Урожай Смерти

Глава 63. Искусство смерти

Говорят, что в последние минуты жизни человек может получить просветление: некое знание, осознание, ясное и чёткое понимание того, что ранее уходило от взора его разума.

Я всегда считал это брехнёй: как уже умиравший однажды, я не встретил в преддверии гибели ничего, кроме внутреннего холода приближающейся смерти, что прибывал и прибывал, пока из меня толчками выходила кровь…

В тот миг, когда свет изначальной магии верховного иерарха начал пересиливать мою собственную атаку, разрушая саму реальность вокруг себя, я понял, что ошибался.Мир окрасился в серые тона: холодный, беспристрастный разум, лишённый любых эмоций и находящийся под действием отрезающей всё лишнее техникой, что разработал я сам, наконец-то сложил мозаику происходящего из осколков.

Это всё было частью плана, на самом деле. Плана того, кто привёл меня в этот мир. Ему нужен был тёмный лорд, а тёмному лорду нужен был враг, способный его победить. Помогал ли он последнему из великих магов напрямую? Или косвенно подталкивал меня к тому, чтобы тот выжил?

Может, события сами сложились так, как он хотел: кто знает. Но одно было понятно наверняка: именно это и было нужно. Тогда, когда я уже развязал войну, что сломала древние традиции и привычные устои.Старый мир рухнул, даже если я проиграю. Искусство смерти уже проникло в земли людей, распространилось. Прошлую эпоху не вернуть: а значит, я стал уже не нужен.

В конце концов, неважно даже кто станет тем врагом, что окажется сильнее медленно сходящего с ума повелителя смерти. Убей я Этериаса - демон заставил бы Грицелиуса предать меня. Убей я всех - воспитал бы из молодых учеников подходящего мастера.Глупо было надеяться переиграть существо, способное закрыть гигантский кусок континента от взора настоящих богов, что сотворили мир.Мне следовало убить его в момент призыва, закрыть иерархов от внезапного удара, помочь им уничтожить вторженца… Но тогда я ещё не получил от него всё, что хотел.Но сейчас это не имело значения. Передо мной стоял ненавидящий меня маг, последний из глав древнейшей организации мистиков среди людей, наследник тысячелетних знаний идущих от первых пещерных шаманов, и он без колебаний был готов стереть меня в ничто всей силой, творя поистине высшую магию — я и всеми фибрами души чувствовал, как эта магия крушит мою ауру, как задрожала первая из цепей бессмертия, что привязывали меня к этой вселенной…Паники и страха не было. Разум методично перебирал варианты, творя на пути всеразрушающего света всё новые и новые защитные техники и приёмы: тщетно. Возможно, будь у меня время и жертвы подготовить защитные ритуалы, я бы отразил удар: но этого времени не было. Решения не было: и я быстро пришёл к выводу, что пришла пора раздавать свои последние команды привязанным ко мне мертвецам. Однако, прежде, чем я успел это сделать, произошло неожиданное: я оказался не один в этом бою…

Нет, гвардейцы и личи не успели помочь мне, держась поодаль от схватки, что с грохотом раскалывала небеса. Но вот меч: волнистый клинок, королевская регалия, что мирно покоилась у меня на поясе весь бой, внезапно потеплела, отправляя мне сообщение: не словами, но образом, словно неразумный щенок.Пламенный меч хотел знать, что происходит.

Подчинение чужого разума - хорошая практика в менталистике смерти, и опыта в этом деле у меня было уже изрядно. Поэтому я легко ответил образом собственную грядущей смерти, выдавая клинку инструкции не даваться в руки никому, кроме возрождённого меня…Послушный артефакт отреагировал - однако, отнюдь не так, как я ожидал. Клинок пламени слабо, собирая свои силы в единый пучок: а затем, одним точным, мощным импульсом передал их мне. Конечно, это было тщетной попыткой: чего стоят силы одного, пусть и неплохого, артефакта, на фоне противостояния людей, что повелевают океанами силы? Я не сразу даже обратил внимание, что он сделал, сосредоточенный на том, чтобы оттянуть свой конец и сформировать пакет команд своим солдатам, что должен был одним мощным импульсом пробить фронт сжигающей все сигналы магии моего врага.Неужели так это и закончиться? Неужели нет конца его силе? Что за магия, неведомая мне, делает его столь могущественный? Откуда берётся эта частица поистине божественной мощи, когда верховный иерарх надёжно отрезан от своего бога?Я не верил в то, что это конец. Только не так, только не после всего, через что я прошёл. А затем - что-то странное зашевелилось, как мне показалось, на самом дне моей души.Это было подобного искре огня, чей свет озарил бездну тёмного океана, вспыхивая на его дне. Холодному разуму не свойственна вера: ему вообще не свойственны любые чувства. И всё же, я почувствовал что-то: слабое, неоформленное, угасающее, но определённо — моё!И это был гнев, за который я ухватился, как хватает за осколок тонущего корабля моряк, сражаясь с неукротимой стихией. Как смеет он, жалкий выродок старого мира, бросать вызов мне, первому из владык новой эры? После всего, что я сделал? После могущества, ради которого я поставил на кон собственную душу? Да кто он вообще такой?!?Эта ярость — маленькая, почти незаметная искра, безнадёжно малая на фоне бескрайнего океана силы смерти, что был в моей душе - всё же смогла расколоть лёд моего разума, яркой молнией поднимаясь на поверхность. И вместе с ней пришло понимание, что ещё я могу сделать.Мой враг разрушал саму реальность, включая и часть ритуала, что позволял мне раз за разом восстанавливать себя. Но что, если я изменю его? Здесь и сейчас, вложу в защиту цепи своего бессмертия?Дать ему пробить защиту, потерять одну из опор, возродиться и продолжить бой - или поставить на кон всё, в последней, безумной надежде остановить несокрушимую силу.Рациональный повелитель смерти всегда выбрал бы второе. Но рыцарь людей - тот самый, что достоин пламенного клинка - даже не колебался.

И я сплёл воедино семнадцать цепей, возводя свою последнюю линию обороны. Мир потемнел, сужаясь до одной-единственной вспышки безжалостного света, что сжигал саму реальность и мою душу вместе с ней, оставляя лишь одну мысль: держать… Держать любой ценой!В этот последний щит мною было вложено всё, что я имел: разум, бессмертие, сила, сама моя душа…

Не было ни предсмертный откровений, ни иных мудростей. В конце концов, даже этого оказалось мало: столь велика была решимость моего врага, столь сильная его нерушимая воля. Что стоит одна искра моей ярости против бесчисленного фронта праведного гнева, что пылал в душе Этериаса?Свет ударил в меня могучим взрывом, поднимая в воздух вокруг тонну пыли. Всего, что я бросил в бой, оказалось недостаточно, чтобы отразить его удар, и я почувствовал, как испаряется собственная плоть, собственная аура и сила, как умирает сама душа…

А затем всё кончилось, оставляя лишь боль.

Вот только боль — прерогатива живых существ.Силы моей защиты оказалось недостаточно, чтобы остановить его удар. Но достаточно - чтобы его выдержать.

Левая рука повисла плетью, стёсанная почти до костей. Левый глаз лопнул. Я выглядел так, словно меня попыталось аннигилировать наполовину: от доспехов и одежды остались жалкие ошмётки.Правая часть тела уцелела куда лучше, хотя и пострадала: именно там, на поясе, висел королевский меч. Наверно, я выглядел страшно: как полуживой мертвец, израненный и убитый наполовину.И всё же я остался стоять на ногах: живой, искалеченный… Но бессмертный ли?Попытка потянуться к привычному бессмертию отозвалась страшнейшей вспышкой боли, пронзающей всё естество. Никогда прежде мне не доводилось испытывать подобного: даже сгорая заживо. Я пошатнулся, с трудом устояв на ногах, и едва успел принять ровную позу, прежде чем поднятая взрывом пыль рассеялась.Конечно, я выглядел плохо: но я так и не сошёл с того места, где стоял. А вот на лицо моего противника надо было видеть: ибо впервые за всё время боя я увидел там мрачную обречённость. Этот удар явно не дался ему легко: на лице великого мага было легко увидеть печать усталости. Повторить подобное он явно не сможет. Я улыбнулся, глядя на покрытого мелкими порезами волшебника. Пусть мои раны серьёзнее его: сегодня я победил саму судьбу. Будь здесь пять, десять, таких как он, они стёрли бы меня из реальности, вне всяких сомнений. Но одного Этериаса явно было мало…— Почему ты не можешь просто умереть. — в сердцах устало выплюнул из себя волшебник, медленно пытаясь стянуть из окружающей нас пустоты энергию.

Я вскинул правую руку и ударил чёрной молнией: слабой, неожиданно обычной, отдавшейся каскадом боли внутри. Вместо привычного толстого потока ударил один ветвистый заряд. У меня было ещё достаточно сил: но, похоже, удар моего врага повредил нечто большее, чем просто тело, и вся эта сила утекала сквозь мою волю, словно через решето…

Мой враг окутался зеленоватым щитом жизни, одновременно бросая своё тело порывом ветра в сторону, уходя с линии удара. Даже не применил божественную защиту? Похоже, его тоже неслабо потрепало, раз перешёл на использование жизненных сил. Впрочем, даже так, я тоже явно не в той форме, чтобы добить его, хотя попытаться и стоило.

Но это было последней вещью, что я стремился показать. На миг я демонстративно замер, пошевелив губами, делая вида, что не могу говорить из-за ран. А потом: сквозь нечеловеческую, невероятную боль, потянулся к цепям, что привязывали меня к этому миру…Сама смерть, наверно, не знает, чего мне стоило сохранить лицо в этот миг. Медленно, неохотно, едва не сводя меня с ума от раздирающего душу чистого страдания, мои раны закрылись, возвращая тело в норму: оставив лишь боль внутри.

