-белое облако, словно состоящие из чистого света.

Существо не излучало угрозы и не атаковало: иной человек, возможно, счёл бы его посланцем богов, духом, что призван проводить тебя в последний путь… Но Эрнхарт Грицелиус был слишком опытным мастером магии, чтобы так легко доверять неизвестному.

— Какой любопытный способ существования. — слегка наклонил голову призрачный волшебник, ощупывая существо всем доступными ему чувствами. — Ни души, ни тела, ни магии: словно чистый разум, сотканный из странного света. Что ты такое?

— Я именно то, что видишь. Разум, сотканный из света. — слегка мелодичный, спокойный голос существа словно шелестел вокруг, натягивая струны ветра.

— И чем же призрак старого волшебника заинтересовал тебя? — недоверчиво прищурился Грицелиус. — Не припоминаю, чтобы при жизни я встречал тебя, а значит, повода провожать меня в последний путь у тебя нету. Скажешь, что тебя прислал Отец?

— Нет. Я здесь по собственному решению. — после недолгого молчания ответило существо. — Но я и в самом деле здесь затем, чтобы проводить тебя дальше.

— Полагаю, я справлюсь с этим самостоятельно. — Фыркнул Грицелиус. — Так что, если это единственное, зачем ты пришёл, будь любезен, оставь меня в покое.

Внешне призрак волшебника мог показаться безмятежным: но тот, кто давно знал повелителя пламени точно сказал бы, что тот напряжён до предела, готовый к бою. Грицелиус был дезориентирован, непривычен к такой форме существования, не знал, как творить магию, лишившись тела, осознавал разницу между своей силой и тем, кто предстал перед ним: но был полон бескомпромиссной решимости дать последний бой тому, кто явился по его душу.

Но облако света безмолвствовало, оставаясь безмятежным. Некоторое время они молчали: напряжённый, готовый к бою призрак и равнодушный свет.

— Почему ты пощадил его? — внезапно спросил свет. — Разве ты не должен жаждать мести? Убить своего врага? Отомстить за возлюбленного дочери?

— Разве я пощадил его? — прищурился Грицелиус. — Может, мне просто не хватило сил. Пробить божественную броню не так-то просто. Я справился… Но сил добить уже не хватало.

— Это не так. Я знаю. — спокойно ответило облако.

Некоторое время старый маг изучал своего визави подозрительным взглядом… А потом обвинительно ткнул в него пальцем:

— Ты читаешь мои мысли! Сволочь! Не думал о том, что это крайне невежливо? Это невозможно определить со стороны! Как только вообще умудрился…

Грицелиус сокрушённо покачал головой, крайне возмущённый. Хотя магия разума в королевствах не была особо развита — теории о том, что читать чужие мысли возможно, давно ходили в определённых кругах. Естественный шаг: если ты можешь почувствовать эмоции, намерения: то почему бы не пойти дальше? Но до сего дня считалось, что подобное доступно лишь богам или драконам. И чтобы какой-то залётный негодяй, да ещё и форме пламени…

— Прочитать мысли волшебника, находящегося в состоянии слияния со стихией, действительно крайне сложно. Доступ к разуму духа или элементаля - одна из высших граней мастерства менталиста. — подтвердил свет, словно вторя мыслям волшебника. — Но я способен и на это. Однако твоё обвинение беспочвенно. Я не читал твои мысли, ни тогда, ни сейчас. Я просто знаю. Ты ответишь на мой вопрос?

Некоторое время Грицелиус неподвижно смотрел на существо, пока внутри у него бушевало пламя. А затем, словно отрезав собственные эмоции, повелитель пламени взял себя в руки.

— Почему я должен это делать? — буркнул старый маг.

— Причин нет. Это ничего не изменит. — равнодушно отозвалось облако света, заставляя волшебника всерьёз задуматься.

Грицелиус медлил, а существо молчало, терпеливо дожидаясь ответа. Призрак старого волшебника бросил взгляд на небеса: тихие, безмятежные, но одновременно с тем, почему-то они казались ему неправильными. Было в них что-то отталкивающее…

— Что не так с небесами? — спросил он.

Силы и возможности были несопоставимы. Он не мог победить своего собеседника в силе разума, или силе магии: но старый волшебник провёл полтора века при дворе короля, и это что-то значило. Ответ не даст многого - но поможет понять, какой бы он ни был. Понять того, кто стоит перед ним.

— Над землями людей развёрнут мощный энергетический покров скрывающей природы на основе энергетики смерти. Он предотвращает внимание богов, или иных сущностей, желающих узнать, что происходит в королевствах, создаёт иллюзию того, что ничего особенного не происходит. В ином случае всё бы давно заметили происходящее. Всплески нетипичной для местных школ силы смерти, кровавые ритуалы, вырывающие души, гибель целого королевства… Ты же не думаешь, что боги просто обошли бы это стороной?

