Урожай Смерти

Глава 65. Признание

Я проснулся от лучей солнца, бьющих мне прямо в глаза: с неприятным, режущим чувством разбитости после неудачного сна. Всё тело болело, а камни больно впивались в порядком разбитые, искореженные доспехи. Если так подумать, это было плохой идеей: спать на камнях, в центре города, в котором идут бои с вражеской армией. Кто угодно мог подойти и сделать что угодно: связать, унести, замуровать в каменной темнице или попытаться сковать какими-то артефактами…

Я не был богом: всего лишь человеком. Пусть исключительным, легендарным - но даже прочности моего разума есть предел. Прикрыв глаза от солнца рукой, я слегка приподнялся на камнях и прищурился, осматриваясь. Солнце давно в зените: время было далеко за полдень, просто именно в этот момент тень от башни, в которой я уснул, решила, что ей больше не стоит обеспечивать мой отдых.Отдых, который никто не посмел потревожить: ни враги, ни мои собственные слуги. На мгновение я задумался, стоит ли наказать кого-то за это: вообще-то, в такой ситуации им, возможно, стоило отнести меня в удобное место, показать целителям. С другой стороны - я мог и очнуться, рефлекторно ударив, так что и гвардейцев можно понять. Рассеянно пошарив взглядом вокруг, я понял, что не один. На ближайших стенах стояли усиленные посты: а недалеко, в глубине квартала был разбит походный лагерь гвардии. В темных углах квартала маячили посты рыцарей смерти, а за моей спиной находилась обширная палатка: с целителями, судя по всему.

Вероятно, меня всё же осмотрели: но придя к выводу, что здоровью короля ничего не угрожает, трогать не решились, лишь выставили охрану… Слегка подумав, я решил что не буду никого наказывать. Слишком хороший день.

Мое пробуждение заметили: и пока я, кряхтя, поднимался на ноги, разминая затекшие и болящие мышцы, передо мной живо вырос один из гвардейцев-вестовых, что обеспечивали связь между высшими чинами моей армии.

— Герцог Шеридан просил проводить вас к нему, как только вы придёте в себя, милорд. — кратко, по-военному поклонился мне вестовой. — Он сказал, дело не терпит отлагательств. Наша полевая командная ставка сейчас в северной башне королевского квартала - там хороший обзор. Новый доспехи так же готовы, и ждут вас в…

Я с хрустом размял шею и повел плечами, заставляя изломанные латы противно заскрежетать.

— Броня подождет. Веди. — приказал я гвардейцу.

За стенами королевского квартала вздымался многочисленные столпы дыма: битва ещё шла, и город горел. Но потушить пожары можно будет и позднее. Ало-золотой гвардеец вскоре привел меня к крупной башне стены, смотрящей на север: издалека можно было услышать звуки боя. Отдаленные крики, залпы осадных орудий и хлопки боевой магии, грохот молний смерти и огненных шаров.

Около самой башни расположилась пара сотен гвардейцев-посыльных, а внутри, на первом этаже: несколько генералов, рыцарей смерти и старших членов культа, что сгрудились вокруг большой карты города, спокойно обсуждая направления атак и переброску подкреплений. Они поприветствовали меня уважительными поклонами, на миг отвлекаясь.

— Лорд Шеридан на крыше башни, Ваше Величество. — кратко кивнул мне один из рыцарей смерти.

Война - не время для расшаркиваний и излишнего подобострастия, и это здесь знали всё: как и то, что я не люблю бессмысленную лесть. Кивком поприветствовав собравшихся, я зашагал по каменной лестнице, поднимаясь выше.

С крыши башни открывался прекрасный вид на всю северную часть Кордигарда: и насколько я мог судить по вспышкам огня и черных всполохах магии смерти, сейчас шли бои за последнюю, северную четверть города. Маги Альянса, похоже, обрушили часть стен, отрезая их северную часть от захваченных нами: там зияли два огромных пролома, а с оставшегося участка стен всё ещё работали осадные орудия. На самой башне находилось четверо: герцог что-то ожесточенно втолковывал Улосу, а сам старик терпеливо выслушивал его, никак не показывая лицом своего отношения к словам полководца. На другой стороне стоял Итем вместе с пожилым, смуглым мужчиной в искусно вышитой золотом красной мантии: один из магистров красных башен. Новый глава круга после смерти Грицелиуса? Смуглая кожа указывала на уроженца пустынь: впрочем, удивительным это не было, Эрнхарт как-то хвастался, что красные башни вербуют новичков со всех королевств восточного побережья.

Разговор смолкли при моем приближении. Первым, впрочем, ко мне обратился незнакомый мне магистр огня.

— Полагаю, мы не были представлены, Ваше Величество. — уважительно кивнул мне волшебник с бесстрастным лицом. — Магистр Наддок.

Уроженец Ниоры: в юго-восточных пустынях любили имена с двойными согласными в центре.

— Верно. — кивнул я. — Полагаю, вы новый глава круга стихий?

Итем и Наддок переглянулись.

— Нет. — с некоторым, как мне показалось, удовольствием и легким весельем улыбнулся магистр. — Главой круга стихий избран магистр Итем. Я же буду его помощником и первым советником.

Я вскинул брови.

— Старики решили не держать тебя на запасных ещё пару лет? Я пропустил, как где-то сдохло что-то очень большое? — обратился я к новоиспеченному лидеру магов соединенного королевства.

— Стоило мне пары ожогов. — фыркнул Итем, потирая щеку со свежей, слегка отличающейся цветом кожей.

— А совету круга - пары магистров. — флегматично заметил Наддок. — Однако в целом, мы уладили всё вопросы, и проблем больше не ожидается. Верховный магистр даже получил новое прозвище, вам ещё не рассказали? Итем Чёрное Пламя - как звучит, а?

Магистр Наддок говорил всё это с предельно серьезным выражением лица, но его глаза смеялись. Кажется, где-то в глубине души пожилой чародей искренне наслаждался своим положением и возможностью посмеяться над более молодым коллегой, который столь яростно отстаивал свое право на лидерство.

Я улыбнулся краями губ, а Итем на мгновение смутился, отведя взгляд.

— Я рад что мои уроки не прошли тебе даром. — благосклонно кивнул я. — Но по какому поводу позвали меня? Полагаю, до падения города осталось не долго.

— Не долго. — кивнул Шеридан, подходя ближе. — День или два, и мы выдавим остатки их сил из города. Но меня волнует совсем другое. Посмотри на всё это - что ты видишь?

Герцог обвел рукой пылающий, полуразрушенный город, в котором шли бои.

— Я вижу город, который уже стал моим. — ответил я. — Мы отстроим разрушенное и воздвигнем здесь новый дворец - что станет символа единство покоренных нами королевств.

Шеридан скрипнул зубами. Ответ ему не понравился.

— Это очень хорошо - смотреть в будущее. — процедил мой полководец. — А я вот вижу настоящее. И я вижу, что армия врага уходит!

Я нахмурился.

— Подробности.

— Они обрушили стены, наглухо закрыли каменной глыбой ворота, выкопали серию рукотворных ловушек-провалов, и обрушивают их по мере нашего продвижения, а мы просто не можем подвести осадные орудия и магов к оставшемуся участку, где стоят какие-то особо дальнобойные орудия.

— Разве здесь есть что-то, с чём мы не справимся? — удивился я. — У нас всё ещё остается пара миллионов мертвых легионеров и множество личей. Можно буквально поднять мост из костей…

— Я предлагал завалить провалы мясом, но вот твой советник что-то резко воспротивился этой идее. — хмыкнул герцог.

— Улос? — обратился к старику я.

