Урожай Смерти

Глава 48. Пылающий ум.

Я стоял примерно в километре от городских ворот Кордигарда и задумчивым взглядом изучал городские стены. Торопиться было некуда, однако душу обуревали странные чувства.

Так много было сделано ради этого момента. Это был долгий путь, полный боли, страданий, запретных ритуалов, лжи и обмана, жестоких убийств и сражений: и вот наконец я здесь, в самом сердце мира людей, стою на пороге главной твердыни и оплота рода Ренегонов.

Фамилия первого из королевских родов людей давно прославилась в веках, а земля, на которой я стол, издревле считалась святой: как место перворождения, самого сотворения человеческой расы. За целое тысячелетие человеческой истории этого мира здесь вырос огромный, полумиллионный город, ставший оплотом цивилизации под мудрым руководством несокрушимой династии древних королей. Многие бросали вызов Ренегонам: случались и войны с амбициозными лидерами новых молодых королевств, так и восстания недовольных герцогов, объединяющих решивших изменить правилы игры аристократов: но никто не преуспел. Бывало, врагам удавалось переиграть королевскую армию, заставить её оказаться в ненужном месте, решительным штурмом осадить столицу…

И всё же династия стояла и по сей день, и слава её была так велика, что с влиянием королей святой земли не мог поспорить никто в королевствах. Люди поговаривали, что небесная гвардия Ренегонов не знает поражений: ибо столь малы и незначительны те были, что легко стирались из памяти поколений.

Это значило многое для людей: потому что каждый знал, что служить Ренегону означало иметь не просто стабильность для самого себя: это означало, что твои собственные потомки всегда будут сыты, обуты, при деле. Лорды других королевств меняли замки и земли, устраивали междоусобицы, в которых падали и возвышались порой даже королевские короны: и одна лишь святая земля оставалась столетиями настоящим, надёжнейшим бастионом порядка и стабильности.

Самому себе я мог признаться: пожалуй, без искусства смерти, наверное, даже мне не удалось бы поколебать эту систему изнутри, будучи ограниченным сроком человеческой жизни. История королевств знала примеры лидеров, что, возможно, могли бы превзойти и меня в изощрённости, интригах и коварстве.

И все же они все проиграли, а я стоял здесь, с армией и силой, что способна сокрушить эти стены. Укрепления внушали уважение: множество башен с осадными орудиями, толстые, тяжёлые стены с множеством бойниц. Было бы неплохо окружить город, и прямо сейчас мои мёртвые легионы брали его в полукольцо: с дальнейшим, к сожалению, были проблемы…

Через Кордигард протекала огромная, обширная река, что текла через весь континент. В самом городе она сужалась, однако на выходах её берега становились весьма широкими, разливаясь на добрую пару миль.

При всех их достоинствах, плавали мёртвые плохо. Можно было бы послать по дну: но я был не дал гарантии, что поднятые наспех легионеры не умудрятся завязнуть в иле. Так можно солидной части армии лишиться: лучше не рисковать. Сооружение же переправ руками туповатых мертвецов... Одним словом, лучше устроить штурм, просто пробив стены.

В обычное время город не был окружён рвом: но вот к моему приходу они явно постарались, выкопав его для той самой половины стен, со стороны которых пришла моя армия. Впрочем, не думают же они всерьёз, что это меня остановит? Жалкая канава? Её даже трупами завалить легко можно…

Я глубоко вздохнул, испытывая странный трепет. Но откладывать дальше дело не стоило. Неспешным, спокойным шагом я двинулся в сторону ворот, внимательным взглядом осматривая стены и бойницы. К ним вела достаточно обширная, хорошо ухоженная дорога: позволить себе каменные дороги не мог даже Ренегон, но дыры и ямы земляной частенько засыпали щебнем или близлежащими каменюками. Здесь часто проходили караваны: ранее именно в эту сторону, на юг, пролегал один из основных торговых маршрутов в Таллистрию.

До ворот оставалось порядка пятисот метров: всё ещё слишком большая дистанция для большинства луков и осадных машин, хотя, пожалуй, чрезвычайно опытный стрелок с хорошим луком уже мог бы попытаться достать меня со стен.

При всём моём могуществе, избежать правила рассеивания силы пока не сумел и я. Это была почти предельная дистанция, на которую я мог ударить черными молниями: еще не предел, пожалуй, усилившись нужными ритуалами, я мог бы вынести ворота и с дистанции раза в полтора выше: но в обычных условиях, пожалуй, осилить больше было сложно.

Впрочем, обычно мастера Тиала не могли и этого: тот же Грицелиус был способен выдать пламенный луч на три-три с половиной сотни, а он был сильнейшим магистром пламени на всём западном побережье.

Я ожидал атаки. Подземных ловушек, нового ударного отряда из остатков мастеров магии Ренегона: уверен, наскрести пару хороших групп они ещё способны, всё же, я убил только большинство лучших. Но ворота и стены встречали меня звенящей тишиной: осадные орудия на башнях одиноко стояли под навесами от дождя, на стенах не было даже самых обычных патрульных, не говоря уже о рядах стрелков. Нет, город был готов к осаде: я видел несколько бочек со смолой на стенах, которые легко разогреть…

Но люди словно разбежались, избегая даже смотреть на меня.

Я перешёл на зрение глазоеда, и мир окрасился в тёмно-серые тона. Нет, на меня всё же смотрели: вполглаза, из редких, почти незаметных бойниц. Мельком можно было увидеть движение внутри толщи каменных стен.

Расширяющийся водопад чёрных молний с грохотом разорвал воздух, срываясь с моей руки. Ворота сделаны из дерева, пусть и крепкого: быть может, мне не хватит сил разнести толстую стену одним ударом, но выбить ворота точно можно легко…

Но вот дальнейшее заставило меня моргнуть, не сразу поверив своим глазам. В небольшом отдалении от барбакана могучий поток чёрных молний словно упёрся в непреодолимую преграду, что на краткий миг блеснула перед ним бледно-зелёным цветом полупрозрачного энергетического щита. А затем всё стихло: молнии рассеялись, исчерпав вложенную в них силу…

Я моргнул ещё раз, словно пытаясь избавиться от наваждения. Силы, вложенной в этот удар, хватило бы на то, чтобы разворотить половину огромной городской стены и вдребезги разбить ворота или несколько каменных домов.