Я слегка склонил голову, посмотрев на противника:— Бессмертие - это такой сложный концепт? Ты не можешь убить меня. Никто не может.— Ничто в этом мире не лишено слабостей. — отчеканил Этериас, стиснув зубы. — Бессмертный, говоришь? Тогда узри вечность!Невесомая, почти незаметная волна ряби прошла по воздуху, когда светлый маг отправил в меня свой удар: сделанный скорее из отчаяния, слабый, почти незаметный…Но, к моему удивлению, он прошёл насквозь возведённую мною наспех стену смерти!И время остановилось. Застыла пыль, витающая в воздухе. Остановился ветер, ещё недавно слабо дувший мне в лицо. Замер неподвижной фигурой и мой враг: а вместе с ним и я. Остановилась даже боль.Несколько долгих секунд я тщетно пытался пошевелиться, сделать хоть что-то: двинуться, создать нить смерти, выпустить из себя хоть крупицу энергии: но без тени успеха.Мир остановился для всех, кроме моего разума. Кто-то бы обрадовался такому: но я понял план врага почти сразу. Неплохое решение: изящное, коварное, изощрённое. Конечно, ему не под силу было остановить время во всём мире. Но, похоже, оказалось по силам слегка сместить поток времени для моего сознания, воздействовать на разум. Вероятно, на краткий миг, долю секунды: но за эту самую секунду для меня может пройти целая вечность. Как много времени нужно человеческому разуму, запертому в клетке, чтобы сойти с ума? И как много, чтобы перестать быть? Кем мы становимся, проведя взаперти сотни лет? Тысячи? А если миллионы? Я не знал ответа, но вероятность, что на выходе получиться просто овощ, была достаточно велика: и далеко не факт, что я, совершенно незнакомый с магией времени, окажусь способен избежать подобной участи.Вот только мой враг не учёл одной вещи. Я уже расколол свой разум на части, выбираясь из непробиваемой иллюзии. Сознание привычно скользнуло во вторую часть, что летала неподалёку небольшим тёмным облаком, своеобразной заготовкой для неожиданного удара: и в следующий миг время вернулось в нормальное русло.В реальном мире я просто замер на мгновение, моргнув.— Что заставляет тебя думать, что вечность способна остановить бессмертного? — невозмутимо приподнял я бровь. — Вечный. Бесконечный. Бессмертный. Это слова-синонимы, описывающие одно явление. Ты не сможешь убить меня окончательно. Никто не сможет.Впервые, пожалуй, я увидел в глазах Этериаса по-настоящему тёмную, злобную ненависть. Обречённую, усталую, бессильную и исступлённо безумную: такую, что подходила больше зверю, чем человеку.— Ты падёшь однажды. — тихо ответил он, беря себя в руки. — Может, не сегодня и не завтра, но падёшь.

Я медленно, осторожно, максимально мягко для собственных энергоканалов выпустил из себя тёмно-серый туман, закручивая его вокруг вихрем. Больше иллюзорная демонстрация силы, чем реальная боевая техника: но выглядело эффектно.

— Тогда сражайся. Этот бой только начинается. — спокойно ответил я. — Думаю, я нашёл твою. Можешь ли ты ответить так же?

Глава церкви ответил мне огромной, слепящей, вспышкой света, что затмила небо до горизонта, забивая даже духовной зрение. Инстинктивно я прикрыл глаза рукой, защищая их: но когда проморгался, моего врага уже не было рядом.Вот же ублюдок! Вспыхнувшая внутри волна гнева ударил смертью вперёд меня, раскалывая землю: он не мог далеко уйти, наверняка где-то рядом есть ходы в канализацию, подземные туннели…

Волна разрушений дошла до берега реки, обрушивая подземные коммуникации: но как я не вслушивался сквозь боль в свои ощущения ошмётками своего восприятия, я так не почувствовал смерти сильного мастера магии… Не знаю как, но он ушёл.

Передо мной лежал разрушенный, сброшенный в реку город: и я стоял на краю провала, созданного своими руками: последний удар, запустивший цепную реакцию, разрушил даже некоторые мосты…

К счастью, не всё. Некоторые уцелели: армия всё ещё могла переправиться на ту сторону. Но не стратегия и тактика была главным: главным была боль…

Некоторое время я стоял на месте, на краю, пытаясь взять себя в руки, справиться с неведомым ранее чувством: своего рода фантомной, но невероятно сильной и реальной болью. Тело было в порядке: но она словно пронизала меня изнутри, будучи везде и нигде одновременно, раздирая само естество души изнутри. Я глубоко вздохнул, могучим усилием воли вгоняя себя в лёгкую медитацию: тяжело, неуверенно, но приглушая ужасающее чувством. А затем медленно зашагал по краю провала, пытаясь найти дорогу к реке.

Каждый шаг отдавался ударом изнутри. Каждый взгляд был подобен попытке взглянуть на жгучее солнце.

Я всегда считал себя исключительным человеком: волевым, решительным, непреклонным. Таким, которые не ломаются.

Но даже у самого лучшего из людей есть предел боли, которую может выдержать его разум, прежде чем тот сойдёт с ума: и в этот раз я подошёл к безумию так близко, как никогда. Шестое чувство подсказывало: есть способ справиться с этим. Нужно лишь погасить ту искру гнева и желания, что вспыхнула внутри к решающему мигу нашего боя: вернуться в состояние холодного разума, что, казалось бы, легко могло отрезать любые страдания.Никогда в жизни я бы не сделал так, даже если это будет стоить мне души. Ведь это означало ещё и погасить ту искру жажды власти, что тлела глубоко внутри, сквозь страдания, раздирающие саму душу…

Медленно, осторожно двигаясь вдоль обвала, я пытался справиться с обуревающими болевыми приступами и переключиться на иные мысли: и была одна мысль, что не давала мне покоя.

Что за сила даёт ему такую мощь? И не только ему - многим иным. Тем ныне безвестным и безымянным героям, от рук которых пали великие повелители смерти прошлого. Шаг за шагом я перебирал в памяти приёмы некромантов древности, наследником чьих знаний я стал. Они разрушали города и страны, завоёвывали миры и стирали с лица вселенной целые народы: и всё же, все как один, пали.Искусство смерти способно дать человеку почти немыслимую по меркам простых смертных силу, полубожественную, в каком-то роде. Нужна лишь воля и решимость вместе с толикой древних знаний, чтобы пройти по этому пути. Даже сейчас меня питала смерть многих тысяч жертв: несмотря на раны, я был очень далёк от истощения.

Как именно молодой волшебник сумел собрать силы, способные в буквальном смысле разрезать этот океан мощи? Что за источник питает его?Медленно, неторопливо, отстраняясь от боли, я перебирал воспоминания, связанные с моим врагом. Наши встречи, слухи, доклады моих шпионов: восстанавливая весь его путь, что начался, пожалуй, вместе с моим отбытием из Кордигарда.Осознание пришло быстрой вспышкой: яркой, болезненно-острой.Это была моя вина.

Не только моя, разумеется, но всё же… Я сам создал его. Этериас, как и я сам, был родом из Аурелиона. Мастера молодого королевства не славились древними знаниями и особым мастерством: но смогли встать вровень с остальными, до предела ужесточив тренировки боевых магов. В народе поговаривали, что выживают немногие: вплоть до того что иногда люди побогаче предпочитали отдавать детей на обучение в другие королевства. Грицелиус как-то обмолвился, что у них выживает четверть...Этериас Инвиктус был одним из лучших мастеров своего поколения: другого бы не выбрали верховным иерархом, и он был боевым магом. Само по себе это не значило слишком многого: я убил немало людей, что превосходили его и в силе, и в мастерстве.Конечно, на моей стороне сыграл эффект неожиданности, но всё же… Если я и знал что-то боевой магии, так это то, что каждый бой, каждое испытание делает тебя только сильнее.Слишком долго я не обращал серьезного внимания на последнего из иерархов. Слишком много раз ему удалось выжить, бросая в бой всю свою магию: на пределе сил, на пике могущества, выворачивая себя наизнанку.Реши я убить его сразу после возвращения с севера - и он не имел бы шансов. Но сейчас, спустя годы, после долгих лет жизни под чувством постоянной угрозы, переживший несколько покушений и множество битв молодой волшебник превратился в настоящего ветерана, равных которому, возможно, ещё не видел этот мир. Я создал его таким: подливая масла в бушующий огонь его магии каждой попыткой убить его.На губах сама собой возникла кривая ухмылка. В этом была ирония: своими руками создать врага, способного сражаться со мной на равных. Уверен, демон громко смеялся, наблюдая за этим: если, конечно, он может смеяться.Мне следовало убить его ещё на первых переговорах, наплевав на последствия. Но теперь было слишком поздно: теперь я имел врага, способного бросить мне вызов в открытом бою.

Я остановился на краю обрыва, там, где сохранилась полуразрушенная часть одного из домов, что устоял, не обрушившись под землю, и посмотрел на свои руки: одна совершенно здоровая, чистая, другая - получерная, покрытая татуировками искусства смерти. Обе руки дрожали…

Боль нахлынула новой волной, заставляя стиснуть зубы. Можно ли считать меня победителем в этой битве? Поле боя осталось за мной, но сравнимы ли мои раны с теми, что я оставил своему врагу?Если смотреть с этой точки зрения, конечно, можно посчитать, что я вышел победителем в битве с Алайсиагами. Ведь я ушёл непобеждённым, лишь усталым - а они потеряли около трети отряда. Но поле боя было не за мной…На миг мне стало любопытно, что напишут историки об этих битвах. Будет интересно прочитать их летописи через пару-тройку столетий. Но сперва мне надо взять этот город. Стать королём королей. Выиграть эту войну.Я с хрустом сжал руки в кулаки, и пошёл в сторону от обрыва, выискивая путь дальше, к уцелевшим мостам: но боль не отпускала. Очередной приступ: невыносимый, острый, забивающий всё мысли, нахлынул. Столь мощный, что я не выдержал, утратив на миг контроль над телом: и упал на колени.Не знаю, как долго я стоял так: на коленях, упавший, смотря в пустоту перед собой, сражаясь с болью, что разрывала сознание и душу изнутри. Из мучительной агонии меня выдернул чужой голос:— Личи смели оборону уцелевших мостов массированным ударом, милорд. — раздался рядом бодрый голос графа Роланда. — Наши войска уже переправляются на ту сторону. Бои ещё продолжаются, однако, думаю, в течение пары дней мы сможем обеспечить вам ковровую дорожку к дворцу. После исчезновения лидера войска Альянса изрядно упали духом. Улос готовит жертвы и лучших мастеров культа, чтобы проломить предпоследнее кольцо стен: тогда вам останется только королевский квартал. Милорд… С вами всё в порядке?

В голосе графа на миг появилось вежливое участие.

— Мне нужны королевские доспехи. — наконец, разлепил губы я, медленно поднимаясь и тряхнул головой. — И приведи ко мне Итема.

Роланд ушёл, а я остался стоять, уставившись в пустоту. Боль накатывала волнами, разрезая мысли, опустошая сознание. Больше всего на свете сейчас мне хотелось просто лечь и отдохнуть: в тихом, спокойном месте. Зализать раны, восстановиться, перевести дух: хотя бы на день. А лучше неделю… Или месяц.Я верил: несмотря на тяжёлые внутренние повреждения, я способен восстановиться. Это лишь вопрос времени: моё бессмертие, пожалуй, ещё было при мне. Но остановиться здесь и сейчас, в миге от пика своей славы, в шаге от власти…Любой человек имеет свои пределы. В этот раз я подошёл к своим так близко, как никогда ранее. И пусть я не признался бы в этом никому больше: самому себе я мог ответить честно, что не смогу идти здесь и сейчас дальше. Шестое чувство ясно подсказывало: или у меня будет передышка, или я просто сойду с ума, потеряв себя в этой боли. И кто знает, какая именно из подготовленных ловушек окажется тогда успешной?Или… быть может, есть и третий путь. Всегда есть другой путь, верно? Я медленно, неторопливо поднёс к глазам дрожащие руки, изо всех сил сосредотачиваясь, чтоб подавить дрожь. А затем предельно аккуратно, нежно, приложил пальцы к собственным вискам.