Призрак огненного мага размылся, вспыхивая пламенем. Но старый магистр быстро взял себя в руки, сощурив огненно-рыжие брови в опасном прищуре.

— Ты с ним. — обвиняющий палец был направлен прямо в середину облака света. — Как я сразу не догадался… Два странных духа, света и смерти. Манипулируют нами. Устраивают внутреннюю войну. И, конечно, хорошенько прикрылись от чужого внимания, да? Чтобы никто ничего не заметил. Чтобы это выглядело, как наши внутренние дела… Даже драконы не догадались! Наверняка и богов нашли чем отвлечь, да? А на деле… Авангард вторжения. Что будет дальше, тварь? Что за мерзости придут с небес, когда падёт завеса?

Облако света не шевельнулось. Магия вокруг безмолвствовала. Грицелиус, несомненно, осознавал, что силы не равны. Ситуация для него была безвыходной: многократно более могущественное существо, определённо могло легко сделать с ним всё что угодно. И подать сигнал некому - его сил не хватит, чтобы прорвать такую завесу. Будь он жив, были бы шансы: собрать круг, расколоть тень на небесах…

— Ты ответишь на мой вопрос? — бесстрастно спросил дух света.

И старый маг внезапно успокоился, почувствовав лёгкую усталость разума. Он мёртв, куда спешить дальше? Время остановиться и всё обдумать. Грицелиус задумчиво перебрал свои последние желания: ничто не казалось ему настолько важным, чтобы рваться исполнять его здесь и сейчас. Была ли это иллюзия духа, что воздействовала на разум? Вполне возможно, тот способен и на такой. Или, быть может, он просто устал от этой войны?Мастера королевств верили, что души бессмертны. А значит, и терять ему больше нечего. Можно и поговорить. Старик задумался, ненадолго погружаясь в последние мгновения жизни: и внезапно сам для себя понял, что не знает точного ответа.

— Я… На самом деле, я не знаю наверняка. Это просто… Просто было неправильно, понимаешь? Последние из великих, сильнейшие из сильнейших, что убивают друг друга в бессмысленной бойне, развязанной, возможно, из-за нелепой гордости и случайности. Сомневаюсь, что Гастон намеренно убил её… Я знал его, так же как и знаю, как коварна и опасна может быть магия, когда ты бьёшь в полную силу, вкладывая всего себя. В последний миг мне просто не хотелось убивать его. Где-то глубоко внутри я считал и до сих пор считаю это ошибкой. Может, я просто устал от этой войны, не знаю. К тому же, я ожидал, что смогу сохранить себя, свой разум, в будущем потоке истинного пламени. Разве это бы не было прекрасно? — Грицелиус легко улыбнулся. — Величайший из магистров огня, первый, кто покорил неугасимое пламя, стоит перед своим противником, невредимый, победивший, милосердный… Мы могли бы взять его в плен. Доставить королю… Война бы закончилась, и ещё одна смерть для этого совершенно точно не требовалось. Думаю, я просто почувствовал, что ему не стоит умирать, а меня всегда учили верить своим чувствам. Жаль, мне не удалось сохранить себя. Но я не жалею о сделанном выборе, ибо поступал так, как считал правильным.

Ветер усиливался, собираясь над каменистым плато,заставляя пригибаться мелкую, редкую и изрядно избитую недавним магическим буйством редкую траву: но, несмотря на это, жизнь не прекращалась.

— Ты не ошибся. — прошелестел дух света. — На самом деле, ты и правда первый в истории Тиала, кто сохранил свой разум, слившись со стихией. Ты просто не предусмотрел следующий этап. Твоё тело бы обращено чистым пламенем, оно сгорело в тот миг, как ты стал истинным огнём. И всё почему-то полагают, что для того чтобы произвести обратный процесс, не нужно прилагать никаких усилий.

— Может, потому, что это лежит за пределами наших умений. — недовольно скрестил руки на груди призрак волшебника. — По самым приблизительным расчётам затраты энергии на прямое сотворение живого существа лежат далеко за пределами того, что может выдавить из себя даже великий волшебник на пике своих сил. Здесь нужен иной подход... Что-то интуитивное, но неизвестное.

— Ты прав и не прав одновременно. — спокойно ответило светлое облако. — Однажды вы научитесь. Быть может, даже один из твоих учеников.

Старик улыбнулся, словно смывая с себя тяжёлые раздумья.

— Надеюсь. Хорошо бы ему дожить до конца войны…

Некоторое время собеседники молчали, думая каждый о своём.

— Значит… Это всё? — с лёгкой задумчивостью качнулось облако света. — Интуиция… Стремление поступать правильно… Гордость. И всё? Никаких секретных хитрых планов? Никаких глубоких мотивов.