Во время битвы на плато многие волшебники пытались использовать разного рода энергетические щиты: с переменным успехом. Иногда им удавалось отклонить или ослабить какие-то из не особо мощных моих проклятий, или даже защититься от ударов моих учеников, что не могли выдать подобную мне мощь. Но вот так, чтобы выдержать удар чёрных молний… Нет, от такого спасала только многометровая толща земли и камня, в которой могла увязнуть даже всепроникающая сила моего лучшего удара.

Щит рассеялся так же быстро, как и возник: и потому со стороны могло показаться, что стены беззащитны. Я слегка наклонил голову, внимательным взглядом изучая бойницы. А затем резко вскинул руки и ударил чёрными молниями с обеих рук: в этот раз целясь не в вершину ворот, а в самый низ, чтобы максимально сократить дистанцию до цели.

Сплошные, ветвящиеся потоки чёрных молний с грохотом разорвали воздух и землю вокруг себя, разбрасывая в стороны клочья дорожного камня, земли и щебня. Однако метров за десять от ворот перед городскими стенами вновь вспыхнуло бледно-зелёное поле. Я продержал поток молний добрых секунд двадцать: ещё немного и мои собственные руки обратились бы в прах под воздействием разрушительной силы смерти. Но всё оказалось тщетно: щит лишь засветился сильнее, наливаясь зеленью, и несокрушимой стеной неподвижно принимал на себя удар, что способен разрывать скалы…

Молнии утихли, а с ним пропала и защита, вновь становясь невидимой. Лишь две длинные канавы разодранной и проклятой земли теперь напоминали о том, что мгновением раньше тут столкнулись столь могучие силы.

Я же всерьёз задумался. Подобный тип защиты мне не встречался ни в одной книге. Что-то почти забытое шевельнулось на дне памяти…

Демон учил меня на совесть: и пусть большая часть занятий была посвящена практике, теорию мне также вдалбливали в голову в самом что ни на есть прямом смысле, иначе быть крепким мастером просто невозможно. Я благополучно отодвинул в глубокий угол всё, что не могло пригодиться на практике здесь и сейчас, однако, похоже, настало время достать некоторые знания оттуда.

Искусство смерти, которому меня учили, имело долгую историю противостояния и войн с множеством самых различных мистических школ, рас, видов: и это накладывало свой отпечаток. Самые разные разумные в своё время наверняка изобретали методики защиты от магии смерти, а мастера смерти прошлого учились их обходить и пробивать их, совершенствуя своё искусство. И пускай у меня не было необходимости овладевать этими приёмами: просто потому, что магическая мысль королевств не ушла дальше довольно прямых и примитивных, крайне энергозатратных и слабых энергетических щитов, воплощённых на чистой воле, задачи пробивать хитроумную магическую защиту у меня просто не стояло. Да и не учил подобным практикам демон: всё же, в короткие сроки овладеть знаниями многих тысяч мастеров смерти просто невозможно. Однако теорию я знал…

Это был узконаправленный рассеивающий щит. Или поле, если судить по масштабам, покрывающим стены. Созданный, судя по всему, преимущественно из жизненной энергии. Фактически, это была сверхплотная энергия, в которую был вложен один простой приказ: рассеивать энергию около противоположной полярности. В теории, такой можно создать из любого нейтраля: отличаться будет только эффективность. В данном случае сверхплотная жизнь сталкивалась со смертью, и происходила взаимная аннигиляция, или рассеивание энергии. По крайней мере, на это было похоже.

Впрочем, проверить мою теорию было легко. Если это рассеивающий щит, он не должен уничтожать материю: только энергию, и только определённой области спектра, раз узконаправленный. Любые приёмы искусства смерти он отобьёт, но вот другие…

Я обернулся и сделал замысловатый жест, означающий стрелковый залп одному из полков. Сотня мёртвых лучников выдвинулась поближе к стенам, и град стрел беспорядочно заколотил по каменным стенам. Мне оставалось только удовлетворённо кивнуть: стрелы неведомая защита пропускала.

Стрелки из мертвецов, конечно, были так себе: особой точностью не отличались, тем более что луки у многих были разные. Со снабжением мёртвой армии оружием и доспехами вообще были большие проблемы: несмотря на то, что мы забрали из обоза армии Шеридана всё запасное оружие, и подобрали все, что осталось на поле боя, на всех мертвецов всё равно не хватало нормального снаряжения. Многие щеголяли сломанными мечами, копьями, обрывками брони… Если быть честным, я даже не считал, сколько мы собрали. Явно больше полумиллиона: но вряд ли целый миллион. Многие трупы врагов удалось поднять, да и часть изначальной армии вернулось в строй, но вот сколько там всего вышло… Какая разница?

Стрелки исчерпали имеющийся запас стрел, но никакого вреда защитникам это не причинило. Просто по причине отсутствия таковых на стенах. Махнув рукой, я приказал мёртвым двинуться к воротам — если так подумать, те деревянные, вдруг расковыряют? Но по большей части это была проверка реакции защитников и защитного поля на мёртвых.

Сотня мертвецов достаточно резво побежала к воротам: до тех оставалось шагов триста, затем двести…

Человек в серой робе поднялся на барбакан, окидывая взглядом повреждённую дорогу и бегущих к воротам зомби. Вместе с ним, за его спиной, поднялось ещё два десятка одетых схожим образом людей в серых капюшонах.

А затем они ударили: разной магией, по отдельности, но каждый. Из земли взметнулись каменные колья, огненные шары с грохотом разметали ряды наступающей сотни, водяные плети ударили по ногам нежити, дробя их.

Несмотря на отсутствие опознавательных знаков на одежде, я узнал человека. Этериас Инвиктус… Он выглядел не слишком хорошо: явно исхудавший, усталый. Но всё же живой. Впрочем, я и не сомневался, что Таллистрийки его откачают: королевство жизни славилось хорошими целителями.

Сам иерарх ударил какой-то модификацией воздушных лезвий, разрезая сразу несколько десятков зомби на части. Если так подумать, наверное, самый эффективный приём по энергозатратности: уничтожить легионера моей армии, разрезав его на части, пожалуй, будет всё же проще, чем раздробить все кости ударом воды или камни, или сжечь до состояния распада проклятий.

