Урожай Смерти

Глава 49. Сердце чести.

Аттарок Ниора, король Ниоры, носящий титул Великого Солнца Пустыни, быстрыми, размашистыми шагами шёл по улицам Кордигарда. Люди бросали на высокого, широкоплечего бородача любопытствующие взгляды: но отнюдь не потому, что он был королём.

Черты выходца из пустынного королевства легко угадывались в смуглом бородаче, и потому для многих было непривычно и неожиданно видеть его в латах.

Ниора была одним из беднейших королевств людей. Жизнь в пустыне сурова, и даже в горах на окраине королевства пустынники не нашли железорудных жил: и от этого любая сталь была в большой цене.

По этим же причинам пустынники не носили железных доспехов: того, что закупалось в других королевствах едва хватало на то, чтобы обеспечить себя оружием и инструментами. Со временем это сформировало и культуру: даже если кому-то удавалось заполучить себе приличную кольчугу или латы, удачливого путешественника часто клеймили трусом…

Поэтому на момент начала войны железных доспехов не имел даже сам король Ниоры, обходясь добротными кожаными, как и его приближённые. Во время битвы на плато это спасло многим из них жизни: ловкость и скорость защищали от безжалостных проклятий и неповоротливых мертвецов зачастую куда лучше, чем железо.

Справа от короля послышался тяжёлый, протяжный вздох. Аттарок скосил глаза на своего нового визиря: после смерти от рук проклятого последнего пришлось повышать лучшего тысячника. Счастье, что хоть этот пережил последнюю битву.

— Не ворчи, Марток. Мне тоже это не нравится. — лениво бросил король. — Ты двигаешься в этом железе как беременная конго. Но в этот раз у нас иная задача.

— И какая же? — буркнул новоиспечённый визирь.

От удивления Аттарок даже остановился. Власть короля в Ниоре была абсолютной: обычно его люди вообще не задавали ему никаких вопросов. Никогда. Первым его порывом было резко и жёстко подавить бунт, заткнуть подчинённого…

А затем он вспомнил, что вообще-то, от его армии, вышедшей в поход, осталось меньше десятой части.

И оставшимся, возможно, предстоит умереть вместе с ним сегодня. Нет, люди заслужили ответы.

— Мы должны закрыть своими телами таллистриек из круга жизни. — нехотя ответил король Ниоры. — Они, в свою очередь, будут защищать город от магии смерти. Если мы не справимся… Вы видели, что будет дальше.

Визирь бросил на короля мрачный взгляд исподлобья, покачав головой, но возражать не стал. Все они были в том бою. Все, кто выжил…

— Идём. — хмуро бросил Аттарок. — Ворота должны быть за следующим поворотом.

Некоторое время отряд короля Ниоры двигался в мрачном молчании. А затем, уже у самих стен, кто-то из солдат сокрушённо покачал головой и произнёс:

— Сдохнуть ради склочных таллистрийских баб… Да, воистину, достойное завершение этого безумного похода.

Владыка Ниоры немедленно обернулся, с тяжёлым прищуром оглядывая солдат грозным взглядом.

— Кто сказал это? — мрачно, с давлением произнёс король пустынников.

Власть Великого Солнца Пустыни в Ниоре была неоспоримой. В довоенные времена, пожалуй, никто не осмелился бы на подобную дерзость, а если бы осмелился, то определённо не рискнул бы выйти из толпы. Однако, к лёгкому удивлению Аттарока, один из солдат внезапно вышел из строя, без всякой опаски вставая перед своим владыкой. Обычный смуглый мужчина лет тридцати в недорогой, изрядно потрёпанной временем и несущей на себе следы многих скользящих ударов кожаной броне.

— Я сказал это.

Бородач сузил глаза.

— Ты забыл, что полагается у нас дома за подобное? — процедил король.

— Я всё помню. — усмехнулся солдат. — Вот только… Какое это имеет значение сейчас? Мы стоим на пороге смерти. Мы видели ужасы, что потрясают основы самого мироздания. Чем ты можешь нас напугать? Публичной поркой? Каменоломнями? Может, даже прикажешь казнить меня или отрубить руки, подражая нашему врагу?

Пустынник презрительно сплюнул на камень городской дороги.

— Я видел саму смерть. Я сражался с мертвецами. Я видел, как мои братья по оружию умирают от ужаса, во мгновение превращаясь в высушенные мумии и мёртвых стариков. Нет, тебе нечем пригрозить мне, владыка. Поэтому, по крайней мере, под конец жизни, я могу говорить, что думаю, и делать что хочу. И я скажу так, сдохнуть за склочных баб - один из худших концов, что я могу себе представить. Может, ты забыл сколько крови они попили нашим купцам на границе, но я нет. Мой отец разорился из-за их спеси. Лучше уж благородно умереть, выйдя за стены в последний бой. Верно я говорю, парни?

К изумлению короля большая часть солдат поддержала говорившего стройным, одобрительным гулом!

Первым порывом Аттарока было немедленно наказать наглеца. Вбить ему его наглость обратно в глотку, растоптать его, унизить… Может, даже сразу нескольких наглецов. Как они смеют?!? Он король, владыка песков, великое солнце пустыни…

Однажды каждый лидер может быть испытан. И решения, что он примет в тот миг, определяют, кто он есть, и как он будет вести своих людей.

Слова отца, сказанные когда-то давно, ещё в раннем детстве, внезапно всплыли в голове владыки Ниоры. Аттарок моргнул, и с удивлением обнаружил, что стоит рядом с наглецом, что осмелился бросить вызов его власти, стоит, уже держа в руках знаменитую двулезвийную секиру королей пустыни…

Король возвышался над воином на добрые две головы, но тот смотрел на него без тени страха, лишь с какой-то усталой обречённостью.

Медленным, аккуратным движением, Аттарок вернул секиру себе за спину. И неожиданно для самого себя произнёс:

— Ты прав. Прав во всём, на самом деле. Мне нечем напугать вас. И мы не снискали ни славы, ни доблести, ни добычи в этом походе: нашли одну лишь смерть.

Король Ниоры оглядел своих людей печальным взглядом, видя на их лицах удивление.

— Но это никогда и не было моей целью. Мой род никогда не правил страхом: мы ценили мудрость, справедливость и силу. Может, я был строг с вами, но лишь потому, что дисциплина — это то, что всегда помогало нам выжить и преодолеть опасности пустыни.

Аттарок обернулся и бросил взгляд на стены город, что возвышались совсем рядом.

— Сегодня мы идём умирать. Не ради чести или славы, но ради нашей, пусть бедной, но родной земли. Умирать, чтобы отвести угрозу от наших детей и жён, умирать, чтобы дать хоть маленький шанс выстоять нашему королевству. Вы знаете, я заключил сделку с повелителем смерти. Но как долго продержится его слово? И что будет после, если он выиграет эту войну? Ждёт ли наши пески судьба худшая, чем Таллистрию? Хватит ли ему лишь превращения наших братьев и сестёр в своих слуг?

Король сокрушённо покачал головой.

— Я не знаю ответа, но в одном я уверен наверняка: я должен сделать всё, чтобы отдалить этот исход. Может, я провалился как король, как владыка, как великое солнце пустыни… Не смог отвести угрозу от нашей земли. Но сегодня я последний из лидеров, что ведёт вас на битву ради неё. Она выглядит безнадёжной, я знаю. Но даже если нам всем суждено умереть, у нас всё ещё выбор. Мы можем бежать, спасая свои шкуры, а можем сражаться, чтобы раз и навсегда показать истории, как умирают сыны Ниоры. Потому что, если и нам, и нашей земле суждено уйти в забвение, именно здесь и сейчас решиться, какими нас запомнит вечность.

Аттарок развернулся, отворачиваясь от своих людей, и зашагал в сторону стен.

— Я выбираю сражаться. — бросил через плечо король. — Делайте свой выбор.

Пустынники зашептались, переговариваясь. Но ни один из солдат не покинул строй, чтобы скрыться в бесконечных улочках Кордигарда.

У входа в барбакан короля встретила молодая целительница, вежливо поклонившись владыке пустыни.

— Леди Элеонора ждёт вас, Ваше Величество. — кивнула она королю.

— Разместите моих людей где-нибудь неподалёку. — прогудел Аттарок.

Предводительница круга жизни встретила короля в одной из небольших комнаток барбакана, сидя за маленьким столиком около хитрой маленькой бойницы: та позволяла удобно наблюдать за подходом к стенам, однако разглядеть наблюдателя было крайне проблематично.

— Ваше Величество. — кивнула королю повелительница жизни. — Что-нибудь слышно о противнике?

— Разведчики докладывают, что они будут здесь завтра к рассвету. — тяжело опустился на жалобно скрипнувший стул Аттарок. — Я приказал моим людям размещаться рядом со стенами.

Элеонора немного помолчала, а затем, отведя взгляд в сторону, как бы невзначай сказала:

— Здесь множество моих подопечных. Молодые, красивые целительницы. Горячие пустынники… Не возникнет ли здесь проблем?

— Нет. Не возникнет. — сказал как отрезал Аттарок.

— Вот как? Похвальная уверенность. Хотя я слышала, что у вас возникли некоторые проблемы с дисциплиной…

Король Ниоры поджал губы, бросая взгляд в том направлении, где размещались его люди. Вообще-то, дисциплина, пожалуй, единственное чем славилась его армия на фоне других королевств: ни снаряжением, ни воинским мастерством в сравнении с другими королевства войско бедного пустынного королевства похвастаться не могло. Однако опыт подсказывал мужчине, что он отнюдь не единственный владыка, что столкнулся с подобными проблемами. Интересно, как решали их другие короли? Никто никогда не признаётся в подобном открыто, конечно… Даже досадно, что у него самого проблемы возникли прямо на улице.

— Это решаемая проблема. Оставьте это мне. — нехотя, но с нажимом произнёс Аттарок.

— Как скажете. — легко согласилась целительница. — Но вы не будете возражать, если я выставлю посты у наших спален?

— Буду. — резко отказался пустынник. — Я прослежу за этим лично.

— И как же именно? — приподняла брови Элеонора. — Вы не можете быть в нескольких местах сразу…

— Все мои люди связаны со мной клятвами жизни. — пожал плечами Аттарок. — Да и сам я кое-что понимаю в сенсорике. Покажите мне, где спальни, и я прослежу, чтобы никто их не касался.

Таллистрийка смерила короля долгим, задумчивым взглядом, а потом изящно поднялась из-за стола, демонстрируя стройную, точёную фигурку.

— Следуйте за мной, Ваше Величество.

Владыка Ниоры шёл за целительницей, и задумчивым, блуждающим взглядом наблюдал за покачивающимися бёдрами, что так удачно обтягивала зелёная мантия. И как её удаётся? На вид он бы дал Элеоноре лет сорок, может чуть больше. Женщина в возрасте, может, даже слегка пожилая, но отнюдь не старуха. Однако известный знаток и любитель противоположного пола знал, что редко кто может сохранить настолько хорошую, девичью фигурку в такие годы… Было ли это искусство целительства?