Сотни и тысяч раз я кромсал и резал чужой разум, уничтожая ненужное, вплетая нити подчинения, создавая совершенные машины смерти: не знающие страха и пощады, не ведающие боли, способные выполнить любой приказ и пойти на всё.Я стал мастером в этом: и как истинный мастер смерти, знал, как применить это искусство ещё на живом человеке. Даже если этот человек я сам…

На миг я заколебался, задержав пальцы у висков. Всё же, сознательно изменять собственный разум магией смерти - это страшное решение. Некоторые сочли бы это безумием: малейшая ошибка и последствия будут непредсказуемы. Но в следующий миг я отбросил сомнение, почувствовав гнев на самого себя.

Я лучший мастер смерти этого мира. Никто не сделает это лучше, чем я, и нет другого пути, что даст мне желаемого здесь сейчас. Я могу забиться в угол и стонать, зализывая раны… Или выковать из себя титана, что способен выдержать любую боль.

Тонкие, антрацитово черные нити вошли под кожу, заставляя меня стиснуть зубы. Но что была эта боль в сравнении с тем, что терзала меня изнутри? Ничто…

Кажется, я потерял счёт времени, полностью утратив контроль над окружением. Смертельная ошибка для поля боя: но вокруг уже были лишь мои солдаты. А затем я открыл глаза.

Ничего не изменилось: ни в ощущениях, ни в эмоциях. Не утихла и чудовищная боль, что терзала мою душу изнутри. Не зажила и духовная рана, нанесённая мне яростным праведным гневом святого мага.

Всё осталось как есть, кроме одного: меня самого. Потому что теперь на пустынной улице полуразрушенного города стоял человек, способный выдержать любую боль.

Мир остался прежним, и в то же время полностью изменился: ведь я смотрел на него иначе. Нечто неуловимое, почти незаметное, сделало его иным. Долгие годы я учился искусству смерти, осваивал новые техники и приёмы, проводил чудовищные эксперименты и до исступления тренировался, выковывая из себя совершенного боевого мага смерти: шаг за шагом. Но это всегда было лишь инструментом: шагом, на пути к обретению власти, могущества, силы, величия…

Сегодня - впервые за всё это время - я сделал искусство смерти частью себя. Своей личности, необратимо, неотъемлемо, навсегда.

Возможно, в каком-то смысле, именно сегодня - после всех этих лет - я стал настоящим мастером смерти. И если я что-то знал об искусстве смерти наверняка, так это то, что нам нет равных на поле боя.

Руки и ноги больше не дрожали, пускай боль и не ушла. Бегло осмотрев улицу, я чеканным, уверенным шагом двинулся в сторону ближайшего поста своих солдат. Вскоре меня уже одевали в королевские доспехи: роскошные, серебристо-красные. Тяжёлые латы из белой стали… Когда-то я ознакомился с секретом её изготовления. Редкий металл, что поднимают из глубоких шахт мастера земли. Не было печи, что могла его расплавить: и затем повелители пламени, вместе, объединив силы в круг, выковывали из непослушного белого железа сталь, добавляя туда ряд укрепляющих добавок.На деле оказалось, что лишь половина из мастеров красных башен была боевиками: остальные были кузнецами, ибо спрос на их дело был крайне велик…

В полевую палатку, разбитую прямо на одной из площадей Кордигарда, вошёл молодой небритый мужчина в роскошной красно-чёрной мантии.

— Вызывали, учитель? — вежливо кивнул мне Итем.

Я кивнул гвардейцу, что помогал мне закрепить последний наплечник, и повернулся к молодому магистру.

— Да. С моим мечом что-то не так после недавней битвы. Я опасаюсь, что наша схватка могла повредить его. Его создал Грицелиус, и потому мне нужно мнение магистра пламени…В глазах мужчины мелькнула лёгкая признательность - похоже, он оценил то, что я мог вызвать кого-то постарше. Знак доверия…

Я обнажил меч и протянул его магу на вытянутых руках. Итем качнул головой, не беря его в руки, и внимательно осмотрел с характерным прищуром. После беглого осмотра талантливый волшебник слегка нахмурился, проводя рукой над лезвием. Меч слегка потеплел. Пожевав губами, словно решаясь на что-то, Итем положил обе руки на лезвие, шепнув мне:

— Не отпускай его.

Глаза молодого мужчины превратились в протуберанцы пламени. Остро заточенное лезвие вонзилось ему в руки, заставляя пролить кровь: кровь, что обернулась лавой, которая будто впитывалась в меч!

Руки магистра пламени засветились, переливаясь разными цветами: словно Итем подбирал нужный, подходящий спектр энергии. Королевский меч засветился, раскалившись: но, к моему удивлению, отнюдь не обжигая меч, лишь мерно согревая приятным теплом.

В отличие от Итема. Его руки обуглились… Впрочем, магистр даже не моргнул и бровью, неотрывно смотря пылающими глазами на меч. Наконец, спустя долгую минуту, мой ученик отпустил клинок, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Страшные ожоги на руках медленно заживали: как и всякий мастер королевств, лечить себя он умел неплохо.

— Пойдём, поговорим. — серьёзно кивнул мне волшебник, покидая палатку.

Я закончил с облачением в доспехи и двинулся наружу. Итем поджидал меня у одного полуразрушенного, обгорелого дома на соседней улице. Огневик взмахнул рукой, создавая вокруг нас сферу огненной плёнки, отрезав звуки вокруг.

— Ты правильно сделал, показав его мне. — серьёзно посмотрел мне в глаза мужчина. — Грицелиус создал превосходный артефакт, достойный королевской регалии, но и у него есть свои пределы. Не знаю, что там случилось, я не видел вашу битву, но он и впрямь повреждён. Такое чувство, что его владелец побывал на грани смерти: что достаточно удивительно, учитывая, что ты бессмертен. Он не просто отдал всю энергию, что имел, чтобы поддержать тебя, но и запустил процесс саморазрушения в последней попытке спасти владельца. Вдобавок к этому, я вижу эволюцию изначальной структуры. Не знаю, чьё это влияние: твоё, Элдриха, той аномалии - но они определённо есть.

Я нахмурился. Королевская регалия была важным символом моей власти - потерять её совсем не хотелось.

— Что дальше? Мне держать его в сундуке за семью замками, чтобы сохранить? Мне хотелось бы узнать больше о методике его сознания. Грицелиус ловко избегал этой темы.

Итем вздохнул.

— Это не мой секрет. Клятвы внутри орденов и всё такое. Я могу рассказать тебе, если ты пройдёшь у меня обучение на мастера пламени.

— Ты знаешь, я не способен на магию огня. — заметил я.

— Знаю. — спокойно кивнул мой старый соратник. — Но это не проблема. Меч обладает многими свойствами, а в том числе - умеет преобразовывать нейтраль. Он сильно повреждён, но способен восстановиться: нужно только время и энергия. Огнём я его обеспечил, жизнь он вытянет из гвардейцев: держи его поближе к себе, без тебя он на это неспособен. Но есть и ещё один момент…

— Говори. — одобрительно кивнул я.

— Не знаю, как, но я вижу структуры смерти, вплетённые в него сквозь жизнь и пламя. — задумчиво скосил глаза на ножны Итем. — Почти незаметные, странные, неправильные, необычные: но ты сам учил меня их видеть. Странно, что ты сам не заметил.

Я поморщился.

— У меня сейчас очень плохо с сенсорикой. — криво усмехнулся я. — Иерарх неплохо меня приложил. Попытка рассмотреть что-то сверх базового минимума и создание сложных конструкций отзывается сильной, всепроникающей болью.

Итем прищурился, сканируя меня взглядом, и в изумлении вскинул брови:

— Да твой дух изодран так, что я удивляюсь, как ты на ногах стоишь! Ты же должен свернуться в клубок от боли и валяться, свернувшись калачиком и скуля!

— Бой ещё не окончен. — дёрнул щекой я.

Несколько долгих секунд молодой магистр смотрел на меня неподвижно, а потом уважительно кивнул, соглашаясь.

— Пусть так. Выдержишь — станешь сильнее. — серьёзно кивнул Итем. — Однако я недоговорил. Мечу нужна смерть, но странная… Хотя, пожалуй… Думаю я понял.

В глаза волшебника мелькнуло что-то странное.

— Им же убили короля, верно?

— Верно. — согласился я, начиная понимать, куда клонит собеседник.

— Если я что и успел заметить из твоих наставлений о спектрах смерти, так это то, что в зависимости от исходного материала спектр энергии может смещаться. — задумчиво протянул Итем. — И чем более насыщенным жизнью будет существо, принесённое в жертву, тем сильнее выйдет проклятье. В некоторых случаях качество изначальной энергии может быть важнее количества: и я не знаю никого из людей, кто обладал бы большим качеством внутренней жизни, чем короли. Как старейшие и сильнейшие из лордов, что каждый день накачивают себя силой, причём не простой, а силой королевской гвардии, куда также попадают лучшие из лучших… Я думаю, тебе стоит убить ещё одного короля. Велика вероятность, что это не просто поможет мечу, но и усилит его: по крайней мере, если я правильно понимаю вплетённые изменения…

— Убить именно мечом? — уточнил я.

— Не обязательно. Можешь и руками. — качнул головой магистр. — Достаточно, чтобы ты поглотил энергию и направил её в меч. Не уверен, что он справится сейчас сам.

Я погладил клинок, перебирая пальцами рукоять. Мне всё больше нравилось это оружие. Однако… Преобразование?

— Ты говоришь, он способен преобразовывать нейтраль? — вкрадчиво спросил я, внешне никак не выдавая интереса.

— Да, конечно. — легкомысленно улыбнулся Итем. — Это изначально вложенная функция: как, по-твоему, иначе он мог бы зажигаться пламенем, питаясь лишь толикой жизни твоих гвардейцев, что проходит через него? Сейчас и смерть осилит, думаю. Может, со временем ещё чему-нибудь научиться. Вы тесно связаны: со временем, думаю, ты сможешь даже перенять от него это свойство, приобретя слабые способности к искусству огня. На огненные штормы, конечно, рассчитывать не придётся, но со временем до слабого мастера дотянешь: я вполне могу обучить тебя после войны, когда сам закончу твоё обучение искусству смерти.

Волшебник ехидно улыбнулся, как бы намекая: делись секретами культа, а там и я поделюсь, когда придёт время. Я же с усилием подавил желание трепетно прикоснуться к мечу, с трудом оторвав от него руку, и натянул на лицо лёгкую улыбку.