— Люди устали. — просто ответил старик. — Битва идёт уже не первый сутки, а до этого был долгий марш, затем оглушающая вспышка, часть нежити вышла из-под контроля… Мы стабилизировали ситуацию, но мастера культа не пределе. Вы, возможно, не замечаете этого при своей силе, но принудительный разрыв связи контроля со смертью нежити - это незначительный, но всё же удар по сознанию. И когда их накапливаются сотни, а затем и тысячи… Час за часом, день за днем… Эта проблема решается простым отдыхом, но его не было слишком долго. Мы на пределе, и подобные броски всех силы в атаку могут просто свести с ума мастеров, а я предпочел бы этого избежать. Использование же личей в качестве фокуса контроля ненадежно: часть вышло из-под контроля в момент взрыва, и нам пришлось уничтожить их. Во избежание повторения я не стал перекладывать на них слишком много войск.

— Пустите нежить на материал, создайте костяной мост, как голема. — быстро пришел к решению я.

Троица мастеров магии посмотрели на меня странным взглядом.

— Боюсь, сделать подобное по силам только вам, милорд. — просто ответил Улос. — Возможно, мы с Эскилилоном и Итемом ещё могли бы попробовать, вместе, но всё же, прямой контроль такого объема костяной массы: задача колоссальной сложности. Решаемая, но не под вражеским огнем. Это же ещё и своего рода творческая работа, нешаблонная конструкция…

— Мы пытались использовать мастеров земли, но они всё предусмотрели. — добавил Наддок. — Высосали из окружающей среды большую часть нейтраля перед обвалами: и как следствие, нашим мастерам стало крайне сложно выстроить проходы. Мастерское планирование, должен признать.

— Это всё не является нерешаемыми проблемами. — раздраженно махнул рукой Шеридан. — Но занимает время! Много времени! Отдых, выстраивание защиты, подвод новых свежих войск вместо выбитых! Мы продвигаемся слишком медленно: и они уходят, шаг за шагом! Я думал о преследовании, уже организовал часть армии для марша: но сегодня мне донесли, что вместо редкого полесья на севере Кордигарда нынче раскинули гигантский, непроходимый лес! Лес, через который они уйдут, отделавшись от нашего преследования! Костяк армии, лучшие ветераны - уйдут, вместе с частью мирных жителей, похоже, из числа самых важных, которые не рассчитывают на что-то при вашем правлении!

— Таллистрийки… — настала моя очередь скрипеть зубами. — Вот почему их не было при штурме.

Вражеский план сложился в мозаику. Пока я собирал армию, а Шеридан рвался к столице: выжившие члены круга жизни Таллистрии готовили отход из города. Сходу можно и не заметить: ну, стал лес гуще, что необычного? А необычным было то что они возводили живую защиту, наверняка, с каким-то рассеивающим смерть эффектом, что не позволит нежити нагнать уходящих жителей на марше.

Мы пробьемся. Сожжем лес, истощим оборону. Но враги уйдут: и выжившие станут основной новой армии. Впрочем… Много ли их осталось? Нынешняя не справилась, не справится и новая: они не могут это не понимать. Станут основой партизанского движения? Сложно сказать наверняка, всё же, такой войны в королевствах ещё никто не вел.

— Что ты предлагаешь? — прямо посмотрел я на Шеридана.

— Мне нужен ты. — прямо в лоб заявил мне герцог. — Несокрушимый повелитель смерти. Пробей оборону, снести к черту эти стены и закрой провалы, обрати в прах этот проклятый лес. Не дай им уйти: иначе мы оставим нашим врагам основу для восстания против нашей власти.

— Ты думаешь, я могу сделать то, что не может целая армия лучше? — улыбнулся я.

— Я знаю, что ты можешь. — не принял моего веселого настроя полководец.

— Касательно этого… — вмешался в наш разговор магистр Наддок, подходя ближе. — Есть некоторые обстоятельства, что препятствуют подобному плану. Я не сомневаюсь в ваших возможностях, милорд, однако…

— Что вы имеете в виду? — удивился Шеридан.

— Я отлично владею землей и жизнью, помимо огня, и являюсь одним из лучших целителей юга. — просто ответил Наддок. — Его Величество имеет многочисленные аурные разрывы и отмирание энергоканалов. Давно такого не видел… Энергетику могущественного волшебника стоит представить себе как слоистую сферу, полную множества выстроенный каналов энергии. Она может действовать по-разному: расширяться, сжиматься, подавлять нейтраль вокруг, выплескивать его, подавать по чуть-чуть по тонкому или мощной рекой по толстому каналу: возможности манипуляции энергией безграничны. Опытный мастер развивает в себе это умение всю жизнь, расширяя и совершенствуя своеобразное энергетическое тело: как продолжение своей души, предназначенное для работы с изначальной силой. На данный момент энергетическое тело нашего короля выглядит как едва не разорванное на части решето. Многие каналы перестали существовать, от иных остались обрывки. Вообще-то, в таком состоянии творить магию почти невозможно: более того, это практически смертельные раны, что могу убить волшебника: ведь вместе с магией из тела утекает и жизнь. Я даже сперва не поверил, когда Итем мне это рассказал, издалека можно и не заметить: однако сейчас, вблизи, разумеется, диагностировать всё легко.

Герцог окинул меня пристальным, оценивающим взглядом, словно не готового к бою солдата.

— Ты не выглядишь умирающим. — недовольно заявил он.

— Иногда человек в таком состоянии умирает от болевого шока. — заметил Наддок. — А если нет, и рядом есть целители: валяется в бреду от боли. Повреждения духовных оболочек - это не шутки. Я видел такой только два раза в своей жизни: когда сошедший с ума мастер огня пытался убить всех вокруг, и когда старая виверна окатила желудочной кислотой моего товарища на охоте. Такое вызывают только сильные повреждения веществами с высокой нейтраль-активностью, или нефизические атаки магией: например, пламенный луч, что воздействует не только как обычный огонь. Так что по всем параметрам нашему короля стоило бы лежать под присмотром целителей, а не штурмовать мосты. Однако я вижу странные шевеления в ауре: разрывы то увеличиваются, то стремительно зарастают. Отмирающие части ауры словно собираются вновь из пустоты, а остальные - стремительно зарастают, делая вас лишь сильнее. Должно быть, у вас невероятно сильная воля.

— Я бессмертен. Даже если у меня отомрут всё духовные оболочки, я соберусь вновь. — вздохнул я, потирая виски. — Сколько, по вашим прикидкам, займет восстановление?

Душа всё ещё горела болью. Я мог терпеть это, но настроения это явно не добавляло.

— В обычных условиях под присмотром целителей: от полугода до года. — пристально посмотрел на меня Наддок. — В вашем же… Не знаю. Никогда не видел столь сложных процессов. Если прикинуть по скорости отмирания ауры - думаю, несколько недель. Агония волшебника после таких повреждений редко затягивается дольше.

Прелестно. Скверная, почти патовая ситуация: чтобы восстановиться, мне надо чтобы поврежденные части ауры умерли окончательно или зажили естественным путем. Похоже, кое-что в ритуале я всё же не предусмотрел, сосредотачиваясь на больше на том, чтобы он не влиял на меня самого.

Духовная оболочка - часть меня, что находится в постоянном изменении. Если бы с меня содрали её полностью, бессмертие бы восстановило её в последнем виде, который я помнил. Но повреждения - это суть фактор изменений, как разорванные мышцы, что становятся сильнее. В ином случае я просто не смог бы тренироваться, навсегда застыв в той же форме, в которой был на момент ритуала.

Всё же, концептуальная магия имеет и свои недостатки, несмотря на все свое могущество. Впрочем, несколько недель слабости после тяжелого - боя малая цена, с учетом того, что обычный волшебник остался бы инвалидом на целый год после такого.

— Выходит, ты не сможешь показать себя в лучшем виде. — Констатировал Шеридан, устало прикрыв глаза.

Герцог делал так, когда принимался что-то лихорадочно просчитывать. Быстро придя в себя, он тряхнул головой, внимательно посмотрев мне в глаза.

— Нам не пробиться вовремя без твоей помощи. Никак. Просто не успеваем. Здесь нужно что-то тяжелой… Может, не на весь бой и не постоянно, но хотя бы несколько ударов.

