Герцогиня из приюта

Глава 87

Какой выбор у птицы? Взлететь вверх и парить над приютом, пока кому-то из магов не придет в голову, что здоровенный фрегат здесь неспроста. Или же другой вариант, приземлиться и осмотреться. Но почему-то, когда я глядела на землю, то начиналась паника.

В чем же дело… По-моему, известный покоритель морей, альбатрос, на суше крайне не ловок. У фрегата же крылья ненамного короче, однако их пропорции напоминали спицы. С такими равновесие удержать сложнее… А лапы… Короткие и хилые. Просто курам на смех. Они и вовсе не приспособлены, чтобы таскать подобное тело.

Довольно быстро я пришла к выводу, что моя птичья форма не годилась для горизонтальных поверхностей. Если усядусь на травку, то меня можно будет сразу забирать в вольеры и селить рядом вомссумами. Без сильного, почти ураганного ветра, в воздух мне не вернуться.

Широкая терраса на втором этаже тоже не сулила ничего хорошего — с той лишь разницей, что там я могла присесть на перила и уцепиться когтями.

Фрегат не рожден, чтобы ходить. Зато эти лапы прямо созданы... на них повиснуть. Достаточно лишь переместить вес на шпоры, сложить крылья… И я замру, как нахохлившаяся статуя. А решу взлететь — то понадобится снова пикировать вниз, дождавшись порыва ветра.

В человеческом виде к такому выводу я пришла бы за несколько секунд. Здесь же наворачивала над крышей круг за кругом, прежде чем убедиться, что я все предусмотрела. Однако села я вовсе не на террасу, с ее удобными округлыми поручнями, а взгромоздилась на ветку дерева, что перегораживало обзор не только первому и второму этажу, но и упиралось в небольшую башенку с цилиндрическим сводом.

Отсюда я могла наблюдать за комнаткой, где старший класс занимался выполнением практических домашних заданий. Во всяком случае, здесь были все четыре девочки и они старательно выдували заклинание Лорта.

Это плетение отличалось от многих других, где применялся воздух. Оно использовало не расходившиеся из одного ядра потоки, выплескивавшиеся в разные стороны, а, напротив, центростремительный вектор, стягивавший энергию с разных орбит в одной точке.

Завороженно наблюдала, как изящно девочки складывают все кольца Лорта в пиалы перед собой. Это, с одной стороны, универсальные чары — так рождались всасывающие воронки, с другой — одно из основных боевых заклинаний (точечного сжатия, или вакуумной ловушки). И, в-третьих, это идеальное упражнение для стабилизации, когда все объекты движутся на одинаковом расстоянии от заданного узла.

По сути, помолвочные браслеты, что мы плели с подружками, работали по тому же принципу. Каждый слой крепился к общему энергетическому центру.

Я так увлеклась разбором Лорта, что пропустила важный момент. От кого-то в комнате полыхнуло тьмой.

Зрение птицы вообще отличалось от человеческого. Самка была рождена для охоты в небе. Она замечала добычу в клюве другой птицы в нескольких километрах от себя и кидалась отбивать. Здесь же мне повезло, что окно было открыто и стекло не стало слепящим препятствием.

Мелинду и Вивиан я видела как два удлиненных пятна одной высоты, конфигурации и плотности. У одной из них волосы разлетелись чуть выше, а магическая аура давила чуть сильнее… Энни, напротив, я заприметила сразу — как объект, представлявший потенциальную опасность. Такая могла и камнем кинуть, и силки расставить… Решительная особа. Тихая Лора, кстати, на птичий взгляд выглядела сложнее. На самом деле она тянулась не к Энни, у которой искала защиту, а к двум другим девочкам. И поэтому я в конце концов перестала улавливать ее личные черты… Это значило, что в комнате находились три почти одинаковые человеческие девчушки и одна Энни. Источник перемен и нестабильности, которую я не выпускала из виду.