Как же ты сделал это, Грицелиус? Была ли в этом мече частица твоего духа? Или, быть может, даже души? Нечто, чего не было у меня, чужака в этой мире… Последний подарок великого мага оказался куда ценнее, чем я думал изначально.

На миг я остро пожалел, что не приставил к старику охрану из сотни теней: он всегда выглядел таким уверенным, непоколебимым, непобедимым, уверив всех вокруг и даже меня, что не может погибнуть так просто.

Конечно, в глазах могущественного мага это было мелочью: поделиться частичкой своей обширной силы. Чего стоят слабые способности к магии огня, развивать, которые, возможно, придётся десятки, если не сотни лет?

Я глубоко вздохнул, беря себя в руки. Боль накатила новой волной: будоражащее ощущение будущей власти, будущих возможностей, что могла дать полноценная магия - оказалось столь сильно, что заставила на миг отступить даже чувство внутренних ран, нанесённых ударом иерарха.

Но сначала я должен довести этот бой до конца. На моих условиях. Вскоре я стоял на нашем краю моста: ещё недавно могучей каменной переправы, что миновала более сотни метров реки, протекающей через Кордигард. Мой удар заставил обвалиться часть центрального моста и несколько более мелких: но величайший город королевств имел множество мостов для переправы через Пламенеющую.Этот мост был крупнейшим из тех, что сохранился после обрушения подземных тоннелей. Некоторые нижние колонны потрескались: но он всё ещё стоял, готовы переправить целую армию.

Улос возник рядом, подходя бесшумной походкой.

— Массированные удары смерти заставили всех отступить вглубь города, милорд. — прошелестел лич. — Но мы пока не решили, как лучше обеспечить переправу. Я уверен, что они обрушат мост при первой возможности: пара десятков хороших мастеров земли у Альянса точно найдётся. Герцог Шеридан приказал готовить лодки поодаль города, но этого может оказаться мало.

Некоторое время мы молчали, пока я рассматривал мост. Избитые, полуразрушенные дома купеческого квартала на той стороне: река не протекала через самый центр города, скорее была чуть поодаль, но здесь, близ Пламенеющей, стояли некогда жилые особняки богатейших купцов королевств - прямой доступ к чистой воде в сердце мира стоит недёшево. Я чувствовал сотни глаз, направленных на меня: злых, обречённых, но готовых к последнему бою. Пускай сам верховный иерарх и отступил, истощённый, ветераны этой войны стояли на той стороне, затаившиеся, на миг отступившие - но готовые к удару. Может, не лучшие воины и не великие маги: но выжившие…

Я бы прошёл их, не заметив, будь я в лучшей форме. Но сейчас - с изодранной аурой, повреждённой и горящей от боли душой, с трудом способный даже затягивать физические раны… Отряд опытных воинов и магов способен бросить мне вызов. Это может быть их звёздный час.

Выбор встал неожиданно остро: пусть моё бессмертие было и при мне, я не был уверен, что, погибнув здесь и сейчас, я смогу воскреснуть с нуля, восставая из праха и пепла. Сложно было сказать, как поведёт себя изменённый смертью израненный разум в духовной форме, лишившись тела. Можно просто превратиться в скитающегося духа на десяток-другой лет. Этот дух, вероятно, оправиться, а затем воскреснет, воссоздав тело со временем: но как много в нём останется от меня после этого?— Вы в порядке, милорд? — участливо осведомился старый слуга, прерывая мои размышления. — Вы выглядите необычно задумчивым.

— Нет. — устало выдохнул я. — Я не в порядке. Во мне полно сил смерти, но Этериас крепко достал меня. Повредил душу, дух, энергоканалы… Физически я цел, но сила расплывается, утекает как вода сквозь крупные сети. Боль словно разъедает меня изнутри, подтачивает сознание. Не думаю, что смогу выдать много тяжёлых ударов в таком состоянии. А это значит, что крепкий отряд ветеранов имеет шансы добить меня.

Старик хищно подобрался: почти незаметно, неощутимо, но я слишком хорошо его знал. До сего момента он был расслаблен, но теперь из вальяжной фигуры старого наставника он словно стал хищным зверем, готовым к смертельной схватке и сканирующим всё вокруг. Не со мной: но с каждым, кто попробует навредить мне. Холодный взгляд серых глаз наполнился густым туманом, сканируя противоположный берег.

— Итак, каков наш план, милорд? — зазвенел голос лича, полный несокрушимой уверенности в нашей победе.

Я сжал латную перчатку в кулак, бросая взгляд на мост. И сделал свой выбор.

— Возьми тех личей, что владели землёй при жизни, и мастеров красных башен, что избрали её второй стихией. Они должны возвести новый мост, когда они обрушат его, и удержать его, пока первые штурмовые отряды не закрепятся на том берегу, отбросив врага. Я пойду первым, один, и я возьму этот город.

Улос отошёл чуть в сторону и принялся отдавать приказы гвардейцам, рассылая вестовых.

— Я сохраню ваш секрет, повелитель. — почтительно кивнул мне старый слуга. — Вы останетесь несокрушимым в сердцах наших людей.

Он не сомневался в моей победе: в отличие от Роланда не колеблясь даже ни мгновения, решительно встав за спиной тенью, готовой незримо для всех поддержать меня в миг нужды.

Каждому властелину нужен человек, готовый выполнить любой приказ, без сомнений и колебаний. Хорошо, что у меня есть такой. Жаль, всего один…

— Нет. — неожиданно для самого себя сказал я. — Ты не должен хранить это в тайне. Это не должно быть секретом. Я хочу, чтобы они знали. Чтобы всё они знали…

С этими словами я шагнул к мосту.

— Что бы они знали, что? — педантично уточнил старик.

Обернувшись, я бросил на него последний взгляд через плечо.

— Что я тоже человек.

Тяжёлый серебристо-стальной сапог в мрачной тишине ударился о камень моста, ступая на него. Каждый шаг отзывался неумолимым грохотом, и с каждым шагом я чувствовал, как всё больше глаз с той стороны впиваются в меня. Я остановился на середине, замерев, и обнажил королевский клинок, устремляя его в сторону спрятанных врагов.

— Вы можете сражаться, сдаться, или бежать. — разнёсся мой голос в возникшей тишине замерших улиц. — Вы можете делать всё, что захотите, как свободные люди. Но чтобы вы не сделали, я приду сюда и возьму этот город. Потому что это его судьба, которую я выбрал.

Я посмотрел на меч: неподвижный, почти мёртвый, но до последнего спасающий меня, и бережно положил его в ножны. В этом бою он не поможет мне: настал мой час сражаться в одиночку. А затем сделал последний шаг перед битвой, ступая на вторую половину моста. В последний миг я задумался, каково этим людям? Перед ним стоял полубог смерти, победивший лучших мастеров магии, что они когда-либо знали. Сокрушитель армий и королевств. Бессмертный, бросающий вызов всему, что они знали, тот, кто сражался с посланниками небес? Насколько ужасающей для них была моя фигура?

И всё же - они выбрали битву. Три трещины зазмеились по каменной мостовой, впиваясь в мост и раскалывая его на части и пытаясь обрушить всю конструкцию.

Тем самым выдавая себя.

Покажи мне - голос древнего старика-магистра раздался в моей голове вспышкой воспоминаний.

Даже просто адепт смерти способен убить живое существо простым, незаметным движением: нужно лишь протянуть к нему слабую, незримую нить, ориентируясь на один из самых крупных источников жизни в теле — сердце. Не силой, не голой мощью, но искусством. Один слабый импульс: тебе нужно лишь знать, где враг.

Я выбросил руки вперёд, сжимая их в кулаки, и сердца мастеров земли, спрятавшихся в развалинах, остановились. Душу обожгло болью: но слабой, почти незаметной на фоне тяжёлых ударов. К сожалению, рвущихся к мосту трещин было три…

Мост раскалывается, рассыпаясь на части: но волна серого тумана рвётся в стороны вокруг меня, раскалывает реальность, уничтожая саму гравитацию. Камни, что должны упасть в реку, застывают в воздухе, медленно расплываясь в стороны.

Враги замешкались от такого зрелища на мгновение: и я прыгаю вперёд, отталкиваясь о своего куска камня. Две фигуры в серых мантиях, стоящие за углом полуразрушенного особняка, приходят в себя первым, двигаясь мне навстречу. Река вздымается двумя водяными монстрами с обеих сторон моста: одна тяжёлая таранная волна обращается десятком водяных плетей, а вторая - градом ледяных игл.

Неплохая комбинированная атака: в обычном состоянии, пожалуй, я бы удержал её своей универсальной сферой. Но не сейчас… Руки скрестились прямо в воздухе, во время очередного прыжка, и два блёклых щита смерти сформировались по бокам от меня: слабых, едва оформленных, неспособных отбить могучие удары.

Но это и не было их задачей - я хотел лишь ослабить магию противника, рассеять, сделать бесполезной. Иногда достаточно уничтожить лишь малую часть вражеской атаки, чтобы сделать её бесполезной целиком. Ледяные иглы обратились крошкой, что бессильной снежной вьюгой рассыпалась, ударив по доспехам. Толстые водяные плети утратили направление, отклоняясь вниз: немного, но достаточно, чтобы промахнуться.

Я оттолкнулся от нового камня и сделал последний прыжок, и одновременно атаковал водников, выбрасывая руку вперёд. Они успели окунуться совместным щитом: могучим, прочным водным заслоном, ожидая таранной, сметающей всё атаки.

Вода ассоциировалась у меня с рыбами. Были ли тому виной опасные морские путешествия, или мои тренировки с ними - но я ненавидел рыб… Поток стрел смерти: предельно простых, едва оформленных, но тяжеловесных устремился к ним, проламывая водный заслон, что отбил бы, возможно, любой иной удар.

Четверо из первой встречающей меня пятёрки были мертвы. Мои ноги коснулись другого берега, и я с резким выдохом отпустил туман, вынуждая мост рухнуть. Небеса закрыли стрелы, а из развалин поодаль выбралась новая пятёрка мастеров, намереваясь атаковать под прикрытием залпа.

Они почти успели, допустив одну-единственную ошибку: предположили, что я, как обычно, небрежно отмахнусь от стрел своим щитом, потратив на это мгновение.

Я вскинул руку за миг до их удара, сотворяя серую смерть: и грязно-серый луч с чудовищной скоростью ударил в лидера пятёрки. Губы сами собой сложились в матру Улоса и прошептали:

— В прах…

Искусный удар, созданный слабым, чтобы убивать сильных. Я знал десятки приёмов сильнее: таких, что способны в моём исполнении убить пятёрку опытных боевых магов быстрее и надёжнее. Но ни одного проще: проклятье, что питается жизнью убитых волшебников, убийца чародеев…Иногда даже самый великий учитель может учиться у своих учеников.