— Думаю, я мог бы это сделать. — задумался в свою очередь я. — Однако… Возможны сложности.

— Какого рода? — нетерпеливо уточнил Шеридан.

— Как в Таллистрии. — прямо ответил я.

На башне повисло тяжелой, тягучее молчание. Наверно, даже в таком состоянии я мог бы создать шторм смерти: несмотря на повреждения, несмотря ни на что. Да, я был изранен и не мог быстро и точно формировать могущественные проклятья, что изрядно сужало возможности. Но шторм… это было нечто иное. Иногда я задумывался, как у меня вообще получилось сотворить проклятие, уничтожившее целое королевство: в гневе, отдавшись чистой первобытной ярости, по наитию.

Это было нечто большее, чем просто техника смерти. Не заклинание и не проклятье, не ритуал и не техника: это был всемогущий вихрь чистой силы, что могла уничтожить всё живое, и я был его источником.

Сила, что дарована мне бессмертием: любой иной мастер смерти погиб бы на месте, до костей обтесанный безжалостным водоворотом черного шторма. Или, быть может, она была у меня всегда? И бессмертие лишь позволило мне выдержать её?

Лишь трижды мне удалось сотворить такую магию. Первый раз - по наитию, и результатом была гибель королевства жизни. Второй раз - намеренно, и итогом стала неуязвимость, ибо никакая атака, магическая или нет, не смогла пробить этот бушующий шторм. Древние чародеи королевств бросили мне вызов в битве на плато: раскололи землю до самой магмы, бросили в бой стихии, сносящие города, и проиграли, став навеки выписанными из истории.

И третий раз - при первом штурме Кордигарда. Битва, которую я проиграл: и в которой осознал и недостатки подобной силы. Ударь мастера на плато чуть раньше, не дожидайся они моего истощения - и возможно, они, подобно крылатым тварям, смогли бы разорвать вихрь смерти раньше, чем тот набрал необоримую мощь.

Подготовка подобного удара, помимо прорвы силы - требовала времени, которого тебе просто не дадут в открытом бою с могущественным противником.

— Я берусь советовать, как вам применять своё могущество, милорд. — наконец, прервал тяжелое молчание Улос. — Однако хочу заметить, что есть ещё одно обстоятельство, которое имеет смысл упомянуть в контексте нашего обсуждения.

С этими словами старый слуга протянул мне сложенный вдвое листок бумаги.

Я знаю, сейчас ты, скорее всего, уже раскусил наш план. Армия Альянса уходит, и только твое личное могущество может помешать этому. Возможно, ты надеешься, что сможешь убить меня вместе с армией: но в этот раз меня нет в её рядах. Я буду ждать тебя в одном неприметном местечке на юго-западе, в дне пути от Кордигарда, что находится вдоль дороги на темные топи.

Я уйду с полуденным солнцем второго дня с тех пор, как прошла наша битва. Делай свой выбор - встретить меня ещё раз, рискнуть попасть в мою новую ловушку - или добить тех невинных, что хотят уйти из под гнета твоей власти.Я думаю, нам настало время поговорить наедине, и буду на месте один: впрочем, не ожидаю того же и от тебя. В любом случае, об этом выборе узнают всё в королевствах: об этом я позаботился независимо от исхода нашей встречи. Делай свой выбор, мастер смерти.

Этериас Инвиктус.

Я медленно, неторопливо положил записку на каменный зубец. На обратной стороне листка была грубая карта с крестиком в нужном месте. Порыв ветра сорвал её с места, унося в воздухе: но краем глаза я заметил как Наддок осторожно левитировал её обратно, пряча в полах своей мантии.

— Я отследил отправителя. — кивнул на мой ответ Улос. — Мне передал её мальчишка-беспризорник, ему - передал старик-калека из церковного приюта, а тот получил её от одного из мастеров альянса. Тот пал в бою за город, но мне удалось поднять и допросить тело: это письмо действительно от главы церкви.

— Это очевидная ловушка. — заметил Итем. — А ты в не самом лучшем состоянии для боя. Разумно ли будет идти туда?

К моему удивлению, я не испытывал гнева и ярости: лишь удивительное, четко спокойствие. Кто опаснее для моей власти? Остатки армии ветераном, прошедшие бои с мертвецами и магам смерти? Или духовный лидер, единственный выживший из по-настоящему великих магов королевств?

Внезапно для себя я понял что не боюсь ни того, ни другого. Я и раньше не было трусом: но теперь… Словно что-то изменилось за время этой войны: и как я ни старался, я не мог понять, когда это произошло. Были ли это кровавый поход, опустошающий провинции? Взгляд древнего ужаса из глубин небытия, что я призвал в этот мир - и перед которым выстоял? Разум, расколотый надвое? Миг, что когда я поставил своё бессмертие на кон: выдержав атаку безжалостного света? Или когда я пустил смерть в собственное я, вырезая из себя слабость? Когда израненный: пошел в атаку на мост?

Каждый из выборов был важен: но который сделал меня тем, что я есть сейчас? Наверно, в конце-концов, это было неважно.

Сэр Кадоган сделал из меня рыцаря без страха: но где-то в глубине души, я всё ещё оставался тем человеком, которым был всегда. Хитрым, скользким, изворотливым, педантично истребляющим все что может представлять угрозу.

Всё эти качества - что помогли мне выживать в прошлой жизни и в этой - были полезны и разумны, но я хотел большего. Я хотел быть императором, что ведёт в бою свои легионы. Властителем, что подавляет своим присутствием. Стать чем-то большим… Кем-то большим. Хитрый, безжалостный, беспримерно рациональный подлец может получить власть: но может ли он стать императором, что положит основу целой цивилизации?

Здесь нужно что-то большее. Харизма. Аура лидера, что ведет в бою людей. Сложно судить о наличии у себя таких качеств: их редко видно изнутри. Несмотря на боль и усталость разум прояснился в этот момент - когда я осознал разницу первым и вторым.

Мой враг крепко достал меня: достаточно сильно, чтобы я не мог выиграть эту битву в прямом бою, не прибегая к крайним мерам, что могут уничтожить целое королевство. За северным воротами, за тем оборонительным лесом находилась половина Ренегона: а следом за ним был Южный Арс, мои собственные земли. Даже удержав контроль над ударом шторма, скорее всего, я уничтожу все эти земли. Земли, что уже почти стали моими…

Патовая ситуация. Мне не выиграть второй бой с главой церкви в таком состоянии: в лучшем случае он сбежит. Мне не выиграть бой с армией без уничтожения собственных земель - и этот вариант отпадает.

Но для настоящего императора - всегда есть шанс обратить план врага в победу. В этот миг я сделал свой выбор: и сделав его, понял, как я могу закончить эту войну, несмотря ни на что.

— Подай сигнал к переговорам и останови битву. — приказал я Шеридану. — У меня есть идея получше…

Бои стихли быстро: быстрее, чем я добрался до линии фронта. По дороге меня ожидали залитые кровью и обломками баррикад улицы, полуразрушенные, а где-то и снесенные подчистую дома, обугленные каменные остовы и выгоревшие дотла особняки. Провалы в земле, закрыты наспех самодельными мостами: а кое-где просто заваленные трупами, что уже начинали отвратительно смердеть…

Я подошел к обширному, метров на сто, провалу к земле: совсем недавно здесь обрушилась городская дорога, погребая передовые отряды мертвецов в ловушке. Где-то внизу ещё шевелились уцелевшие мертвецы, те виды, что оказались покрепче. На краю провала стоял сине-белый флаг - цвета Ренегона. В традициях королевств поднятие флага врага означало приглашение к переговорам.

Множество глаз устремилось на меня: спрятанных, укрытых за баррикадами и ещё целыми домами. Но выстрелов не последовало: казалось, на той стороне воины альянса затаили дыхание, ожидая моих действий.

— Я хочу поговорить с главнокомандующим вашей армии. Тем, что от неё осталось. — громко произнес я.