Конечно, удар волшебников Ренегона выглядел отнюдь не так впечатляюще, как всё то, что они демонстрировали мне ранее на поле битвы. На фоне уже произошедшего смотрелось это слабо и вяло. Отряды, способные на подобное, я уже косил десятками. Но свою задачу они выполнили: сотня моих солдат была втоптана в дорожную грязь.

Затем мастера спокойно покинули барбакан, уходя вглубь стен. Задержался лишь сам глава церкви, бросив на меня долгий взгляд.

Мы не сдадимся без боя — вот что я прочитал в нём.

Пусть так. Это будет даже лучше…

Я прошёлся вдоль стен, рассматривая укрепления, но чувство чужого взгляда не покидало меня ни на секунду. Ударил чёрными молниями ещё в нескольких местах, на пробу: но, похоже, неведомый щит закрывал весь город, или, по меньшей мере, все стены целиком.

Всё это создавало немало вопросов, конечно. На чём основана подобная защита? Откуда берёт силу и энергию? Как проломить её: используя точечную атаку или организовав массированный обстрел с множества сторон? Уничтожить ли она нежить, если та подойдёт ближе? Ответ на последний вопрос, похоже, мне явно не собирались демонстрировать раньше первого полноценного штурма.

Спешить было некуда. Даже если тыл Ренегона и его союзные королевства Бингла и Аурелиона смогут собрать армию, чтобы помочь столице, это займёт долгие месяцы, если не годы: они и так выставили большую часть того что могли, и я уничтожил это. Тем более, без лучших мастеров магии любая толпа ополчения будет не более чем мясом для меня и моих учеников.

Я вглядывался в стены, напрягая все чувства в попытках понять, чем является подобная защита. Незнание часто пугает людей: и пусть сейчас, столкнувшись с неизвестным приёмом, я не боялся, здравые опасения были присущи и мне. И чем дольше я разглядывал стены, тем больше нехороших подозрений шевелилось в душе.

Это было почти незаметно, но от стен, в частности, от их подножия, шёл лёгкий, почти неуловимый флёр энергетики жизни. Памятуя своё обучение странника, это напоминало фон растительности: грибы или мох. Он был слегка странный, неравномерный, малозаметный: возможно, из-за толщи камня?

Я скрипнул зубами. Что-то мне подсказывало, что ответственными за эту защиту были мастера жизни и без участия беглых целительниц тут явно не обошлось. Вот только как они это сделали? Вывели какой-то вид растительности, высадив его за стенами, чтобы он генерировал подобное поле? Звучало фантастично, но полноценным мастером жизни я всё же не был, и кто знает, на что способны старухи из круга жизни после столетий практики?

Главным вопросом, впрочем, оставалась энергоёмкость подобной защиты. На сколько ударов её хватит? Я продолжал двигаться вдоль стен, убеждаясь, что слабый фон жизни есть везде, а затем мне в голову пришла безумная мысль…

Что, если они завязали защиту на жителей города? Кордигард — крупнейший город в королевствах, и в него явно приехало много людей помочь в войне. Нынешнее население может достигать миллиона. Если король Ренегона согнал сюда всех мастеров жизни и целителей, и собрал достаточно запасов, возможно, они смогут держать осаду годами: наверняка же может найтись какой-то хитроумный способ привязать жизнь простых горожан к защитными растениями, подобно клятвам жизни. В этом варианте я могу биться об этот рассеивающий щит месяцами, в то время как жители максимум почувствуют лёгкое недомогание, а для того, чтобы пробить её, придётся собрать очень, очень много силы.

Разумеется, я был полон сил после недавней резни. Однако значительная часть силы смерти всё равно рассеялась либо осталась запечатанной в ныне проклятую и разодранную землю плато, где мы сражались. Миллионное население города - это совсем не шутки. Даже всей моей силы может не хватить, чтобы перевесить их суммарные жизненные силы, обращённые в предельно эффективный вид рассеивающей магии. По самым грубым прикидкам, для такого придётся собирать гекатомбу жертв побольше, чем была для ритуала бессмертия: а там на алтарь пришлось пусть целых семнадцать тысяч…

Я посмотрел на стены очень нехорошим взглядом. Если энергоёмкость действительно такова… Что, если они могут контролировать плотность и радиус? Мертвецы подойдут к стенам, я с учениками ударю со всех сторон: а они резко расширят защитное поле, рассеивая силу смерти? От такого резкого перепада молодых мастеров смерти может и разорвать, да и вся нежить может превратиться обратно в обычные трупы. Я, конечно, это переживу, но вот лишаться армии и своих людей совсем не хотелось — сбор новых мастеров культа и поиск новых рыцарей смерти может занять годы!

Бросив последний взгляд на почти незаметную зелёную рябь жизненной энергии внутри стен, я отправился собирать военный совет. Не для того я брал с собой целую армию, чтобы решать все проблемы самостоятельно.

Нас было немного в этот раз: всего шестеро. Трое моих личей и Грицелиус вместе с Итемом. Мастера круга стихий нагнали нас в дороге: старик привёл с собой три сотни магов.

Повелители пламени, впрочем, смотрели на армию мертвецов со смешанными чувствами и держались особняком от членов моего культа. Но сейчас, похоже, настало время задействовать все силы для финального рывка.

— Рассеивающий щит, значит… — задумчиво произнёс Грицелиус, когда я описал ему свои мысли о защите противника. — Никто в королевствах никогда не применял подобного, но это вполне укладывается в рамки наших знаний. Теоретически, энергии можно приказать делать всё что угодно, в том числе и заняться взаимным уничтожением с силами противоположного спектра. От теории до практики, правда, очень далеко: практические попытки воплотить всё что угодно чаще всего упираются в недостаток концентрации, воли, и запаса энергии которыми обладает человек, поэтому большинство и ограничивается готовыми и наиболее простыми приёмами. Любопытно, что им удалось создать что-то подобное: навевает интересные идеи. Вероятно, я мог бы придумать интересные виды магической защиты против разнообразных морских тварей: те часто владеют стихией воды. А ведь мы всегда считали щиты из огня бесполезными…

— Как по-твоему, они могли завязать защиту на клятвы жизни и питать её жизненной силой горожан.

Старик надолго замолчал, задумавшись. Он не был целителем, но всё же, являлся наиболее опытным мастером магии, которого я знал.

