Герцогиня из приюта

Глава 46

И снова пять лет назад

Следующую неделю я запомнила плохо. Впервые в жизни слегла с горячкой магического происхождения. Предполагалось, что энергия, выброшенная в браслет, должна была вернуться ко мне в виде любви Кристиана... Или его эмоций. И если мозг как-то еще мог бороться с этим утверждением, то тело отчаянно сопротивлялось реальности.

Справиться с реальностью никак не получалось, потому что мне требовался хоть какой-то отклик. Хоть желание Леграна, хоть его ненависть… даже отвратительная кисловатая жалость сошла бы тоже — но вместо них мне досталась пустота.

Князь, насколько я понимала принцип ритуала, должен был влить в браслет свою магию, свои переживания. Пускай и в виде отказа. Его потоки все равно соединились бы с моими. Это задело бы нас обоих… Ведь украшение попало к нему, потому что он не был ко мне холоден.

Кристиан не мог его не получить или проигнорировать. Зато так легко уничтожил. Понимал ли он в тот момент, что меня ждет?

Приходили какие-то люди. Лекари мелькали один за другим. Моя опекунша в это время года лечилась на водах, значит, меня окружали только служанки и нанятые сиделки. Иногда я замечала рядом Роберта. В голову лезли злые и грязные мысли. Он, скорее всего, не ожидал, что я отдам Богине душу до свадьбы, а не после.

Очнулась я так же резко, как потерялась. Жар теперь концентрировался исключительно на груди, ровно сверху. Я запустила пальцы в ворот сорочки и зацепилась за крупный камень в огранке из металла.

— Не снимай, — мужской голос рядом звучал напряженно. И, да, Кристиан, как обычно, командовал. — Неприятные ощущения сейчас пройдут. В кулоне моя магия. Тебе не хватало именно ее, чтобы естественное восстановление запустилось.

— Как вы сюда попали?

— Уже прогоняешь? — он хмыкнул и снова стал совершенно серьезен. — Я не имею право просить у тебя прощения, но исправляю то, что натворил.

У меня не было сил с ним спорить. Видеть и слышать его — тоже. Пускай он запомнится мне таким, каким предстал у камина. Отныне я не реагировала на его метаморфозы. Довольно.

Не знаю, ждал ли он моего ответа, но он продолжал и без него.

— Я получал такие браслетики и раньше, от девушек которым случайным образом дал понять… И они, так или иначе, потом согласились с моими условиями…

— Сколько же можно? Уходите! Если вы вошли, то найдете и выход.

Как только я покину Андорию и выжгу все воспоминания о нем, то снова вернусь к нормальной жизни. И, клянусь, я никогда не пожалею о том, что мы больше не встретимся.

— Вот же крак, Белль. Я к тому, что не было с их стороны особых чувств. Не мог я предположить, что ты ухнула в этот краков браслет столько жизненной силы… И у меня бы не вышло ответить тебе магией, как полагается, понимаешь? Мои чувства расходились с моими словами, Белль. Я поступил так, как считал правильным, но если бы я… если бы я знал, как это ударит по тебе, то я бы никогда… Слышишь, Белль, пускай это было бы неправильным, но я…

Он резко замолчал. Я же старалась не прислушиваться к его словам. Другие, отлично, у него было много других — а я, конечно, особенная. Просто слишком особенная.

Глаза все равно не открывались. Он стоял, полагаю, у изголовья кровати. Я забросила попытки одарить его презрительным взглядом. Лучше посплю. Моя энергия, — та, что несколько дней, отравляла меня же, — постепенно возвращалась в нормальное состояние. Отсутствие боли — это же почти блаженство.

— Не снимай пока кулон. Я заберу его позже. На тебе он сияет изумрудом, без дополнительных вкраплений. Ты и, правда, рождена, чтобы исцелять. Может быть, в этом все и дело. Поэтому рядом с тобой я…

Я его больше не слышала, так как провалилась в сон. Но не в нервический и болезненный, а в тот, после которого недуг отступает.

Будто медленно окунулась в ласковую, нагретую солнцем морскую воду... А был ли Легран или приснился?