Энни не сидела на месте. Она покончила с Лортом и взялась чертить в воздухе второе задание. Что там была за формула, я разглядеть не успела. Позади нее, как раз над тесной группкой из трех других, мгновенно надулся и лопнул чернильный сгусток.

Никто из девочек этого не заметил. Не уверена, что, будь я человеком, то уловила бы и я. Все-таки мое, признаю, удивительное зрение сосредоточено на внутреннем строении, на магическом остове. Изменения в характере энергетического излучения фиксировали боевые маги, такие как Кристиан, или менталисты, такие как Ясмина. Хотя удар такой силы… На миг мне показалось, что зацепило стены.

Вот почему млекопитающие и птицы, наделенные сверхчувствительным восприятием, не переносят носителей темной магии. Те с детства учатся искать к ним подход и сдерживать свою пульсацию.

Еще пару минут не происходило ничего. И я уже устала тянуть шею. Однако одна из воспитанниц отделилась от группки, и, не привлекая внимания Энни, прошла за графином к другому столу. При этом она миновала полку у входа, куда все четверо сгрузили рюкзачки.

Одно движение — и она вытащила из бокового кармашка какой-то предмет и спрятала у себя за поясом.

В это время все три заклинания Лорта, усиливая друг друга, создали воронку и закружили в ней лепестки афелиса. Это было так зрелищно, потому что под воздействие магии эти цветные дольки завораживающе переливались. Теперь уже все девочки приникли к столу, над которым разгоралась радуга.

Афелис применяли в школах и лабораториях, чтобы убедиться, что плетения сотканы правильно, а также — чтобы измерить силу заклинания. Судя по тому, как перемигивались его лепестки (словно рядом находились несколько источников с разными оттенками цвета), девчонки справились на «отлично».

Впрочем, на шее одной из учениц я разглядела обруч из темной материи. И, в отличие от соцветий афелиса, он горел угрожающе равномерно.

— Это пурпурный. Нет, вы когда-нибудь такое видели? Я так далеко ни разу не заходила.

— Столько оттенков, ого, переливы. Леди Вант похвалит нас на вечернем собрании.

И пока все охали, девочка в энергетическом ошейнике, оставшаяся для меня неразличимой, прибилась к окну и вышвырнула небольшой предмет. Вроде бы мелькнули белокурые волосы Мелинды. Они на несколько тонов светлее, чем у Вивиан или Лоры.

Глядеть вниз было уже проще. На плиточную кладку упало небольшое зеркальце в изумрудной рамке и, конечно, разлетелось вдребезги. Осколки все еще сохраняли магию, то есть живую рябь.

Мелинда, если это была она, тут же отпрянула от окна. Звона никто не услышал, потому что потрескивание воронки заглушало другие звуки. Когда я перевела взгляд обратно в класс, то птичье сердце испуганно сжалось. Через проем на меня смотрели сразу две тени. Две довольно рослые женщины, одетые в те же накидки-хламиды, в которых отчаявшиеся призраки бродили по Энтину.

У обеих иссиня-черные волосы контрастировали с тусклыми восковыми лицами. Вместо глаз зияли черные провалы. Фигуры вытянули длани, и через подоконник ко мне поползли костлявые, неестественно длинные руки.

Насколько хвати их длины, меня уже мало интересовало. Я оттолкнулась от ветки и вновь оказалась во власти воздушных потоков.

Над приютом прозвучал пронзительный и отчаянный птичий вопль, в котором недовольство собой смешивалось с жалобами на мироустройства. Полетать еще было не суждено. Я расправила крылья прямо навстречу пробуждению. На окнах моей спальни на ветру бились занавески.

Этот сон открыл мне глаза. Тени опаснее, чем думали обитатели Энтина. Во-первых, прислужницы Роберта (а я уже не сомневалась, что он подчинил себе всех пропащих) достигли приюта, несмотря на все заслоны над ним. И, во-вторых, что хуже всего, они нашли способ воздействовать на живых — на наших детей с нестабильной магией.