Некоторое время ничего не происходило - а затем на край обрыва подошел один из простых солдат. Ветеран, на самом деле. Бедноватая, изрезанная, но добротная кожанка. Висящая на поясе дубина - какой удобно разбивать кости скелетам и не только. Полностью седые волосы: вышел тот, кому не жалко и не страшно умирать.

— Мы бы и рады с вами поговорить, Ваше Величество. — вежливо обратился ко мне солдат, разводя руками. — Но дороги нынче не те, что в старые времена. Приходите к нам сами как-нибудь, а мы уж короля кликнем. Дюже опасно нынче на передовой милордам стало, никак его отпустить на вашу сторону не можно. А этих молодцев, право слово, лучше на своей оставьте, на переговорах они явно лишние будут.

С этими словами солдат выразительно покосился на скелетов-легионеров за моей спиной.

Я взмахнул рукой, и скелеты рассыпались в труху. Кости вереницей поднялись в воздух, и, словно пазл, сложились в платформу: а там затем замерла перед началом провала: формируя мост…

В гробовой тишине я шагнул на неё, а затем прямо в воздух: и кости подхватывали меня, вновь и вновь.

Это далось тяжело и больно: выжигать гравитацию и контролировать несколько костяных големов сразу, напрямую. Но я справился: как справлялся всегда.

Старый ветеран ощутимо вздрогнул, когда я шагнул на другой край обрыва. Он неотрывно смотрел на висящие в воздухе кости, словно боясь заглядывать мне в глаза.

— Приведи ко мне главнокомандующего. — приказал я.

И солдат не осмелился возразить, склонившись в глубоком поклоне. Неподалеку определенно были вооруженные отряды: воины и выжившие мастера магии. В воздухе витало напряжение, натянутое, словно струна.

— Если кто-то хочет нарушить традиции переговоров, начинайте сейчас. — холодно бросил я в пустоту. — Вы знаете, что будет дальше.

Из соседних домов донеслось несколько громких шорохов. Кажется, люди задрожали…

Вскоре ко мне явился человек в простых, никак не помеченных латах: неплохих, но не более того. Его доспех перечерчивали глубокий зарубки, а ножны были пусты: вместо меча на поясе висела увесистая дубина. Этот воин явно не бегал от боя сегодня: но и позаботился о том, чтобы не выделяться среди остальных.

— Мое имя Дейлин Аурелион. После смерти Кормира II - я временный главнокомандующий силами Альянса в Ренегоне. — сухо представился мне мужчина, снимая шлем.

Простые серые глаза мужчины смотрели на меня без злобы, слегка устало, но уверенно, и резко контрастировали с светло-соломенным, почти золотистым волосами: что ныне пребывали грязными, потрепанными, покрытыми потом, кровью и сажей. Светлая трехдневная щетина на лице мужчина лет тридцати пяти на вид намекала на долгое отсутствие сна: но всё же, он выглядел собранным и готовым к бою, даже последнему.

Вот ты какой, король Аурелиона…

— Вы будете отрицать, что проиграли эту битву, лорд Дейлин? — вежливо осведомился я.

— Не имею привычки отрицать очевидное. — спокойно ответил Аурелион.

— Тогда я предлагаю нам закончить её, здесь и сейчас. — серьезно я посмотрел на лидера Альянса.

Дейлин медленно, неторопливо снял с пояса длинную дубину и тяжело упер её в землю, облокотившись. Кажется, ему хотелось поспать.

— Значит, предлагает сдаться… Неожиданно, не скрою. Но что за судьба ждёт моих людей в ваших руках? Вам не удасться обмануть меня. Я знаю, что вы сделали, и что вы за человек. Что за чудовищных пытки ждут их в ваших руках? Быть может, лучше им погибнуть в бою?

— В бою? — иронично приподнял уголки губ я. — Вы хотите сказать, что прямо сейчас, пока мы не говорим, остатки вашей армии не отступают через свежевыращенный таллистрийский лес на северо-запад?

— Значит, вы знаете. — констатировал факт Дейлин. — Да, это так. Но что это меняет? Лучше выиграть время и дать уйти части, чем всем оказаться в ваших руках, разве нет? Чтобы вы выбрали на нашем месте?

Я немного помолчал, смерив тяжелым взглядом собеседника. Тот подобрался, приготовившись к удару.

— У вас есть сомнения, что я могу уничтожить вас всех, здесь и сейчас? — прошелестел я, изменяя голос на полностью равнодушный. — Вы видели битву на плато, разве нет?

— Видел. — кивнул Дейлин. — Но лучше маленький шанс, чем никакого. Кто-то может успеть спастись…

— И ради этих спасения этих людей вы сражаетесь? — слегка наклонил голову я.

Король Аурелиона напрягся, словно становясь натянутой струной.

— Я сражаюсь против тирании. Против тех, кто хочет указывать людям, как жить, что думать, и во что верить. Я за свободный мир… И я готов умереть за него и вынести любые ужасы.

— Разве Аурелион - такое уж свободное королевство? — с любопытством поинтересовался я.

— Разумеется. — гордо выпрямился Дейлин. — Я лишь первый среди равных, а не тиран. Каждый житель королевства волен жить, как ему хочется, а все налоги в пользу короны - платятся сугубо добровольно! Люди, что пошли за мной, сражаются по собственной воле, откликнувшись на мой призыв. Да что там говорить, вы сами лучший пример того, как всё хорошо в нашем королевстве: ведь вы родом из Аурелиона, и посмотрите, смогли стать королём!

Вот тут у меня полезли глаза на лоб. Таких подробностей о родном королевстве я даже и не знал, уехав из него будучи ещё подростком. Добровольные налоги, что?!?

— Что-то мне подсказывает, что при такой системе налогообложения нормальное государство не построишь… — неверяще покачал головой я.

Лицо Дейлина стало кислым, словно он съел целую чашку северных ягод разом.

— Да, здесь вы правы, выходит немного. — скрепя сердце признал Аурелион. — Налоги платит от силы треть королевства, и стенами белокаменного Кордигарда мы похвастаться не можем. Но зато мы гордимся своей свободой! Разве можно поменять её на что-то иное?

Он верил в свои слова, вне всяких сомнений. Этот человек бы скорее умер, чем сдался в плен - не потому что считал это лучшим исходом, а потому что верил в свободу. Но у меня было решение и на этот случай.

— Я думаю, вы неправильно меня поняли, лорд Дейлин. — мягко сказал я. — Я не предлагал вам сдаться. Вы свободны уйти: всё до единого. Война может быть окончена, здесь и сейчас.

А вот теперь настала очередь моего собеседника пучить глаза и впадать в ступор. Кажется, он даже не сразу поверил.

— Уйти? — тупо спросил меня Аурелион, смотря в пустоту перед собой. — Без битвы?

— Именно так. У меня будет всего два условия. — кивнул я.

Северный король быстро взял себя в руки, возвращая цепкий деловой взгляд на лицо.

— Дайте угадаю - сложить и оставить оружие и доспехи, и выдать неугодных всех неугодных вам людей? — криво усмехнулся Дейлин.

— Не угадали. — спокойно покачал головой я. — Вы можете уйти с оружием, всё до единого. Я отзову армию.

— Тогда что вы хотите взамен? — Аурелионец сжал рукоятку булавы с такой силой, что она заскрипела.

Я отвернулся от него, глядя окинув взглядом вздымающиеся над городом клубы дыма. И заговорил, тихим, но отчетливым печальным голосом.

— Посмотрите на этот некогда прекрасный город. Я вырос здесь, совсем неподалеку, и неплохо знаю его. Думаете, я хотел этого? Всех этих смертей, разрушений, жестокости? Конечно же нет. Но справедливость должна была восторжествовать - любой ценой, пусть мы и видим её иначе.

Я резко обернулся, вонзая взгляд в собеседника.

— Вы хотите, чтобы так выглядел каждый город Аурелиона, лорд Дейлин? — громко четко спросил я.