— Мы пришли. — вырвал из раздумий короля голос Элеоноры.

В нём сквозила лёгкая ирония: кажется, направление его взгляда отнюдь не осталось незамеченным. Впрочем, смущения король точно не испытывал. Однако ему чудилась насмешка над его способностью проследить за своими людьми, и поэтому Аттарок слегка возмущённо засопел. Осмотрев со стен наспех возведённые бараки рядом, король присмотрелся к ним и коротко ответил:

— Я запомнил. Можем возвращаться.

Они вернулись в комнатушку барбакана в полном молчании.

— Что дальше? — поинтересовалась целительница.

— Будем ждать. — привычно пожал плечами бывалый воин и охотник.

— Даже не отдохнёте перед боем? — приподняла брови женщина.

— Я хорошо выспался сегодня днем. — улыбнулся Аттарок. — К тому же я могу не спать несколько дней: преимущества сил короля, но вы, думаю, и так это знаете. Так что остаётся только ждать. Надо быть наготове, не удивлюсь, если они ударят ночью: я бы так сделал.

Некоторое время они молчали, каждый думая о своём. А потом на губах целительницы заиграла лукавая улыбка.

— Если уж нам предстоит долго ждать… Быть может, скрасим время за беседой? Если, конечно, Ваше Величество не побрезгует моей компанией.

Король Ниоры подозрительно прищурился. Грубить целителям вообще плохая идея, особенно тем, кто, возможно, будет латать выживших солдат после боя. Однако инстинкты пустынника говорили, что тут есть какой-то подвох…

— Если вы хотите что-то знать, говорите напрямую. — буркнул Аттарок, отворачиваясь.

— На самом деле, меня и правда интересует один вопрос… — легко призналась Элеонора. — Скажите мне, почему в Ниоре с женщинами обращаются… Так?

— Как так? — приподнял бровь Аттарок.

— Как с вещью! — не выдержав, всплеснула руками целительница. — Не разрешают заниматься ничем, кроме работы по дому, заставляют рожать детей, словно какой-то скот, носить странную, закрытую одежду, выполнять все приказы мужчин! Нет, другие королевства тоже не без греха и до нашей родины, им, увы, очень далеко, но у вас это переходит всякие границы! Это же просто возмутительно!

Аттарок прищурился. В общем-то, подобное отношение таллистриек к ниорским порядкам давно не секрет. Обычно на подобные вопросы ниорцы отвечали просто оскорблением и призывами указать женщинам на их место. В другое время, быть может, он и сам бы просто грубо заткнул вздорную тётку. Но стоит ли поступать так сейчас? Если это, возможно, будет стоить жизни его людям?

— Думаю, вы это не поймёте. Лучше оставить эту тему— дипломатично ответил владыка пустыни.

— О нет, так легко вы не отделаетесь, Ваше Величество. — поджала губы Элеонора. — Завтра, возможно, нам предстоит умереть в битве, так что прошу вас, имейте смелость хотя бы не уходить от ответа сейчас!

Король Ниоры медленно поднялся из-за стола, разминаясь. А затем подошёл к соседней бойнице, тяжело вздохнув. Меньше всего он любил признаваться в слабости, и эту линию, в целом, поддерживала вся Ниора. Но, если так, подумать, много ли это значит перед лицом смерти?Ты не сможешь улыбнуться смерти в лицо, если не способен даже признаться в собственных недостатках.

— Это вопрос выживания. — негромко сказал король. — Об этом не говорят открыто, но пустыня - крайне опасное место. Каждый караван несёт большие потери, пробиваясь через пески и местных тварей к другим королевствам. И это не говоря про пыль, жажду и беспощадное солнце. Дерева, подходящего для строительства морского флота, у нас не растёт, поэтому корабли идут на вес платины. Мне пришлось отобрать всё, кроме совсем уже дырявых лодок, чтобы хотя бы половина армии смогла уйти морем.

Аттарок на мгновение замолчал, вздохнув.

— Мы приспособились, конечно, но потери остаются велики. Поэтому у нас разрешено многожёнство: больше половины мужчин просто гибнет. Женщин приходится держаться в строгости ради их собственного выживания. Закрытые одежды защищают от песка и ядовитых насекомых: укус даже маленького пустынного паука или скорпиона может легко убить. Многие города не имеют нормальных стен, потому что негде добыть камень или дерево для построек. Мы делаем кирпичи из песка, но они недолговечны и плохо подходят для защитных сооружений. Поэтому женщинам лучше оставаться дома: так больше их выживет, больше детей они родят, больше воинов…

— Больше воинов умрут, охраняя караваны. — мрачно закончила Элеонора.

Владыка пустыни пожал плечами.

— Торговлю не зря называют кровью королевств. Если её не будет, будет ещё хуже.

— Выходит, проблема в условиях жизни. В самой земле. Но леса Таллистрии тоже не самое безопасное место, и всё же… — задумчиво протянула целительница.

— И поэтому ваши охотницы считаются одними из лучших егерей в королевствах. — кивнул Аттарок. — Но это простая математика: один мужчина может сделать детей с десятком женщин, в то время как одна женщина не может понести десять детей от десяти мужчин. Если бы не аномалия Таллистрии, у вас были бы схожие порядки.

— Не могу сказать, что мне больше нравится ваш шовинизм от того, что он имеет под собой разумные обоснования. — проворчала Элеонора.

— Прямо сейчас мой шовинизм призывает меня заткнуть вас, но я же этого не делаю! — фыркнул Аттарок. — Цените мою вежливость. Ну, или глубину моего падения по меркам Ниоры…

Элеонора рассмеялась звонким, чистым смехом, и её смеху вторил гулкий, раскатистый хохот короля Ниоры.

Лёд тронулся, и слова потекли рекой. Они разговаривали обо всём до самой ночи: словно тонкая нить ещё не дружбы, но боевого братства в преддверии боя связала двух столь разных людей с противоположными убеждениями. Однако вскоре после полуночи Аттарок внезапно оборвал себя на полуслове, прислушиваясь к чему-то.

— Кто-то из моих людей идёт к вашим. — мрачно сказал он. — Я должен проверить.

Бдительность короля оказалась ненапрасной: один из солдат пустынников, украдкой в тени направлялся к баракам целительниц. Однако совершенно внезапно для него, тёмная фигура закованного в латы короля неожиданно нависла над ним, приподнимая незадачливого приключенца за шкирку:

— Ты куда это собрался? — прошипел Аттарок.

— Милорд? — удивлённо узнал короля солдат.

— Он самый. Что ты тут делаешь среди ночи? — требовательно спросил король.

— Ну, я думал, раз уж мы завтра всё равно умираем, может, похитить одну из целительниц на ночь. Выживем, сделаю второй женой… — смущённо признался пустынник.

— Марш спать и, чтобы я тебя здесь больше не видел. — процедил король, отпуская подчинённого.

Солдата, как ветром сдуло.

Король вернулся в комнату барбакана и ответил, глядя на вопросительный взгляд Элеоноры:

— Один из солдат хотел обзавестись новой женой. Знаете, есть такая традиция в Ниоре, связанная с похищением…

— Отвратительная традиция. Но я наслышана. — хмыкнула женщина.

В дальнейшие ночные часы Аттароку приходилось отлучаться ещё с десяток раз. И в очередной раз вернувшись после последовательного, долгого убеждения сразу нескольких солдат в неправильности их действий, король внезапно обнаружил, что его собеседница сладко спит, опустившись на стол. В этот момент почти незаметные морщины на её лице словно бы разгладились, делая женщину моложе.

Пустынник вздохнул и снял с себя плащ, бережно укрывая женщину, на плечах которой была их мистическая защита. Сам он не собирался спать до самого конца.

Однако король Ниоры был не единственным, кто не спал этой ночью. Глубоким вечером у ныне пустующего главного храма Отца в королевском квартале, в самом центре Кордигарда, был всего один посетитель: Этериас Инвиктус, верховный иерарх и глава объединённой церкви.

Люди считали, что его святейшество отправился проводить всенощное бдение: молиться, прося их Отца и Создателя даровать праведным силам победу.

Однако молодой маг стоял в центре храма, прямо на семилучевой звезде, что олицетворяла семь великих стихий, перед статуей своего бога, что изображала умудрённого, бородатого старика без единой морщины: именно в таком облике, как гласила молва, Отец любил представать перед людьми в былые времена.

Верховный иерарх стоял перед бесстрастной, безжизненной статуей, в которой он ещё мог почувствовать дыхание силы своего бога: и не мог заставить себя опуститься на колени в молитве.

Почему он оставил их? Почему бросил умирать остальных его братьев в отчаянном бою с неведомой тварью из иных миров? Почему позволяет случиться смерти столь многих? Неужели всё, что говорил его бог ему однажды, это ложь? И они, церковь, вдалбливают людям в голове пустую брехню? РАДИ ЧЕГО?

Отчаянная, праведная ярость вкупе с жесточайшим разочарованием бушевали в душе волшебника, словно выжигая его изнутри. Обманутые надежды, лживые догматы… Нет, первосвященник искренне верил в своего бога всем сердцем. И оттого было только больнее.

Он верил, когда Отец бросил его умирать в смертельной ловушке. Верил, когда Отец допустил смерть целого королевства. Верил, когда, они проиграли битву, положив сотни тысячей людей и лучших мастеров королевств в бессмысленной бойне.

Но сейчас, когда невообразимое, почти всесильное чудовище стоит на пороге города, полного даже не солдат, а мирных жителей, готовясь стереть его с лица Тиала… Как можно молчать в такой момент? Как можно игнорировать это? Кордигард — это же святая земля, место, где на Тиал ступили первые люди, сотворёнными отцом, колыбель перворождения…

Даже вера фанатика имеет свой предел. Даже крепчайшие убеждения могут разбиться в пыль, если сталкиваются с настолько несоответствующей реальностью.

И Этериас не выдержал. С яростным, отчаянным криком волшебник вскинул руки, обрушивая на статую бога всю мощь своей магии. Статуя Отца была сделана из прочнейшего белого гранита, что знали люди, был укреплён стихией земли, хранил в себе остатки силы бога…

И всё же праведный, светлый гнев, возможно, одного из сильнейших магов, что остались в королевствах, раздробил её вдребезги, словно стекло. Гранитная шрапнель разлетелась во все стороны вместе со вспышкой света, ударив даже по Этериасу.

Маг мрачно обвёл руками дело своих рук, и медленно провёл рукой перед лицом, лёгкими порывами ветра выталкивая из порезов каменные осколки. На миг ему показалось, что этот акт несомненного святотатства сделает ему легче… Но гнев никуда не ушел.

Это может быть хорошей тренировкой, мрачно подумал Этериас. И принялся уничтожать камни: плавить их огнём, светом, стирать в пыль, отрабатывая каждый боевой приём, что он знал и мог придумать.