— Это возможно. — нехотя признал Грицелиус. — Не скажу за технические проблемы, да и потери будут наверняка, но подобное возможно. Если таллистрийкам удалось как-то обойти или решить проблему потерь при передаче, вывести нужные растения, и убедить всех жителей добровольно поработать живыми батарейками… Такое может быть. Хотя, если честно, я не верю, что подобный проект можно реализовать в столь сжатые сроки: думаю, это работа на годы. Наверняка должны быть слабые места.

— И мы обязательно это проверим. — кивнул я. — Однако всё это напоминает мне ловушку. Кажется, что мы должны легко взять город, и неожиданное препятствие словно вынуждает нас к очевидным решениям… Слишком это подозрительно.

— Согласен. Повод для опасения имеется. — проскрипел Элдрих. — Не знаю, что сделает с моими костями щит, что может рассеивать магию смерти. К тому же, кто знает, быть может, они изобрели что-то ещё на основе этого принципа. Предлагаю пускать мясо первыми волнами. Каков твой план?

— Сегодня я проведу над собой необходимые ритуалы и вновь нанесу на тело усиливающие татуировки. — слегка помедлив, ответил я. — Затем, завтра, на рассвете, начну наносить множество ударов, обходя защиту по кругу. Если проломить её мне удасться, тогда в дело вступают люди Грицелиуса. Предлагаю сделать следующее: переоденем лучших мастеров огня в чёрные балахоны, и сделаем вид, что я позвал своих последователей для ритуала. Они будут надеятся на щит, и не буду сразу вас атаковать, и тогда вы, объединив силы, ударите мощным пламенным лучом, прожигай пролом в стене. Мертвецы ударят в пролом, входя в город: полагаю, у нас достаточно сил, чтобы прорвать их оборону. Мастеров пламени, культистов, и элитную нежить оставим в ближайшем лесу, как резерв: на случай ловушки. Сам я пойду следом за атакой мёртвыми, а вы будете удалённо командовать. Сами вступаете в бой, только если увидите удачную попытку пленить или как-то обездвижить меня: тогда ваша задача отбить меня и вернуть в сознание. В остальном… Вы знаете, я способен выиграть любую битву.

Внезапно я обнаружил, что Итем вместе с Грицелиусом смотрят на меня очень странным взглядом.

— Что-то не так? — приподнял бровь я.

— Ты… — запнулся Итем… — Вы предлагаете использовать одежду, которая не соответствует нашему мастерству стихий?

— Да. — пожал плечами я. — Что в этом такое?

Молодой магистр пламени и его наставник переглянулись, а затем внезапно хором сказали:

— Но это же подло!

Грицелиус с нотками одобрения посмотрел на ученика и продолжил недовольным тоном продолжил:

— Это идёт против всех традиций. Допустимо одевать серые робы, если ты достаточно беден, но вообще-то, даже такое поведение уже на грани приличий! Я многое бы хотел высказать тем мастерам на стенах, что скрывают собственную специализацию! Одеваться в другой цвет, мастерством которого ты не владеешь… Это же просто возмутительно! В старые времена за такое вообще на дуэль могли вызвать! Или даже на каменоломни отправить! Это совершенно недопустимое поведение!

Я с трудом сдержался от того, чтобы приложить руку к лицу. Устроить в городе из деревянных домов пожар, чтобы устранить конкурентов? Легко. Расплавить городскую стену, заживо сжигая пару десятков солдат и открывая путь легионам мёртвых в город? Пожалуйста. Одеть мантию другого цвета, чтобы выдать себя за мастера другой школы — нееет, это слишком подло.

Странные они, эти мастера огня. Цветовая дифференциация штанов явно пустила слишком глубокие корни в сообщество магов королевств.

— Ладно, давайте сделаем так. — вздохнул я. — Вы оденете свои мантии под чёрные, и сбросите их перед атакой. Тогда всё будет честно. А если они не успеют среагировать, это их проблемы, правда?

Старик скривился.

— Это всё равно подлый обман, такое…

Мне пришлось уговаривать их два битых часа, прежде чем проклятые повелители пламени согласились пойти на военную хитрость. Под конец, похоже, Грицелиус почувствовал, что желание убивать во мне уже превышает те пределы, которые я способен скрыть, и скрепя сердце верховный магистр круга стихий согласился сделать, как я хочу.

Я бросил взгляд на личей, которые, похоже, наблюдали за нашей перепалкой с изрядной долей веселья.

— Я сказал что-то смешное? — свирепо посмотрел я на Эскилиона, раздув ноздри.

— Ничего, повелитель. — поднял руки культист.

Но я-то видел. Его глаза смеялись. Я шумно втянул в себя воздух, и скривился, внезапно почуяв запах какой-то гадости.

— Что это за дрянь в воздухе?

— Это чёрные варят что-то. — хмыкнул Итем. — В этот раз, похоже, особо ядрёное…

— В армии нет обоза и слуг, милорд, поэтому мы выкручиваемся как можем. — виновато развёл руками Улос. — Полагаю, парни опять пытаются заставить нежить приготовить нормальный обед, но получается это у тех из рук вон плохо… Наверное, мертвяк просто упал в котёл.

Старый слуга слегка лукавил, конечно, например, для меня культисты всегда обеспечивали всё необходимое. Но вот остальные… Собственно, их бытом я вообще не интересовался. Хорошо быть королём.

— План всем понятен? Есть вопросы? — усилием воли засунув негатив поглубже, заговорил я.

— Не скажу, что мне нравится идея сидеть в лесу… Но лучше быть засадным отрядом, чем попасть в засаду. — хмыкнул Элдрих. — Однако когда мы пробьёмся в город, я хочу королевскую семью Ренегона себе. Согласен?

— Забирай. — пожал плечами. — У меня нет к ним личных счетов. Раз вопросов больше нет… Можете быть свободны.

Вопреки моей команде, старый магистр пламени остался в палатке, лишь проводив взглядом ученика.

— Что-то ещё? — устало посмотрел на Эрнхарта я.

Повелитель пламени помедлил с ответом.

— Ты же понимаешь, чем это всё кончится? — хмуро спросил он.

— Что конкретно ты имеешь в виду? — вздохнул я.

— Пробитая стена. Авангард безжалостных и туповатых мертвецов. Город, полный жителей… Будет резня, страшная резня. — резко ответил Грицелиус.