И он вздрогнул, не выдержав: и отвел взгляд.

— Нет. Не хочу. — глухо ответил король.

— Ренегон пал. Бейлин мертв, и армия Бингла разбита. Лиссею контролируют наши войска, её король, фактически, в бегах. С Аттаороком и Ниорой у меня свои соглашения… Ваше согласие может закончить войну. Разорвать этот бесконечный, замкнутый круг насилия… Взамен же я потребуют двух вещей. Первое - всё ваши люди должны поклясться, что никогда не поднимут оружие против моего королевства. И второе - вы должны рассказать всем мое слово. Всем, до кого сможете его донести.

— И что же вы хотите донести до всех людей в королевствах, лорд Горд? — впервые назвал меня по имени лидер Альянса, набравшись смелости посмотреть мне в глаза.

— Ренегона больше нет. Теперь он часть соединенного королевства. Всё это насилие, начатое первым королевство, вся эта злоба и жестокость, что заставляет людей убивать даже беременных женщин… Это должно закончиться, и я положу этому конец. Любой ценой. Я призываю всех сюда, в Кордигард, чтобы в последний раз дать каждому лорду в королевствах выбор - присягнуть мне, всем своим родом, отныне и до конца моих дней, или навеки сгинуть в бездне истории, как людям, что отказались пойти на мир. Этот же выбор я предлагаю и вам, лорд Дейлин.

— Вы показали королевствам силу. — задумчиво посмотрел на меня Аурелион, констатируя факт. — А теперь - хотите показать милосердие? Но что ждёт тех, кто откажется?

— Они смогут уйти и добраться до своего дома, как мои гости. — спокойно ответил я. — А затем их ждёт война, которую ещё не видел наш мир. И я продолжу её, пока не падет последний город, пока не будет разрушена каждая улица и каждый дом. Я никогда не отступлю, и пока отбросы Тиала оскверняют мою землю своим присутствием, я буду сражаться и выжгу каждый клочок земли, на котором они жили: и выжгу так, что на нём больше никогда не вырастет ничего живого. Вы мне верите, лорд Дейлин?

Он был храбр и непреклонен, этот король. Я был уверен: такой никогда не встал бы передо мной на колени, не сдался бы и не подчинился, предпочтя смерть. Но пусть я говорил спокойно, что-то он увидел в моих словах, что-то, чего не видел я сам: и он вздрогнул, опуская голову.

— Я согласен, Лорд Горд. — тяжело выдохнул Дейлин. — Мы уйдем… И даю слово, что донесу ваши слова до каждого лорда в королевствах, до которого сумеют дотянуться мои гонцы. Вскоре многие приедут посетить Кордигард… Но берусь ответить, что они скажут на ваше предложение. Никто, кроме древних королей Ренегона, никогда раньше не правил всеми людьми, да и те правили недолго.

Я не стал говорить, что теперь король Ренегона - это я. Это ещё не было до конца правдой… Но это было ненадолго, и мы оба это понимали.

— Я не претендую на власть над человечеством. — спокойно солгал я. — Харен не участвовал в войне, и может остаться независимым. Нелея отрезана от нас непроходимыми землями, с тех пор как я обрушил перевал… Но, думаю, мы сможем пробить проход, когда я восстановлю королевства после войны.

— Полагаю, теперь вы хотите, чтобы мы принесли клятвы… — Вопросительно посмотрел на меня Дейлин.

Я кинул взгляд на солнце, прикидывая время.

— Нет, не хочу. — отказался я. — В конце-концов, форма не имеет значения. Если ваши люди затем будут сражаться против меня, они станут клятвопреступниками, и всё будут об этом знать, вот и всё. Мне будет достаточно, если вы донесете это до оставшихся ветеранов… А у меня на сегодня запланирована ещё одна встреча с его святейшеством.

— Этериас жив?! — громко воскликнул Дейлин.

— Пока да. — кивнул я. — Но не могу обещать, что это надолго.

— Думаю, его святейшество способен позаботиться о себе сам. — не скрывая радости, хмыкнул Аурелион.

— Вы можете присягнуть мне прямо сейчас, кстати. — заметил я. — Не дожидаясь общего сбора…

Лицо короля перекосило и налилось краской: кажется, он едва удержался от крепкого ругательства.

— Как я и говорил, я первый среди равных. — вскинул подбородок Дейлин. — Такое решение я не могу принять в одиночку.

Ну-ну… Неплохо выскользнул.

— Я жду вас в Кордигарде через три месяца. — просто ответил я, и взмахнул рукой, формируя обратный костяной мост.

Взгляд Дейлина ещё долгое время сверлил мне спину: до тех самых пор, пока я не скрылся из его вида.

Затем был краткий путь: до стоянки химер, и часы бешеной скачки. Ветер свистел в ушах, смешиваясь с ноющей, ошеломляющей болью: от которой хотелось отдохнуть, забыться беспробудным сном… Но где-то глубоко внутри разливаюсь приятное тепло: это было приятно.

Остановил ты или начал войну одним своим приказом: в сущности, так ли важно это? Чувство контроля, ощущение абсолютное власти над происходящим: я упивался им, и боль утихала, словно оно было способно заполнить эту зияющую внутреннюю пустоту, те дыры, через который, словно сквозь решето, утекала моя сила, стоило только начать использовать её… Может, оно и в самом деле так и было?

Он оказался на месте, и был один. И как бы я ни старался: ускользающие, искаженные от боли чувства так и не смогли обнаружить ловушку рядом.

Верховный иерарх церкви находился на небольшом каменном пригорке близ леса: старом, но явно рукотворном, видимо, поднятым из земли когда-то одним из мастеров земли Ренегона. Он был хорошим ориентиром: видимо, поэтому и оказался выбран местом столь судьбоносной встречи.

Я спешился, медленно подходя поближе: первое время застывший в позе медитации Этериас не подавал знаков, что заметил меня.

— Хватит. Это достаточно близко. — наконец, произнес иерарх, выпрямляясь на на верхушке небольшой скалы.

Я хмыкнул, посмотрев на него снизу вверх.

— Достаточно близко для чего?

Старым врагам не требовались приветствия. В конце-концов, кто будет желать здравия тому, кого хочет убить?

— Достаточно близко, чтобы мы могли поговорить, и чтобы ты не смог убить меня одним ударом. — честно ответил Этериас. — Впрочем… Я удивлен, что ты не атаковал сходу.

Я кинул взгляд на солнце. Путь сюда занял всю ночь и часть утра: светило стремительно поднималось к зениту.

— Решил оставить тебе возможность сдаться. — флегматично ответил я.

— Ты действительно думаешь, что уже выиграл войну? — приподнял бровь Этериас.

— Я заглянул к Дейлину перед поездкой сюда. — улыбнулся я самой мерзопакостной улыбкой, на которую был способен.

Иерарх окаменел лицом.

— Вот как.

— Именно так.

Некоторое время смотрели друг на друга. А затем, внезапно для меня, он резко ожил:

— Ты лжешь. Не знаю в чём, но ты обманываешь меня. Может, не было сказано ни слова неправды, но я достаточно опытен, чтобы уловить всполохи удачного обмана, даже скрытого за этой пеленой смерти. Если ты хочешь говорить, то говори хотя бы правду. Я всё равно распознаю обман, так или иначе.

Я хмыкнул.

— Мы пришли к соглашению. Дейлин и его люди поклялись никогда не поднимать оружие против меня, а я отпустил их. Битва окончена. Город мой… Как и это королевство. Ренегон пал. Силы Бингла разбиты, а Бейлин мертв. Лиссея под моим контролем, а её король в бегах. Аурелион сложил оружие… Остается только Ниора, но с Аттароком я разберусь отдельно. Я победил, как бы ты ни пытался убедить себя в обратном. Осталась лишь одна, незначительная, но раздражающая заноза.

— Я. — констатировал факт волшебник

— Верно.

И мы замолчали.

— Тогда почему ты стоишь, не нападая? — с подозрительным прищуром посмотрел на меня Этериас.