Серый луч обратил в прах первого из пятёрки, второго, третьего — последние два чародея успели атаковать перед смертью. Воздушные лезвия и огненный болид вспороли воздух, и одновременно с этим каменная пика поднялась из земли, намереваясь пронзить меня.

Я поднял левую руку, создавая полусферу защиты. Один приём, чтобы ослабить удары: земля вздыбилась, но не превратилась в копье. Лезвия глухими ударами рубанули по доспехам, но не пробили их. Правая рука сжалась в кулак, добираясь до последнего из мастеров земли.

Взрыв заставил зажмуриться, опалил лицо и слегка подкоптил доспехи: не критично. А затем я шагнул вперёд, сквозь боль с усилием вгоняя сознание в ускорение. Мир окрасился серым, теряя цвета…

В этот не раз не было армии, красиво выстроившейся передо мной в шеренгу и храбрецов, что с рёвом бросились вперёд. Лишь покорёженные смертью руины квартала: но они ударили, все вместе.

Я насчитал не меньше сотни стрелковых групп и шести боевых пятёрок мастеров альянса за миг до удара: а затем мне стало уже не до подсчётов. Земля вздыбилась, пойдя трещинами, река взмыла цунами, ударив мне в спину. Я бросился к ближайшим руинам, используя остатки каменного забора как укрытие: только для того чтобы, уклоняясь под градом стрел от взрыва, шагнуть в стену чужого пламени…

Рывок назад и лезвие смерти, разрезающее фронт огромной волны. Припасть на колено, поднять фантомы павших: стрелы тяжёлыми ударами барабанят по шлему, сбивая концентрацию. Близкий взрыв бросил меня на землю, сбивая с ног. Перекат в сторону: на месте, куда я упал, вздымается серия каменных пик. Миг для удара: и подбегающие копейщики захлёбываются криком от простейшего гниения, рухнув на развороченную улицу.

Слабый, грязно-серый туман рвётся в стороны, закрывая врагу обзор: но в следующий миг развеивается от могучего потока ветра. Всё равно слишком поздно: я сместился вперёд, на ближайшую улицу, прячась за новым остовом полуразрушенного каменного особняка. Но это город, а не крепость: пока лучники и часть мастеров меняют позиции, стремясь выйти на удобную линию удара, три пятёрки с сотней солдат всё ещё видят меня.

Свет, ударивший с небес разрывает фантомы павших. Улица вспыхивает огнём, залитая пламенем, плавящим камень. Земля, что разрывается посреди стены пламени…

Под таким прессом я и помыслить не мог об атаке. Сфера смерти ослабила пламя, превращая сжигание заживо в лёгкие ожоги. Шаг в сторону и волна тумана себе под ноги - успокоила землю.

Они не атаковали водой, решив сжечь меня заживо, но таран горячего воздуха впечатался мне в грудь, с такой силой, что прогнулись даже великолепные латы из белой стали, и меня протащило через всю улицу ударом. Кажется, хрустнули рёбра…

Я было собрался откатиться в сторону: но вместо этого остался на месте, рывком поднимаясь на ноги. Потому что вокруг не осталось места, куда я мог отступить. Огонь и лёд, ветер и камень, вал стали и ярость света: сама магия, казалось, вскипела вокруг в круговороте битвы, не оставляя вокруг места, где не было удара.

Так сражались ветераны Альянса: те, кто убивал моих учеников на плато смерти, те, кто выстоял под натиском легионов смерти. У них не было оружия против меня, не было древних знаний или неведомой силы: но они, потерявшие друзей и близких, те, кто не сдавался, даже будучи обречёнными, были великолепны в своём нерушимом порыве. Они атаковали холодно и уверенно, без единой ошибки и промедления: настоящие враги.

Они выбрали битву, и всё что мне оставалось, так это дать её им. Показать им - и всему миру истину, которой меня учили. Мастеру смерти нет равных на поле боя.

Я шагнул в стену пламени, закрывая глаза: без защиты даже не пытаясь развеять или ослабить её. Кто-то счёл бы это безумием… Но даже в стене магического пламени человек не сгорает заживо мгновенно. И этот шаг выиграл мне пару мгновений, обманывая моих врагов, чьи удары накрыли всё поле боя. Одно мгновение - и волна смерти окрасила пламя чёрным: и на миг оно рванулось в сторону, сжигая чёрным пламенем смерти два десятка солдат. Второе: и чёрная молния раскалывает камень, убивая лидера одной из пятёрок.

Потоки сил от их смерти разрезали фронт чужой магии: и я шагнул назад, под град стрел и ливень лезвий безжалостного ветра, что оставляли на доспехах глубокие зарубки. А мёртвые… Мёртвые восстали.

Кто-то очень догадливый, конечно, накрыл их волной пламени сразу: но, теряя плоть и облик под волнами безжалостного пламени, скелеты поднялись, молча бросаясь на мастеров магии. Мёртвый фантом чародея рванулся на ближайший отряд стрелков, разрывая их на части.

Тяжёлый болт стреломета вонзился в сочленение доспехов между плечом и торсом, ломая левую руку. Свет ударил в прорези шлема, выжигая глаза: но тщетно, я уже давно перестал ориентироваться с помощью зрения. Мощный таран воды ударил вбок, снося прямо на каменные колья, ломая позвоночник ударом… Левую руку почти оторвало, ударив каменной пикой в подмышку.

Слишком мало!

Не знаю, смог бы воспользоваться бессмертием в тот миг, не проиграв бой: слишком дорого обошлась мне эта попытка после боя с иерархом. Но мастер смерти может многое и без этого…

Я превратил свои кости в голема, с хрустом вставая на ноги, и оторвал себе левую руку, бросая её в ряды противников, до предела напитывая получившийся артефакт силой.

Латные доспехи из белой стали, обгорелая плоть повелителя смерти и щедро сдобренная силой кость обратились бомбой, что шрапнелью смела ближайшие ко мне ряды. Я шагнул назад, за ряд вздыбившихся кольев: одной половиной сознания вновь поднимая падших, а другой - стягивая на себя смерть, одновременно развеивая с помощью потоков силы чужую магию. Воля против воли, смерть против стихий: пусть я был один, но я был сильнее, пусть частично - но мог подавить чужую магию…

Этого всё равно не хватило бы, чтобы выиграть этот бой: прячась за колья, краем сознания я уже чувствовал, как яростный свет разрывает на части фантома, как гаснут последние огни поднятых скелетов.

Они бы справились. Уничтожили нежить, разорвали бы землю и небо, но вбили бы меня в эти улицы, вплавили в камень, уничтожая без остатка здесь и сейчас. Вот только я не был один в этой битве…

Толстый грязно-серый луч вместе с десятком чёрных молний пронзил воздух, ударив куда-то поодаль и собирая смертельную жатву.

Выигранного времени оказалось достаточно, чтобы мои мастера земли восстановили мост и Улос, возглавив личей, форсировал реку. Я шагнул из-за каменного ряда и присоединился к их атаке, подняв оставшуюся руку: и вложил в эту последнюю, финальную чёрную молнию смерти всё что мог, весь гнев и ярость, всю свою жажду власти и отрицание их права на этот мир.

В тот краткий миг они ещё держались, объединившись под полупрозрачным ячеистым щитом: лучшие из выживших, настоящие мастера боевой магии. Те, кто вбивал меня в землю и убивал моих учеников, те, кто мог переломить исход любой схватки, мастера эфирных тайн, что были гордостью Ренегона.Сияющий поглощающим свет антрацитом луч чёрной молнии, моего лучшего изобретения, ударил в их защиту, извиваясь, вонзаясь в землю и камень, разбивая останки домов в деревянные щепки и каменный щебень…

И мы сломали их. Тех, кто выдержал атаки личей, тех, кто пережил столкновение легионов, тех, кого не достала даже атака Улоса. Лучших ветеранов Альянса смело с искорёженной улицы, когда моя чёрная молния пронзила воздух древнейшего города людей.

Это были не всё враги, конечно. Но что-то сломалось в тот миг в них: потому что оставшиеся мастера Альянса отступили, обрушив ближайшие дома на улицы. И вместе с ними начала отступать вражеская армия.

Возможно, то был выигрыш всего нескольких дней, может - недель. Кто знает, сколько бы они могли держаться на том берегу, сбрасывая нежить в воду? Здесь, в этом узком месте великой реки, количество не играло решающей роли.

Но всё же мы отбросили их. Оказались лучше. Сегодня я - как вестник нового мира - подтвердил своё право владеть им, первым взойдя на этот берег.

Следом за личами мёртвые легионы вступили на эту землю, и ожесточённые бои квартал за кварталом продолжились: но моё участие уже не требовалось.

— Я никогда не видел такого боя. — покачал головой Итем, подойдя ко мне, пока с меня снимали покорёженные, изрубленные - но выдержавшие с честью всё испытания доспехи.

Я криво усмехнулся, повернув к ученику взгляд пустых глазниц.

— Не лучшая моя битва, знаю. Но всё же… Мы победили.

Некоторое время молодой магистр молчал, обрабатывая мои раны: он не был достаточно хорош в целительстве, чтобы излечить ожоги и отрастить мне новую руку, но умел снять боль.

Это не было лишним. Боли было в достатке…

— Ты не понимаешь, правда? — тихо, так, чтобы слышал лишь я, заговорил Итем. — Всё привыкли видеть тебя полубогом. Несокрушимым властелином тьмы и смерти, бессмертным, непобедимым, побеждающим древних магов и крылатых фурий, разрушителем королевств и потрясателем мироздания. Но дух, сама суть мастера магии, израненный, изодранный почти до предела: опустил тебя назад, спустил на землю, сделал равным простым людям. Здесь не было показано ничего из того, что не может повторить простой мастер смерти: но важно не то, чем ты сражался, а как ты сражался. За этим боем на мосту наблюдали всё: наша армия и всё мастера красных башен, горожане и крестьяне, моряки и купцы, ветераны альянса и лучшие из выживших магов Ренегона. И на их глазах один человек сломал порядок, что был нерушимым: в одиночку бросив вызов лучшему, что может выставить древнейшее из королевств. Сломал не какой-нибудь секретной силой, не полубожественным могуществом, полученным ценой тысяч жертв, не древними знаниями и секретными техниками, нет. Сломал лишь своей волей и мастерством, непреклонной решимостью, неугасимым пламенем в своем сердце. Так, как подобает королям. Так, как подобает людям. Я всегда верил, что однажды мы построим новый мир, что мы начнем новую эпоху: но только в тот миг, когда один человек без колебаний шагнул в пламя, сгорая заживо, но побеждая в немыслимом бою, я понял, что новая эра наступает сегодня. И я не был единственным, кто понял это.