Это не осталось незамеченным: несомненно, стражники, несущие посты на стенах и слуги в королевском квартале заметили вспышки огня, света, и грохот, доносящийся из храма.

Его святейшество взывает к создателю: так думали они. Святое бдение…

Однако в храме не было больше ничего святого. И ничего божественного. Спустя несколько часов, в самый разгар ночи, когда оставалось ещё пару часов до рассвета, Этериас наконец-то опустил руки после изнурительной тренировки. В храме больше не осталось ничего целого: лишь каменная пыль, крошка, оплавленный потолок, колонны, стены… Одни лишь фрески и стекло уцелело.

Чародей тяжёлым взглядом обвёл дело рук своих. А затем, вздохнув, уселся в позу для медитации. Рассвет уже скоро. Ему ещё надо восстановить силы для грядущей битвы. Даже если эта станет для него последней, это не значит, что надо сдаваться до её исхода.Король Ниоры так и не сомкнул глаз до самого рассвета: но, вопреки ожиданиям, враги слегка запаздывали, позволяя иным защитникам вдоволь поспать. Лишь когда время стало идти к полудню, на горизонте показались первые полки мертвецов.

— Время пришло. — тронул плечо спящей целительницы король. — Их армия на подходе.

Пару секунд на него смотрело заспанное, непонимающее лицо… А затем Элеонора резко вскочила, принявшись что-то искать в своей сумке, стоящей рядом со столом. Мгновением позже она выудила оттуда гроздь колокольчиков, и по барбакану разнеся громкий, мелодичный перезвон, заставивший Аттарока слегка поморщиться.

Всего минутой позже в их комнату поднялась молодая целительница.

— Мия, созывай первую линию в комнате с подъёмным механизмом. — приказала Элеонора.

— Да, госпожа. — кивнула девушка, немедленно ретировавшись.

— Думаешь, ударят по воротам? — задумчивым взглядом проводил девичью фигурку Аттарок.

— Это очевидное уязвимое место стен. — пожала плечами женщина. — Но мы будем наблюдать за ними в любом случае. В стенах есть отличные проходы, если что, мы сможем быстро смещаться и укреплять защиту на нужном участке. На этот же случай я приказала девочкам подготовить свежие группы в каждой башне.

Вскоре Элеонора вместе с Аттароком поднялись в обширное помещение с надвратным механизмом: отсюда открывался неплохой обзор на поле и дорогу перед их частью городских стен.

Король Ниоры припал к бойнице, внимательно всматриваясь в подступающие ряды противника.

— Что они делают? — пыталась привстать на носочки за его широкой спиной целительница, чтобы тоже посмотреть.

— Берут город в полукольцо. Несколько сотен тысяч, может больше… Разведчики не ошиблись. — скрипнул зубами Аттарок.

Бросив смеющийся взгляд на Элеонору, что почти подпрыгивала от нетерпения, словно обычная девчонка, мужчина иронично заметил:

— Ты знаешь, рядом есть ещё бойницы. Ты могла бы осмотреть всё там.

Женщина слегка смутилась, заметив этот взгляд, однако быстро перешла в атаку:

— Незачем смеяться, это моя первая битва! И вообще, ты должен защищать меня, разве нет? Если я буду смотреть в другую бойницу, то туда может попасть стрела! А так я спрячусь за твоей спиной.

— И стрелу получу я. Справедливо. — с лёгкой ехидцей кивнул Аттарок.

— Я легко тебя вылечу даже от десятка стрел. — пренебрежительно махнула рукой повелительница жизни. — Тебе-то шрамы не страшны!

А ещё говорят в Ниоре порядки несправедливые, подумал король.

Вскоре в комнату с подъёмным механизмом ворот набилось немало женщины в зелёных балахонах. Элеонора, вызвав к себе шестёрку наиболее старших, скомандовала:

— Образуем звезду с фокусом на мне. Семерых должно хватить, вложить одновременно больше силы в щит не сможет никто из нас. Остальные заменяют выбывших. Кассия, ты заменяешь меня, если мне не хватит сил. Всем всё ясно?

Женщина средних лет, названная Кассией, покачала головой.

— Не уверена, что мне хватит сил удержать семёрку надолго, если ты не справишься. Пару ударов, быть может.

— Тогда тебя заменит кто-то ещё. — отрезала предводительница круга жизни. — Ещё вопросы?

Женщины и девушки мрачно кивнули, подтверждая получение указаний. А затем принялись тихо переговариваться, ожидая нападения.

— Он выдвинулся к воротам. Идёт медленно, неспешно. — внезапно для всех раздался бас короля Ниоры.

— Выстраиваемся. — коротко приказала Элеонора, превращая лицо в холодную, бесстрашную каменную маску.

Тёмный лорд медленной, небрежной походкой приближался к стенам. В этот раз он не носил доспехов, оставаясь в чёрном балахоне, подобном тому, что носили его последователи: впрочем, всём уже и так было понятно, что для него это было бы бессмысленно. Зоркий глаз пустынника разглядел в глазах врага странное выражение: словно бы он умел смотреть сквозь стены.

Повелитель смерти разглядывал ворота с лёгкой задумчивостью, однако вскоре пришёл к решению, вскидывая руки.

Время замедлило свой бег: король Ниоры на автомате вогнал сознание в ускорение, инстинктивно потянув на себя жизнь вассалов. Вот и пришла смерть, с лёгкой грустью подумал пустынник. От этого удара ему уже не успеть уклониться: ещё по прошлой битве владыка песков помнил, сколь беспощадны и быстры чёрные молнии, мгновенно обращающие в прах целые сотни солдат и насмерть проклинающие тысячи.

Усилием воли Аттарок вышел из ускорения, выдыхая. И в этот же миг по его ушам резанул крик Элеоноры:

— Сейчас!

Извилистый, дёрганный поток могучего каскада чёрных молний устремился к воротам, в один миг пронзая воздух: но только для того, чтобы бессильно разбиться о бледно-зелёную плёнку энергетического щита!

Король моргнул, удивлённо хлопая глазами. Неужели в правда получилось? Аттарок перевёл взгляд на целительниц: те стояли цепочкой из семерых самых опытных повелительниц жизни, положив руки на плечи друг-другу. Сама же Элеонора опустила слегка дрожащие руки, достал из складок мантии платок, и вытерла выступившие на висках бисеринки пота.

— Тяжелее, чем я ожидала. — кратко ответила женщина устремлённые на неё вопросительные взгляды. — Но терпимо. Мы можем выдержать. Не расслабляться, думаю… НИЖЕ!

Женщина сорвалась на крик, припав на колено, ровно за миг до того, как два могучих потока чёрных молний сорвались с рук повелителя смерти, устремляясь к воротам. Цепочка целительниц едва успела опуститься, чуть было не разорвав связь.

В этот раз поток молний держался куда дольше, и защита явно отняла больше сил: тело повелительницы жизни даже слегка засветилось от переизбытка энергии.

— Решил проверить защиту сверху и снизу. — скрипнула зубами Элеонора, открывая пылающие зелёным огнём жизни глаза и поднимаясь. — Умный ублюдок.

Аттарок неотрывно следил внимательными, зоркими глазами за рядами немертвых войск. И вовремя уловил момент:

— Выдвинули сотню на пробу. — коротко сообщил всем король. — Посыльного к мастерам, немедленно.

Ближайший к дверям гвардеец немедленно выскочил за дверь, направляясь к расположению магов: памятуя прошлую битву, держать всех вместе и рядом короли Альянса сочли неразумным. Однако, в случае необходимости, связь с соседними отрядами была налажена, и Аттарок знал, но на главных воротах, куда придётся направление удара, дежурил отряд мастеров его святейшества…

Этериас холодным, цепким взглядом осмотрел жиденькую сотню мёртвых лучников, что приближалась к стенам. Внутри он испытывал немалое облегчение: уверенности в том, что защита Таллистриек сработает, не было ни у кого. Вот только с обычной пехотой, увы, они вряд ли могли бы помочь…

На миг волшебник задумался, как вообще лучше выводить из строя мертвецов: среди переживших прошлую битву магов не было единого мнения на этот счёт, и по старой традиции, бытовавшей среди мастеров Тиала, каждый, разумеется, отстаивал честь своей стихийной школы. Мастера пламени считал, что лучший вариант это сжечь до состояния пепла, или на худой конец разорвать на куски огненным взрывом. Водники, в свою очередь, заявляли, что сил на это уходит прорва, и достаточно раздробить ноги целенаправленными ударами. Мастер земли поддерживали водников, добавляя, что из плотной укреплённой ямы не выберется ни один мертвец, будь он хоть вдесятеро сильнее простого человека, воздушники же напирали, что такое решение недолговечно, и не сработает, если мастера, создавшего ловушку, убьют, да и другие мертвяки могут освободить сородичей…

Пока Этериас размышлял, лучники врага исчерпали свой запас стрел, и выдвинулись к стенам, вынуждая иерарха отдать приказ:

— Поднимаемся на стены и уничтожаем сотню. Действуйте, кто как умеет, но они не должны дойти до той дистанции, на которой таллистрийки создают свой щит.

Конечно, щит жизни не поможет остановить мертвецов. Нет, наверно, Элеоноре и её людям хватило бы сил рассеять энергию смерти, что питает солдат врага… Хотя это ещё только предстоит проверить. Вот только надолго ли их хватит? Если предположить, что жизни одной целительницы хватит на десяток, или даже на два десятка мертвецов… Их здесь всё равно намного больше.

Время раздумий прошло, и они атаковали наступающую нежить: Этериас ударил лезвиями ветра, рассекая на части подступающие ряды немертвых.

Пожалуй, в сражении с бесчисленными ордами важнее всего — беречь силы, заключил сам для себя волшебник. А это значит, что лучше всего подойдёт воздух или земля: воздушное пространство или земная твердь есть почти везде, поэтому из окружающего мира будет легче черпать силы. И свет, пожалуй, тоже сгодиться…

Бросив последний мрачный взгляд на неподвижную фигуру короля Горда, что безмолвно наблюдал за избиением своих солдат, Этериас скомандовал:

— Уходим. Не стоит задерживаться на стенах.

Тем временем другие защитники стен наблюдали за их врагом не менее внимательно.

— Он двинулся вдоль стен. — сообщил Аттарок переводящим дух целительницами.

— К следующей башне, живо! — немедленно приказала Элеонора. — Следуем параллельно его движению, будьте готовы отражать удар в любой момент.

Повелитель смерти был хитёр. Он останавливался не напротив башен: нет, периодически он атаковал внезапно, практически на ходу. Иногда резко останавливался и шёл в обратную сторону, проверяя защиту, в, казалось бы, уже проверенном месте.