— И в самом деле. — я сделал шаг вперед.

Иерарх отступил на шаг назад, от края скалы, одновременно с моим шагом.

— Ты же не думаешь, что я так просто дам тебе подобраться близко? — осведомился волшебник.

— Вот ты и ответил на свой вопрос. — пожал плечами я. — Мы уже сразились, совсем недавно, и ты сбежал. Не вижу смысла повторять. Сейчас у меня нет инструмента поймать тебя за ногу… Но рано или поздно я найду его.

Всё это было чистой правдой. Единственное, о чём я умолчал, было то, что я в достаточно плохом состоянии. Не думаю, что сумел бы достать его даже на близкой дистанции: как не смог тогда, после его удара. Но он этого не знал. Возможно, подойди он ближе, то сумел бы понять, что прямо сейчас я не в силах пробить его щиты: но по иронии судьбы, памятуя прошлую битву, мой враг здраво опасалась попадать под такие удары вновь.

Иногда вселенная имеет забавное чувство юмора. На мгновение мне даже стало жаль, что он не может оценить его. Совсем чуть-чуть жаль…

— Тогда зачем ты здесь? Если не рассчитываешь всерьез убить меня? — спросил он.

Я задумался ненадолго, стоит ли отвечать. К моему удивлению, я не испытывал гнева к этому человеку: несмотря на то, что он был моим врагом, несмотря на все проблемы, что он создавал, несмотря на невероятную живучесть, что даровала ему его магия… В конце-концов, он был всего лишь частью естественного порядка вещей: когда один человек поднимается наверх, неизбежно найдутся те, кто хочет сохранить старый порядок вещей, непреклонный и яростные в своём желании. И несмотря на то, что он декларировал свободу своей ценностью, я знал: это не более чем иллюзия. Он, как и всё остальные, были всего лишь заложником ценностей, что давным-давно вложили в него учителя. Свобода, равенство, гуманизм, человечность - всё это не более чем слова, придуманные людьми, дабы им было более удобно управлять обществом.

Единственным по-настоящему свободным человеком в королевствах был я сам: ведь с этой самой победой заканчивался и мой контракт с тварью, что привела меня в этот мир. И ныне я не был скован ничем, кроме собственной воли и собственных желаний…

Некоторые философы, безусловно, сказали бы что следовать своим желаниям - значит быть их рабом. Но если так, в чём тогда вообще заключается свобода?

— Я хочу увидеть твоё бессилие. — честно ответил я. — Хочу, чтобы ты знал, что не способен изменить ход истории. Что все кого ты знаешь, что пойдут против меня, умрут, и ты не в силах защитить их. Я воздвигну свою империю на их костях… И всё, что ты сможешь делать - это бессильно рыдать, глядя на них, забившись в самую глубокую дыру.

— Всегда найдутся те, кто готов сражаться. — тихо заметил он.

— Их сил всегда будет мало. — парировал я.

С этими словами я резко прыгнул вперед, разрушая гравитацию вокруг. Этериас отреагировал резким рывком ветра, сдвигая себя в сторону, и мягко спланировал на дорогу. Мы поменялись местами.

— Это всё, зачем ты пришел? — осведомился он, отряхнув полы мантии от дорожной пыли.

— Нет. — неожиданно для самого себя ответил я. — Ещё я хочу, чтобы ты преклонил колени.

— И ты всерьез думаешь что сможешь меня заставить? — удивился волшебник. — После всего произошедшего?

— Думаешь, это невозможно? — прищурился я.

— В обозримом будущем определенно. — развел руками Этериас. — Не то чтобы бы я был чрезмерно гордым человеком, однако преклоняться перед тираном и убийцей, фактически, врагом всего живого… Боюсь, тебе придётся убить меня, а затем стереть или подчинить мою личность в виду поднятого мертвеца, чтобы это случилось. Но то буду уже не я.

Я улыбнулся - и было что-то в этой улыбке такое, от чего у стоящего передо мной волшебника пошли мурашки по коже.

— Я думаю, ты преклонишь колени передо мной, здесь и сейчас. Или я сожгу этот мир. Принесу в жертву весь Кордигард, всю свою армию, всёх людей, до кого смогу дотянуться, но устрою шторм смерти такой силы, что расколет саму планету до дна так, что даже боги соберут её воедино. Тиал станет мертвым миром, а человечество перестанет быть. А теперь посмотри мне в глаза, чародей. Посмотри и скажи мне, что я лгу, ведь ты так хорош в распознавании лжи, верно? Скажи, что я не сделаю этого. ГОВОРИ! — взревел я.

Этериас посмотрел мне глаза и вздрогнул, отведя их, а затем поежился, замотав головой.

— Нет… Нет, не может быть… Ты не сделаешь этого…

— Твоя гордость. Или целый мир. Выбирай. — безжалостно ответил я.

Он поднял на меня взгляд: цепкий, холодный, лихорадочно размышляющий. Волшебник смотрел на меня пронзительно, пытливо, словно пытаясь усмотреть что-то внутри. А затем словно обмяк, сгорбившись. И медленно, неторопливо, встал на колени.

— Я не позволю тебе убить себя без боя, и не встану на твою сторону, даже если ты уничтожишь весь мир. Есть вещи, которые значат больше, чем жизнь. Но в одном ты прав - моя гордость не стоит смерти целого мира. — глухо сказал волшебник, не поднимая головы.

Несколько долгих минут мы стояли неподвижно: стоящий на скале Властелин Человечества и преклонивший колени волшебник. И, несмотря на то что это не было финальной победой над моим врагом, я искренне наслаждался моментом. Загрохотал гром, и с небес начался дождь: обращая пыль дороги в жидкую грязи.

Но он так и не поднялся, показывая смирение, оставаясь на коленях в грязи.

— Ты можешь подняться. — наконец, властно позволил я.

— Ты удовлетворен? — спокойным голосом осведомился Этериас.

— Да. Пожалуй, не буду уничтожать мир. — милостиво кивнул я. — Ты можешь идти, чародей. А если ты вновь поднимешь против меня оружие или магию… Думаю, ты и сам знаешь последствия.

— Ты уничтожить мир, если я буду противостоять тебе? — вежливо осведомился теперь уже бывший глава церкви.

Я фыркнул.

— Разумеется, нет. Это бы значило, что ты того стоишь. Но тебе не будет покоя, пока я не выслежу и не уничтожу тебя, и всё что тебе дорого.

— Это не звучит как угроза, которой я испугаюсь. — честно признался волшебник.

— Тогда пытайся, чародей. У тебя будет время осознать тщетность своих попыток.

С этими словами я спрыгнул со скалы и развернулся, направляясь к химере.

— Стой… У меня есть предложение для тебя. — окликнул меня чародей.

— Вот как? — удивленно обернулся я.

— Даже два, на самом деле. — приободрился Этериас. — Но прежде я должен спросить… Ты бы сделал тоже самое? Если бы явился кто-то, неизмеримо могущественнее тебя, и предложил встать на колени, чтобы он не уничтожил мир? Ты бы поступился гордостью?

— Никогда. — я даже не колебался.

— Возможно, именно это и отличает нас больше всего. Готовность жертвовать чем-то ради других.

— Может и так. — хмыкнул я. — Так что ты хотел предложить мне, мятежник?

— Мятежник? — удивленно выпучил глаза он.

— Конечно, кто же ты ещё? — я пожал плечами. — Теперь я владыка Ренегона и всех королевств, а ты бунтовщик против моей законной власти. Разве можно называть тебя иначе?

От такой наглости у церковника, казалось, на миг пропал дар речи. Он открыл рот и закрыл, о чём-то всерьез задумавшись. А потом, словно опомнившись, тряхнул головой и заговорил:

— Я предлагаю тебе две сделки… Первая - ты отказываешься от всех завоеваний, от своей власти, публично признаешься во всех преступлениях, а взамен я организую тебе комфортную камеру до конца твоих бессмертных дней за счёт церкви. Даже будем выпускать иногда прогуляться, за хорошее поведение. Так же обещаю давать шансы искупать свои бесконечные грехи и буду лично молиться отцу за твою черную душу… Что скажешь?