Еще три-четыре дня сохранялась слабость. Но я уже вставала. Принимала Марианну и Валери. Агриппина присылала вместо себя взволнованные и переполненные счастьем записки. На следующее утро после плетения она уехала в Тирму, королевство на краю континента, где сейчас вел заседания ее новоиспеченный жених.

Заходила и Эдвина. Она была дочерью моей гувернантки, но, несмотря на разницу в положении, мы сохранили дружеские отношения и после того, как повзрослели. Девушка проходила стажировку в местной королевской академии.

Почему-то Эдви выглядела напуганной и спрашивала, не ссорилась ли я с Робертом. Потом так же внезапно стала предлагать амулеты, реагирующие на яды и ворожбу. Тщетно я пыталась убедить ее, что в порядке и моя болезнь не имела никакой связи с молодым герцогом.

— Почему ты так его недолюбливаешь? — попыталась уточнить я. — На ворожбу мы его проверяли. О ней не может быть речи. Я же не изнываю от любви. Если у тебя есть против него возражения, то скажи. Твоя неприязнь длится годами.

Как на зло, наш разговор прервал сам герцог. Он навещал меня каждый день и сегодня пришел на пару часов раньше. Подруга сразу заторопилась.

Роберт не раз и не два пытался выяснить, что со мной случилось. Но я твердо решила не обижать его правдой, не стравливать с Кристианом. Про то, что магический срыв скорее всего был связан с плетением, лекарям и ему рассказали подруги.

Когда я пришла в себя, то со всеми, кто меня расспрашивал, придерживалась одной версии. В тот вечер я села плести браслет для Марбо, но результат меня не устраивал. Хотелось вложить в него больше, рассказать всю нашу историю — а в итоге я просто бросила его в огонь.

— Это могло стоить вам здоровья, леди, — пожурил меня лекарь, который возглавлял созданный по моей милости консилиум. — Ваш девичий максимализм и столь сильная влюбленность… Нельзя так.

Роберту же я попыталась донести правду, убрав из нее Леграна. Я не имела права его обманывать и поэтому признала, что не сумела сплести браслет. Так и не настроилась на нашу историю — и потом от расстройства уничтожила заготовку.

Он был ласковее, чем всегда, и не желал слышать о моих сомнения.

— Ты представляешь, что я пережил, малыш? Врачи почти расписались в своем бессилии. Я целовал твои руки и ноги, умолял тебя остаться, но ты как будто сама не хотела быть рядом. Стонала и отталкивала.

Поймала себя на мысли, что мне неприятно, что он касался меня, когда я этого даже не замечала… Но он же старался. Разве его вина, что между нами нет связи и я не реагировала?

— Давай не будем торопиться. Подождем с помолвкой еще год. А через год я попробую скрутить браслет снова. У нас впереди целая жизнь. У меня все получится.

Но он опять перебивал. Обнимал и перебивал.

— Изабо, милая. Ты ведешь себя, как ребенок. Поверила в старые сказки… Я хоть раз подводил тебя? Нарушал слово или обижал?

— Нет, но я не про это. Я боюсь, что мои чувства еще недостаточно…

— Это нормальное волнение. Тебе любая невеста скажет… Мы не можем нарушить слово, данное твоей маме. И так в Круа два года подряд аховые урожаи, а если разразится откат, то твои обедневшие арендаторы могут погнать крестьян. Начнутся волнения. Я уже отправил свои армейские наряды дежурить у вас на дорогах. Но со стихийными бедствиями и голодными бандами не справятся и они.

От его слов в голове нарастал шум. Видимо, я еще не восстановилась.

— Помолвка — это же не свадьба. Нам некуда торопиться, правда? Мне нужно еще два с половиной года, чтобы окончить магистратуру.

— Разумеется, любимая. Я же тебя не подгоняю. Я устал, что вместо меня тебя чаще всего сопровождает Валентин. Устал скрывать нашу любовь. Устал бояться, что потеряю тебя. Впрочем, когда ты так слаба, как сейчас, ты уже не бросишь меня так легко?

Он рассмеялся, переводя этот абсурд в шутку. И эти слова не задержались в памяти, потому что следующее предложение заставило меня ахнуть.

— Только не нервничай, но о нашей помолвке уже объявили. В тот самый день, в который мы и планировали это сделать. Ты уже шла на поправку. Так зачем было откладывать? Весенние помолвки самые крепкие.