— Приведи мне лучших целителей. А сам - возьми всех мастеров пламени, и почините мне мои доспехи. Я хочу быть готовым к новому бою через пару часов, не больше.

Итем смерил меня странным взглядом, но лишь молча кивнул, отправившись выполнять приказ.

Забегая вперёд, скажу, что они справились. И целители, и кузнецы. На обновлённом доспехе не было искусных украшений и гравировки: но он был готов к бою. Удивительно, чего можно добиться имея под рукой армия мастеров магии. Отращивать руку с такой скоростью было больно… Но, с учётом уже пережитого, чесотка волновала меня куда больше.

Солнце клонилось к горизонту, когда я сжимал и разжимал новую руку, привыкая к ней и новой перчатке. Ощущалась она скверно - фехтовать я бы не взялся. Но вот для боевой магии больше пары простых жестов и свежего энергоканала мне не требовалось.Я уже и забыл, какого это: вновь отращивать нервные окончания. Бессмертие меня разбаловало.

— Ты выглядишь слишком хорошо для человека, которого недавно жгли заживо и размазывали по мостовой боевой магией. — хмыкнул Шеридан, смерив меня взглядом. — Но больше крупных боев и проблем не ожидается. Они отошли от реки и с боями отступаю, прикрываясь мелкими ловушками, и пытают удержать фронт, но мы уже прорвали его в нескольких местах. Сутки, максимум трое - и весь город будет нашим. Преподнесём королевский дворец тебе на блюдечке.

Я сжал и разжал кулак левой руки ещё несколько раз, а потом тяжело поднялся со стула, выходя из походной палатки. Солнце уже готовилось заходить за горизонт, осеняя реку оранжевыми отблесками.

— Выдели мне два десятки личей. — ответил я герцогу. — И я войду в королевский дворец до заката.

— Там могут быть ловушки. Рассчитанные на тебя. — прищурился герцог.

Я не ответил, и старый соратник понял меня. Тысячи мёртвых легионеров пали в ближайший час: но решительный штурм сломил оборону четвёртого кольца.

Их просто оставалось уже слишком мало, что держать стены во всех местах…

Чеканным шагом средней скорости я вошёл в пролом городских ворот. Квартал лордов аристократов, элиты элит. Некоторые дома были наглухо закрыты - в иных я видел свет и даже детские любопытные взгляды, что быстро сменялись страхом слуг.

Смеркалось, но я не видел на улицах баррикад и оборонительных позиций. Конечно, этот квартал не слишком велик, окружая центральный холм - но всё же… Создавалось впечатление, что никто не ожидал, что всё кольца будут прорваны за один день.

Я двигался по улицам в сопровождении гвардейцев и двух десятков личей в чёрных балахонах: тех, что собрал, пока опустошал южные провинции.

Никто не встал на нашем пути: вплоть до самых ворот королевского квартала. Когда-то я уже проходил их - будучи гостем. Настало время стать хозяином. В этот раз на воротах не было гвардейцев - да и стены пустовали… Ушли на другие направления? Ловушка?

— Полукольцо. Удар комбинированным пожирателем материи, я в точке фокуса. — холодно приказал я личам, готовясь выбивать ворота.

Вот только прежде чем мои рабы успели выстроиться и начать передачу энергии, ворота с небольшим скрежетом открылись, поднимая тяжёлую деревянную стену вверх…

Оттуда вышел солдат в зелёном плаще - больше похожий на егеря-охотника, чем на воина. Лук за спиной, перевязь метательных ножей на поясе и увесистая шипастая дубинка: не слишком хорошее снаряжение для войны с нежитью. Но всё заботливо подбитое к тёмным кожаным доспехам, начищенное…

— В этом нет нужды, Ваше Величество. — уважительно поклонился мне солдат. — В королевском квартале почти не осталось защитников.

— Вот как. — приподнял бровь я. — Как неожиданно. Хочешь сказать, вы сдаётесь?

— Не совсем. — покачал головой мужчина. — Я здесь, чтобы передать вам послание от коменданта города. Королевский квартал пуст, нас здесь два десятка: я, несколько моих людей и комендант, назначенный лидером Альянса.

— И кто же командует обороной города? — прищурился я, интуитивно уже зная ответ.

— Его Величество Бейлин Бингл, владыка болот, первый своего имени. — с каким-то мрачным торжеством в голосе отозвался мужчина.

Король Бингла, значит. Да, его люди и правда славились как охотники и алхимики: пшеница в тех земля росла скверная…

— И что же мне хочет передать великий лорд охотников? — вежливо осведомился я.

— Армия альянса не сдастся и будет оборонять город до последнего. Мы четверо сдаёмся на вашу милость, вверяя вам королевский квартал. Однако для вас осталось ещё одно препятствие. Его Величество вызывает вас на дуэль. Один на один, в королевском дворце, до смерти.

— И каковы же условия? — никак не показывая заинтересованности, осведомился я. — Разве ему есть, что мне предложить? Особенно теперь, когда город почти пал? Может, ещё предложишь использовать мне только меч?

— Никаких условий. — покачал головой егерь Бингла. — Лишь одна последняя битва между равными. Вы можете использовать любую магию и любое оружие, как и мой господин. Конечно, поле боя будет играть на его стороне… Но ведь недаром о вас идёт молва как о непобедимом? Нам нечего предложить вам, но этот вызов — вызов чести. Вы можете принять его, а можете отказаться. Если вы согласны, я подам нужный сигнал. Если нет… Сигнала не требуется.

Простая, но эффективная развилка. Откажись - и получишь удар по репутации. Что-то мне подсказывало, что уже на следующий день слухи начнут разноситься по королевствам. Подумать только, великий и бессмертный король-завоеватель испугался дуэли с каким-то жалким болотником…

Любое оружие и любая магия: интуиция подсказывала мне, что дворец сам по себе превращён в смертельную ловушку. Сработает ли она?

Внезапно накатила усталость, усиливая тягучую боль внутренних повреждений. Остальные короли, наверно, командуют армией, что из последних сил ведёт бои за город. Они обречены, вне всяких сомнений. Одна последняя битва…

— Я согласен. — просто ответил я, зашагав в сторону дворца.

Дорога мне была известна. И, пока я шёл, на домах и стенах королевского квартала, шаг за шагом вспыхивали ядовито-зелёные вспышки алхимического огня, развеивая вечерний сумрак.

Королевский дворец Ренегона, пожалуй, был одним из самых обширных строений, что я видел в королевствах. Несимметричный, много раз перестроенный, он был настоящим лабиринтом, состоящим из многочисленных ходов, крыльев, башен и переходов. Центральные двери, что легко было определить по двум зелёным факелам, висевшим сбоку, открылись беззвучно, без малейшего скрипа. Передо мной стоял тёмный, мрачный каменный проход без окон. Обычно дворец освещался изнутри факелами, а крупные залы - магией придворных мастеров, но сегодня здесь было тихо, темно и безлюдно.

Быть может, кто-то испугался бы здесь: зная, что там, в тёмной тишине, таиться один из лучших охотников королевств. Но не меня — ибо сегодня ему предстояло стать моей добычей.

Я сделал шаг вперёд, и по коридору разнёсся чужой голос, эхом отражаясь от стен.

— Даже не знаю, отвага это или тупость - прийти сюда в одиночку. Полагаю, скорее тупость. Должно быть, Этериас неплохо настучал тебе по голове… Но не думаю, что я сделаю на это скидку. Сегодня ты будешь примерно наказан за всё, что ты сделал.

На миг где-то внутри меня вспыхнул гнев. В этом голосе звучала такая чудовищная, дерзкая наглость пополам со снисходительностью - никто и никогда не осмеливался говорить со мной так.

Гнев погас так же быстро, как вспыхнув, превращаясь в равнодушное спокойствие. Мертвец может бахвалиться как хочет: это лишь показывает, что он обречён.

— Приветствую вас, Лорд Бингл. — вежливо поздоровался я. — Вы собираетесь прятаться и убегать до тех самых пор, пока я не соберу все ловушки дворца, гоняясь за вами?

В ответ мне послышался смешок.

— Возможно, этот маленький, отравленный ядом смерти мозг не так уж и безнадёжен, как кажется на первый взгляд. Именно так, мой туповатый враг. Вам предстоит встретить немало боли и страданий, если вы хотите встретиться со мной лицом к лицу.

Щелчок тетивы раздался во тьме зала, и тяжёлая стрела рассекла воздух, обращаясь прахом на подлёте ко мне. Я немедленно ударил чёрной, почти незаметной молнией на звук: и досадливо поморщился, поняв, что уничтожил механизм.

— Вам не сообщили, что я бессмертен, Лорд Бингл? — спокойно осведомился я, делая пару осторожных шагов вперёд. — Вы не сможете убить бессмертного.

— Если всё так… Зачем ты отбил эту стрелу? — усмехнулся голос.

— Не могу же я позволить, чтобы она поцарапала мои доспехи. — хмыкнул я, проходя глубже.

Тени сгустились, погружая меня во мрак: и я перешёл на зрение глазоеда, окрашивая коридор в серые тона. Ничто не намекало на ловушки: и на присутствие врага. Выходит, он не видит меня? Ориентируется по звуку, или на что-то ещё? Нужно ли ему взводить ловушки или всё и так готово к бою?

— Бессмертный, которому нужны доспехи… — с ехидцей протянул болотник. — Я один вижу брешь в этой идее? Понимаю…

Он что-то ещё говорил, но я уже не слушал: стало ясно, что обнаружить труса так просто не выйдет. Звук странным образом искажался, отражаясь от стен, делая невозможным отследить точный источник. Тайные ходы в стенах? В полу? Под потолком? Гадать было бессмысленно, и я разогнал сознание, отрезая большую часть звуков, и просто двинулся вперёд.

Я был полностью уверен - где во дворце меня поджидает ловушка, куда мой враг попытается заманить меня. Но я серьёзно недооценил масштабы…

На первом же повороте из пола выстрелили колья - и ринувшись рывком вперёд, я понял, что подо мной проваливается пол.

Убить закованного в лучшие латы мастера смерти даже серией ловушек - задача непростая. Стальные колья, дротики и стрелы не могли пробить королевские латы из белой стали, оставляя на них лишь бессильные царапины. Жужжащие круговые лезвия, что выскакивали из стен, потолка и пола, делали небольшие зарубки, со скрежетом застревая.

Рухнувшую сверху каменную плиту я расколол на части мощным ударом смерти, из перекрытого коридора, затопившего водой - выбил стену пожирателем материи, выбираясь в замурованную комнату. Но только для того, чтобы в спешке уворачиваться от опрокинутого сверху чана с кислотой…

Весь дворец был превращён в смертельный лабиринт, наполненный бесчисленным множеством ловушек. От комнаты к комнате, от коридора к коридору: казалось, здесь не было места, где можно оказаться в безопасности.