— Мы, маги пламени - люди движения, действия. — философски протянул Грицелиус, приподняв уголки губ. — Разве нужно-то ещё, чтобы броситься в бой, за то, во что ты веришь, даже если он станет последним?

— Нет. Не нужно. — легко согласился дух.

— Ты расскажешь мне, зачём всё это? Вся эта война… — старый маг покачал головой, выражая крайнее неодобрение.

— Нет.

Дух даже не колебался.

— Тогда зачем ты здесь? — пытливый взгляд волшебника словно пытался высверлить туманно-серебристое облако.

— Чтобы ответить на другие твои вопросы. И проводить дальше.

Грицелиус задумался на миг: но затем, внезапно для самого себя, понял: его совершенно не интересует мир, что ему вскоре доведётся оставить. Было что-то иное… Зов. Или притяжение? Слабое, незаметное, почти неуловимое: но отчётливо ощутимое. Словно между ним и чем-то очень далёким была тонкая, но невероятно прочная связь.

— Что там, за это гранью? Что ждёт меня дальше? — наконец, спросил он. — Я читал писания и слышал множество теорий. Но как оно на самом деле?

— Дальше тебя ждёт Поток Сотворения. — голос облака изменился, становясь словно более… торжественным? — Вечная, бесконечная, нерушимая дорога из чистой магии, чистого бытия, изначальной силы сотворения, откуда пошла вся наша вселенная. Каждый мир, что когда-либо был рождён и будет рождён, есть следствие, производная и порождение этой силы. Никто не знает на самом деле, когда начался этот путь, где начался, и что стало его отправной точкой. Он просто есть: как бессмертная дорога, ведущая вперёд, как ось, на которую нанизаны мириады миров. Твоя душа, как и любая другая душа, рождённая Великим Потоком, неразрывно связана с ним адамантовой нитью, что делает её бессмертной. После смерти Поток затянет тебя обратно и ты двинешься вперёд: дальше по этой бесконечной дороге, к новым жизням, новым мирам.

Грицелиус слушал существо, словно зачарованный, едва не открыв рот: сложно устоять, когда перед тобой открывают такие тайны… А затем резко опомнился:

— Подожди, но что будет внутри потока со мной? Я не потеряю память? Или свою магию? Ведь если все души двигаются этим путём, должно быть множество людей, что помнят предыдущую жизнь, а я ни разу не встречал подобного ребёнка…

— Это зависит от твоего дальнейшего мира и его властителей. Сами по себе Поток безвреден для всех душ, что в него попадают. — терпеливо ответил дух света. — Даже наоборот: при наличии некоторых знаний и обладании изначальной мощью, опытный волшебник может зачерпнуть немного силы для себя. Правда, не всё стражи воспринимают это легко…

— Стражи? — вопросительно приподнял бровь Грицелиус.

— Некоторые предпочитают оставаться внутри потока по тем или иным причинам, посвящая свою жизнь его защите, ну, или защите входов и выходов в него. Либо защите душ, что путешествуют по нему… Совершенно бесполезное занятие, на мой взгляд: навредить душе внутри потока против её воли практически невозможно.

Волшебник помедлил со следующим вопросом, погружаясь в размышления.

— Если всё действительно так… Зачем мне твоя помощь?

— Навигация внутри Потока - задача крайне непростая, которая усложняется тем, что ты не можешь вернуться в обратном направлении. Это непреложное правило, закон мироздания: ты не можешь двигаться назад в реке душ, не может родиться в том же мире, откуда пришёл дважды. Я мог бы провести тебя в мир, который тебе по душе: самостоятельно отыскать его ты всё равно не сможешь, останется лишь действовать вслепую. В некоторых местах, возможно, тебе удастся найти стражей, местных богов или их посланников: но они не всегда бывают правдивы, да и могут выставить неприятные условия для входа в тот или иной мир.

— Например? — нахмурился старый волшебник.

— Временная или постоянная потеря памяти. Задание или миссия. Отказ от вмешательства в местные исторические события или сведение подобных вмешательств к минимуму. Ничего приятного, в общем.

Глаза Грицелиуса расширились: от осознания масштабов.

— Сколько… — прошептал магистр красных башен. — Сколько же там миров, при таком подходе? Если предположить, что обитатели большинства не горят желанием видеть сохранивших свою память путников потока… Но для всех же должно найтись место, верно? Тысячи тысяч, мириады миров!

— Посмотри на небеса, что стоят над тобой волшебник. Почти каждая звезда на них - это солнце иного мира. Мёртвого или живого, но мира. Место найдётся всем…

Эрнхарт поднял голову, жадно вглядываясь всеми призрачными чувствами в сумеречное ночное небо, на котором только начинал сиять слабый свет звёзд. Со всеми этими разговорами наступил вечер: он совершенно утратил счёт времени.