Аттарок всерьёз задумался, как женщине вообще удаётся реагировать на всё это вовремя. А затем, присмотревшись, понял…

Элеонора двигалась вдоль стен быстрым, широким шагом, но её взгляд словно смотрел в пустоту. Повелительница жизни охватила своим вниманием саму жизнь их врага: каждое её движение, каждое биение токов энергии…

Король Ниоры был хорошим воином и по праву мог называть себя мастером жизни: однако, положа руку на сердце, он не мог бы назвать ни одного мастера в своём королевстве, способного на сенсорику столь высокого уровня. Предводительница круга жизни реагировала на удар еще до того, как повелитель смерти поднимал руки, чтобы направить свою силу, чувствуя внутренние изменения в нём: и одна мать-природа знала, сколько сил ей это стоило.Но это сработало: попробовав на зубок защиту тут и там, раздражённый повелитель смерти ретировался обратно в лагерь.

Элеонора издала шумный вздох облегчения.

— Я думала, он уже никогда не закончит. — вздохнула целительница, тронув взмокшие от пота волосы. — Полагаю, мне нужен отдых и хорошая ванная…

— Я могу понести тебя, если ты устала. — простодушно предложил Аттарок без всякой задней мысли.

Ответом ему был скептический, полный подозрений взгляд.

— До ванной? Нет, спасибо, дойду как-нибудь сама. — фыркнула женщина.

Король, впрочем, совсем не смутился, хлопнув в ладоши.

— Бадью с тёплой водой сюда тащите, живо! — крикнул солдатам владыка пустыни. — И этих, как их там… Масел мыльных.

В другое время, пожалуй, солдаты и могли бы отказаться выполнять такой приказ. Но не после того, как разминулись со смертью. Таллистрийки заслужили свой отдых: и даже среди самых рьяных ревнителей традиций не нашлось бы того, кто мог заявить обратное.

К вечеру посвежевшая, повеселевшая и изрядно более жизнерадостная Элеонора вернулась в наблюдательную комнату.

— Ты даже не сменил одежду. — поджала губы женщина, втянув носом воздух.

— Я же дикарь, мне можно. — скрыл улыбку пустынник.

— Тебе тоже стоит отдохнуть. — вздохнула целительница. — Даже без его чёрной магии, битва на стенах будет тяжёлой. Посмотри на эти ряды... До самого горизонта. Они что-то делали?

— Выстраиваются для атаки. Однако полководец, похоже, крайне неопытный. Выходит, он отослал герцога, заменив его кем-то. — дёрнул щекой король Ниоры.

— Тем лучше для нас, разве нет? — приподняла бровь Элеонора.

— Конечно. Но это странно. А странности на войне могут оборачиваться очень нехорошими вещами. — покачал головой Аттарок.

— Ну, раз ты такой умный, скажи, когда нам ожидать новой атаки. — хмыкнула таллистрийка.

Пустынник пожевал губами, а затем уверенно ответил:— Они закончат к рассвету, если судить скорости построений. Думаю, тогда и атакует. Хотя я бы ударил ночью, не дожидаясь готовности всех сотен.— Выходит, до ночи ты можешь спать? — педантично уточнила женщина. — Я предпочитаю отдохнувшего защитника уставшему.

— Я могу не спать сутками.

— Я тоже, но для здоровья это вредно. Так что лучше пойди и выспись. Я останусь на посту.

— Нет. — жестко ответил Аттарок.

Женщина возмущённо фыркнула.

— Ну, раз так, тогда я сама буду спать. Разбуди, как пойдут в атаку. Прошлая защита была непростой, я устала!

С этими словами целительница невозмутимо расстелила на полу комнаты походный спальный мешок, залезла в него и немедленно уснула.

Король Ниоры только покачал головой, глядя на это. Неужели она не понимает? Один пропущенный удар чёрных молний, и в радиусе сотни метров от барбакана не выживет никто. Пожалуй, мужчина даже затруднялся сказать чего в этой женщине сильнее: непринуждённая безалаберность или твёрдая верность долгу. Спать на посту… С другой стороны, она выбрала сон на каменном полу возвращению в уютную кровать, не позволяя себя уйти. Даже ванну принимала и отдыхала, не покидая комнаты барбакана.

Сам мужчина не сомкнул глаз вплоть до рассвета, неотрывно наблюдая за перемещениями вражеской армии. Что же, в эту ночь, по крайней мере, ему не довелось отлучаться, чтобы следить за своими солдатами…

Повелитель смерти явился на рассвете, как и ожидалось. Прищурившись, король Ниоры с удивлением рассмотрел на лице врага странные, незнакомые символы. Непонятные, чужеродные, словно бы явившиеся из иного мира…

Каково их значение? Какова их цель? Зловещее лицо противника словно осунулось, превращаясь в нечеловеческую маску, внушающую ужас.

Аттарок тронул рукой плечо целительницы, мгновенно заставляя ту проснуться.

— Он здесь. Зови людей.

Целительницы привычно выстроились у надвратного механизма: в этот раз на лицах женщин можно было заметить удовлетворённую уверенность. Элеонора прикрыла глаза, нащупывая местоположение противника… А затем широко раскрыла их в изрядном удивлении.

Аттарок нахмурился, видя выражение лица женщины.

— Что-то не так?

Целительница вздохнула, сжала кулаки, закрыла глаза, и вновь их открыла. А затем перевела мрачный взгляд на короля:

— Не знаю… Я чувствую… Что-то странное. Очень странное. Как будто человек, что находится на том месте… Словно бы полумертвый. Как тяжелораненый, умирающий, и древний старик одновременно. Это похоже… Наверное, больше всего похоже на проклятья, от которых умирали наши воины. Он словно проклял сам себя и вот-вот умрёт! В нём почти не осталось жизни, я едва могу её нащупать! Я даже не уверена, тот ли это самый человек, хотя ясно запомнила его жизнь вчера!

Король Ниоры бросил взгляд на приближающуюся к стенам фигуру. Мантия была той же. Лицо… Лицо было слабо узнаваемым, искажёнными, разрисованным неведомыми символами.

Однако Аттарок однажды стоял лицом к лицу с повелителем смерти: и он запомнил его глаза. Холодные, безжалостные, бесчестные… Глаза убийцы, что способен перешагнуть через любое тело не моргнув и глазом, но с таящимся гневом безрассудной песчаной бури на их дне.

— Этот тот же ублюдок. — процедил король. — Можешь не сомневаться.

Женщина вздохнула, сжав и разжав кулаки, быстро изгоняя из себя растерянность.

— Не знаю, что он сделал с собой, но теперь я не уверена, что смогу отследить точный момент удара, как вчера. — серьёзно сказала она, посмотрев на короля. — Ты должен направлять меня, держать щит постоянно нам точно не хватит сил. Следи за руками, за движением, используй воинское чутьё, интуицию, что угодно! Но ты должен точно дать мне знать, когда держать удар.

Аттарок молча кивнул, принимая правила игры.

Повелитель смерти подошёл на дистанцию удара, и король Ниоры прищурился, внимательно изучая взглядом противника. Пока ничто не выдавало подготовку: противник просто закрыл глаза и принял спокойную, мирную позу, совсем не излучая агрессии.

У великого солнца пустыни засосало под лодыжкой. А затем из спины противника медленно, неторопливо выросло гигантское, чёрное щупальце…

— Мать природа, это что ещё за дрянь? — поражённо выдохнула одна из таллистриек.

— Лучников на стены! — крикнул король.

За первым щупальцем появилось второе, третье, десятое… За спиной неподвижно стоящего мастера смерти словно неторопливо разворачивал свои орудия гигантский спрут, готовясь к атаке. Защёлкали тетивы стрелков, вышедших на стены: но тщетно. Одно из вальяжных, почти неподвижных щупалец, совершенно внезапно быстро, почти мгновенно дёрнулось, одним броском обращая стрелы в прах.

— Во имя всех богов, проклятий, самого потока и сути всего сущего, кто-нибудь скажет мне, что это за сила? — рявкнул король.

Ответом ему было лишь зловещее молчание.

— Пошлите за иерархом. — решительно приказал Аттарок. — Обстрел не прекращайте, но снизьте интенсивность и бейте из разных точек и направлений.

Вскоре и первосвященник явился в барбакан.

— Ты знаешь, что это дрянь? — кивнул на извивающиеся десятки чёрных щупалец король Ниоры.

Тем временем щупальца, принялись с интересом исследовать окружающий мир, превращая зелёную траву вокруг в мертвые земли. А вокруг повелителя смерти словно возникла невесомая, серая дымка…

— Не имею не малейшего понятия. — мрачно ответил Этериас. — Могу предположить, что это энергетические жгуты. Своеобразные щупы из чистой смерти. В принципе, любой мастер может создать нечто подобное, но смысла нет: проще сфокусировать волю в нужной точке внутри своей сферы познания, заставляя мир подчиниться, чем доставлять энергию по такому каналу…

— Выходит, это нить… — задумчиво протянула Элеонора. — Сродни нитям жизни, что скрепляют клятвы, или каналу, через которые мы перекачиваем жизнь.

— Да, очень похоже. — кивнул молодой маг. — Только эти крайне перекачаны энергией: настолько, что видимы даже взору простого человека.

Некоторое время волшебники со странными чувствами наблюдали за всё новыми и новыми щупальцами. А затем повелительницу жизни словно озарило:

— Сколько лет он практикует своё искусство? Кто-нибудь знает?

— Меньше десятка. — пожал плечами Аттарок. — Я узнавал, он же учился в Келлийском монастыре и там бы точно не пропустили что-то подобное. Выходит, начал осваивать уже после того, как стал рыцарем. С тех пор прошло… Дай-ка припомню… Год с небольшим он путешествовал, затем ездил на север: тоже заняло около года, затем стал королём Ганатры, подготовился к войне, кстати, довольно быстро, затем сокрушил Септентрион. Спустя ещё год его выбрали новым королём Палеотры, дальше поход на Таллистрию… Даже семи лет не прошло, на самом деле. Около шести с небольшим, выходит. Сколько ему сейчас, двадцать семь вроде? Головокружительный взлёт, вне всяких сомнений. Может, потому и сошёл с ума.

Король Ниоры мрачно сплюнул.

— Шесть лет… — поражённо прошептала Элеонора. — Не знаю, как он прошёл путь в столетия за жалкие годы, но это многое объясняет. Перед нами же недоучка! Крайне могущественный, талантливый, вероятно, гений, но недоучка! Он просто неспособен на качественную сенсорику: даже после обучения у странников, его чутья не хватит, чтобы понять тонкие потоки силы. Скорее всего, он даже не способен ощутить нас за толщей стен: максимум, разглядит лёгкое марево жизни или заметит направленное на себя внимание. Он же просто не может понять, что мы делаем! Не понимает, как и почему создаётся наш щит, просто потому, что недостаточно хорош в сенсорике, чтобы уловить тонкое искусство! И поскольку он не может это выяснить с достаточно высокой долей достоверности, он выращивает столько нитей, на сколько хватит его воли и силы: либо чтобы прощупать оборону, либо…

— Либо чтобы обрушить на неё всю свою мощь. — мрачно заключил Этериас. — Просто потому, что не способен создать проклятье в сотне метров от себя, искусно искажая реальность своей волей. Просто не хватает опыта… Зато способен крошить скалы на голой силе, запуская потоки смерти на полмили вперёд.