Но даже скорости разогнанного сознания есть предел, как есть предел и силам истощённого и раненого повелителя смерти. Впервые я умер в этом проклятом дворце, когда очередной коридор наполнился каким-то ядовитый газ…

Незадолго до этого мне встретилась огненная ловушка, что разнесла комнату взрывами алхимического пламени: я вырвался раньше, чем получил серьёзные ожоги, но дым забился в ноздри, забивая запахи. И потому, когда серия вакуумных хлопков заставила треснуть дворцовые стены с резными узорами, болотный газ уже сделал своё дело, убивая меня на месте.

Я поднялся на ноги, пошатываясь, тяжело оперевшись на стену. Разум застилала кровавая пелена боли: но моё бессмертие всё ещё было при мне, пусть и жгло душу.

— Любопытно. Этот яд в такой концентрации убил бы даже меня, а из всех королей я самый устойчивый к разного рода алхимии. — раздался из стен задумчивый голос. — Тебя же только вырубил… Или дуракам просто везёт?

Я вновь вогнал сознание в ускорение и шагнул дальше, отбивая прилетевшую непонятно откуда стрелу.

Сложно сказать, сколько это длилось. Часы, вероятно. Дворец был большой: но за вечерних часов можно обойти его большую часть. Резные фрески и статуи, роскошные комнаты и огромные залы с колоннами: всё они слились для меня в сплошной поток однообразных серых проходов. Тёмный взор глазоеда не ведал иных цветов…

Дважды я погиб в странной кислоте с примесью энергетики жизни, которая скверно уничтожалась смертью. Латы были хороши, но средневековая броня это отнюдь не герметичный скафандр… Трижды меня достало ядом - бесшумная стрела со спины, пробившая сочленение, разбрызгиватель в прорезь шлема, град дротиков, что я привычно уничтожил щитом: но распыливших после уничтожения мерзкий газ.

Я задыхался в дыму и ядах, ломал кости от тяжёлых дробящих ударов, что не пробивали доспехи: но превращали человека внутри них в отбивную. Запекался заживо прямо в доспехах… И в какой-то момент просто понял, что мне надоело.

Душа корчилась от боли: но не это меня волновало. Я мог выдержать всё: ни одна ловушка, даже самая хитроумная, не способна убить бессмертного. Просто в какой-то момент я понял, что хожу кругами, в третий раз проходя один и тот же развороченный и полный обезвреженных ловушек коридор. А найти моего врага мне так и не удалось. Иногда, в моменты смерти, я слышал как он зубоскалил и оскорблял меня, придумывая всё более грязные и изощрённые на его вид оскорбления.

Дешёвая попытка вывести меня из себя. Для человека, некогда жившего в более развитом обществе, это выглядело как детская игра. Я был готов пройти любые ловушки, чтобы выдавить жизнь из этого ублюдка: но не готов был заниматься этим вечность.

Поэтому наткнувшись на тот же коридор в третий раз, я решил, что тоже могу ответить на детские подколки аналогичным приёмом.

— Наша дуэль как-то затянулась, лорд Бингл. — вежливо сказал я в пустоту. — Учитывая, что я так ни разу и не увидел вас, полагаю, я зачту это как бегство от боя.

— Я не выходил из этого дворца. А именно он назначен полем боя. — заметил голос с насмешкой. — Неужели пара небольших препятствий измотали бессмертного? Думаю, я милостиво позволю вам сдаться, если вы так устали.

Я хмыкнул.

— Вовсе нет. Однако, учитывая, что я прохожу этот коридор уже в третий раз, думаю, будет проще обрушить дворец, превращая его в груду щебня, чем ходить здесь до тех пор, пока вы не умрёте от голода.

— Это маловероятно. — заметил владыка болот. — У меня запасено провизии на приличный срок.

— Пусть так. — легко согласился я. — Но это всё ещё не мешает разрушить это место. Я способен и на большее... Не слышали?

Повисло недолгое молчание.

— Лорд Горд, я прекрасно осведомлен о ваших возможностях. — наконец, разразился речью король Бингла. — Что же, на самом деле, я удивлён, что вы вообще выбрали пройтись по дворцу вместо того, чтобы обрушить его мне на голову. Конечно, я с самого начала собирался поставить вас перед выбором: лишиться этого прекрасного, я бы даже сказал, легендарного места, символа силы и власти тысячелетней династии. Когда-то этот дворец был первым каменным замком, построенным людьми, знаете? Так или иначе, убивать вас было, пожалуй, лучшим, что я когда-либо делал в жизни. Очень немногие могут похвастаться тем, что убили короля. Но сегодня - я убил сотню королей. Я буду ждать вас в серебряном зале, на подлунном этаже. Это под самой крышей, три поворота налево из зала приёмов, затем лестница в синей башне, переход в восточную полубашню, и ветвистая лестница в конце коридора гроз. По пути будет ещё несколько ловушек… Но уверен, вы справитесь.

Это был странный путь. Нелогичный, непрямой. Такой, который не выберешь, методично перебирая комнаты и коридоры дворца. В зале приёмов была газовая ловушка: но в этот раз я вовремя задержал дыхание. Три поворота налево: залп из ядовитых дротиков на первом, огненная бомба на втором: на дротиках я просто слегка сместил изрядно побитые пластины доспехов, защищая сочленения, и те бессильно забарабанили по латам. Бросок назад, за угол: и взрывная волна пламени проходит мимо. А вот на третьем повороте была ловушка похитрее: на вид обычные круговые пилы, но едва я сместился так, чтобы обойти их, остро заточенные диски железа выстрелили прямо в нужную сторону, буквально впечатывая меня в стену залпом: такое количество железа на близкой дистанции сложно обратить в прах…

Я сплюнул кровь и хрипло вздохнул, поднимаясь. Не смертельно - но тяжело. Рёбра, возможно, проткнули лёгкое: но не сильно, пожить ещё можно.

Под лестницей был колодец, куда проваливались ступеньки. Но я уже давно научился разрывать гравитацию так, чтобы не падать…

Переход из одной башни в другую, к моему удивлению, не имел ловушек. Но только на первый взгляд: в самом конце коридора, прямо на выходе, сверху брызнул жидкий яд…

Неприятные разбрызгиватели. От таких я уже успел погибнуть несколько раз: что-то нервно-паралитическое, не дающее дышать. Но в этот раз мой щит оказался быстрее, уничтожая ядовитую жидкость.

Коридор гроз… Легко было понять, почему он называется так: стены были расписаны картинами волшебников, призывающих бурю. Из истории Ренегона я знал: многие придворные маги были погодниками, а южные провинции, что я опустошил, периодически страдали от засухи - своего рода степь, что сменялась дальше джунглями Таллистрии.

Таллистрия была мертва, а провинции обезлюдели. Временам меняются…

Здесь не было ловушек: как и в некоторых других, редких местах дворца, что служили своеобразным музеем, данью памяти людям, что служили Ренегону, обеспечивая его величие и процветание.

Вот только в конце этого коридора не было лестницы: лишь два поворота, создающих развилку. Лишь фреска, изображающая какого-то дикаря-шамана, одетого в мешанину шкур. Я на миг задумался: болотник солгал? Или же…

Фреска была старой, даже древней. Некоторые её части поблёкли и утратили цвет с течением времени. Какие-то, вероятно, выпавшие, были заботливо заменены на похожие камни. Я медленно провёл рукой по лицу шамана, собранному из крупных, грубоватых кусков странного камня, слегка надавив. Они казались древними, но только на вид: если присмотреться, легко можно было отличить стиль старины от более современной реставрации.

С тихим щелчком один из камней поддался нажатию, и фреска, задрожав, медленно, с тяжёлым скрежетом отодвинулась в сторону.

Как много секретов таит это место? Как много переходов построено внутри толстых, тяжёлых стен? Иногда, разбивая ловушки тяжелыми ударами магии смерти, я встречал проходы: но найти настоящие входы и выходы в них было тяжело.

Винтовая лестница привела меня небольшой проход из белого камня, а он - в закрытый зал под тяжеловесным, огромным полупрозрачным стеклянным куполом. Похоже, это место находилось где-то в центре дворца, но слегка занижено: так, чтобы купол нельзя было рассмотреть, наблюдая за дворцом со стороны, даже с ближайших стен. Единственным способом узнать о нём было поднять на одну из дворцовых башен: или увидеть дворец с воздуха. Я неторопливо осмотрел круглый зал, не имеющий других входов. На первый взгляд не имеющий… Очередная ловушка? Но какая?

Во рту вновь появился привкус крови. Прикрыв глаза, я потянулся к бессмертию, плюнув кровью на белый камень пола. Это место напоминало зал собраний какого-то совета: по кругу были расположены невысокие, но длинные каменные скамейки, словно бы врезанные в камень пола.

Чтобы это ни было, я не боялся. С этими мыслями я сделал шаг вперёд, ища глазами противника.

С потолка свалился град шариков, замаскированных под цвет стекла и незаметных изначально: в них я узнал бомбы. Шрапнель или яд? Может, и то и другое? Сфера смерти окутала меня прежде, чем они коснулись пола, но в этот раз я не угадал с ловушкой. Взрыв вызвал лишь свет и грохот, затопивший всё помещение…

Опытные волшебники не полагаются на одно лишь зрение, ощущая мир большим числом чувств, чем простые люди. Но в этом взрыве была и магическая составляющая: вихрь, танец магии, на ненадолго забивающий всё ощущения.

И это выиграло моему врагу время для атаки: ненадолго, но достаточно. Я ожидал чего угодно: яда, припрятанного рядом иерарха, отряда боевых магов, кислоты или чана с лавой, провала хоть в преисподнюю: но вместо этого произошло нечто странное.

Плотная и тёплая материя словно облепила меня, намертво приковывая к полу, и стоило мне проморгаться от серии взрывов, как я осознал, что стоящие рядом каменные скамейки и пол словно потекли, буквально вплавив меня в пол.

— Я считал тебя умнее. Думал, ты уничтожишь этот зал издалека, снизу, или с одной из башен. Тогда у тебя был бы шанс избежать этой ловушки. — раздался голос из-за моей спины.

Бесшумным, мягким шагом человек в странном костюме из чёрной кожи с множеством подсумков и луком за спиной обошёл меня по дуге, остановившись в двух десятках шагов от моего лица. Я пустил по камню импульс смерти, призванный расколоть камень — и с возрастающим изумлением понял, что не могу!

Каким-то образом проклятый камень, облепивший меня и проникнувший даже под доспех, подавлял магию!

В этот момент, похоже, что-то всё же отразилось на моём лице, потому что стоящий напротив меня человек, больше похожий на наёмного убийцу, чем на короля, усмехнулся, отодвигая прикрывающую лицо тканевую маску.