— Будет. — равнодушно кивнул я. — А ещё будут уличные бои, где твои люди наверняка случайно подпалят значительную часть города. Им стоило бы сдаться… Но я уже предлагал это Ренегону и не вижу смысла повторяться.

— Это безумие. — покачал головой маг. — Это война должна закончиться, иначе мы спалим дотла половину королевств.

— Именно это я и пытаюсь сделать. — поджал губы я. — Взять столицу, закончить войну, убить лидеров… Уж не вздумал ли ты перейти на другую сторону?

Верховный магистр круга стихий смерил меня долгим, тяжёлым взглядом.

— Нет. Я не предатель и никогда им не был. Но ты должен понять, что тебе однажды окажется, что тебе некем править, если ты продолжишь в том же духе. Это заходит слишком далеко. Это ужасает людей. То, что ты устроил там, на поле… Об этом бояться говорить. Наши собственные воины! Ты хочешь устроить здесь царство мёртвых?

— Нет. — дёрнул щекой я. — Не хочу.

— Тогда, я заклинаю тебя, во имя королевств, во имя Отца, и во имя сути всего сущего, сделай так, чтобы жертв было меньше. Иначе я не могу гарантировать тебе лояльность даже круга стихий, не говоря уже о простых людей.

— Ты знаешь, что будет с предателями. — с угрозой произнёс я.

— Я знаю. — печально кивнул старик. — Но если смерть повсюду, люди перестанут её бояться. Помни об этом.

Некоторое время я сверлил повелителя пламени взглядом, но тот отвечал мне лишь усталой обречённостью.

— Я приму твои слова к сведению, но не буду ничего обещать. Если всё пройдёт хорошо, вскоре война закончится. — вздохнул я. — Что-то ещё?Мой вопрос был риторическим, но старик, не тушуясь, продолжил:

— Да, есть кое-что ещё. — невозмутимо кивнул Грицелиус. — Это святая земля. Место перворождения. Я понимаю, ты должен его взять, многие пытались… Но я не хочу, чтобы я и мои люди участвовали в боях за взятие этого города. Мы пробьём тебе путь… Но дальше будь любезен справиться без нашей поддержки. Мы совсем не горим желанием устраивать бой в густонаселённом городе, сжигая его жителей заживо.

— Я справлюсь сам, конечно. — прищурился я. — Но это малодушие. Будете запасным отрядом с остальными, на случай, если меня поймают в новую ледяную ловушку или что-то подобное, хорошо?

— Это приемлемо. — сухо кивнул маг.

А затем старик невозмутимо кивнул мне и покинул шатёр, оставляя меня со смешанными чувствами. Проклятье, даже он начал сдавать и размяк! А ведь я жизнь ему спас. Может, в лича его превратить?

Остаток дня прошёл в трудах, и ночь выдалась бессонной. Но рисковать я не стал, вновь нанося на бессмертное тело усиливающие татуировки. Из небольшого, походного зеркала, на меня смотрел странный человек: лысый, неопределённого возраста, татуированный странными зловещими символами. Я поднял татуированную от и до руку, на которой живой, свежей кожи оставалось не больше трети, и пустил по ней силу смерти, проверяя работу ритуалов: слова древнего языка мастеров смерти налились антрацитовым мраком, а мои глаза словно заволокло непроглядным чёрным туманом. Удивительно, но это не мешало видеть: наоборот, мир становился странным, невообразимо чётким, а все чувства обострились, заставляя меня тонко воспринимать мир. Я знал, что в трёх сотнях метрах один из культистов вновь и вновь сотворяет молнию смерти, пытаясь разбить вдребезги крупный камень. Знал, что на окраине лагеря старый слуга проводить ритуалы, укрепляя разваливающуюся и поднятую наспех нежить. Знал, что древний король тренирует рыцарей смерти, заставляя старых воинов осваивать магию смерти…

Я затруднялся определить природу этого явления, но если я что и выяснил о магии этого мира, так это то, что власть над ней даёт тебе возможность видеть больше, чем способен определённый человек. Ты не можешь властвовать над силами бытия, не зная, как оно устроено. Нет, властвуя над ними, ты получаешь это знание, словно открываешь в себе новые органы чувств… И даже смерть не была исключением в этом.

Бросив последний взгляд на зеркало, я криво усмехнулся. Проведённые ритуалы, несомненно, убивали меня: жить с ними можно было всего несколько дней. Обычно мастера смерти проводили над собой подобное, идя в последний бой… И внешность в такой момент не значила ничего, и потому вместо молодого, красивого мужчины в расцвете сил на меня смотрел лысый татуированный урод словно с печатью самой смерти на лице.Волновало ли меня это? Пожалуй, я бы солгал, если сказал, что да. Хорошо быть бессмертным.

На рассвете следующего дня Улос выстроил полки нежити, взяв город в полукольцо. Армия, конечно, получилась неоднородное: качество исходного материала, различный опыт поднимающих некромантов… Но всё же это была армия. Звено легиона - так называли этот тип мертвецов древние мастера смерти. Это были и скелеты, и зомби, опытные воины и крестьяне, одни был слабо отличимы от живого человека, а другие являли собой изуродованные ходячие трупы.

И всё же, это были легионы: многотысячная армия. И я твёрдо знал, что даже самый гнилой однорукий скелет в ней способен убить несколько плохо вооружённых ополченцев: просто потому, что он достаточно прочен, силён и быстр, чтобы превосходить в этом простых людей.

Ум поднимаемых легионеров зависел от исходного материала: полноценного разума они чаще всего не имели, за редким исключением, однако часть навыков сохраняли. На переднюю линию удара к главным воротам я выставил наиболее крепких мертвецов: поднятых из уцелевших гвардейцев Ренегона и других королевств. Настало время проверить, на что они способны.

Это войско наполняло меня гордостью. Ровные, стройные полки, послушно исполняющие любые приказы, затмевали пространство, казалось, от горизонта до горизонта…

Я глубоко вздохнул, бросив последний взгляд на кажущиеся беззащитными стены города. После битвы на плато я был полон сил, как никогда ранее. Часть, конечно, ушла на поднятие армии, но всё же, оттока не ощущалось: капли из океана моей мощи… Бессмертный, полный сил повелитель смерти, что провёл над собой лучшие из усиливающих ритуалов: подобной силы хватило, чтобы уничтожить целую армию. Но сегодня мне противостояла не армия, а неведомой творение, возможно, лучших повелителей жизни в королевствах, созданное, чтобы противостоять магии смерти.