— Недоучка или нет, он способен стереть в прах сотню солдат одним ударом. — покачал головой Аттарок. — Не время для спеси.

— Для спеси - да. — легко согласилась женщина. — Но вот для хитрости, пожалуй, настало самое время. Мы можем обмануть его. Создать впечатление, что перед ним нерушимый барьер, питаемый из неизвестного источника. Он же не знает, как дорого нам это стоит, и это всё меняет. Если мы будем достаточно долго держать его атаки, в конечном счёте он просто придёт к выводу, что зря бьётся о стену. И тогда он прекратит, считая дальнейшие удары бесполезными: и тогда в дело вступит обычная военная наука, где у нас, очевидно, будет больше шансов.

— Действуйте. — решительно приказал Этериас. — Этот шанс ничем не хуже другого. Мой отряд будет наготове на случай нужды.

Иерарх круто развернулся, взметнув полы мантии, и быстрым шагом покинул барбакан.

Король с повелительницей жизни переглянулись.

— Ну, тогда осталось только одно. — хмыкнул Аттарок. — Выдержать все удары.

— Оставь это мне. — уверенно ответила Элеонора.

Несколько долгих, тягучих минут Элеонора наблюдала за тем, как её противник выращивает все новые и новые нити смерти. Пространство вокруг чёрного мага затягивало серым туманом смерти, скрывая его из вида.

— Всё, дальше как отрезало. Я не могу пробиться. — покачала головой целительница. — Но это можно ожидать, учитывая, как много энергии он выбрасывает в окружающее пространство. Я не понимаю другого… Как он держит это?

— Что ты имеешь в виду? — с лёгким любопытством поинтересовался Аттарок.

Как и всякий образованный благородный человек, король, разумеется, имел некоторое представление о мистических искусствах и том, как они работают. Однако до многих нюансов, разумеется, ему было далеко.

— Контролировать энергетическую нить сродни тому, чтобы контролировать лишнюю руку и ногу. — пояснила Элеонора. — Этому можно научиться, собственно, это один из базовых приёмов целителей: создать нить жизни между собой и пациентом, чтобы точно направить силу в его тело. Опытные целительницы могут работать одновременно с двумя, тремя, может, с пятью ранеными: но это изматывает. Примерно то же самое, что делать одновременно несколько разных вещей руками и ногами.

— Кажется, я понимаю о чём речь. — задумчиво протянул король. — Искусство обоерукого боя, что практикуют и в Ниоре, предполагает совершение разных действий двумя руками одновременно. Далеко не всех получается научить: задача непростая.

— Вот именно. А теперь представь, что у тебя десятки рук. Сознание человека просто не справиться с этим, разум начнёт плыть, путаться… То же самое и с нитями энергии. Удержание каждой, даже без каких-либо действий, само по себе отнимает часть твоего внимания. Я не могу понять, как человек вообще может быть способен на такое…

— Учитывая, на что эта тварь способна, я и сам не уверен, можно ли считать её человеком. — процедил сквозь зубы Аттарок, не отрывая взора от облака серого тумана, из которого вырывались чёрные щупальца.

Элеонора хотела спросить что-то ещё, но в этот момент король резко закричал:

— СЕЙЧАС!

Наверно, одни боги знают, как владыке песков удалось уловить момент, выигрывая драгоценную секунду для защитниц города: но он успел вовремя. Руки целительниц сомкнулись, образуя линию, и масса антрацитовых щупалец, состоящих словно бы из чистого мрака, с грохотом обрушилась на зелёный щит, сотканный в тот самый момент, когда первая из круга жизни вскинула руки.

Грохот удара был столь силён, что половину из стоящих в барбакане оглушило, заставил скрючиться и схватиться за уши. Некоторым разорвало барабанные перепонки…

Элеонора пошатнулась, а лицо женщины искривилось в чудовищной гримасе боли:

— Ко мне… Всё… — прохрипела повелительница жизни.

Оглушённые, вяло поднимающиеся целительницы с мрачными лицами превратили семёрку первых защитниц в кольцо, сцепляя руки.

Глаза Элеоноры заволокла непроглядная пеленой зелёного огня. С удивлением Аттарок понял, что даже он различает тонкие, почти незаметные ветвистые жгуты жизни, что идут от рук верховной волшебницы круга жизни прямо в стены, создавая перед ними непроницаемый щит.

Щит, за которым бушевала чёрная буря. Щит, на который раз за разом с грохотом обрушивался монстр, равных которому ещё не знало человечество.

Владыка пустыни скрипнул зубами, остро ощущая чувство бессилия. Но что может его верная секира против этой проклятой магии?

Атака продолжалась минуту, но для всех воинов, что находились внутри барбакана, она растянулась на долгие часы… С мрачными, скупыми лицами пустынники смотрели, как бушующая смерть пытается добраться до них. Пытается, но не может.

Элеонора рухнула на пол, как сломанная кукла, мгновенно опуская руки и голову. В тот же миг ближайшие из соратниц окружили её, помогая подняться.

— Настолько плохо? — тяжело поинтересовался мужчина.

Женщина подняла голову и на мгновение их взгляды встретились. В это самое мгновение Аттарок уловил в чужих глазах обречённое отчаяние: а затем целительница поднялась, отряхивая мантию, и принялась отдавать команды.

— Аманда, Розалин, берите своих и смените первую шестёрку. Круг я долго не выдержу, поэтому сделаем иначе: работаем сменами. Шестеро вливают в меня силу, остальные - сменяют их. Всю силу, досуха! Иначе нам не выстоять.

Повелительница жизни повернулась к королю и требовательно сказала:

— Отправь гонцов к другим башням, к баракам, в город, даже в больницы. Сегодня мне потребуются все мои девочки, что есть.

Владыка пустыни принялся отдавать приказы солдатам, не спрашивая больше ничего.

— Эта тварь двинулась вдоль стены! — крикнул один из солдат, наблюдавший за их противником.

— Идём. — Коротко приказала Элеонора остальным женщинам, и вереница таллистриек последовала за ней к внутреннему коридору стен.

Но только ради того, чтобы спустя всего минуту резко остановиться от крика Аттарока:

— Щит!

Сонм щупалец вновь обрушился на защитниц города, заставляя стонать, казалось, само пространство.

— Держать… До конца… — гримаса боли на лице некогда красивой женщины страшно уродовала её, словно накидывая сверху десяток лет сверху.

А мгновением позже две целительницы, стоявшие с краю, пошатнулись и рухнули, разрывая связку.

— Держать, я сказала! — закричала Элеонора.

Лицо целительницы превратилось в страшный оскал… Но остальные лишь смотрели с расширяющимися, неверящими взглядами на упавших соратниц.

— Убрать тела. — мгновенно определил смерть целительниц бывалый воин. — следующие, в строй! — рявкнул Аттарок.

Грозный рык короля Ниоры словно заставил женщин очнуться ото сна: двое подруг, переглянувшись, решительно взяли за руки женщин с края оставшейся пятёрки, и остальные, пощупав пульс, с мрачными выражениями лица принялись оттаскивать тела.

В этот раз их враг бил сильнее, дольше… Трижды сменилась шестёрка, поддерживающая силы лучшей из них. И ещё четверо пали замертво, отдав последние силы.

Дальнейшее действо превратилось в мрачную, уродливую картину. Вновь и вновь чёрные щупальца с грохотом разрывали воздух. Потоки чёрного тумана словно оживали, с разных сторон впитываясь в горячий чистой зеленью жизни несокрушимый щит.

Иногда их враг ходил вдоль стен, а иногда, делая редкие передышки, раз за разом атаковал вновь, не давая передышки.

Никогда, ни в своей жизни, ни даже в самых страшных кошмарах, Аттарок Ниора не представлял себе, что увидит что-то подобное. Невероятно могущественная магия сталкивалась здесь, прямо на его глазах: ни одна из сторон, казалось, не могла взять верх.

Король пустыни не знал, чего стоила их врагу его магия, но знал, чего она стоила альянсу.

Спустя всего полчаса магического боя его воинам пришлось выносить двухсотое тело, потому что сами таллистрийки уже едва стояли на ногах, постоянно сменяя друг-друга…

— Я не могу больше, я больше не могу…

Одна из молодых женщин, что заменила выбывших старух и держала свою руку на левом плече Элеоноры, рухнула на колени едва закончилась очередная атака.

Ответом ей был дружный стон стоящих сзади.

— Я тоже… Мы все умрём, если так пойдёт дальше…

Шлёпок!

Звонкая пощёчина обрушилась на щеку молодой целительницы.

— Подняла свою задницу и встала, Мия. — Элеонора обвела вмиг притихших целительниц грозным взором. — Хотите сдаться? Вперёд! Можете задрать юбки сразу, и повернуться раком: так будет больше шансов, что вас первыми используют по назначению! Может, у мертвецов и не стоит хер, но уверяю вас, этой тварь точно хватит фантазии приказать им использовать удобную палку!

— Лорд Аттарок, будьте так любезны, велите своим людям открыть ворота и выпустить желающих. — вежливо обратилась к королю женщина.

Пустынник пожал плечами и было собрался так и сделать, но молодая целительница тяжело поднялась, посмотрев на предводительницу исподлобья, и глухо сказала:

— Не надо. Я поняла.

— Тогда возьми себя в руки и сражайся, как подобает дочери Таллистрии! — жестоко ответила Элеонора.

Девушка молча положила руку на плечо наставницы, вновь выстраиваясь в цепочку. Они выдержали следующую атаку без потерь. А на третьей, последовавшей за ней, сама Мия уже упала замертво.

Элеонора тяжёлым, мрачным взглядом проводила солдат, что уносили тело её мёртвой ученицы. А затем подняла взгляд на короля:

— Она была одной из лучших. На этом мы всё. Больше мы не выдержим его атак.

— Не похоже, что он собирается заканчивать. — покачал головой Аттарок, бросив взгляд в бойницу.

— Как бы то ни было, у меня больше нет сил. И девочки все истощены до предела. Даже запасы сил лучших из лучших имеют свои пределы. — вздохнула женщина. — Во мне почти не осталось жизни, я хорошо знаю симптомы: тремор уже прошёл, и я почти не чувствую ног. Не уверена, что мы выдержим следующую атаку, но даже если и так, очередная точно всех добьёт. Прикажи солдатам отступить от стены и унести тех, кто ещё уцелел. Я попробуй выиграть вам немного времени в последний раз.

Долгое, тягучее мгновений король смотрел на, пожалуй, самую храбрую и отчаянную женщину, что когда-либо видел в своей жизни… А затем, совершенно внезапно, его осенило. И неожиданно для самого он сказал:

— Возьми мою.