— Неплохая шутка. — оценил я. — Что насчёт второй сделки?

— Вообще-то, я был полностью серьезен. Я ещё не знаю, как люди будут тебя побеждать, однако я всецело убежден, что тебе не понравиться итог. — развел руками волшебник. — Так что, учитывая твоё неизбежное поражение, такие условия выглядят весьма неплохо. А насчёт второй…

Этериас тяжело вздохнул, посмотрев в сторону.

— Знаешь, я должен признать, ты невероятно могущественный мастер боя. Никогда ранее в королевствах не было человека, способного на подобного. Я перепробовал всё что мы могли: бой на истощение, расколотую землю, новомодные ледяные приемы Гастона и чистую, стирающую всё силу, даже воздействие на разум! И ты всё ещё жив, и стоишь передо мной. У меня был хороший учитель: во время своей молодости Лимеус был одним из лучших мастеров в Королевствах. И кажется, из всех его уроков, мне остался только один способ, как противостоять такому противнику. Правда, мастер Лимеус всегда мне говорил, что я не должен применять что-то подобное… Это запрещенный, запретный прием, который мастера Аурелиона должны применять лишь в самом крайнем случае.

— И что же ты предлагаешь? Испугаться твоей запретной магии? — приподнял брови я.

— Нет. Я предлагаю сделку. Ты позволишь мне применить этот прием, не вступая в бой, пока я буду готовиться… И если мне не удастся осуществить задуманное, клянусь, я стану твоим верным слугой и публично признаю твою власть. А если нет… Что же, ты сам всё увидишь.

Несколько долгих мгновений я сверлил иерарха предельно подозрительным взглядом. Тот же невинным, флегматичным взором смотрел на мокрую траву, подставляя руки падающему дождю. Прямо невинный ангел… Это определенно какая-то ловушка, но какая? На какую магию он может рассчитывать, что предлагает такое? Он определенно полностью уверен в себе! Я перебирал в голове все известные мне высшие приемы мастеров Тиала - но так и не смог прийти к выводу, что именно намеревается применить глава церкви. Воздействие на разум, что превратит меня в овоща? Не сработает. Стихийные провалы? В теории, он мог бы попытаться вытолкнуть меня в какое-то другое измерение, но разрыв схлопнется просто от моей ауры - даже не придётся защищаться, а уж если я готов… Да и разрывы то односторонние…

Это всё было очень подозрительно. И я внезапно понял: может, в этом и состоит план? Может, он просто хочет напугать меня? Заставить вечно опасаться удара из-за угла, из тени, пока он будет прятаться в самой глухой дыре королевств?

И всё опасения как отрезало. Я не боялся этого человека - даже раненый, даже ослабевший, я всё ещё был сильнее.

— Я согласен. Можешь попытаться реализовать свой план. Так или иначе, я бессмертен - и не тебе бросать мне вызов, чародей.

Волшебник слегка удивился согласию - но отказываться не стал. Медленно, шаг за шагом взбивая грязь и мокрую траву, он приблизился ко мне, словно зверь, которого может спугнуть любое мое движение. Напряженный до предела, готовый в любой момент уйти от атаки - он встал метрах в десяти от меня, а затем резко расширил глаза.

— Ты ранен. Тяжело, почти критично. — удивленно выдохнул Этериас. — Ты вообще не должен быть способен на искусство в таком состоянии! Я всё таки всерьез достал тебя… Поэтому ты не атакуешь! И поэтому отпустил Дейлина! — воскликнул волшебник.

Я слегка наклонил голову, испытывая легкую досаду.

— Всё так, ты неплохо достал меня. Потребуется немного времени, чтобы восстановиться. Однако… Ты так уверен в своих последующих утверждениях. Готов поставить на это свою жизнь.

Волшебник помрачнел, вспоминая снесенный квартал.

— Нет. Не уверен. Но ты ослабел, это так. А значит, у меня хорошие шансы отбить твой удар даже на ближней дистанции: вот почему твоя последняя молния была такой слабой…

Я не стал ни опровергать, ни подтверждать это заявление: лишь снисходительно улыбнулся, покачав головой.

— Действуй, волшебник. И готовься приносить присягу…

Он бросил на меня странный взгляд: словно переоценивая опасность, которую выстроил в своей голове. А затем слегка засветился всем телом, словно готовя какую-то магию…

В следующий миг тело моего врага предельно резко, с немыслимой скоростью крутанулось на месте, и, сорвавшись, невероятно быстрым рывком, разрывающим воздух, помчалось вдаль, сквозь лес.

Я был готов ко всему: порталам, магии разума, невероятной стихийной атаки или даже тому, что он принесет себя в жертву, обратив всего себя в одну сокрушительную атаку чистой силой…

Но этот ублюдок просто сбежал! Секретные прием, который ему запрещал применять учитель - это просто бегство! На несколько долгих секунд я просто впал в ступор, опешив от такой наглости - а на смену этому пришла жгучая, неистовая ярость.

Он просто обманул меня! МЕНЯ!

Первым моим порывом было запустить по стремительно удаляющейся из вида фигуре волшебника свои молнии смерти, и лишь бессмысленность этого поступка остановила меня. Самому себе можно признаться: в этот раз он меня переиграл, и даже память о стоящем на коленях враге уже не так сильно грела душу. Что ещё хуже - мой собственный несокрушимый образ рассыпался, по-крайней мере, в его глазах: однако я был уверен, эта сволочь непременно растрезвонит это на всё королевства, представив это в выгодном для себя свете. И на фоне этого будет набирать новых сторонников из числа недовольных.

Ничего критичного, конечно… Но сделать что-то следовало. Вот только что?

Я стоял под дождём и думал, но решение не приходило. Как поймать живучего противника, чья школа магии определенно лучше в искусстве бегства, чем твоя - в способах поймать и обездвижить его? Я всерьез задумался о том, могу ли я создать неснимаемое проклятье. Что-то слабое, но проникающее под любую защиту. Что-то, способное не перестать быть даже в ауре запредельно могущественного волшебника. Я бы легко убил обычного человека, даже столь живучего как короля - но магия могучей души словно выжигала любую чужеродную энергетику, делая прямое убийство волшебников куда более простой задачей, чем создание проклятья, которое они не способны снять.

Возможно… Возможно, я найду решение. Задача колоссальной сложности, конечно, но в теории - пусть и потребуется множество экспериментов - это возможно.

Однако это было дело будущего. А действовать стоило здесь и сейчас. Я стянул перчатки и посмотрел на капли воды, падающее на руки. Глубоко в душе билась уязвленная гордость… Неужели я не могу сделать ничего здесь и сейчас? Я отказывался принимать это. Но стоит ли того риски?

Я вскинул голову ввысь, подставляя лицо каплям слабеющего дождя. На самом деле, этого вопроса даже не стояло: просто я действительно устал.

Усталый, израненный глубоко в душе, с полуразрушенной аурой - нет и вряд ли будет худшее время для применения подобной магии. Но я должен был: обязан был самому себе показать этому чванливому ублюдку, что он не сможет просто списать меня со счётов. Мастера смерти часто были слабее других школ в искусстве прямого боя: и пусть я извернулся как мог, компенсируя это, стал лучшим из боевых магов, похоже, всё же настало время показать ему, на что я способен, если он даст мне время на подготовку.

Краткая команда химере - и черная лошадь уносится вдаль, за горизонт. Я же медленно принялся отстегивать покореженные, изломанные доспехи, сбрасывая их на траву. Я так и не сменил их: даже в таком виде просто на замечая веса. Краткий прыжок с легким разрывом гравитации: и я вновь стою на небольшой скале.