Если и был способ по-настоящему проверить пределы моей силы, он стоял передо мной. Закрыв глаза, я потянулся к силе, сокрытой в моей душе. Сегодня мне не нужна точность… Лишь воля, сила и направление.

Довольно давно мне не приходилось использовать этот приём: последнее время, похоже, я совершенно обленился, предпочитая мощнейшие ударные боевые проклятья более слабым, но изящным техникам. Однако это не значит, что я совсем их забыл. Бейзил Спрут, великий повелитель смерти, придумавший технику нитей смерти и автор медитации тысячи нитей, говорил: нет числа тем нитям законов, коими опутывает нас мироздание. Но чем больше рук ты имеешь, тем больше законов можешь нарушить. Вырасти из своей души одну нить: и ты на верном пути, ученик. Вырасти десять — заслуженный мастер смерти. Сотню — тёмный лорд смерти, истинный страх всего живого. Но создай тысячу рук, достаточно могущественных, чтобы рвать законы мироздания и ты станешь чем-то большим, чем любой смертный. На мой скромный взгляд, мастера смерти иногда перебарщивали с драматизмом в описании своих искусств, хотя, судя по тому, что говорил демон, сами они относились к этому предельно серьёзно.

Сложно сказать, сколько в этом было правды, конечно. Выращивание нити смерти действительно ощущалось как выращивание руки: эдакая энергетическая конечность, которой, при должной сноровке, можно легко и быстро управлять силой мысли. В ученичестве я мог создать всего несколько таких: но этого хватило, чтобы убить чудовище, едва не погубившее Грицелиуса. Будучи полноценным мастером, я мог держать пару десятков: и когда-то это спасло наш корабль от морских змей в далёких северных морях. Кто знает, быть может, будь я тогда лучше, не погибла бы Мелайя…

Особенностью нитей смерти было то, что, теоретически, через них можно было пропустить любое проклятье: это действительно своего рода конечность, являющаяся по совместительству каналом энергии. Изящный, достаточно искусный приём: даже слабый мастер смерти способен вмиг убить им десяток человек, просто остановив им сердца коротким, слабым, но точным выбросом силы. Последнее время мне просто не требовалось подобное: какой смысл изощряться в искусных техниках средней силы, когда ты способен на голой силе и воле сносить целые полки даже не самыми могучими приёмами в своём арсенале?

Но сегодня мне нужно было иное. Не просто один удар, пусть и способный стирать в пыль скалы. Нечто большее, чем одно проклятье или единственный ритуал.

Звуки вокруг стихли. Запахи исчезли. Всё внимание сосредоточилось на одной-единственной задаче: вытянуть нить из своей души, наполнить её безграничной силой… Повторить процесс. Первая, вторая, десятая…

Это давалось легко и естественно: сперва. Со времён бродяжничества я действительно сделал неплохой качественный скачок: годы непрерывной практики давали о себе знать. Но на пятом десятке я почувствовал лёгкое напряжение. И почти незаметный отток сил: что было удивительно при всём том океане силы смерти, что я владел.

Сознание словно двоилось и слоилось, превращаясь в калейдоскоп из чёрного стекла. Каждая последующая нить давалась тяжелее и тяжелее: и вдобавок к проблемам контроля добавлялось странное, неведомой мне ранее чувство. Это была не усталость, не отсутствие концентрации: но какая-то тонкая, изматывающая и одновременно изумительно незнакомая тяжесть, что, казалось, давила на саму душу.

Шесть десятков: и на духовные плечи словно лёг чёрный саван бесконечной мглы.

Семьдесят нитей, и тысячи игл едкой, острой болью пронзили все тело.

Восемьдесят — головокружение накатывает медленными, тошнотворными волнами, едва не заставляя меня упасть.

Когда число нитей зашло за девять десятков я почувствовал, что словно приблизился к некому пределу. Невероятная, ошеломительная тяжесть обрушила на саму душу, словно заставляя скрипеть даже цепи моего бессмертия. Словно я совершал нечто, столь неестественно для мира, за что само мироздание пыталось остановить меня.

Выжги смертью и волей в самом мире путь: и его законы отступят.

Возможно, в этих словах было больше правды, чем пафоса, чем я думал…

Сознание крутило и давило, словно на него волнами накатывало неведомое давление, головокружение, казалось, готово было бросить меня на землю. Плоть жгло неистовой ледяной болью от переизбытка энергии, а на теле, казалось, скоро не останется выхода для очередной нити. Как вообще можно провернуть подобное, будучи живым человеком? Возможно, не будь при мне бессмертия, что в считаные мгновений закрывало любые раны, я бы просто упал замертво уже на седьмом десятке.

Девяносто восемь… Девяносто девять…

На миг мне показалось, что я пытаюсь перевернуть сам мир: настолько тяжело далась следующая. Головокружение усилилось настолько, что я уже не управлял нитями: просто держал их, не давая рассеяться. Душа горела чёрным пламенем, и всё же я отказывался отступать: во мне был океан мощи. Я могу больше!

Неизвестное чувство возникло в бушующем вихре малознакомых чувств: и лишь долгое мгновение спустя я понял, что оно мне знакомо. Всё оказалось просто: я упал на колено, выпустив сотую нить.

Подспудно я ожидал изменение. Обуревающего могущества, сверхзрения, чувства власти над миром…

Но ничего не изменилось. Наоборот, мне стало хуже. Я всё также испытывал давление, боль, головокружение… Это было близко к грани того, что даже я могу выдержать, а отнюдь не считал себя безвольной тряпкой. Быть может, я смог бы вырастить ещё пяток нитей: но кем надо быть, чтобы создать тысячу?

Я не был уверен, что хочу знать ответ на этот вопрос. Несколько долгих, тягучих минут я простоял на колене, привыкая к ощущениям, приспосабливаясь к ним. А затем тяжело, с усилием, поднялся, открывая глаза.

И едва не остолбенел от увиденного. Вокруг меня был серый, почти непроглядный туман: такая дымка создаётся, когда в воздухе концентрируется слишком много силы смерти. А из моей спины, рук, туловища и даже шеи тянулись зловещие, антрацитово чёрные щупальца из чистой энергии, видимые даже невооружённым взглядом.