— Что? — непонимающе посмотрела на него истощённая до предела женщина.

— Ты говоришь, что в тебе почти не осталось жизни. — терпеливо сказал Аттарок. — Возьми мою. Я король, у меня её много, и я могу тянуть из вассалов, так же, как тебя поддерживают твои люди…

Глаза повелительницы жизни расширились в изумлении.

— Но клятва жизни даёт полную…

Не теряя больше ни мига, владыка песков упал на колено, прямо на глазах у своих ошарашенных воинов.

— Я, Аттарок Ниора, Великое Солнце Пустыни, торжественно клянусь… — заговорил король.

— Не надо слов. — остановила его женщина, положив руку на его грудь. — Достаточно намерения. Просто подумай, сколько ты готов отдать…

— Всё. — мужчина даже не колебался.

Женщина прикрыла глаза, потянув на себя жизнь короля: такую насыщенную, такую густую, такую приятную… Морщины на её лице разгладились, а бледная кожа словно порозовела.

Аттарок ощутил лёгкую слабость, когда она закочила: такую, что бывает после славной охоты или тяжёлой раны.

— Ещё раз двадцать точно выдержу. — хрустнул шеей бывалый воин. — И, кажется, эта тварь собирается в новую атаку…

Они выстояли в тот раз, и стояли дальше. Раз за разом сменяли друг-друга вереницы женщин: блондинок, брюнеток, рыжих, пепельноволосых… И почему-то со смертью каждой Аттарок чувствовал, как что-то обрывается внутри.

А затем и его воины начали падать замертво, отдавая ему свою жизнь без остатка. На мгновение им всем показалось, что именно так они умрут здесь, вместе: таллистрийки и ниорцы, с давних пор презирающие друг-друга…

Однако спустя час бесплодных атак, совершенно внезапно для всех, тёмный лорд просто развернулся и ушёл, заставляя исчезнуть сонм чудовищных щупалец за своей спиной.

— Он… Он просто ушёл? — неверяще опустила руки Элеонора.

— Похоже, твой план сработал. — констатировал король с лёгким удивлением. — Может, ещё вернется, конечно… Но, по крайней мере, сегодня мы живы.

— Не всё. — помрачнела женщина.

— Не всё. — кивнул Аттарок.

Они помолчали некоторое время. А затем в башню, где они отбили последнюю атаку, ворвался посыльный из числа пустынников.

— Мой король, часть войск, похоже, готовиться атаковать, но без каких-либо осадных орудий. — выпалил запыхавшийся солдат. — Похоже, они рассчитывают каким-то образом пробить стену. И в первых рядах идут двадцать человек из культа смерти, в чёрных балахонах…

Аттарок с Элеонорой переглянулись.

— Это бессмысленно. — протянул король. — Он только что не смог взять защиту и отступил, и даже двадцать его лучших прихлебателей всё ещё слабее его самого. Если только…

— Если только они не собираются применить что-то другое. Проверить защиту на прочность, используя не смерть, а что-то ещё… — подхватила женщина.

— Нужно сообщить его святейшеству. — быстро принял решение король. — И отступить от стен, где возможен пролом…

— Но если ударят смертью, мы должны быть там! — запротестовала Элеонора.

— Если. — тяжело посмотрел на женщину Аттарок. — Будем за стенами, в небольшом отдалении, переводить дух. Если ударят смертью, тогда выдвигаемся. В ином случае это просто бессмысленно.

Он даже удивился, когда она послушалась. Быть может, виной всему усталость?

Верховный иерарх объединённой церкви альянса королевств тяжёлым, напряжённым взглядом обвёл сопровождающих его магов. Лучшие из тех, что остались… Не все мастера-боевики королевств погибли в той чудовищной бойне, что устроил им правитель соединённого королевства: но выжила едва ли десятая часть из всех. На лицах всех была мрачная решимость.

Этериас знал, где противник будет атаковать: в этот раз им повезло. Военачальник, что управлял мёртвой армией, похоже, знал не слишком много о военном деле. Его навыков хватало на то, чтобы направить силы, но раскусить его манёвр смог бы любой из королей. Люди Аттарока донесли, что готовиться атака магией на главном направление, а люди Кормира - что для отвлечения готовятся отряды по двадцать культистов по всём остальным участкам стен.

К счастью, сегодня они знали, где будет главный удар: манёвры немертвых солдат явно складывались для подготовки массированного прорыва в одной точке, именно там, где сейчас стоял глава церкви. Культистам смерти было далеко до своего повелителя: однако, стоило признать, что и мастерам альянса в прошлом бою они не уступили. Разрушительная сила смерти хорошо пробивала большую часть щитов, предназначенных против различных тварей и оттого слабо державших энергетические удары. Впрочем… Опыта неучам явно недоставало. Пока недоставало. На направление других ударов уже выдвинулись таллистрийки и пятёрки из числа немногочисленных мастеров, переживших прошлую битву. С поддержкой солдат они должны выдержать: всё же, пролом явно предполагается только в остальном месте.

— Они подошли на расстояние дальнего выстрела из лука. — отчитался подошедший гвардеец в цветах Ренегона. — Прикажете стрелять, ваше святейшество?

— Большого толку не будет, любой мастер сможет отклонить стрелу. — покачал головой Этериас. — Лучше сделаем вид, что не подозреваем об атаке. Лучше подготовьте осадные орудия и подведите поближе другие отряды мастеров: возможно, они попытаются пойти на приступ, даже если не пробьют стену.

— Без лестниц и осадных орудий? — скептически приподнял бровь гвардеец.

Этериас мрачно осмотрел ряды вражеской армии, что простиралась до горизонта.

— Им хватит сил насыпать гору трупов прямо здесь… Лучше быть начеку. Поднимаемся на стены! — приказал своему отряду волшебник.

Тем временем отряд из двадцати одного мага в тяжёлых, бесформенных чёрных балахонах, казалось, вышел на расстояние удара.

Двадцать для поддержки и один направляющий, понял Этериас. Должно быть, сильный мастер, быть может, сам лидер культа. Интересно, чему ещё король Горд успел научить своих прихлебателей?

Впрочем, он не слабее, и с ним тоже было двадцать магов. Все школы мистических искусств Тиала сходились, что направить и пропустить через себя силу более чем двадцати мастеров будет сложно даже самому опытному и талантливому волшебнику: да и потери при передаче будут слишком велики. Обычный мастер справился бы с тем, чтобы взять себе шесть человек поддержки, образуя линию семерых, опытнейшие советники, пожалуй, потянули бы десять-пятнадцать. Двадцать могли взять лучшие из лучших, и сам Этериас, пусть не считал себя таковым, решил, что иного выбора, кроме как тянуть столько, у него просто нет. Иерархи прошлого справлялись, значит, справиться и он. Не даром же именно его выбрали в приёмники?

На кратком совещании с окружающими его волшебникам они так и не смогли прийти к однозначному выводу, чем будет атаковать враг, однако все сошлись в едином мнении, что универсальная защита подойдёт против любого удара, а сил отбить атаку недавних недоучек-культистов, собравшихся использовать едва освоенные знания стихийных ударов, им точно хватит. Поэтому было решено использовать ячеистый щит, изобретённый ректором Твердыни Истины: он должен с равной степенью эффективности защищать их от любого типа атак, а объединённых сил Этериаса и двадцати волшебников должно хватить, чтобы покрыть весь участок стены. К тому же, ячеистая структура поможет легко перенаправить энергию для укрепления на другой участок щита, случись их врагам сменить направление удара.

Всем был хорош этот щит, вот только, молнии смерти пробивали его без особых усилий… Но собравшиеся были достаточно опытны, чтобы прикрыть себя толщей камня, используя часть стен: первые приёмы борьбы с магией смерти уже широко разошлись по сообществу мастеров. Так что Этериас здраво предполагал, что отбить атаку, и даже контратаковать им вполне по силам. Если только не явиться сам их предводитель…

И всё же, чем же они атакуют?

В этот самый миг культисты скинули с себя чёрные балахоны, совершенно внезапно для защитников обнажая роскошные мантии из красного бархата с золотой вышивкой.

— МЫ — ПЛАМЯ!

Разнёсся над полем боя боевой клич магистров красных башен.

И в следующее мгновение тяжёлые, толстый луч из белого пламени ударил в защитников, едва успевших возвести вокруг себя полупрозрачный щит, разбитый на множество ромбовидных ячеек, образуя огромную полусферу вокруг участка стен.

По вискам обоих отрядов волшебников потекли капли пота: но не от напряжения, а от жара. Сила пламени была такова, что даже всего мастерства самого Эрнхарта Грицелиуса не хватало, чтобы полностью сфокусировать её в одном луче, и окружающий воздух мгновенно обратился в парилку, словно в пустыне, обходя даже огромную полусферу защитников…Первая секунда, вторая, пятая, десятая: белый луч яростно упирался в ячеистую полупрозрачную полусферу из чистого нейтраля, пытаясь сокрушить её, но, казалось, ни одна из сторон не может взять верх.

Мастера альянса королевств не уступили в силе магистрам красных башен. А это значило, что раз силы равны, все решат способности лидеров.

Их взгляды скрестились: в глазах верховного магистра красных пылало неугасимое, яростное пламя, а во взоре последнего из иерархов церкви светилась спокойное, чистое сияние изначальной силы сотворения.

Этериас Инвиктус показал, что он не зря был выбран своим наставником в качестве приёмника: новыми иерархами церкви всегда становились сильнейшие из сильнейших. Но подобное было верно и в отношении иных орденов, что воспитывали мастеров магии. И, пусть возможно, Эрнхарт Грицелиус не был настолько же могущественен в годы своей молодости, как его нынешний противник, он разменял уже третью сотню лет своей жизни и находился на пике своей силы, по праву считаясь лучшим боевым магом всего западного побережья королевств.

Секунды текли, сменяя друг друга, но ни одна из сторон не могла взять верх. Однако когда силы двух магов застывают в равновесии, исход противостояния может решить мастерство и опыт.

И он решил. Не сумев сходу продавить врага своей атакой, новоявленный лидер круга стихий предпочёл не проверять, чей запас сил иссякнет первым. Вместо этого он сделал то, на что хватило бы опыта и мастерства, пожалуй, только у лучших волшебников Тиала.Раскусив и осознав структура щита, что противостоит ему, Грицелиус на краткий миг, на незаметное, мимолётное мгновение, изменил саму природу своей атаки, полностью меняя изначальную цель яростного пламени, что билось о могучую защиту.И вместо того, чтобы пытаться прожечь защиту, пламя напитало её энергией. Яростной, бушующей силой пламени. Изобретение ректора твердыни истины не предполагало такого варианта: а воли и опыта магистра красных башен хватило, чтобы вмешаться — пусть и на долю секунд — в защитную технику, сотворённую иным волшебником.В иных условиях подобный приём, возможно, только укрепил бы защиту: однако сегодня щит и так был переполнен то силой, что вливал в него Этериас и мастера альянса. И мистическая структура, призванная защищать, не выдержала…

Ослепительная вспышка!