Мой враг уже ушел достаточно далеко, скрываясь в лесу. Но это было неважно. Глубоко вздохнув, я выпустил из себя силу смерти, вихрем закручивая её вокруг. Разорванный воздух на миг взвыл, уступая место сперва крутящемуся вокруг черному, непроглядному водовороту жидкой смерти. Непроглядному для всех - кроме меня.

Гнев и ярость ушли: может, от усталости, а может, я просто всё ещё не испытывал ненависти к своему врагу, отдавая должное его хитрости. Так или иначе, впервые я применял эту магию спокойным: не находясь в гуще боя, не будучи в исступленной ярости, нет. Просто так, ради себя, ради того чтобы знать свои пределы, чтобы доказать своему всем - и прежде всего самого себе - что я всегда буду способен быть полубогом…

Вихрь смерти рос и кружился вокруг, обращаясь в шторм. Небеса надомной заволокло темными молниями, что пожирали, казалось, само пространство. Лес и трава обращались даже не прах, а в ничто, оставляя лишь тонкий столб камня уже серой скалы, что ещё недавно была покрыта мхом и травой.

В этот самый миг бушующую вокруг сила должна была убить меня: стесать плоть до костей, разорвать глаза и органы, вырвать всё живой вокруг… Но шторм кружился и набирал мощь, питаясь моей силой, а я всё стоял и стоял невредимым внутри.

А затем - словно озарение - резко и внезапно пришло понимание. Я внезапно понял, как и почему твориться такая магия, осознал наконец, что на самом деле я делаю, и как это получилось в первый раз: словно прорыв в искусстве, когда чудо, шедевр, созданный по наитию молодым мастером, оборачивается мастерством старого творца, способного на по-настоящему великие вещи.

Мастера Тиала знали, что есть пределы силы одного чародея: пределы того, как можно развить собственную душу. Душа это не резина, так просто на растянешь: математики королевств даже вывели примерную формулу того, на какую дистанцию может атаковать с помощью магии предельно развитый человек, не переставший быть человеком: дальше просто не выдержит тело.

Это правило - оно касалось и искусства смерти.

Мастера смерти знали множество способов воздействия на окружающую среду. Простейшие нити, что были каналами энергии, и многоступенчатые фигуры преобразования. Простые всплески и точечные выборы, оформленные проклятье и способы прямого дистанционного контроля: перечислять всё способы можно было, сдавая целый экзамен.

Обе школы искали способ вырваться за пределы дарованного смертным: и обе нашли. Искусство смерти искало силу в жертвах, и преобразовывало её многоступенчатые, монструозные ритуалы. Одинокий мастер смерти не сможет уничтожить целую страну в прямом бою: но зато он может создать ритуал, что сделает это за него. Чудовищная мощь, сравнимая с богами: нужна лишь подготовка, знания, жертвы, и мастерство, отточенное годами.

Волшебники королевств пошли иным путем. У них не было древнейших знаний, собранных некромантами сотен миров: их школа была молода, в чём-то примитивна… Но они тоже нашли способ выбраться за рамки возможного. Лучшие из мастеров Тиала научились настраивать свою внутреннюю энергию на окружающий мир, не подчинять его своей воле - скорее, вступать в некий симбиоз, формируя резонанс… И тогда импульс, что начинался в небольшой личной сфере ауры повелителя стихий превращался в удар, заставляющий раскалываться целый горы и поднимать ураганы: ибо сила ветра, витающая в воздухе, сама отзывалась на него, выполняя просьбу.

Сам того не замечая, я совместил обе школы. Сила, дарованная тысячами жертв, запечатанная внутри меня тяжелейшими ритуалами, та, что убила бы меня, если бы не бессмертие - она была большим, чем что-либо, что могло встречаться в естественном фоне этого мира. И я мог выпустить её наружу, наполняя всё вокруг: а затем подстроиться под неё, вступить с ней в симбиоз, сформировать резонанс… И тогда вся эта мощь, которую я не смог бы пропустить сквозь себя даже за долгие часы боя, оказалась оформленной в один-единый удар.

Это было оружие полубога. Почти божественная мощь, способная на всё, что угодно, в своей неумолимой силе разрушения. По-настоящему высшая магия. Шторм кружился и кружился вокруг, заставляя стонать ветер, пространство - возможно, даже само время. А я лишь смеялся, чувствуя, как потоки смерти заставляются рассыпаться одежду, едва не касаясь моей кожи… Как глуп я был, когда опасался этого! Разве может сила повредить своему создателю? Только если он сам будет не до конца понимать, что делает.

Сложно сказать, сколько это длилось: здесь, в оке шторма из чистой смерти, я совершенно внезапно чувствовал себя хорошо. Даже внутренняя боль отступила: словно могучее, сильное давление изнутри ослабло, заставляя израненную ауру выдохнуть. Возможно, так оно и было: и переполняющая меня силы лишь мешала затянуть эти раны, постоянно циркулируя внутри?

А затем пришла слабость: и вместе с ней начала отступать эйфория абсолютно могущества. И я понял, что настало время принимать решение…

Это было странное чувство. Словно попытка сдвинуть даже не гору: целый мир. Сперва эта кажется невозможным, но затем, ты понимаешь - ты часть этого невероятно огромного океана. Единственная часть, что имеет свою волю…

Шторм заклубился вокруг, собираясь в облако… А затем я резко выдохнул, разводя руками. И мир вокруг словно взорвался.

На какое-то время меня словно оглушило, выбивая из реальности: а затем я пришел в себя почти за милю от места, где начинался шторм… И судя по тому, что я лежал в луже собственной крови, меня раздавило в лепешку.

Ничего критичного, впрочем - я решительно зашагал к месту, где на свободу вырвался шторм. Намерение у меня было простое: я хотел создать луч черных молний, что ударит вперед так далеко как сможет, догнав моего врага, даже если он ушел на километры вглубь леса.

Скала, на которой я стоял, перестала существовать. Перестал существовать и лес, и дорога, и всё вокруг: я стоял на границе огромной воронки, что была глубиной…

Километры? Я сперва не поверил своим глазам. Это была даже не воронка, скорее, рваный, хаотично разодранный разлом - что уходил вглубь на несколько миль! В его темной глубине искрились, переливаясь, остатки черных молний: и вокруг бушевали чудовищные миазмы могучих проклятий, переливаясь, перемешиваясь между, собой, пожирая друг-друга - формируя нечто, чему я не знал аналогов.

Я засунул в молнию смерти все проклятья, что мог: и даже одного удара хватало, чтобы надолго проклясть место, куда она ударила. Совершенно оружие. Но воплощенное в столь мощной аномалии, в сердце такого шторма… Возможно, стоило применить что-то попроще. Потому что даже я не знал, как снять столь мощное, комбинированное и искаженное проклятье с настолько огромного разлома в земле.

Миазмы проклятий, впрочем, не расползались сверх необходимого, оставаясь внутри разлома: в этот раз я был уже научен опытом Таллистрии. И всё же… Земля вокруг, пожалуй, ещё сотни или даже тысячи лет будет непригодной для жизни. От сердца разлома проходило три глубоких, проклятых ущелья, словно загрызенных в земле чудовищной мощью силы смерти: и они уходили вдаль, за горизонт, протягиваясь на десятки миль. В последний момент я принял решение разделить удар на три направлений: дабы увеличить шанс на поражение, если Этериас сменит направление движения.

Я не знал, убил ли своего врага этим ударом. Уверен, не каждый бог выдержал бы подобную атаку. Но это и не было важным. Я показал ему - и всему миру - всё, что хотел.

Здесь было больше нечего делать, и я зашагал по дороге, что теперь обрывалась на проклятом разломе, мысленно подзывая химеру. Затем достал из седельных сумок запасную одежду и выбросил остатки лохмотий поддоспешника.

Дальше мне предстоял сбор лордов Ренегона - и коронация. Впрочем, учитывая разливающуюся внутри неприятную слабость - мне определенно стоит убить кого-нибудь.

Да, это решительно хорошая идея, с которой не стоит затягивать.