Обычные нити смерти, как и множество других проклятий слабой и средней силы невидимы чужому взгляду: хотя это и не делает их менее смертоносными. Но в этот раз, похоже, я закачал в них столько силы, что даже части её было достаточно, чтобы окутать сотни метров вокруг серой дымкой, а сами нити превратились в тонкие, с палец толщиной, тёмные щупальца делая меня похожим не человека, а на осьминога.

Пожалуй, теперь я понимал, почему человек, придумавший эту технику, получил прозвище Спрут — и в этот раз оно звучало куда более устрашающе. Нити извивались, жадно ища чужую жизнь, но их радиуса хватало только на несколько сотен метров: впрочем внутри этого круга, в центре которого находился я, уже не осталось ничего живого, даже травы…

С удивлением я выяснил, что меня, оказывается, атакуют! Слабо, вяло: слишком велико расстояние, но лучшие стрелки из числа защитников города отчаянно пускали в меня стрелу за стрелой, но сонм из сотни щупалец смерти лишь вяло дёргался сам по себе сторону снаряда, словно инстинктивно защищая своего создателя.

Ближайшие ко мне полки нежити словно выело идеальным кругом: щупальца не пощадили даже их, безжалостно уничтожая всё в зоне доступа. Впрочем, нежить так и осталась стоять, безразличная к смерти своих соседей.

Тупая боль поселилась в теле, душе и разуме: и пусть я медленно привыкал к ней, было ясное понимание, что не смогу поддерживать такое состояние долго. И несмотря на то что никакого могущества я не чувствовал, можно было быть твёрдо уверенным: удар, что я способен сейчас обрушить на врага, способен заставить содрогнуться само мироздание. Поневоле я задался вопросом… Как много вещей не были упомянуты в тех кратких, практичных очерках о применении проклятий и ритуалов, что давал мне демон? Как много секретов скрыли в своих шедеврах древние мастера смерти? Как много ключей к могуществу я упускал, откладывая в далёкие закрома памяти ритуалы и техники, что не казались мне слишком полезными здесь и сейчас?

Бейзил Спрут назвал бы меня повелителем смерти. Но что сказали бы другие? Были ли тени извечного ужаса, поднятые из душ убитых мною волшебников, достаточно сильны, чтобы быть достойными изначального автора? Или быть может, тот сумел бы обратить с их помощью в бегство всех моих врагов до единого?

По крайней мере, у меня был свой собственный шедевр. Мои чёрные молнии смерти: чудовищное проклятье, способное дробить скалы, пробивать магическую защиту и проклинающее землю и даже воду вокруг…

Несмотря на то что нити смерти способны пропустить через себя любое проклятье, я знал: мне не хватит мастерства и концентрации отправить по ним даже дюжину разнообразных атак. Но это и не требовалось: я всё равно не знал, как устроен этот щит, не знал, что вложили него его создатели. Быть может, если бы моё чутьё было тоньше, я смог бы понять… Но у меня не было столетий практики, чтобы отточить его. Даже само магическое чутьё я получил не иначе как чудом как побочный эффект ритуала с шаманами севера. А потому и разнообразие было неважно: я не мог победить здесь мастерством. Моё могущество против их силы и мастерства: настало время проверить, что возьмёт верх.

Я шагнул вперёд, придвигаясь ближе к стенам, и щупальца вокруг заискрились чёрными молниями, словно электрохлысты, созданные из самой смерти…

В спешке солдаты Ренегона принялись подниматься на башни, заряжая осадные машины, лучники рядами выбегали на стены: но что они могли противопоставить повелителю смерти? Огромный камень, запущенный прямо со стены, обратился в прах от одного щелчка антрацитового-черного щупальца.

А затем сторукий спрут с чудовищным грохотом молний, что разрывали воздух, устремился вперёд.

С оглушительным грохотом жизнь столкнулась со смертью, и молниеносные хлысты чёрной смерти с искрящимся скрежетом вонзились в мгновенно налившийся силой зелёный щит.

Ударная волна была столь сильна, что меня едва не сбило с ног: и, к моему удивлению, пара щупалец резко выстрелили назад, служа мне точкой опоры: нити смерти, набитые силой под завязку, оказались способны даже на подобие телекинеза, которого в искусстве смерти не водилось вовсе!

Ближайшие ряды мёртвых опрокинуло, а мне разорвало барабанные перепонки. Ряды лучников на стенах упали, хватаясь за уши.

Я давил и давил, не прекращая, вкладывая океаны силы в удар. Зияющий непроглядным мраком щупальца с грохотом обрушивались на щит вновь и вновь, и вместе с ними воздух разрывали чёрные молнии.

И всё же, моим силам был предел. И дело было даже не в объёмах энергии, что я способен сохранить в своей душе, нет. Спустя несколько долгих, тягучих десятков секунд я явственно осознал, что если я продолжу, то просто умру здесь. Ибо с каждой новой секундой моё сознание плыло от невыносимой боли и нагрузки, и чем хуже мне становилось, тем больше силы требовалось, чтобы поддерживать эту атаку.

Силам живого человека всё же есть предел: когда поток смерти достигает его пика, никакая регенерация тебя не спасёт. Просто потому, что он будет столь велик и силён, что превратит тебя в мёртвый кусок мяса мгновенно…

Я бы воскрес, конечно. Вот только проблема была в том, что усиливающие ритуалы рассчитаны на живого человека, и угаснут после моей первой смерти, ослабляя меня. Не критично, я и без них на многое способен: но повторить подобный удар всё же не смогу.

Меня хватило на минуту. Воздух заволокло тёмно-серой, почти чёрной дымкой смерти от избыточной энергии, закрывая обзор всем… И я резко выдохнул, отпуская атаку и переводя дух.

Дымка рассеялась: я потянул на себя силу смерти на автомате, даже без сознательного усилия.

Ворота и стены оказались невредимы. Неведомый щит погас. Он не спасал защитника от звука раздираемого в клочья пространства: даже так, вероятно, я убил или искалечил десятки и сотни людей. Но защита выдержала…

Сколько же силы в этой дряни?

Я мрачно сплюнул, подтянул щупальца к себе поближе, и двинулся вдоль стены. А затем, резко остановившись, обрушился с новым ударом на город. Из ушей вновь потекла кровь, впрочем, в сравнении с болью от медитации тысячи нитей: это было мелочью…

В этот раз защитники не стреляли, отойдя вглубь. Вновь и вновь потоки чёрных молний вонзились в сияющий зелёный щит. Вновь и вновь чёрные щупальца бились о непреодолимую защиту: но тщетно.