— Да, вижу, что ты уже понял, в чём здесь суть. — улыбнулся Бейлин Бингл с холодными глазами. — Уверен, ты бы легко расколол любой камень, сбежал бы даже из темницы в глубине огромной скалы… Но это непростой камень.

— Крайне интересная конструкция. — медленно произнёс я, перебирая различные техники искусства смерти. — Не поделишься рецептом?

— Я мог бы. — кивнул мой враг. — Учитывая, что это сработало и ты теперь мой пленник… Но это было бы очень глупо, не находишь? Кто знает, когда и как у тебя получится выбраться, а вокруг всё ещё целая армия твоих прихлебателей. Поэтому прямо сейчас я хочу получить ответ на другой вопрос.

— И какой уже? — с прищуром спросил я, уже догадавшись.

— Сколько раз нужно убить бессмертного, прежде чем тот сойдёт с ума?

С этими словами Бейлин Бингл снял со спины лук и вогнал мне стрелу прямо мне в глаз в прорезь шлема, убивая меня на месте.

Бессмертие, что я выгрыз себе из этого мира - это было нечто большее, чем просто магия. Нечто лучшее, чем просто энергия: иначе, опустошённый и лишённый сил, я не смог бы воскресать вновь и вновь. Его питало нечто иное… И, как бы не был хорош этот антимагический камень, подавить это он не смог.Я примерно догадался, как это сделано: в миг перехода в духовную форму мои чувства вернулись. Размытые, изодранные, повреждённые: но всё же вернулись. В этом камне была скрыта чужая душа: душа, принесённая в жертву.

Неизвестный мне мастер земли - пожертвовал своей жизнью, своим разумом и даже отчасти своей душой, создавая эту ловушку. Возможно, он не был сведущ в искусстве смерти: но интуитивно понял, как принести в жертву себя самого, высвобождая могучую силу, создавая тем самым поистине могучий артефакт - полуживой и полумёртвый камень, одновременно стихийного голема и высшую нежить, служащий одной-единственной цели: сковать и удерживать кого-то вроде меня.

Возможно, этот волшебник был слабее меня: при жизни я бы расправился с ним легко и непринуждённо. Однако я всё ещё был человеком: а он в буквальном смысле перековал себя в оружие, заряженное единой целью, сфокусировав на ней всё, что имел.

До сего дня я даже не предполагал, что мастера Тиала способны на нечто подобное. Что же, это будет мне уроком: они тоже способны учиться.

Ловушка была почти идеальна: воскреснув, я бы оказался в своём собственном теле, запертом в этом непробиваемом, подавляющим магию камне. Тем временем король-убийца нажал какой-то рычаг, открывая окошко в куполе, и запустил туда сигнальную стрелу. А затем, с некоторой опаской подойдя ко мне, принялся внимательно ощупывать моё тело, с возрастающим удивлением констатируя смерть.

Я мог бы воскреснуть в этот момент и укусить его. Но это вновь сделало бы меня пленником. Идеальным решением было бы повторить свой старый трюк со сбросом старого тела…

Но именно это было делать нельзя: я чувствовал это всеми фибрами своей израненной души. Без якоря, будучи полностью уничтоженным, с разодранным духом и повреждённой душой - я могу просто утратить себя, свой разум, растворившись в этой боли окончательно. А для того, чтобы воссоздать новое тело с нуля, мне нужно было отрезать старый якорь от себя, превращая своё прошлое тело в пустой кусок мяса…

Это была бы патовая ситуация. Воскресать вновь и вновь, будучи пленником до тех пор, пока за мной не придёт кто-то из своих. Или пребывать в духовной форме, имитируя смерть и медленно сходя с ума…

Была бы - если бы не одно но.

Мой пленитель был очень хитёр, но в этот раз, похоже, он переиграл сам себя. Если бы он просто заткнул мне рот, мешая откусить себе язык, и оставил плененным в камне, спрятав или унеся с собой через какой-нибудь подземный ход - неизвестно, сколько времени у меня бы ушло на освобождение от подобной дряни.

Медленно, беззвучно, я восстал из маленького клочка подсохшей крови на полу, которую сам же и выплюнул… А затем вонзил руку, покрытую когтями смерти, в спину своего врага, ломая ему позвоночник.

Он закричал, не выдержав боли. А в следующее мгновение я уже отбросил его подальше, хватая артефакт камня…

Тот задрожал и поплыл под натиском вырвавшихся из моих рук чёрных молний. Но я оказался сильнее - снова. В спину вонзилось два метательных ножа: один в шею, второй в сердце. Но слишком поздно, да и бессмысленно…

Я восстал вновь: возвращая к жизни старое тело, отрезая новое, что голышом лежало в собственной крови. И хрустнул костями, стряхивая с себя остатки камня.

Не знаю, что думал в тот момент мой враг: но он успел, даже со сломанным позвоночником, доползти до своего лука и выпустить в меня несколько стрел. А затем я взял его латной перчаткой за шею, поднимая в воздух.

— Это было очень храбро с вашей стороны - бросить мне вызов в одиночку, Лорд Бингл. — спокойно произнёс я. — Поэтому, уважая ваше мужество и ваше решение, я окажу вам ответную услугу, преподав вам один урок.

Владыка болот захрипел, беспорядочно шевеля руками по поясу и найдя там два кинжала, несколько раз попытался проткнуть меня ими: впрочем, тщетно. Что могут сделать эти жалкие железяки латнику, да ещё из такого положения?

Я опустил его, роняя на пол, а затем, подхватив за волосы, со всей силы впечатал его лицо в каменную скамью:

— Всегда…

Ещё один удар, ломающий кости лица, и кровавые зубы, что разлетаются по залу.

— Будь…

Треск челюсти и глаза, что с хлюпаньем лопнули от очередного удара.

— Вежлив.

Он уже не мог дышать: но как опытный мастер жизни, ещё жил, цепляясь за своё существование до последнего.

— Вежливость. Оружие. Королей. — спокойным, нравоучительным тоном отчеканил я, с каждым словом впечатывая голову врага в кроваво-белый камень скамьи.

С последним ударом от его головы не осталось ничего: лишь расколотый череп и разбрызганный мозги. Несколько долгих мгновений я смотрел на обезглавленное тело… И содрал с него часть доспеха, вырезая на коже ловушку душ. А затем подхватил его за ногу, направляясь к выходу из дворца. Моего дворца.

Я шёл и шёл, не обращая внимание на запылившееся, грязное тело, что тащил за собой. Тёмные коридоры зловеще скалились по дороге, угрожая новыми и новыми ловушками. Волнами накатывала усталость: теперь и физическая.

Научив себя жить с любой болью, я не стал всесильным: нет, лишь стал немного крепче. Вытащив тело из дворца, я небрежно оттащил его к ближайшим стенам, бросив на траву: оно мне ещё пригодиться. Не могу же я оставить эту тварь без посмертного наказания, правда?

Некоторое время я просто стоял, смотря на дворец. Я называл себя бессмертным… Но что лежало внутри этого? Смертельно усталый, истощённый, израненный калека с разорванным и повреждённым разумом? Как много осталось от того человека, что начинал этот путь? И как много останется позже?

Наверное, что-то всё же осталось: потому что я ещё мог сражаться. Мог вновь и вновь рвать душу, сотворяя смертоносные проклятья. Снова и снова подниматься из мёртвых, переживать ловушки, бросаться в бой…

Внезапно для себя я понял: в чём-то мой недавний противник всё же сумел достать меня. Дворец, что стал моим, древнейший символ власти, завоёванный здесь и сейчас: он всё ещё казался чужим. Казался смертельной ловушкой, полной угроз и секретов.

Даже починив его, обезвредив всё ловушки, устроив здесь ставку правительства, я никогда не смогу чувствовать себя здесь в безопасности. Никогда…

Изнутри нахлынула злоба. Удушливая, гневная ярость. Как много ещё встанет подобной дряни на моем пути? Как долго мне ещё предстоит сражаться за право властвовать этим миром?

Сомнения в самом себе усилили гнев, превращая его в вихрь смерти, что закружился вокруг.

На грани сознания всплыли слова Итем:

…с тех пор я никогда больше не чувствовал себя бессильным. Никогда…

И я впустил этот гнев, наплевав на всё. Плевать на символы власти, плевать на этот дворец, плевать на то, что кто-то может явиться сюда и вступить в новую схватку, плевать на боль и даже на горящую в агонии собственную душу!

Огромные потоки чёрных молний сорвались с рук, разрывая болью сознание. Стены дворца дрогнули и принялись рушиться. Разум размылся, словно впадая в безумный транс берсерка: но я бил и бил, вкладывая всё силы в эту, в сущности, бессмысленную и неэффективную атаку…

Просто потому, что хотел. Хотел уничтожать и хотел узнать - где лежит мой собственный предел.

Предела не было. Силы не кончались. Потоки чёрных молний раз за разом вгрызались в символ власти древних королей, до тех самых пор, пока на его месте не остались одни лишь руины: и я опустил руки просто потому, что на пути атаки не осталось ничего, кроме жалкого остова из хлама, что лежал в перепаханной, проклятой земле. Был разрушен даже фундамент…

Ум прояснился, возвращаясь с острой болью. Накатила смертельная усталость. Я рухнул: сперва на колени, а затем на спину, раскинув руки. Посреди мерцающих звёзд ночных небес медленно забрезжил рассвет, знаменуя начало конца тьмы и ночи.

Проскользнула вялая мысль: сейчас, пожалуй, идеальный момент для любого врага. Обессиленный, усталый, израненный… Наверно, я никогда не буду в худшем состоянии, чем сейчас: разве что мёртвый, случись кому сломать моё бессмертие.

Лёжа на камнях королевского квартала, я ждал атаки. Прилёта драконов, ударного отряда волшебников Альянса, проклятых гарпий, появления новой незнакомой расы, да хоть древних богов, демонов смерти или дьяволов из преисподней!

Но небеса безмолвствовали, а отдалённые звуки битвы, что гремела в городе, затихали: мои войска методично уничтожали защитников города.

И это значило, что я победил. Победил святого главу церкви и лучших ветеранов этой войны, победил секретные техники целительниц Таллистрии и магические ловушки, победил королей и мастеров магии: победил всех, и даже саму судьбу.

Осознав эту победу, я сперва хихикнул. А потом - в голос рассмеялся, не сдерживая себя. Даже захохотал, безудержно, громогласно. Меня не волновало, остались ли вокруг враги, не волновало, что подумают люди, если увидят это. Лёжа на камнях в искорёженных, неудобных латах, покрытый копотью, ядом, сажей и собственной кровью, я безумно смеялся и не мог остановиться.

Потому что рассвет, что поднимался над избитым, изуродованным городом, был рассветом новой эпохи. Моей эпохи — той, которую начал я сам, став первым в этом мире королём королей.