— В какой мир ты отправишь меня? — наконец, спросил он, отбросив сомнения.

Быть может, духу не следовало доверять. Быть может, тот всё ещё был частью плана войны против его собственного мира. Грицелиус не мог это проверить: но если сказанное было правдой, возможно, по какой-то причине ему действительно выпал уникальный шанс выбрать следующую жизнь. Шанс, которого, вероятно, не имеет большинство людей.Конечно, это могла быть изощрённая ловушка для его души: такой вариант, разумеется, нельзя было исключить. Но Эрнхарт Грицелиус был истинным магом пламени: и он не боялся рискнуть.

— Ты скажи мне. — в голосе духа света можно было уловить лёгкие отзвуки веселья. — Я не читаю твои мысли. Расскажи, куда ты желаешь отправиться, и подберу что-нибудь из тех миров, что мне знакомы. Полного сходства не обещаю: я не всеведущ… Но, думаю, тебе понравится.

Первый повелитель круга стихий, возможно, самого могущественного ордена мастеров-волшебников в истории людей — попытался сделать глубокий вдох, прислушиваясь к себе перед принятием решения. Но лишь легко улыбнулся, осознав, что у него нет лёгких: теперь он был всего лишь призраком…

— Я был рождён с великой силой. — наконец, начал Грицелиус, смотря на звёзды. — В великой семье, богатой и процветающей. С самого детства, у меня было всё о чём только может мечтать любой человек Тиала: богатство и природное здоровье, могущественный дар, лучшие няньки, лучшие наставники, знатное происхождение… Я выбрал свободу от догм и пошёл своим путём, предпочтя орден пламени церкви, и добился в этой жизни всего: верховный магистр ордена, первый и ближайший советник короля, наконец, наместник и фактически правитель целого королевства, если не больше. Но есть одна вещь, которая всегда вызывала у меня печаль…

Старый волшебник замолк, не отрывая взгляда от звёзд, а облако, тихо мерцающее в окружении вечернего сумрака словно замерло, не прерывая его ни на миг.

— Чем лучше я осознавал суть мистических искусств, что знаем мы, мастера королевств, тем больше я понимал, как далеки на самом деле мы от того, что бы и в самом деле называться мастерами. Наш мир молод, и молодо наше искусство: да, мы добились немалых успехов за последние столетия, и всё же, как один из лучших мистиков королевств я чётко и ясно осознаю: это всего лишь начало. И пусть мне оказался отмерен больший срок, чем большинству людей, я всегда печалился, зная, что рано или поздно он подойдёт к концу. Что я никогда не увижу истинного рассвета выбранного нами пути. Наша сила… То, что Горд называет магией… Это великая сила, и чем дальше я заходил, познавая её, тем ярче понимал: то, чем мы владеем, жалкие крохи от того, чему на самом деле можно обучиться. Мы раскалываем землю и поднимаем ураганы с цунами, зажигаем огненные тайфуны и пробуждаем вулканы: но на что из этого неспособна всего лишь бессловесная, неразумная природа? Мы словно дикари, которым дали величайший в мире инструмент, но оказавшиеся способны лишь забивать им гвозди. Там, далеко за светом нашего солнца… Лежат иные звёзды, иные миры. Как далеко зашли они? Какие тайны сумели раскрыть? Мириады волшебников. Бесчисленное множество школ и орденов!

Грицелиус резко обернулся, вперив решительный, непреклонный взгляд в духа света.

— Я хочу овладеть ими всеми. Каждой магией, каждой техникой, узнать каждый путь, каждую тайну! От древнейших глубин изначального пламени до высочайших пиков льдистого океана, от ветров самих звёзд до несокрушимых стен бесконечной тверди! Повелевать хаосом и порядком, жизнью и смертью, временем и пространством! Я хочу быть мастером магии по праву: для всех миров… А не просто каким-то дикарём, которому повезло выучить пару фокусов.

В воздухе повисло молчание. Старый маг замолк, сказав всё необходимое, и успокоился, принимая расслабленную позу. Его глаза потухли, теряя оранжевый цвет. Со стороны могло бы даже показаться, что его совсем не заботит собственная судьба.

— Я не могу обещать тебе этого. Это долгая дорога, которая может привести к самым непредсказуемым вещам. Однако, думаю, я знаю место одно неплохое место, где ты сможешь начать. Там… У тебя будет шанс.

Безмятежная фигура призрака встрепенулась, расплываясь в искренней улыбке. В глазах повелителя пламени загорелся молодой, озорной огонёк, скорее присущий юноше, чем умудрённому старику.

— Этого будет достаточно. — уверенно ответил Эрнхарт Грицелиус, и такова была сила его решимости, что даже самый придирчивый критик не усомнился бы в правоте этих слов.