Я испробовал несколько разных подходов. Пробовал атаковать пожирателем материи, и щупальца взрывали огромные ямы, падая к подножию мистической защиты святой земли. Пытался бить остриём нитей в одну точку, стараясь истощить узкий участок силового поля. Бил широким фронтом, стараясь охватить максимально большую площадь.

Всё оказалось бесполезно. Проклятый щит жизни стоял, и ему словно было всё нипочём… Я бился об него битый час, двигаясь вдоль стен, ища слабые месты, но даже моего могущества, похоже, в этот раз оказалось мало.

А ведь силы тоже таяли. Напоследок я вернулся к стартовым воротам и приказал Улосу, что неприметной, почти незаметной фигурой притаился в задних рядах солдат.

— Возьми всех, кто владеет молниями смерти, раздели на группы по двадцать человек, и пусть они ударят одновременно со мной. С предельной дистанции.

Молния смерти была одним из самых дальнобойных проклятий в арсенале начинающих адептов смерти. Не слишком могущественная и масштабная вещь, пусть и хорошо пробивает защиту: ей и человека-то не всегда с первого раза убить можно. Хотя, полагаю, всё зависит от силы и мастерства.

Наверное, сейчас я бы смогу убить простой молнией смерти даже нескольких людей. Надо будет как-нибудь попробовать.

Я чувствовал, что это моя последняя атака. Мои культисты даже прокричали боевой клич:

— Даже смерть нас не остановит!

Это заставило меня улыбнуться. И мы ударили: вместе. Молнии смерти чёрными вспышками пронзили воздух, заставляя щит засветится сразу в нескольких местах. Чёрные щупальца вновь с грохочущим ударом обрушились на защиту Кордигарда. Искрящиеся молниями клубы чёрного дыма смерти затмили, пожалуй, целый километр вширь.

Я пошатнулся, впервые за долгое время почувствовав слабость. Боль, тошнота, и давление словно таранными тисками сдавили разум…

И я со вздохом отпустил контроль, развеивая нити одну за другой. Щупальца напоследок вяло зашевелились, словно обиженные, и медленно втянулись в меня обратно.

Тёмная дымка рассеялась, но город всё ещё стоял невредимым.

Сперва мне стало невероятно легко: наверное, приспособившись, я даже не осознавал, насколько могучее давление оказывалось на меня при поддержке этой техники. Я чувствовал себя, словно атлант, расправивший плечи и поднявший небосвод: осталась лишь лёгкая, приятная усталость.

А затем из глубины души поднялся гнев.

Неужели всего, чего я добился, было мало?! Что за проклятая магия, которой владеют эти твари? Бездна, я же способен убить королевство! Как они делают это? Откуда такая сила?!

Мне потребовалось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, беря себя в руки: подобная несправедливость вкупе с тяжелейшей ударной техникой, достойной тёмного властелина, поставила на грань даже мой самоконтроль. Внутри меня яростным демоном билась злоба: мне хотелось вновь и вновь обрушиваться на эту защиту, расколоть саму землю, уничтожить здесь всё живое, любой ценой, даже если мне придётся неделями, месяцами, годами биться о непреодолимую защиту! Создать мёртвую, непроходимую землю вокруг, принести себя в жертву миллион раз, положить гекатомбы жертв, но взять этот трижды проклятый город! Должен быть предел их силе, я могу больше, я же тёмный лорд, несокрушимый повелитель смерти, страх всего живого…

Но умный король не поддаётся гневу, размышляя холодно и ясно. А умный император - тем более. И я отнюдь не собирался становиться глупцом от одной неудачи. Настало время испробовать иные инструменты. Бросив последний взгляд на город, было пошел обратно, однако, напоследок, не удержавшись, развернулся и бросил последний залп черный молний. Тот все еще бессильно соскользнул со щита... Больше я не оборачивался.

Я подошёл к людям Грицелиуса, одетым в чёрные балахоны.

— Защита от смерти хорошо, и у нас, возможно, займёт немало времени на осаду: быстро пробить её не получилось. — сухо сказал я. — Значит, настал черёд вашего удара. Приступайте.

Повелитель пламени взял с собой двадцать человек: ровно столько, по его мнению, должны объединить силы с минимумом потерь. Мне не были знакомы лица его магистров, но, к моему удивлению, среди них оказался и Итем.

Маги круга стихий выдвинулись вперед, подходя ближе к стенам: и это не осталось незамеченным. Я приготовился прикрыть их, но в этот раз ожидания оправдались: по ним не стали стрелять сразу. На стену поднялись уже знакомые мне мастера в серых робах…

Волшебники красных башен резко скинули с себя черные балахоны, показывая под ними роскошные, дорогие красные робы, и хором крикнули, выстраиваясь полуовалом:

— Мы — пламя!

Магия ветра разнесла этот крик на мили вокруг. И в следующий миг они ударили: двадцать огненных лучей цепочки волшебников устремились в одну точку, прямо перед Эрнхартом Грицелиусом: и его собственный, последний, устремился сквозь неё прямо к стенам.

Яростное, почти белое пламя лучших магов огня в королевствах вихрем закружило вокруг себя воздух, втягивая в себя кислород, широким потоком устремляясь к стенам города.

И пробило место, где возникала защита, даже не заметив её: щит жизни даже не возник, игнорируя атаку!

Я едва не прикусил язык от ликования: план сработал. Однако радоваться было рано: в последний момент группа волшебников Ренегона во главе с Этериасом Инвиктусом всё же успела создать защиту…

Это был ячеистый щит: одна из последних, новых разработок Ренегона, о которой мне докладывали: и теперь маги защитников объединили силу, в последней, отчаянной попытке защитить стены города.

Столкнувшиеся силы застыли в шатком равновесии: я видел, как исказилось от чудовищного напряжения в гримасе боли лицо главы церкви, видел, как капли пота от усталости и удушливого жара выступили на висках Грицелиуса и его магов…

На миг мне показалось, что силы равны: пламя упиралось в ячеистую силовую полусферу, окружающую магов Ренегона, но не желало сдаваться.

Но я искренне верил, что старик справится. Верность придаст ему сил.