С оглушительным грохотом взрыв разметал не только стену и ближайшие к ней башни, но и заставил сложиться ближайшие к стенам дома, как картонные коробки, сбивая с ног всех, кто находился рядом, в радиусе полумили. Мастеров на стенах отбросило вглубь города, словно тряпичные куклы.

Грицелиус, впрочем, легко остановил ударную волну простым щитом ветра, защищая и себя, и своих людей: лишь прикрыл лицо от взметнувшейся пыли.

— Мы здесь закончили. — сухо приказал предводитель круга стихий. — Возвращаемся в лагерь.

Армия мёртвых ломанулась в пролом раньше, чем он закончил эти слова.

Этериас пришёл в себя от сильной боли: в голове, ушах и рёбрах. Кажется, в живот ему упирались острые камни. В последний миг, осознав, что щит дестабилизировали и прямо сейчас произойдёт взрыв, верховный иерарх успел защитить себя: помогло это, впрочем, только частично. Его отбросило куда-то, ударив о землю со страшной силой, и, кажется, оглушило…

Пытаясь проморгаться после ярчайшей вспышки, что едва не ослепила его, глава церкви с трудом попытался подняться. Вокруг стоял столб пыли, затрудняя видимость, а ушах поселился тягучий, беспощадный звон, что заглушал все звуки…

У него ушло пара секунд на то, чтобы осознать собственную глухоту и кровь, идущую из ушей. Скривившись от боли, Этериас попытался вдохнуть воздух и закашлялся. Магистры огня били сильно: на отражение атаки ушли почти все его силы… Сжав зубы, глава церкви направил остатки сил на исцеление собственных глаз и ушей.

Звуки, что обрушились со всех сторон, на мгновение дезориентировали его. Крики раненых, звон железа… Где-то рядом кипел бой, и, поморщившись и схватившись за рёбра, иерарх захромал в ту сторону, пытаясь разглядеть что-то через оседающую пелену пыли.

Внезапно чья-то рука в латной перчатке легла ему на плечо.

— Хорошо, что ты жив. — прогудел напряжённый голос короля Ренегона. — Я как раз тебя ищу. Они пробили стену и устремились в пролом, а все ближайшие мастера либо мертвы, либо недееспособны. Солдаты тоже пострадали, бой идёт из последних сил! Нам нужен магический удар, слышишь? Мы должны отбросить, иначе они ворвутся в город! Резервы уже выдвинулись, но счёт идёт на минуты! Сейчас или никогда, бей!

— Не кричи, и так в ушах звенит. — вздохнул Этериас, облокачиваясь на друга — Не уверен, что получиться выдать что-то мощное прямо сейчас… Я едва уцелел.

— Или ты отбросишь их сейчас, или они ворвутся в город. Сколько времени тебе надо, чтобы собраться с силами? — после краткого молчания спросил Кормир.

Пару часов, подумал Этериас. А лучше недельку, отдохнуть, помедитировать, залечить раны…

Но крики умирающих солдат стояли совсем рядом, и их становилось всё больше.

— Минуту. Дай мне минуту. — устало вздохнул волшебник, усаживаясь прямо на землю.

— У тебя она будет. — холодно ответил король, бросаясь в бой.

Пелена пыли осела, открывая глазам волшебника страшную картину: уцелевшие и пережившие ударную волну гвардейцев Ренегона вели отчаянную рубку с бесчисленной армией мертвецов. Те уже ворвались в город, но дальше их встретили гвардейцы, чьё полукольцо всеми силами пыталось выдавить тех обратно в пролом. Но удавалось им плохо: чтобы успокоить нежить простым оружием нужно изрядно порубить её на куски, и даже так мёртвые руки иногда будут хватать тебя за ноги…

И в этих руках было достаточно силы, чтобы вогнать ржавый и старый клинок в стальные латы гвардейца удачным ударом. Всё это смешивалось в страшную какофонию: крики людей, лязг стали и железа, крики боли раненых людей в городе, король, отчаянно отдающий приказы.

Этериас устало прикрыл глаза и потянулся к силе, что окружала его. Собрать сил ветра, отбросить врагов: это была бы хорошая идея.

Однако загнавший себя в медитацию в считаные секунды волшебник с ужасом осознал, что вокруг почти не осталось рассеянной стихийной энергии. Защищая этот участок стены, опытные мастера магии стянули в себя всё, что было вокруг: силу ветра, земли, всё, до чего могли дотянуться! И теперь ему просто неоткуда было взять энергию для удара!

Будь он простым стихийником, пожалуй, он бы так и умер здесь, вместе с солдатами. Но, к счастью для гвардейцев, нынешний глава церкви владел приёмами всех семи мистических школ, что освоили люди королевств. А ещё он хорошо помнил уроки, что преподавали ему другие волшебники…

Свет повсюду.

В самом деле, что может быть проще, верно? Ветер звёзд и солнца всегда донесёт до нас частичку своей силы. Урок покойного мастера Сина всплыл в голове волшебника: и отчаянным, изнурительным рывком своей воли он принялся собирать рассеянную вокруг энергию света, благо что была далеко не ночь…

Мертвецы прорвали жидкое полукольцо гвардейцев, устремляясь вперёд, и первый легионер повелителя смерти рванулся к неподвижно сидящему волшебнику, с оскаленным, зияющим сквозь гнилую плоть черепом — но только для того, чтобы быть разрубленным надвое мечом короля Ренегона.

— Сейчас, Этериас! — Заорал Кормир.

И он открыл глаза, полыхающие чистым светом. Яростные ленты сжигающего света вырвались из тела волшебника, одного за другим испепеляя всех мертвецов, что посмели ступить на святую землю.

А затем глава церкви пошатнулся и осел, теряя сознание.

Владыка Ренегона скрипнул зубами. Да, Этериас выиграл им время, но будет ли этого достаточно? Усталые, истощённые и израненные гвардейцы Ренегона быстро сомкнули линию… Но за стенами осталось ещё целая тьма врагов, и они не кончались даже у линии горизонта.

— Держать строй! — надрывался король, переложив свой огромный двуручник в правую руку и подобрав щит одного из павших солдат. — За Ренегон! Два шага! Вперёд!

— Ренегон! — рявкнули ряды гвардейцев, стеной щитов отталкивая мертвецов за стены.

Свежая гвардия уже подходила к месту битвы, но удар мертвецов был страшён. Булавы и топоры легионов смерти раскалывали окованные железом щиты, сминали доспехи, а мечи пробивали бреши даже в великолепных стальных латах гвардии.

— Шаг назад! — прогремел голос короля, и гвардейцы отшатнулись, оставляя десятки падших.

— Сомкнуть ряды! Два вперёд!

И они сомкнули: всё же, выучка гвардейцев Ренегона была лучшей в королевствах.

— Ренегон! — с новым криком гвардия древнейшего из королевств рванулась вперёд, отталкивая мёртвых.

И они справлялись. Лучшие из лучших, аристократы и солдаты, воины, что учились с раннего детства. Каждый рывок стоил им десятков жизней: но ни один не отступил. Рвануться вперёд, отбросить врага стеной щитов, сделать несколько шагов… Затем отпрянуть, сомкнуть строй, и вновь в атаку: по телам своих павших товарищей.

Мёртвым не было числа, но они не умели держать строй и помогать друг другу. Сила, что вкладывала в них чёрная магия их создателя, не делал их тяжелее или устойчивее. И потому их можно было отбросить.

Резервы гвардии подошли из города, и вскоре бой закипел у подножия стены: вытолкнув противника за их пределы, теперь уже сами гвардейцы были окружены сплошным полукольцом мертвецом, коим, казалось, не было числа…

Битвы, такие как эта, всегда надолго остаются в памяти многих поколений. О них рассказывают, пишут истории, слагают баллады, саги и легенды. И эта, безусловно, тоже вызовет немало споров и пересудов у грядущих поколений людей. Многое будет сказано о гвардии Ренегона спустя годы: но будет одна вещь, которую не оспорит никто.

Их мечи сломались, но не их решимость.

Дзанг! Тяжёлый удар гвардейца, стоящего по правую руку короля, обрушивается на очередного мертвеца, ударившись о его дешёвые железные доспехи. Этот меч повидал немало битв: но эта оказалась для него последней. Некогда великолепный, заточенный клинок из отличной стали тоже имеет свои пределы. Сколько врагов было разрублено им сегодня? Десятки? Сотни? В следующий миг стремительный контрудар мертвеца прорезает кольчужный шарф гвардейца, заставляя того захлебнуться кровью. Король немедленно атакует, уничтожая угрозу, на место гвардейца встаёт новый: как и на место мертвеца. Однако становится очевидным, что они не смогут держаться так долго.

Надо закрыть пролом, понял король. Закрыть прямо сейчас, оставив часть солдат умирать снаружи. Нужны мастера, мастера земли…

Вот только мастеров рядом не было. Все, кто мог, уже отражали атаки на других участках стены. Впрочем… Возможно и одного сильного мастера хватит.

Король дал знак одному из капитанов принять командование и мгновенно проскользнул сквозь ряды своих гвардейцев в тыл, принявшись приводить в чувство бессознательного волшебника.

Этериас очнулся посреди криков, лязга стали, и звуков боя о того, что кто-то дал ему сильную пощёчину. Камни больно впивались вбок, голова гудела… Явно не то пробуждение, которое понравится кому-то.

— Ты должен закрыть пролом в стене. Мы вытолкнули их наружу, но долго не продержимся. — донёсся до него, словно издалека, голос короля.

— В земле почти не осталось стихийной энергии, а пролом слишком большой. — скривился глава церкви, усаживаясь на землю и протирая повреждённые от переизбытка силы глаза. Тут даже пятёрка хороших, свежих мастеров земли может не справиться своими силами: стену разворотило от башни до башни…

— Сделай это, или мы все умрём здесь, а потом они вырежут город. — буднично заявил король, надевая обратно на руки латные перчатки. — Ты же иерарх. Придумай что-нибудь.

С этими словами Кормир II развернулся и отправился сражаться, оставив измученного чародея лишь ошарашенно смотреть ему вслед.

Этериас тяжело поднялся и медленной, шаркающей походкой пошёл к стенам. Рядом кипел бой: раненых оттаскивали в тыл, выбывших гвардейцев сменили новые. Гвардия вела отчаянную битву за пролом, и, кажется, им удавалось, но надолго ли их хватит?

Он уселся прямо на входе в пролом, безучастным взглядом уставившись на кипящий бой и чувствуя одну лишь апатию. Даже силы лучших из лучших имеют свой предел, и, кажется, сегодня он приблизился к нему. Что ещё делать?

Ни одна книга, и ни одно умение не давало ему ответа, что делать сейчас. Как опытный мастер, Этериас, разумеется, знал, что даже находясь на грани истощения и смерти, хороший чародей может пустить в ход свою жизнь, чтобы сделать ещё что-нибудь, вкладывай все силы в последний приём. Вот только жизни одного человека совершенно определённо не хватит, чтобы поднять из земли гигантскую каменную стену больше сотни шагов длиною в одно мгновение. Да тут и совместных сил десятка мастеров может не хватить, на самом деле: даже покойный Долиан не факт бы что справился, а ведь он был лучшим магом-строителем в Ренегоне.

Но сделать что-то надо было. Иначе все вокруг просто умрут. Истощённый маг принялся размышлять, взяв в руку пригоршню земли. В ней почти не было силы… Какие у него были варианты? Сбежать, отступив, в то время как мертвецы будут резать горожан и солдат? Умереть здесь, подняв из земли мелкий и тонкий забор?

Нет, он не может закончить всё так просто. Если силы нет, то её надо откуда-то взять. Для того чтобы поднять из земли толстый вал и укрепить его, нужна прорва стихийной силы земли. Прямо здесь её нет, они высосали большую часть при защите… Тогда где она есть? Наверно, найдётся где-то в отдалении. Да и потом, вряд ли он сможет впитать в себя столько, сколько нужно… Но стена нужна здесь и сейчас…

Интересно, как глубоко вообще простирается земная твердь, внезапно задумался Этериас. Обычно люди не задумываются над подобными фундаментальными вещами, да и вообще, есть ли время для философии во время кипящей битвы? Но идея отчего-то показалась ему стоящей, да и потом, он священник, ему простительно…

Этериас улёгся на землю, раскинув руки, и напряг свои чувства. Да, что-то было там, в глубине… За сотни метров, может ниже: но даже опытные мастера не могли высосать всю силу из окружающего их пространства, их возможно ограничены их собственной сферой контроля.

Но хватит ли ему сил дотянуться? Он хороший волшебник, но это далеко за гранью того, что умеют все…

Выбора нет, понял он. Или он сможет, пустив в ход всю свою жизнь, или они все умрут. А значит, он должен.

Отчаянной, последней попыткой вкладывая всего себя в свою финальную волшбу, он вцепился в землю, ломая собственные ногти. На миг последнему из иерархов церкви показалось, что он пытается поднять гору: столь чудовищным было напряжение. Но он знал, что если он его чувствует, это значит, что задумка возможна.

Маг отчаянно, страшно закричал, вкладывая всю свою жизнь и волю без остатка: и его глаза, на миг засияли бурым светом чистой земли, лопнули, не выдержав перенапряжение. Но земля задрожала, повинуясь поистину адамантиновой хватке лучшего из мастеров: и из неё выросла пусть не стена камня, но гигантский земляной вал, закрывающий пролом. Солдаты едва успели броситься в стороны…

Однако за земляным валом осталось лежать только безжизненное тело.

Могучий взрыв, разворотивший стену и снёсший множество ближайших домов, застал Элеонору и Аттарока в казармах близ барбакана. Их изрядно тряхнуло, заставив женщину пролить на себя чай и грязно выругаться.

— Не знал, что ты знаешь такие слова. — приподнял брови пустынник.

— Я и не такие знаю. — беззлобно огрызнулась целительница. — Но это таллистрийский шёлк, и нового, как ты понимаешь, в королевствах больше не производят.

— Не было беды… — вздохнул король пустыни, поднимаясь. — Но я полагаю, у нас есть проблема посерьёзнее. Я правило понимаю, что этот грохот означает, что они смогли пробить стену?

Элеонора прикрыла глаза, и вскоре утвердительно кивнула.

— Да, определённо. Сейчас в проломе идёт отчаянная рубка. Мы должны быть там.

— Большая часть моих солдат на ногах не стоит, и многие были неподалёку от места удара. — покачал головой король. — Это же касается и твоих целительниц. Истощение, плюс последствия взрыва… Нет, мы должны отступить.

— Ты собираешься бежать? После всех жертв? — взвилась женщина.

— Нет, конечно. — спокойно ответил он. — Я просто прикажу утащить тебя и всех истощённых целительниц вместе с тобой в тыл, вырубив вас, если придётся. Хочешь ты или нет, но сегодня вы больше не в силах оказать существенную помощь. А ваше искусство — это будущее этой войны. Мы не можем позволить потерять его.

Элеонора словно сдулась, опустив глаза.

— Ладно, но я пойду с тобой. — скрипнула зубами женщина. — Я ещё могу вылечить кого-нибудь, используя твою жизнь, и не смей отказываться!

Аттарок лишь покачал головой, раздумывая, не стоит ли просто стукнуть женщину по голове. Но вдруг обидится, да ещё и клятва эта… Лучше не доводить. Всё же ума не соваться в гущу боя ей хватит, а так, может, действительно кому поможет.

— Мне совсем не нравится ход твоих мыслей, если судить по лицу. — подозрительно посмотрела на него целительница.

— Идём, чего спорить. — махнул рукой бородач.

Вскоре Аттарок принимал доклад от своего визиря.

— Половину оглушило, половину уцелела. — отчитался бывший тысячник. — Но из уцелевших на ногах нормально стоит сотня, может полторы, да и те усталые. Боюсь, толку от нас в бою будет мало.

— Пусть те, кто уже не может нормально сражаться, оттащат в тыл целительниц и наших оглушённых. — решительно приказал Аттарок. — Таллистриек в первую очередь, сам понимаешь почему. Остальные пусть помогут расчётам осадных орудий: чем скорее те заработают и ударят по врагу в проломе, тем лучше.

Визирь молча кивнул и удалился отдавать приказы.

— А что будешь делать ты сам? — полюбопытствовал Элеонора.

— Сражаться, конечно же. — хмыкнул король. — Пошли, посмотрим напролом.

К счастью или нет, на дыру в стене им посмотреть не удалось: едва они приблизились к месту боя, двигаясь вдоль стены, земля задрожала. Рядом послышался отчаянный, предсмертный крик: а затем огромный земляной вал вздыбился на месте пролома, отрезая передовые части гвардии.

— Бездна… — выплюнул Аттарок, прибавляя шага. — Впрочем, своевременно закрыли, надо признать. Вот только все, кто остался снаружи, смертники…

Элеонора внезапно бросила вперёд, узнав лежащее на земле тело.

— Что с ним? — удивился пустынник.

— Это иерарх. — сжала губы целительница. — Вот же идиот, проклятье… Отдал последние капли жизни, чтобы поднять эту стену, и как только сумел, дурень… Мог ведь просто отступить за второе кольцо стен, а вместо этого предпочёл лишить всех религиозного символа…

— Да, это печально. — вздохнул Аттарок. Впрочем, после аналогичных смертей Таллистриек и собственных солдат его подобное не удивляло. — Брожения усилятся, траур будет страшный. Но ты зря на него наговариваешь, парень молодец, у него определённо есть яйца…

— Дай мне руку. — Требовательно произнесла целительница.

— Что?

— Руку, живо, идиот! Буду жизнь откачивать. В течение нескольких минут после смерти человека ещё можно вернуть к жизни, если раны не критичные, а здесь как раз такой случай!

Бесцеремонно схватив за руку короля, Элеонора принялась методично вдалбливать глухие удары в грудь иерарху, игнорируя удивление своего спутника.

— Не стой столбом, варвар! Помоги мне запустить сердце, но не сломай ему рёбра! Раз — удар. Два — удар! Три…

На третьем ударе Этериас резко и хрипло втянул в себя воздух, и инстинктивно вцепился грязной, окровавленной рукой с содранными ногтями в шелковую мантию целительницы. Выглядел он страшно: истощённый, бледный, с пустыми глазницами.

— Тише, тише. — успокаивающе убаюкала его Элеонора. — Жить будешь, не волнуйся. — Его надо отнести в безопасное место, и я должна быть рядом, он всё ещё на грани. — перевела взгляд на спутника повелительница жизни.

Несколько воинов храмовой стражи мгновенно выросли рядом.

— Мы поможем вам, миледи. — поклонился их десятник.

— Головой за них отвечаете. — смерил хмурым взглядом солдат Аттарок.

Те лишь молча поклонились, бережно перекладывая своего господина на носилки.

И вот, впервые за последние дни, владыка пустыни остался один. И, наверно, впервые за всё это время, почувствовал настоящую усталость. Он бросил взгляд на земляной вал, что закрыл проход легионам мёртвых. За ним, прямо сейчас, умирали гвардейцы Ренегона, что выиграли для них эту битву. Стену, возможно, пробьют вновь, но время, что их смерти даровали остальным, бесценно. Вероятно, и ему стоило отступить, подготовить иные рубежи обороны, отдохнуть…

Но короли Ниоры никогда не бежали от боя. Пока он ещё может сражаться… Пока ещё есть шанс.

Оставшаяся часть гвардейцев Ренегона стреляла со стен, но дураков спрыгивать вниз не было, хотя, пожалуй, можно и скатиться по крутому валу, если постараться…

— Воины. — громким, раскатистым басом заявил владыка Ниоры. — Там, внизу, прямо сейчас, умирают ваши братья. Умирает мой друг, лорд Кормир. Я знаю, вражеские ряды застилают взор от горизонта до горизонта… Но пока есть хоть единый шанс, мы должны помочь им. Взобраться по верёвкам нам точно не дадут, да и поднять человека в доспехах на верёвке задача тяжёлая, и сам ваш владыка никогда так не поступит, я знаю это твёрдо. Но вместе... Вместе есть шанс. Если нам повезёт, мы пробьёмся к воротам. Мужайтесь, сыны Ренегона. Сегодня каждый выбирает свой путь.

С этими словами Аттарок Ниора обнажил секиру и спрыгнул вниз, скатываясь в гущу боя по земляному валу.

— Расступись! — весело закричал бородач, кубарем прокатываясь через едва успевших расступиться солдат.

Двулезвийная секира мгновенно собрала свою жатву, разрубая множество мертвецов размашистым ударом.

— Хороший день, чтобы умереть, правда, брат? — перебивая звуки битвы, закричал смуглый пустынник, королю Ренегона, что рубился рядом.

— Всегда лучше в хорошей компании! — искренне рассмеялся Кормир.

— Предлагаю двинуть к воротам! Всё лучше, чем ничего!

— Двинули! — согласно приказал солдатам владыка Ренегона.

Закрываясь щитами, погибая один за другим, гвардейцы Ренегона отчаянно пытались, прижавшись к стенам, пробиться к ближайшим воротам. Заработали камнеметы и тяжелые стреломёты, выигрывая так необходимое им время, отбрасывая мертвецов... Но вскоре и короли, и солдаты поняли: нет, им не удастся. Слишком мало их оставалось, слишком быстро они гибли…

Над небесами сгустились тучи, закрывая солнце, и мелко закапал дождь: словно само небо оплакивало их гибель, провожая в последний путь лучших сынов небесной гвардии.

А затем, совершенно неожиданно для всех, всё изменилось: третья сторона явилась на поле боя.